Ошейник для Лисицы

Высоко. Они тут явно умеют строить, раз сумели построить башню, с которой мне было бы страшно упасть. Это при том, что я принципиально не боюсь высоты. Не полагается это мне — высоты бояться. — Ёшки! — одна из близняшек вдруг поскользнулась на влажной черепице и устроила небольшой обвал. Куски кровли полетели вниз, сопровождаемые визгом самой падающей. Естественно, никто на это внимания не обратил, даже вторая, которая сидела на крыше башни куда более аккуратно. — Как думаешь, разобьётся? — безразлично спросил у меня Альтер. — С какого перепугу? — Падает же… — Кстати это Рита или Крита? — спросил я у второй близняшки. — Крита. Я — Рита, — уверенно сказала лисичка. Не путали друг друга только они сами. — Выкарабкается? В этот момент крылатая взлетела над крышей и снова уселась рядом со своей сестрой так же безразлично, как и до падения. — Крит, ещё раз рухнешь — привлечёшь слишком много внимания! — Всего три раза! Подумаешь! — Три раза? Я насчитал пять с половиной. — Дважды падала Рита, а где ты взял половину, я не понимаю. — Когда ты за меня зацепилась. — Подумаешь! — Слушай, сиди смирно, ты привлекаешь слишком много внимания! — Какое внимание? Они в жизни не поднимут голову! — Если им на эту голову свалится кусок черепицы, то поднимут. После последней фразы Альтера повисла пауза. А думали близняшки синхронно, поэтому они одновременно спросили у Альтера: — А почему мы их вообще должны вытаскивать? Лис медленно хлопнул себя по лбу. — Объяснял же — приказ Чака. Вытащить и принести. — По-моему, сестрица, — обратилась Рита к своему двойнику, — нас просто используют как потаскунов. — Точно, сестра. — Девочки… — я обернулся к близняшкам. — Так… Кто тут моя жена? Левая близняшка помахала мне лапой. — Рит, прости. Давай сделаем это и смоемся куда-нибудь отдыхать, а? — Да кто ж нас отпустит, — усмехнулась Рита. — Ладно вам. Крит, мы тоже, может, потом улетим куда-нибудь? — Альтер не разворачивался — следил за выходом. Сёстры захихикали. — Опять? — спросила Рита. — Вместе? — дополнила Крита. — Вчетвером? — Чтобы вы нас опять там попутали? — Позор нам, — я ткнул Альтера в бок. — Путаем собственных жён… — В нашем случае можно. Крышу главной башни потряс дружный хохот четырёх крылатых лис. Мы ждали. *** — Главное, ничего не бойтесь. Всё в порядке будет. — Ну ты скажи хотя бы как они это сделают! — Эмерлина раскалывала Флёр уже третий час, но у неё ничего не получалось. — Будет вам сюрприз. Ещё успеете отчаяться, — загадочно отговаривалась лисица. — Чёрт тебя возьми, Флёр, если ты сейчас не скажешь, что они собираются делать, то я откажусь от этого! — Как будто тебя кто-то будет спрашивать. Мне хочется сделать вам сюрприз. Главное, до парапета не паникуйте, а то могут промахнуться. — Промахнуться? Они что ещё и стрелять будут? Флёр мечтательно покачала головой. — Стрелять не будут. А вот ножи метать будут. — Флёр, расскажи что они собираются делать. Лисица немного по-детски показала моей жене язык. За последние пять часов она совершенно успокоилась и вернулась в своё гордо-неприступное состояние, несмотря на наготу. За это надо было благодарить мою жену, которая впервые при мне смогла говорить правильные вещи, которые и привели к спокойствию в камере. А так как она обещала, что нас вытащат, то беспокоиться было не о чем. Я уже предчувствовал, как посмотрю в глаза Изенгрину, когда он осознает, что я убежал от него в девятый раз. — Потом мы отправимся к тебе в клан? — Да, скорее всего. Вам надо будет многое там взять, в том числе своих детей. Но можете и остаться… — А как же родство? — Думаю, папочка сделает для вас исключение. К тому же он их делал не раз даже для куда менее достойных лис. — Почему ты его так называешь? — Кого? — Чака. Он же вроде главный в клане. — Ага. Представляешь, мой папа — один из самых влиятельных лис в округе, имеет под началом небольшую армию, а его дочь ведёт себе совершенно не подобающе папочкиной дочке! Эмерлина улыбнулась. — А как полагается вести себя дочке такого лиса? Флёр задумалась. — До того как попала к гиенам… я мечтала о спокойной жизни. Семейной. Завести себе парочку лисят и каждый день выгуливать их вместе со всеми. Сплетничать с подружками. Гонять друзей мужа, — в её глазах появились слёзы мечтаний о лучшей жизни, но она продолжала улыбаться. — И жить спокойно. Не носить арбалеты круглыми сутками… Научиться наконец читать и писать… — Ты не умеешь читать? Флёр грустно покачала головой. — Сначала меня научили стрелять, а обучить меня грамоте не успели: я практически сразу ринулась в бои… А там я быстро стала лучшей, и про мою безграмотность забыли. — Хочешь, я тебя научу? — Это если мы выберемся отсюда. Я стукнулся затылком о решётку, выражая своё негодование. Только что она утверждала, что мы точно останемся в живых. — То есть конечно, — поправилась Флёр. — Я просто рассчитываю всегда на самое худшее. — А что может быть хуже смерти? — То, что меня оставят здесь и будут использовать как сексуальную куклу… Ещё раз. — Нет, лисичка, на этот раз тебя вытащат быстро, — Эмерлина потрепала ухо Флёр, но та лишь лениво отмахнулась. — Быстро. Как же. Уже опоздали. — Ну твои друзья же не знали… — Знаю, что не знали. Я ни в чём их не виню. Я вдруг затылком почувствовал взгляд Флёр. Я сидел спиной к решётке, просто слушая из разговор, а теперь я почувствовал, что на меня обратили внимание. Я обернулся и убедился, что Флёр действительно на меня смотрит. — И тебя я не виню, Ренар. Я округлил глаза. Неужели догадалась? — Я знаю: тебе кажется, что это всё из-за тебя, но это не так. Всё хорошо, ты совершенно не виноват. Я довольно мыкнул сквозь ужасно надоевший намордник. — Он такой милый, когда молчит, — вдруг сказала Эмерлина. — Он вообще милый. Но когда он мокрый — ему цены нет, — усмехнулась Флёр. — Повезло тебе с мужем, Эм… Сокращать Эмерлину до простого Эм она начала давно. Тогда моя жена в ответ стала называть Флёр Флё. — Конечно повезло. Нас связала сама судьба. — Наверное… Я тут подумала. А что, если мне убить тебя и выйти замуж за Ренара? — Не думаю, что это хорошая идея: он огорчится, станет дряхлым и неуклюжим. Я только стукнулся головой о прут и улыбнулся, а Эмерлина уже всё поняла. — А то и совсем с жизнью покончит. Тебя любит кое-кто другой, Флё. — Пусть сгорит в аду. Это он виноват в том, что мы сейчас здесь сидим, и, думаю, вы со мной согласитесь. Я снова отвернулся. Этот разговор повторился раз пять, но она не смогла нас убедить, что Арен заслуживает смерти. Мне не хотелось убивать его за такое, потому что внутренне я понимал: я тоже иногда предавал друзей, а иногда нагло их подставлял. Когда я исхитрялся доказать охране, что это не я, а один мой друг что-либо украл, я не чувствовал угрызений совести. Но оно было ненужно. Чаще всего все подставленные мною просто приходили ко мне в замок и требовали сумму, которую взяли у них. Иногда требовали куда более жестоко. А иногда просто становились бывшими друзьями. Но всеми я дорожил и никогда не предавал так, что это вело к тюрьме или смерти. А тем более я никогда никому не продавался. Но Арен в моём понимании заслуживал прощения. — А я говорю, что его надо убить! — Говори что хочешь, но я в этом не участвую, — Эмерлина, видимо, разделяла моё мнение. — Но почему вы не хотите отомстить ему? — Флё, месть не самое главное, что есть в жизни… — тяжело вздохнула моя жена и прекратила этот далеко не приятный разговор. — Для меня это не просто что-то важное — для меня это цель всей жизни. А главная цель — Тардиф… — Это понятно… До нашей казни оставался час. Об этом нам объявил охранник. Все мои мычания, в которых я очень хотел, чтобы с меня сняли идиотский намордник, ни к чему ни привели. Волк лишь посматривал на обнажённую лисицу в камере напротив и облизывался. А так как он был одним из немногих охранников, который почему-то не надел уставные чёрные латы, лисицам предстояло наблюдать за нескрываемой эрекцией волка. Но ни одна из них не заинтересовалась волком, поэтому я решил слегка над ним подшутить: встав в соседней камере напротив, я начал эротично двигаться, будто показывая стриптиз, и подмигнул девчонкам. Эмерлина смекнула, что за прикол я собираюсь сотворить с охранником, поэтому сразу изобразила заинтересованность и возбуждённость, начала поглаживать себя и ласкаться, наблюдая за мной. Потом сообразила и Флёр, и волк окончательно выпал в осадок. Он пытался загородить меня собой, но лисоньки сразу кричали ему «Фу-у-у!» и теряли всякую заинтересованность. А как только я снова появлялся в их поле зрения, они продолжали играть свою роль. Волк, конечно, долго это выносить не смог, поэтому убрал свой пенис и удалился в неизвестном направлении, бухтя что-то себе под нос и громко рыча. Как только он скрылся за углом, я в немом угаре повалился на пол. Соседки напротив тоже рассмеялись. Наверное, со стороны это выглядело забавно: троих через час должны повесить, а они катаются по своим камерам от хохота. — Смеётесь? — подошедший Изенгрин разрушил нам всю идиллию. Ответом ему был лишь полный недоумения взгляд. Конечно же, никто не ожидал, что он появится так рано. — Выводите их по одной. Охранники, пришедшие вместе с ним, вывели под лапы Флёр и Эмерлину. Один из них даже предложил Флёр нечто вроде накидки: не голой же её вешать. Лиса обмоталась ей на манер тоги, а потом их лапы завели за спину и сковали. К моей двери подошли сразу шестеро, держа всевозможные цепи и кольца. — Отпирай. Ренар, тебе лучше стоять смирно. Я смело встал посреди камеры. Лапы мне сковывать необходимости не было: они и так ужасно затекли за четыре дня без движения. Как только дверь открыли, я увидел двух арбалетчиков, которые постоянно держали меня на прицеле. Я решил всё-таки побыть пай-мальчиком и вести себя смирно. В это время волки приступили к своему делу: помимо наручников, к которым прицепили две конвойные цепи, на меня надели ошейник, цепи от которого держали охранники, надели на лапы кандалы, от которых тоже тянулись всевозможные устройства для ограничения свободы. Изенгрин встал рядом со мной и пронзительно посмотрел в мои глаза. Я между тем скосил их на наморднике. — Снять? — догадался волк. Я покивал, и с меня сняли кожаную сетку. Первым делом я размял челюсть, широко зевнув, и вытянул язык. За время пребывания в наморднике этот орган оставался совсем без движения. — Ох, Изенгрин, знал бы ты, как я сейчас хочу потереть нос. — На этот раз ты меня не проведёшь! Из наручников я тебя не освобожу, пока лично не удостоверюсь в твоей смерти. — Ну хоть нос потри, — мне действительно этого хотелось. Волк посмотрел на окружавших нас охранников. — В гробу тебе потру. — Договорились! — как всегда, весело сказал я. — Выводи их! — отдал команду Изенгрин, и лисиц толкнули в спину, веля им двигаться. И Флёр, и Эмерлина шли гордо и совершенно бесстрашно. Изенгрин между тем лично взял цепь от ошейника и слегка дёрнул, приглашая меня в последний путь. Я звякнул кандалами и с улыбкой до ушей засеменил за ним. Нас повели по знакомому мне подземелью королевского подвала. Их я знал практически досконально, и для себя предсказывал вслух наши дальнейшие повороты. Но, как только я сообразил, как мы выйдем из подвала, я не на шутку перепугался. Изенгрин вёл нас чёрным ходом, и путь наш лежал через коридор, который я пробежал, удирая от своего страха. Потому что там я увидел их… Когда до этого места оставался один-единственный поворот, я психанул. Дёрнув ошейник, я не пожелал идти дальше, чем вызвал возмущение своих конвоиров. Изенгрин лишь мерзко ухмыльнулся, а остальные охранники стали насильно меня тянуть к тому коридору. Но ужас мой был слишком велик, так что я сопротивлялся как мог, хотя в моём положении это никак не тормозило ситуацию. Меня продолжали тащить, и, когда затащили в коридор, я зажмурился, не желая их видеть, и прижал уши, не желая их слышать их стоны. Но постепенно я понимал, что звук не меняется: всё те же звоны цепей и бряцанья доспехов охраны. Я решился открыть глаза. Никого не было. Все камеры были совершенно пусты, но кровь в некоторых местах всё ещё оставалась. В голове замелькали ужасные и обрывистые образы, которые ловила моя память, пока я убегал из этого ада. Я вдруг понял, что помню, кто где сидел. Проходя мимо камер, я вспоминал всех, кто когда-то там страдал. Но дойдя до последней, я всё-таки остановился. Здесь были те четверо лисят, кровь которых пролил я, пятно от которой всё ещё оставалось на полу. Проходя мимо этого места, я вспомнил всё, что тут когда-то произошло. От воспоминаний, которые оказались необычайно чёткими, у меня подкосились лапы, и я рухнул на колени. Изенгрин лишь рассмеялся и поднял меня, держась за цепь от моего ошейника. Но всё равно встать на ноги было для меня слишком суровым испытанием. Только когда я отполз от злополучной камеры, я смог подняться. Наш последний, по мнению Изенгрина, путь продолжился. Вскоре нас вывели на улицу, через тот же ход, через который когда вылетел я. Я чётко помнил остаток своего пути: пробежать прямо и перемахнуть через забор, за которым располагался рынок. Нас, конечно, на рынок не повели. Нас повели куда-то налево, но куда, я тоже знал. Именно там обычно совершаются казни, на которых не должно быть свидетелей. Странно, я думал, что Изенгрин предпочтёт огласить свой подвиг как можно шире, но он решил повесить нас по-тихому, никого, кроме охраны, не привлекая. Но даже если бы нас вешали на центральной площади, то народу бы собралось немного. Потому что даже самое эффектное зрелище портит погода. А сегодня она как раз была ужасна: удивительно хмурое и низкое небо со свинцовыми тучами будто давило на голову, прижимая к земле. Солнце только начинало всходить, но его попросту не было видно: всё, от горизонта до горизонта, было затянуто серой пеленой. Даже воздух входил в лёгкие не так, как обычно, — он был наполнен какой-то невыносимой сыростью. Даже запахи цветов, в обилии украшавшие королевский сад, не чувствовались при такой погоде. Кругом просто витало уныние всего живого. Самое интересное, что такая погода была каждый раз, когда меня собирались повесить. Все восемь раз было такое же небо и такое же всеобщее уныние. Хиромантия. Наверно, даже погода была за меня, если каждый раз огорчалась моей намечающейся смерти. Но каждый раз всем приходилось обломиться. Вот и показался за углом мой парапет. Специально для моих спутниц на нём укрепили ещё два столба с верёвочными петлями. Обычно столб был один, но сегодня я был рад тому, что меня вешают не одного, как раньше, а целой группой. Аккуратно ступая лапами на ступеньки, Флёр, Эмерлина и я, закованный где только можно, поднялись на парапет, вставая каждый на своё место. Палачом сегодня служил сам Изенгрин, что меня, конечно, не радовало. У меня страха не было, просто обида. Флёр была уверена в себе, стояла прямо и гордо, будто не на парапете, а на трибуне, и собиралась речь толкать. А вот моя жена явно боялась такой ситуации: она то и дело испуганно смотрела на меня, будто прощаясь. Но, зная надёжность помощников Флёр, я был спокоен, как статуя. Вокруг нас стояло плотное кольцо охраны, все вооружённые арбалетами и с интересом поглядывающие на нас. Странно, но были какие-то зрители, собравшиеся посмотреть на казнь. Кто-то из народа, какие-то крестьяне и даже пара знакомых феодалов. Одному я жутко хотел помахать лапой: мы были с ним хорошими приятелями, его территория прилегала к моей, хотя была не такой обширной. Но мой друг приходил на каждую мою казнь, чтобы посмотреть, как я убегу на этот раз. Я подмигнул ему, давая знать, что сегодня намечается что-то феерическое. Когда у каждого на шее затянулись петли, Изенгрин коротко и тихо толкнул какую-то речь про то, какие мы плохие, а я в это время думал, каким образом нас будут спасать. Очевидно, способ был весьма странный, потому что я не увидел ни одного лиса среди толпы или охраны. Не было видно вообще ничего подозрительного. Я огляделся по всем сторонам и убедился в этом ещё раз: не было вообще никого, кто бы мог нам помочь. И поэтому я начал волноваться. Потом слегка запаниковал. Когда Изенгрин кончил свою речь, я присвистнул, привлекая его внимание. — Что тебе? — обернулся он. — Ты что, забыл? — Что я, по-твоему, забыл? — У меня есть кое-что, что очень тебе необходимо. — Что же? — поинтересовался волк, подойдя поближе. — Водичка из тайного города. Всё, чего я за неё хочу, — свободу лисицам. Обеим. Эмерлина и Флёр удивлённо посмотрели на меня. — Странно. Всю жизнь он был эгоистом, а теперь вдруг озаботился, — Сказала Эмерлина. — Точно, точно, — подтвердил её слова волк. — С каких это пор ты заботишься о других, а не о себе? — С таких, Изенгрин. Всем свойственно меняться, кроме таких подлецов, как ты. Начальник королевской стражи хмыкнул и подошёл ко мне вплотную. — Нет, Ренар, сегодня твоя доблесть в пролёте. Я даже не буду думать выполнять твоё условие. Потому что… — он вдруг полез лапой в мою жилетку, нащупывая в одном потайном кармане причудливую склянку. — Куда это ты полез? Изенгрин выудил сосуд из жилетки и подбросил его на ладони. — Это раз. А это, — волк размахнулся и бросил колбу в каменную стену замка. Склянка разбилась, и вода быстро впиталась в сырую землю, — два, — закончил волк, наблюдая, как вода уходит в грунт. — Что ты сделал? — Думал, мне нужна грязная вода из какого-то города? До чего же ты наивен, Ренар… — Я не понимаю… — Мне просто надо было избавиться от тебя недельки на две, а Арен был всего лишь наблюдателем, который следил за тем, чтобы ты меня не перехитрил. — Хитрости мне не отбавлять, Изенгрин. — Вот именно. Главное — знать слабые места. — Ты их не знаешь. — Знаю. Поверь мне, я знаю, — он показал пальцем на Эмерлину. — Я многое о тебе знаю. — Тогда хотя бы не трогай Флёр. — Почему это? — Она ни в чём не виновата! Изенгрин снова хмыкнул и слегка прошёл к лисице. — Погладить тебя — мечта каждого мужчины в нашем и соседнем королевстве… — он взял её за морду и направил к себе в глаза. — А я сделал даже больше. Флёр вдруг извернулась и что есть силы укусила Изенгрина за палец. Зубы у неё были острые, поэтому волк зажал лапу, чтобы остановить кровь. — Чертовка! Флёр оскалилась и рыкнула на него. — Я бы всё равно тебя повесил! — Да мне-то что? — парировала Флёр. — Знаешь, сколько я получу за твою голову? — Изенгрин достал из своей красной рубахи кусок бумаги и сунул его под нос лисице. — Читай, что написано! Флёр потупила взгляд и замолчала. — Ах, ты ещё и неграмотная! Даже читать не умеешь! — рассмеялся Изенгрин. — Ренар, прочитай ей, что здесь написано! — он показал мне листок. Под большим художественным изображением её морды красовалась большая красная надпись: «Разыскивается! Живой или мёртвой. Лисица Флёр. Внимание! Серийная убийца, вооружена и крайне опасна! Вознаграждение — десять тысяч золотом». Я выпучил глаза на последнюю фразу. Таких денег хватило бы нам на всю семью, чтобы жить припеваючи до конца своих дней. Не знал бы её так близко — я бы, наверно, не удержался. — Сколько там? — спросила у меня Флёр. — Десять тысяч… — О, ещё в цене подросла. Неплохо, неплохо… — поёрзала Флёр в петле и наручниках. — Да, цена у неё что надо. Хотя, наверно, от неё самой было бы больше пользы и удовольствия. — За своё удовольствие ты расплатишься, волк, — холодно произнесла Флёр и снова стала невозмутимой. — В следующей жизни, — рассмеялся Изенгрин. — Значит, ты будешь глистом, — отрезала лисица. Скрипнув зубами от злости, волк подошёл к рычагу и взялся за его рукоятку. — Ну, прощайте… — глумливо сказал он. — Погоди! — я пытался оттянуть момент казни. — Чего ещё? — Последнее желание. — Оно у тебя уже было… — он снова потянул на себя палку. — Ничего не было! Давай, сделай то, чего я у тебя прошу, и я не буду бить тебя молниями с неба. — Ну и чего ты хочешь? — Раскуй меня. — Обезумел совсем, что ли? — Изенгрин истерически расхохотался. — Да никогда в жизни! — Слушай, тебе это будет приятно. С такими кандалами я умру сразу, потому что буду очень тяжёлым. А так я ещё поболтаюсь, буду пытаться бороться за жизнь… Ты же любишь смотреть, как я мучаюсь, не так ли? Изенгрин ухмыльнулся. Он явно хотел насладиться моей смертью, я это знал. — Однажды я, выпустив тебя из наручников, остался стоять у пустого парапета. — Сейчас я не собираюсь убегать. — Да ты и не сможешь. Видишь, сколько волков тебя сторожат? — Да. Мне не прорваться. Я это точно осознавал и был уверен, что побег невозможен. Поэтому я внутренне сдался, но оставалась призрачная надежда на соклановцев Флёр. Волк махнул двоим охранникам, и те быстро сняли с меня всё ненужное железо. — Эй, а наручники? — я понял, что их снимать не собираются. — Нет, Ренар, этим ты меня точно не купишь. Наручники останутся на тебе даже в гробу. Вот и улетел в трубу мой план, придуманный на ходу. Всем свойственно меняться, и опыт приходит с ошибками, на которых мы учимся. Повисла тишина, нарушаемая шуршанием листвы. Изенгрин положил свою лапу на рычаг. Сердца у всех забились гораздо чаще, и теперь всё должно было решиться. Я в последний раз наслаждался свободой лап, переступая с ноги на ногу. Флёр закрыла глаза и повесила нос. Эмерлина что-то тихо шептала. Все ждали движения волка. Неожиданно сильный, почти ураганный порыв ветра налетел на нас троих сзади и чуть не сбил с ног. Что-то просвистело у уха моей жены, и верёвка повисла у неё на груди. Не успела она удивлённо посмотреть на меня, как вдруг… исчезла. Её будто сбило огромным чёрным ураганом, который стремительно улетел в сторону леса. Я только и успел обернуться ко Флёр, как исчезла и она. — Что за чёрт! Стража! — закричал Изенгрин, высматривая кого-то в небе. Все волки сразу вскинули арбалеты и стали высматривать неизвестных похитителей. — Ты не уйдёшь от меня в этот раз, Ренар! — крикнул Изенгрин и что есть силы дёрнул спуск. Мгновение — и опора стала уходить из-под моих лап — и я начал падать вслед за люком. Лапы не встречали никакой поддержки, поэтому мне ничего не оставалось, как лететь вниз, мучительно ожидая, когда петля на шее затянется и перекроет мне доступ воздуха и сломает мне шею. Всего несколько мгновений — и я уже чувствую, как стремительно сжимается верёвка вокруг горла, останавливая меня. И я уже не падаю, я дёргаю лапами, пытаясь выбраться из оков и растянуть петлю, но всё безуспешно… Порыв ветра качнул меня в петле, и я снова стал падать. Но кто-то неуловимо быстро подцепил меня подмышки и стал поднимать над пропастью парапета. Но вместе с тем порыв продолжал своё движение, не останавливаясь и не замедляя своей скорости. Что-то уносило меня ввысь, и я уже было подумал, что это смерть. Я плохо соображал, хотя провисел в петле две секунды, не больше. Воздух трепал шерсть и хвост, залетал в уши и раздувал щёки. Скорость полёта была настолько огромной, что я невольно перестал дышать. Я открыл глаза. Оказывается, я был жив! И более того, я летел с безумной скоростью на порядочной высоте от земли, удерживаемый кем-то под лапы. Наручники окончательно остервенели и врезались мне в кожу, причиняя неистовую боль. Приходилось терпеть, но я так и не понимал, почему я лечу. Я уже пытался развернуться в лапах у моего спасителя, как вдруг увидел два огромных кожаных крыла, раскрывавшихся надо мной. Потом последовали два взмаха — и земля стала отдаляться от меня, оставляя на ней жалких охранников. И тут меня охватила небывалая эйфория, вызванная полётом. Я летел! Я действительно летел! И это было просто потрясающе, самое впечатляющее событие в моей жизни — мой первый полёт вместе с крылатым лисом… Тут меня охватил просто щенячий восторг, я открыл пасть и позволил языку трепаться на ветру. А самое потрясающее было время, когда мы залетали за облака. Я так жалел, что лапы были скованы, иначе я бы не упустил своего шанса коснуться облаков, на которые я раньше только смотрел. Мой спаситель поравнялся с остальными. Флёр нёс незнакомый мне летун, Эмерлину в очередной раз подвозил Мирумас. С другой стороны на меня смотрела молоденькая лисичка, затянутая в плотное кожаное бельё, выгодно подчёркивавшее её фигурку. Я всё-таки решился извернуться и посмотреть, кто нёс меня. Выгнув шею до хруста, я смог разглядеть её мордашку — и обомлеть. Это была молоденькая лисица, и она была как отражение той, которая летела сама по себе. Даже одета она была точно так же, как другая, они были похожи как две капли воды. Я открыл от изумления рот и попытался что-то ей сказать, но ветер сносил мои слова, не оставляя ей шансов меня услышать. Но, увидев, что я на неё смотрю, лисица улыбнулась. Перекрикивая ветер, я всё-таки смог у неё спросить: — Я что, в раю? — было действительно похоже. Лисица скривила бровки и через некоторое время кивнула. Здорово. Я был в раю. Полёт, как оказалось, таил множество неожиданностей. Подбросив меня, лисица ухватила мою тушку за плечо одной лапой, пока другой что-то показывала Мирумасу с Альтером. Лисы кивнули, и все начали снижаться. Так резко я ещё никогда в жизни не падал, ощущая под локтями довольно сомнительную поддержку. Четвёрка летунов держала путь прямо в лес, в самый его центр. Там, на полянке, нас уже ждал довольный из себя Густав. — Приветствую! — крикнул он и приветливо развёл лапами. Нас аккуратно начали ставить на землю. Эмерлину и меня мягко поставили на обе лапы, а Флёр, как былую попутчицу, просто сбросили с небольшой высоты на сырую землю. В полёте лисица перевернулась и эффектно села на лапы. Густав тихонько поаплодировал, пока садились все летуны, разгоняя порывами ветра луговую траву. Я повернулся и поклонился своей обворожительной спасительнице. — Спасибо тебе. Я уж думал, что не получится в этот раз… — Да ладно уж. Меня попросили, к тому же не каждый день выпадает шанс вытаскивать великих воров из петель, — усмехнулась она и достала сзади длинный тонкий кинжал. Крылья она складывала не так, как Мирумас, а немножко иначе: плащ, получаемый при сложенных крыльях, оставался открытым и миловидное тельце лисички оставалось у всех на виду. — Ренар, не двигайся! — кто-то крикнул сзади, а в следующий миг я осознал, что могу развести лапы. — Ох, хорошо-то как… — недолго повозившись, я расстегнул и снял надоевшие шипованые браслеты. Вся плоть под ними оказалась разодранной, а шерсти в некоторых местах попросту не было: я оторвал её при попытках снять оковы. — Ничего, до свадьбы заживёт, — Густав осмотрел мои лапы и убрал меч в ножны. — Эй, какая свадьба? — крикнула вдруг Эмерлина, пока Мирумас возился с её наручниками. — Не бойся, милая, никакой свадьбы я не планирую, — я подошёл к крылатому. — Можно мне? — я показал на наручники Эмерлины. Лис развёл лапами и отошёл от моей жены. Я сразу присел сзади неё, и та окутала меня своим потрясающим хвостом. Я тихонько поцеловал её в ладошку и прошептал: — Сколько я был рядом с тобой, а всё не мог тебя поцеловать. Жена хихикнула, а я без особых усилий вскрыл её оковы. Потом так же быстро вскрыл наручники Флёр. Потирая запястья, лисица созвала всех поближе и начала представление спасителей. — Хм… Ну, ребят, Ренар и его жена Эмерлина, рада представить. Ренар — вы все, наверное, знаете кто… Летуны поклонились нам. Мы с Эмерлиной поклонились им. — Ну, а теперь те, кто нас сегодня спасал. Мирумаса вы уже знаете, — лис помахал нам. — Его сообщника зовут Альтер, главный разведчик клана — Густав, — лжеохранник тоже приветствовал нас. Флёр перевела взгляд на крылатых лисиц. — А близняшки… В общем, я знаю, что зовут их Рита и Крита. Но определить, кто из них кто… — Я Рита, — представилась левая. — А я Крита. — Мы сёстры. — Близняшки. Я никогда их не запомню… — Ну, раз все в сборе, то предлагаю уже отправляться в путь. Давайте… — Стоп, ребята, — перебила Густава Флёр. — Что ещё? — Вы немножко опоздали… Так что вы меня на этот раз подождёте. — Подождать чего? — Пока мы с Ренаром вернёмся из замка. — Вернётесь? — Вернёмся? — Мы возвращаемся. Я и Ренар с Эмерлиной кое-что там оставили. — Кое-что? — удивилась правая близняшка. — Костюмчик, что ли? — И арбалеты? Флёр сложила лапы на груди и кивнула. — Что-то имеете против? — Да нет, в общем… — почесал затылок Альтер. — Нам нужно отдохнуть немного, так что лишнее время не помешает. — Ребят, Чак ведь просил… — Папа потерпит, — снова отрезала Флёр. — Я с вами не полечу! — вдруг заявила моя жена. — Мне нужно вызволить свою яхту. — Она уже у нас в клане. Мы её украли три дня назад, так что ни о чём не беспокойся. — Может, Эмерлину доставить в клан уже? — выпятил грудь Мирумас. Ему явно нравилось таскать Эмерлину, и надо было бы припомнить ему, кто тут её муж… — Летим только все вместе, — сказал Густав. — Флёр, я иду с тобой. — Зачем ты мне там нужен? — Я неплохо изучил тамошние ходы, так что знаю, где там выходы-входы. — Для этого я беру с собой Ренара, — показала она на меня. — Флёр, даже я не знаю там всего. К тому же втроём веселее. Лисица хмыкнула и замолчала на некоторое время. — Ладно. Тогда идём ночью. Ренар, Густав, мы ложимся спать. Ребят, насобирайте, пожалуйста, нам какой-нибудь ужин, нас там очень хреново кормили… — она поймала рассерженный взгляд Густава. — Ничего, что я тут раскомандовалась? — Нет, старший следопыт, как-никак… — Тогда надо определить дежурство. Охрана замка сейчас наверняка прочёсывает округу в наших поисках… — Не найдут, — уверенно заявил Альтер. — Мы перелетели через речку, а следов у них нет. К тому же от замка мы достаточно далеко. — Тогда вы должны будете нас подбросить хотя бы через речку. Всем отоспаться и отдохнуть. Сразу после того, как мы вернёмся, вылетаем в клан немедленно, — и, показывая всем нам пример, Флёр быстро набросала себе лежанку из еловых веток и улеглась на неё, не опасаясь колючек. Густав некоторое время метался, потом тоже улёгся спать. Летуны поговорили некоторое время, после чего одна из близняшек, очевидно та, которая никого не несла, взмыла в воздух и стала кружить над нами. Остальные крылатые разбрелись в поисках пищи и дров для костра. Эмерлина аккуратно взяла мои окровавленные лапы. — Возвращайтесь скорее. А самое главное, Ренар, ни в коем случае не вздумай её останавливать. — И не подумаю! Однажды уже пытался. — Какой же ты у меня разбойник! — вдруг повеселела она. — Знаю. За это ты меня и обожаешь, — я, как обычно при таких словах, взлохматил шерсть на своей голове и поцеловал Эмерлину. — Иди, помоги крылатым. Мирумас к тебе неравнодушен, уж я-то вижу… — Ренар! Как ты смеешь меня в этом обвинять? — возмутилась Эмерлина. — Я тебя ни в чём не обвиняю. Просто хочу что-нибудь вкусное перед вылазкой. — Будет тебе вкусное, — улыбнулась моя жена и оторвалась от меня. Мы стояли обнявшись. — Не беспокойся. Я вернусь, обязательно. — Конечно вернёшься. Тебе ничего не грозит. — Это почему же? — С тобой рядом она, — кивок в сторону спавшей Флёр. — Да уж, точно. С ней как за каменной стеной. Только как бы эта стена не рухнула прямо на меня. — Не зли её и защищай. Представь на миг, что она — это я. — Ну уж нет, ты — это только ты. А Флёр просто мой хороший друг. — Спи. Тебе надо быть сильным и ловким. Мы обо всём позаботимся, — подмигнула мне жена и ушла в лес, оставив меня наедине с двумя спящими лисами. Эх, Флёр лисица… Десять тысяч золотом, а ведь она того не стоит. Только куда она меня постоянно тащит за собой, рискуя своей и моей жизнями?.. Никак не понять ей, что месть не главное в жизни, но она ставила свою гордость превыше всего. Пусть она отомстит Изенгрину, я не буду этому мешать.