Драбблы по "Виолетте"

      Распахнутая напрочь дверь, сладостные стоны, сердца двух влюбленных. Хах, влюбленными эту пару явно можно было назвать с огромной натяжкой, лет эдак в тридцать пять. На кровати в комнате милой Вилу расположилась она сама и ее отец—Герман. Забавно, не так ли?! Думаю, что не настолько, насколько можно все представить. Отец и дочь, в собственном доме, лежа в постели целуются, без всяких зазорных хихиканий, и хаханей. Герман, своей рукой медленно проводит по волосам дочери, томно целуя, убирает выбившуюся из пучка прядь, заводит ее за ухо, покусывая мочку, Виолетта издает приглушенный вздох, расстегивая пуговицу на рубашке своего "папочки", она, сгорая от нетерпения, рвет рубашку пополам. Стук, пуговицы упавшие на пол раскатились в разные части комнаты. Переворачивая дочь на спину, Герман расстегивает молнию на ее платье, которое не так давно сам купил ей думая, что она все еще его маленькая девочка.       Быстро выросла девочка, пронеслось в его голове, в тот момент, когда она предстала перед ним почти гола, их отделяло ее нижнее белье, и его брюки, которые Вилу пыталась так искусно снять с него. Ремень, отлетевший Бог знает куда, звук расстегивающийся ширинки, вожделение, страсть, которая между ними. Взяв Германа за подбородок, она встает вместе с ним с кровати, игриво шагая, закрывает дверь в своей комнате на ключ. Их ни чуть не смущает, что кто-то может услышать стоны, крики, они свободны разумом. Герман не так давно понял, что ему нужна только одна единственная женщина в этом мире, и это его родная дочь.       Встав к нему спиной, Виолетта расстегнула свой бежевый лифчик, и покрутив им откинула в сторону, представ перед Германом с обнаженной грудью, ни чуть не смущаясь, улыбнулась. Сев к нему на колени, и чувствуя эрекцию, она припала к его губам со всей страстью, положив одну его руку себе на грудь, а другую на по-прежнему не оголенную часть ее тела. Покусывая ее губы, Герман, уже жаждал продолжения, такого традиционного. Перевернувшись, и прижав ее всем своим телом к кровати, тот стащил с нее кружевные трусики и проник своими пальцами в нее. Стоны наслаждения заполнили комнату, крики разносились по всему дому, давая понять, как хозяйке хорошо. Наигравшись с дочерью, тот гордо снял с себя последнюю вещь и сделал это уже нарочитое движение, которое наконец вознесло его на высший пик наслаждения.       Темп, который Герман набирал все больше и больше, заставлял обоих стонать, настолько громко, что кажется, слышать могли все прохожие. Поцеловав ложбинку между грудей Виолетты, отец спускался все ниже и ниже, обводя языком, покусывая и теребя каждый ее сосок. Дойдя до заветного места, он широко раздвинул ноги своей любимой доченьки и припал к ее плоти. Она, запустив руку в его волосы, видела лишь черные, словно смоль волосы между своих ног.       Потянув свою принцессу за ножку, Герман стащил ее с кровати, поставив раком, так и не дав кончить. Та, оперлась руками о кровать, готовясь получить еще одну незабываемую порцию наслаждения. Почувствовав в себе такой твердый и рвущийся все глубже и глубже член, отца, она стала сама делать произвольные телодвижения на встречу ему. Стоны, теперь уже грубые, мужские стоны, вырывавшиеся из его окрепшей груди заполняли комнату. Пик наслаждение, мышцы сокращаются. Едва ли не крича, оба кончают.       Кинув, как тряпку на кровать, своего отца,с Вилу забралась сверху, принявшись теребить то, что буквально минуту назад было в ней, она страстно заглатывала поток спермы, которую извергал ее отец. Схватив ее за волосы, Герман жестоко дергал ее вверх, вниз. Ей ни чуть не было больно, оба получали наслаждение. Она резво работала своим проворным языком, облизывая и обводя им же головку члена.       Поднявшись еще выше, детка—как любил ее называть Герман, на садилась на его твердый член и устроила ковбойские скачки. Без устали постанывая, и покусывая свою нижнюю губу. Минута, две, пик. Оба преимущественно довольные. Герман, который желает "вылизать" свою кошечку там, куда только что кончил, сползает под ней все ниже и ниже, наконец доставляя ей максимальное удовольствие.       Открытое окно, два разгоряченных тела, лежащие абсолютно без всего на постели, дышащие в ритм друг другу. Традиции, как говорил Герман, бывают разные.