Глава II
6 мая 2014 г. в 18:33
Глава II
* * *
И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И стало так.
И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так.
И назвал Бог твердь небом. И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день второй.
* * *
Светало.
По лугу, объятому утренней дымкой, блуждал, всколыхивая высокие травы, прохладный ветер.
В воздухе слышался лёгкий запах полевых цветов. Ясная лазурь чистого весеннего неба простиралась над головою.
Неподалёку послышались печальные звуки волынки – это пастухи выгоняли овец на пастбища.
На горизонте занималась заря.
Неспешно ступая по мягкой росистой траве, гнала своё стадо в поле и молоденькая простоволосая девушка. В руке она держала пастуший посох, на который слегка опиралась при ходьбе. Ветер развевал подол её простого крестьянского платья.
Оглядев светлеющий луг, она присела под раскидистыми ветвями старого дуба, отставила в сторону посох и принялась заплетать свои длинные тёмные волосы в косы.
Вдалеке послышался колокольный звон. Он вывел девушку из задумчивости, и она взглянула в ту сторону, откуда доносился звук. Затем она подняла голову и посмотрела на небо, такое огромное и прекрасное, что у неё замерло дыхание.
Поддавшись порыву, она скинула тяжёлые башмаки и бросилась бежать через луг, и густая трава щекотала её босые ступни. Упав ничком в траву, она лежала и, вдыхая горький запах полыни, глядела на медленно плывущие по небу облака.
Внезапно ветер стих, птицы умолкли, и тишина разлилась над долиной. Казалось, будто сама природа замерла и помертвела. Удивлённая столь резкой и неожиданной переменой, девушка поднялась и огляделась вокруг. Она была в одиночестве, и рядом не было ни души.
И лучезарный, благодатный свет, затмевающий всё земное, разлился над её головой. И в этом чистом сиянии девушка увидела, как в страхе бегут англичане, как распрямляют спины и гордо поднимают головы французы, свободно глядя в родное небо, точно цветы после бури. И весь люд, знатный и незнатный, ликуя, приветствует долгожданного короля.
И она услышала Голос, Голос, который взывал к ней и благословлял на спасение родной земли.
Сердце её разрывалось в груди, а глаза наполнились слезами. Она с трепетом упала на колени и протянула к небу свои дрожащие руки.
Но вскоре всё исчезло. Чудесный голос умолк и свет прекратился. Вновь поднялся ветер, запели птицы, зашумели травы.
И лишь для юной пастушки ничего уже не могло быть как прежде. Всё изменилось в одночасье.
Всё сущее казалось отныне наполненным каким-то глубоким, таинственным, изначально предопределённым смыслом, значение которого она не могла постичь. Девушка поняла, что божественный светоч не исчез, а воплотился в этой траве, и в этом ручье, и в этой земле, и в этих цветах, и в этих деревьях, что она видела перед собою.
Теперь она смотрела на всё искренними, восхищёнными глазами – глазами ребёнка – и радовалась так, словно сегодня был первый день Творенья.
Это было чудесное Воскресение – Воскресение её души, которая ожила, исполнившись своего предназначения. Это было рождение Человеческого духа.
Всё её внутреннее существо наполнилась новыми, немыслимыми доселе надеждами. Девушка прижала холодеющие руки к своему бледному лицу, пытаясь унять охватившее её волнение. Не разбирая дороги, точно слепая, медленно побрела она через луг и, погружённая в глубокие размышления, скрылась в чаще леса.
На улице уже сгущались сумерки, когда она, тихая и молчаливая, вернулась в деревню. Девушка вошла в дом и села у огня. Мать и трое маленьких братьев радостно приветствовали её.
В печи потрескивали поленья, и в воздухе слышался тонкий запах смолы. Её братья, с шумом разместившись на деревянной скамейке, ели хлеб, запивая его молоком. Один из них, Пьер, подошёл к ней и протянул ломоть хлеба, но она не стала есть, и всё смотрела на огонь своими большими светящимися глазами.
Затем девушка медленно повернула голову и взглянула на мать, работающую за прялкой. Нежные пальцы женщины ловко справлялись с грубой овечьей шерстью, а тёмные волосы, едва тронутые сединою, выбились из-под чепца и спадали на лоб.
Изабелла, так звали женщину, заметила, что дочь смотрит на неё и этот взгляд встревожил её.
Когда дети уснули, Изабелла оставила пряжу и села рядом с девушкой у очага.
- Жанна, мне опять приснился тот дурной сон. – сказала женщина и голос её был печален. – Злое предзнаменованье.
- О чём был тот сон, матушка?
- Я видела, как бешеный ветер проносится над нашей тихой долиной, а по полям стелется чёрный туман. Видела, как ты идёшь по дороге, сопротивляясь ветру, и тьма, воцарившаяся над землёй, исчезает.
Дочь смотрела на неё с такой нежностью, что по щекам женщины покатились слёзы.
- Милая, родная моя матушка! – Жанна села у её ног и поцеловала её сухие натруженные ладони – Значит, ты поймёшь меня. Поймёшь и простишь. Только тебе одной я могу открыться. – она тяжело вздохнула. – Сегодня мне был указан мой путь. Я должна немедленно ехать к дофину и просить его дать мне войско.
Женщина вздрогнула и уронила на колени свои слабеющие руки.
- Но ты дитя…моё дитя… - прошептала она.
- Дорогая моя матушка… - Жанна склонила голову на колени матери. – Какие у тебя тёплые руки. Я всегда буду помнить твои руки. Но больше медлить нельзя. Нам нечего больше ждать.
По бледным щекам Изабеллы катились слёзы. Она сидела, потупившись, и гладила дочь по волосам.
- Я знала, что эти сны когда-нибудь сбудутся. Я стала видеть их, когда ты ещё не умела ходить. А теперь ты уходишь от меня…Уходишь далеко-далеко. – женщина горько вздохнула. – Но всё могло бы быть иначе. Ты бы могла выйти замуж. Взгляни на свои тонкие девичьи пальцы! Разве такие пальцы должны сжимать рукоять меча?
Жанна покачала головой.
- Нет, но так будет. На всё воля Божья.
- На всё воля Божья… На всё воля Божья… - шептали дрожащие материнские губы. – Но я – твоя мать и не желаю отпускать тебя! Даже ради Него…
Изабелла прижалась губами к её макушке.
- Я вернусь к тебе, мама. Я вернусь домой. – солгала девушка, как лгали многие до неё и ещё многие солгут после.
Изабелла уснула тяжёлым, беспокойным сном перед самым рассветом. Жанна легонько поцеловала её в щёку, взглянула с улыбкой на своих безмятежно спящих братьев и отправилась в путь.
Девушка ехала по туманной, безлюдной дороге, тихая и задумчивая. Она глядела вокруг с такой жадностью и упоением, словно никогда не видела прежде ни этих лугов, ни этих полей.
Её губы шептали: «Прощайте, мои мирные долины… Прощай, лес, знакомый с детства … Прощай, чистое голубое небо… Прощай, милая моя родина…».
Вдали уже слышались звуки волынки. Поднимался лёгкий утренний ветер. На горизонте восходило солнце. Всё было как прежде, только она была другой.
В её душе пробуждалось новое, неизведанное доселе чувство, рождённое восходящим солнцем и утренним ветром, и пеньем волынки пастуха. Всё это слилось воедино и проникало теперь внутрь неё.
Внезапно она почувствовала такую невыразимую печаль, что у неё заныло сердце. Жанна поняла, что больше сюда не вернётся, не увидит ни этих лугов, ни этого неба, и она затосковала по родной земле, как тоскует дитя по своей матери, зная, что больше никогда её не увидит.
Девушка тихо заплакала. Это были слёзы любви.