Ошейник для Лисицы

Зацепившись лапой за сук, я мило висел вниз головой на высоте порядка пятнадцати этажей, если считать по башне в королевском замке. Сучок был совсем слабенький, усердно трещал от моего веса и хотел обломиться, разумеется, в самый неподходящий момент. По закону подлости, если неприятность может случиться, она случается. В результате, пролетев метра три, я сумел зацепиться за куда более толстую опору и постарался затаиться. Никто, кажется, не заметил и не услышал шума. Высокий дуб, который возвышался здесь не одну сотню лет, покачивал на ветру ветвями и недовольно поскрипывал… Гиены были заняты тем, что требовали у владельца порта два катамарана, и дело уже чуть не дошло до рукопашной, но в конце концов они сговорились. Я видел, как небольшой отряд этих гадов грузится на два больших катамарана. Куда, с кем и зачем плыла Флёр, они, разумеется, знали: я заметил нескольких наёмных птиц, следивших за ней, помимо меня. В любом случае сегодня я должен был выйти с ней на контакт, потому что если она меня заметит, то решит, что я за ней слежу. А её реакция всегда была весьма непредсказуемой… Я снова свесился вниз головой, зацепившись за сук коленями. Хоть я и не летучая мышь, чтобы вот так висеть подолгу, но мы с ними определённо похожи. Гиены отчалили от пристани, подняли паруса и пустились в погоню. Стоит подождать, пока уйдут подальше: крылатую тень на фоне светлого неба заметить очень легко… Когда их паруса уже почти пропали за горизонтом, я разогнул лапы, отправив себя в свободное падение с огромной высоты. Тонкие ветки, хлеставшие по морде, редели, пока не кончились совсем. Больше моему полёту ничего не мешало. Расправив крылья и почувствовав пьянящий запах свежего воздуха, я всего за два взмаха оказался выше моего бывшего пристанища и огляделся. Парус уже почти скрылся, оставалась лишь тонкая верхушка мачты. На таком расстоянии я за ними и полечу, нечего им нервы трепать. Флёр и так им вкатит по самое «не балуй», а я присоединюсь попозже. Хотя, может, и совсем не буду присоединяться. Сделаю ей подарок — принесу пару пленников, да ещё и с величайшим вором познакомлюсь. Медленно взмахивая крыльями, я поплёлся со скоростью улитки вдоль глади моря. Зачерпнув лапой, умылся солёной водой и начал медленно набирать скорость: парус исчез из моего поля зрения. «Непобедимость» легко резала морские волны, ветер натягивал парус, толкая наше судно вперёд. Кричали чайки, поскрипывали снасти. Вокруг лежало огромное море, посреди которого на корме небольшой яхты сидели три лиса. Точнее, два. Мы с Ареном не могли оторвать взгляд от Флёр, которая не просто плакала — она молча рыдала, иногда вытирая слёзы лапой. Шерсть на её морде уже пропиталась солёной жидкостью, но слёзы всё лились и лились с её глаз. Она говорила очень тихо, но каждый звук причинял ей боль. Она не хотела вспоминать, потому что как только она сказала первое слово, то словно снова вернулась в своё ужасное прошлое… — Неделю назад я уговорила отца послать меня за жемчужиной… одну. Мне нечего терять, и теперь у меня есть это, — она подняла верхнюю часть своего костюма и показала нам маленький шарик, пришитый на плече. — Это яд. Его действие мгновенно и совершенно безболезненно, — она отложила свою одежду. — Такие носят только убийцы… — Я и была убийцей, Арен. Возможно, ею и осталась. Там мне это и предложили. — Сколько ты… — Убила? — лисица задумалась. — Трижды по пятьдесят и ещё тридцать. — Почему ты так странно говоришь? — Дальше пятидесяти я считать не умею… А читать так совсем не умею. Как называется эта яхта? — «Непобедимость». Мы задумались. Арен думал о чём-то своём, я боялся наёмной убийцы, сидевшей от меня на расстоянии вытянутой лапы, а Флёр просто грустила. Внезапно она вскочила и принялась неистово дёргать свой ошейник. Она пыталась его разорвать, сломать, согнуть, но лисица не могла причинить вред этому металлу. Она пыталась стянуть через голову, плача и повторяя при этом: — Не хочу больше… Не буду! Я не виновата, пусть он отпустит меня! — лисица зашлась в истерике. Мы сидели и молча смотрели на неё. — Простите, лисята… — Флёр раскрыла арбалет и приставила его к своему горлу. — Так больше продолжаться не может. Я больше не могу носить на себе ошейник… Больше не хочу быть его рабой… — механизм арбалета щёлкнул, взводясь. Я взглянул на Арена. У нас в головах промелькнула одинаковая мысль, и лис тут же её озвучил: — Вяжем её! Мы разом бросились на Флёр и повалили на спину. На этот раз я не стал портить оружие и обезоружил её, аккуратно расстегнув ремешки. Лисица не прекращала сопротивляться и, вырываясь из наших лап, кричала, чтобы её убили, а я хвалил судьбу за то, что она была без одежды. Иначе она бы уже давно была мертва. — Мы долго её не удержим… она себя покалечит! Неси наручники! Я метнулся за наручниками и, вернувшись, аккуратно сковал ей лапы спереди. Я боялся заводить ей лапы за спину, не желая, чтобы это напомнило ей о днях, проведённых в плену. Потихоньку истерика затихла, и лисица начала успокаиваться. Она лежала на палубе, а крупные слёзы продолжали капать на доски. Неожиданно она свернулась клубочком и почти мгновенно уснула. Арен спросил у меня разрешения уложить её на кровать в капитанской каюте и унёс Флёр туда. А я, внезапно ощутив сильную усталость, нашёл мель, бросил якорь и тоже улёгся спать. С первыми лучами солнца, когда с меня сошло сонное оцепенение, я вспомнил некоторые отрывки из истории нашей попутчицы и, несмотря на то, что у меня своих проблем было по самые уши, решил ей помочь. Её злость и безумие вполне оправданы, а судьба была к ней неоправданно жестока. У неё не было никого, кроме отца, и кроме него она больше никому не рассказывала о своей судьбе. Рассказав обо всём этом мне и Арену, она передала нам часть своей боли, которую доселе несла в себе. Ни Арена, ни Флёр на палубе не было видно, и я заглянул в каюту. Лисица лежала на измятой постели, вяло дёргая лапами в наручниках. Она всё ещё спала, а Арен, сложив лапы на коленях, сидел напротив и грустно смотрел на лисицу. По его покрасневшим глазам и вздрагивавшему хвосту было понятно, что он не спал всю ночь. Он тихонечко поманил меня. — Трудно назвать это сном… похоже, всю ночь ей снится кошмар. Флёр перевернулась на другой бок, обнажив спину. — Смотри, шрамов не видно. А ведь если её били плёткой, то должны были остаться следы… Арен тихонько наклонился к её спине и раздвинул шерсть. Через минуту он молча повернулся ко мне и протянул то, что выглядело как кусок шкуры. Мы посмотрели на кусок ткани с рыжей шерстью, а потом взглянули на спину лисицы. В том месте, где лис оторвал накладную шерсть, виднелось буро-красное месиво. На этом месте сошлись не меньше десяти ударов — остальные, более мелкие шрамы закрывала густая шерсть лисицы. Арен дрожал, сжимая в лапе клок шерсти, не зная, что с ним делать, а его глаза наполнялись слезами… Наконец Флёр начала просыпаться. Кошмар потихоньку отпускал её, но, почувствовав наручники, лисица сразу вскочила с кровати. — Что за… — она подняла лапы к глазам. — Просто мера предосторожности, — Арен сглотнул. — Ради твоего же блага. Лис подошёл к ней и отдал изумлённой лисице её шерсть. Я расстегнул её наручники. — Значит, вы видели? — Флёр облизнула внутреннюю поверхность накладки и вручила её Арену. — Приделай обратно. Как только ткань коснулась больного участка на спине лисицы, она тихо зашипела от боли. — Видели, — Арен аккуратно и старательно выравнивал шерсть так, чтобы ничего не было заметно. — Я помогу тебе. — Я тоже. — Как, мальчики? Что вы можете сделать? — Я могу залечить все твои шрамы. Только поиграю, и всё сразу пройдёт… — лис уже начал доставать артефакт, но Флёр остановила его: — Нет! Эти шрамы я берегу как наказание за то, что я сделала со своими братьями. — Но ты же не можешь терпеть эту боль вечно? — Могу. Мне ещё терпеть ошейник. Кстати, мне это уже порядком надоело. Дайте мне мою сумку со стрелами… Я сбегал на палубу и принёс сумку. Порывшись в ней, она извлекла из неё тонкий стальной ошейник и, пока я с чисто воровскими намерениями исследовал её сумку, надела его под большой. Ничего особенного в ней не нашлось, всего лишь несколько связок стрел разного типа для её арбалетов. Они различались по длине и весу, но одна связка заинтересовала меня больше всего. Шесть стрел имели наконечники из тонкого стекла в форме колбы. Посередине каждая колба была разделена перегородкой, а в образованных ею двух резервуарах переливались странные фосфоресцирующие жидкости. Флёр погрозила мне пальцем: — Осторожнее с этим! — Что это? — Огонь и лёд. Три стрелы огненных, три ледяных. — Это как? Лисица осторожно взяла одну стрелу и посмотрела на неё: — Как — не знаю. Это знают наши алхимики. Я знаю только, что, когда ледяная стрела во что-то врезается, эти две жидкости смешиваются и всё вокруг замораживается так, что плоть леденеет и становится настолько хрупкой, что её можно разломить лапами. А огненная стрела либо загорается, либо взрывается так, что даже эту яхту разнесёт в щепки. Я аккуратно положил стрелы обратно. Ещё я заметил внутри перчатки какой-то сложной конструкции, сделанные из железа. Что это такое, я не стал спрашивать. Мы подняли якорь и отправились в путь. Весь этот день прошёл совершенно неприметно; мы менялись у штурвала, Флёр приготовила нам еды, а я ещё раз осмотрел яхту на предмет наличия того, что может нам пригодиться. В процессе осмотра было найдено удивительно много вещей. Среди них оказался огромный буковый лук с колчаном стрел, два меча, небольшой запас орешков и сухарей, мешок угля для парового двигателя, несколько ламп, ещё одна пара наручников, запасная женская одежда и огромный пиратский флаг. Последняя находка поразила меня больше всего, ведь всю нашу совместную жизнь Эмерлина клялась, что разорвала последние связи со своим прошлым. За всеми этими занятиями, ленивыми разговорами и мелкими хлопотами незаметно пролетел очередной жаркий солнечный день посреди моря. Арен с Флёр постоянно о чём-то говорили, а один раз лисица внимательно на меня взглянула и печально пошевелила ушками. Постепенно холодок недоверия между всеми нами таял, превращаясь в дружеские отношения. Но самым главным было то, что это скрашивало мучительно медленно тянувшееся время, и я был рад этому, потому что стал ещё на один день ближе к своей любимой… Лисица собиралась управлять яхтой ночью: это уменьшало время нашего пребывания в пути, а значит, сокращало и срок мучений моей жены. Мы с Ареном решили хоть раз спокойно отоспаться. Но не судьба… Как уже однажды это было, в мой белый живот врезался острый каблук, и кто-то, взяв меня за ухо, гаркнул так, что у меня глаза заслезились: — Вставайте, быстро! — Что случилось-то? — я встал и, протирая глаза, попытался разглядеть то, на что показывала Флёр. Сзади на горизонте маячили два паруса. — Гиены! Они нашли меня! — Это катамараны… значит, уйти нам не удастся, — я вспомнил кое-что из того, что рассказывала моя жена. — Катамараны слишком быстрые. Флёр сникла. — Значит, мне придётся сдаться им в плен. Не хочу, чтобы вы пострадали из-за меня, мальчики. С вами было хорошо… Арен взял её за плечи и сильно встряхнул. Флёр продолжала хандрить. Тогда лис залепил ей пощёчину. — Ты чего?! — сразу ожила Флёр. — Я чего?! Это ты чего! Какой плен?! Того, что ты пережила, тебе хватит на всю жизнь, и мы это знаем! Хватит! Мы за тебя! Лисица слегка улыбнулась и дёрнула лапами. Оба её арбалета тут же с готовностью появились, блеснув в свете луны своими железными частями. — Ну, тогда готовьтесь дать им отпор! Я быстро надел свои браслетики с ножами; Арен не стал ни к чему готовиться. Его оружие было ближнего боя. Катамараны быстро приближались, но тут я вспомнил про двигатель в трюме. — Флёр, а может, просто уплывём от них? Мы можем! — Нет уж, лисяра, так не пойдёт, — Флёр выдернула из-под большого ошейника защитный. — Они заплатят за всё. Она тряхнула головой, и по её шее тонкой струйкой потекла кровь. Лисица не обратила на это внимания, только с ещё большей силой сжала рукояти арбалетов, словно пытаясь раздавить их. — Трое… Пятеро… Шесть. Восемь. На каждом катамаране по восемь гиен… Шестнадцать на троих? Выдерживали и пятьдесят на одну! Мы с изумлением глядели на буквально кипевшую от ярости лисицу. Двое на одном из катамаранов уже натягивали огромные луки, выцеливая нас. Потом я заметил, что они поджигают стрелы, и слегка запаниковал. — Флёр, эти гады сожгут нас! Стрела оторвалась от лука и, прочертив в воздухе огненную черту, пролетела сквозь парус. Пламя мгновенно перекинулось со стрелы на толстую парусину. — Чёрт! — выругалась Флёр: гиены были ещё вне досягаемости её арбалетов. Парус сгорел за считанные минуты, и «Непобедимость» начала быстро терять скорость. Катамараны стремительно приближались… — Флёр! Надо заводить этот чёртов двигатель! Флёр? Лисица убежала в трюм и вернулась оттуда с луком и стрелами. — Эх, давно не практиковалась… — она профессионально натянула тетиву и пустила пару стрел. На одном из катамаранов гиен схватился за горло и рухнул за борт. Лисица злорадно усмехнулась: — Ренар, сделай мне стрелу для поджога… Уворачиваясь от летевших в нас стрел, я выдернул из колчана пару стрел, обмотал их древка тряпками и облил их маслом из лампы. Пока я всё это делал, Флёр успела прикончить ещё двоих на том же катамаране. — Держи! Флёр схватила стрелу и мгновенно натянула тетиву. — Жги! Арен схватил лампу и поджёг стрелу, которая тут же улетела в соседнее судно. С такого расстояния промахнуться было невозможно, и парус на вражеском судне вспыхнул. Арен подпрыгнул от восторга. Но его ликование длилось недолго. Катамаран по инерции ткнулся в борт «Непобедимости», и на нашу палубу запрыгнули пятеро гиен с мечами. — Ого-го-го… кого я вижу! Какая милая мордашка… — томным голосом обратился к нашей спутнице вожак гиен. Лисицу буквально затрясло от ненависти: — Последнее слово будет, мерзавец?! — Мы пришли за жемчужиной, и если ты отдашь её, то я обещаю, что кормить тебя будут чаще… — Наглые падальщики!! — Флёр вскинула арбалеты и прыгнула вперед. Мы с Ареном поспешили ей на помощь. Схватка была короткой. Флёр мощным пинком столкнула одного гиена за борт, а ещё двоих изрешетила в упор из арбалетов. Я всего двумя ножами прикончил четвёртого, а Арен вступил в эффектную рукопашную с последним врагом. Этот поединок затянулся, и Флёр, снова взяв лук, начала разбираться с врагами на втором катамаране. Я никак не решался помочь Арену, но лис наконец пропорол брюхо противника и сбросил бездыханное тело за борт. Мы стояли без парусов и обстреливали друг друга стрелами: двое с их стороны и Флёр с нашей. Не имея возможности принять участие в битве, мы присели за бортом яхты. — Парни! Идите в трюм и заводите ваш двигатель: у меня стрелы кончаются! Мы ломанулись в трюм, оставив всю оборону на Флёр. В хитросплетении труб, вентилей и клапанов никто, даже моя жена, ничего не понимала. Но у самого большого вентиля была прицеплена записка, на которой почерком Эмерлины было описано, как включить, а потом поддерживать работу двигателя. Действуя по этой инструкции, мы быстро сделали всё как положено. Двигатель заработал, но никакого движения не было. Вода в баке кипела вовсю, огонь мы развели чуть ли не как в аду, но яхта не двигалась. Мы недоумевали по этому поводу, пока не дождались того, что что-то начало пронзительно свистеть. — Ща взорвётся!! — Арен отбежал на дальний конец трюма от греха подальше. Я лихорадочно вспоминал, что делала моя жена. Мы ведь сделали всё точно так же, но… Вдруг, вспомнив, я дернул небольшой красный рычаг. Судно дёрнулось, вал провернулся, и яхта начала быстро набирать скорость. Я выпрыгнул на палубу, на которой ликовала лисица, показывая в сторону оставшегося за кормой катамарана неприличные жесты. — Отлично сработано, Ренар! Теперь они нас не догонят! — Да там и догонять-то некому… Если верить глазам, на катамаране оставались всего двое живых гиен. Колчан Флёр был пуст. — Отлично, парни! Мы их сделали! — лисица бросилась на шею Арену и сжала его так, что у того затрещали кости. — Да-да, Флёр, только отпусти меня, пожалуйста! Ты втрое меня сильнее! Флёр не отпускала, и в этот момент я заметил, как один из гиен натягивает лук, целясь в нас. — Ложись!! Мы с Ареном рухнули на палубу, а лисица так и осталась стоять… Пущенная гиеном стрела прочертила в воздухе широкую дугу и вонзилась Флёр в бедро. Лисица рухнула на палубу и со злостью дёрнула лапами, взводя арбалеты. Зашипев от боли, она выдернула стрелу и, зажав кровоточащую рану, поползла к своей сумке. — Псы шелудивые… Теперь пощады вам не будет… Она достала связку особых стрел. — Скажи, Ренар: красный или синий? — Э… красный! — Арен, помоги подняться… Вот так… Готовьтесь, парни, сейчас будет большой бабах! — А разве твои арбалеты могут добить на такое расстояние? Лисица одним ловким движением сложила оба арбалета вместе, тем самым увеличив их дальнобойность в два раза. — Теперь добьют… Последовал выстрел, и стрела понеслась к катамарану. Расстояние между «Непобедимостью» и безымянным судном врагов было уже довольно большим, но уже невидимая стрела долетела до него и с оглушительным треском взорвалась. Не было видно ни дыма, ни огня, но в борту катамарана появилась огромная зияющая дыра, в которую широким потоком хлынула вода. Катамаран быстро пошёл ко дну, а двое гиен поспешно прыгнули в воду и поплыли подальше от него, боясь, что их затянет. Мачта судна исчезла в пучине моря, а двое гиен были обречены на жестокую и мучительную смерть от холода. Яхта на всех парах, в буквальном смысле этого выражения, неслась по волнам, скрипя своими сочленениями, а я смотрел на две бултыхавшиеся в холодной воде фигурки. — Аккуратней говорю! Ай, сволочи… Я обернулся и увидел странную картину: Арен, поддерживая Флёр, помогал ей усесться на ящик. — У вас тут есть иглы с нитками? Несите сюда… — Какие иглы, ты чего? Сейчас ничего не будет, — лис достал из белого плаща свою волшебную дудку и поднёс её к губам. — Нет! — лисица вырвала флейту из лап Арена. — Ты чего? Почему? — Она же залечит не только эту рану? — Да, она лечит всё тело… — И шрамы тоже! — Ах да… — Ренар, бегом за нитками с иголками! И сполосни их чем-нибудь! Я нашёл в капитанской каюте несколько тонких игл и шёлковые нити, сполоснул их самым крепким вином и принёс Флёр. Арен сидел рядом с её раненой ногой и пытался остановить кровь. Я дал иглы лисице, а та отдала их Арену: — Давай, заштопай меня. — Флёр, я не могу причинить тебе боль! — Ты сделаешь только хуже, если ничего не сделаешь! Шей! Арен собрал всю свою решительность в кулак, ловко вдел нитку в иголку, прыснул вином на рану и воткнул иглу в шкуру лисицы. Флёр зашипела от боли и вцепилась в ящик, на котором сидела. Из-за перчаток я тогда не видел, но потом нашёл на дереве следы её когтей. Арен приложился к бутылке и отпил оттуда несколько глотков. Движения его стали не такими точными, но куда более уверенными. Он аккуратно, со знанием дела, старательно зашивал рану на крепком бедре Флёр, периодически поглядывая на пространство между её лапок. То, которое обычно было скрыто короткой юбкой. Красавица этого не замечала: она сжимала зубы, то и дело шипя скорее как не лиса, а как кошка. Вся операция длилась не более трёх минут. Арен завязал прочный узелок и прикрыл шов густой шерстью. — Всё равно стоит перевязать, — чтобы успокоиться, я лопал орешки из банки, которую нашёл в трюме. — Не хочу ходить с повязкой. Срастётся. А если разойдётся… ты снова заштопаешь! — она потрепала чёлку Арена. Блондинистый лис кивнул, выражая полную готовность к урокам кройки и шитья на теле такой сексуальной лисицы. Похоже, он снова жевал свой язык… В баке парового двигателя кончилась вода, и яхта начала постепенно сбавлять скорость. Запасной парус у нас был, оставалось только разгрести гору провизии, которой я его, не подумав, завалил. Оставив Арена с Флёр, я полез в трюм, откуда после долгих мучений вытащил огромный тюк с парусом. Когда я устало разогнулся, перед моими глазами предстала интересная картина: держась за лапы, лис и лисица молча смотрели друг другу в глаза, усердно виляя хвостами. Стараясь не мешать столь интимному моменту, я громко и, разумеется, нечаянно, уронил тяжёлый ящик себе на лапу. — Арен, будь так добр, помоги мне закрепить парус. Будто опомнившись, лис снял свой плащ, обнажив своё довольно мощное мускулистое тело прямо перед носом у лисицы, и полез на мачту. Я глянул на свою щуплую грудь, выпиравшую из тесной жилетки, завистливо вздохнул и полез за ним, подтягивая парус. Не то чтобы я завидовал мышцам своего друга, просто порой они бывали ох как нужны. Но потом отбросил эти завистливые мысли: раз я мельче, значит, меня сложнее поймать. К тому же хвост у меня длиннее! Пока мы с качком предпринимали неумелые попытки закрепить парус, Флёр встала и, словно заново учась ходить на двух лапах, начала собирать стрелы, во множестве торчавшие из палубы и надстройки яхты. Когда наконец новый парус был закреплён и наполнился свежим ветерком, мы устроили на мачте нечто вроде перекура. Хоть мы оба не курили, мы заметили, что Флёр внизу сделала себе сигарету и умело затягивается ею. — Она курит?! — лис не поверил своим глазам и чуть не свалился на палубу. — Похоже на то. Хорошо ещё, что она не смолит круглые сутки подобно Изенгрину. И, главное, он курит такую мерзость… Арен посмотрел на меня очень понимающим взглядом, будто сам это нюхал: — Терпеть не могу курящих лисичек. — Она уже не лисичка, а лисица… Лисица между тем старательно выдергивала стрелы из палубных досок. Зажатая в её зубах сигарета сильно дымила, и запах можно было почувствовать даже сидя на мачте. — Хороший у неё табак, а? — Да она сама очень даже ничего… — Арен снова куснул себя за язык, на этот раз почти до крови. Крепко застрявшая между досок стрела заставила Флёр обратиться за помощью. Она выкинула окурок за борт и свистнула нам. — Ренар, дай нож! — она сложила ладонь козырьком, прикрывая глаза от луны, которая сегодня была удивительно яркой, почти ослепительной. Я вынул из браслета нож и метнул его в направлении Флёр. Невозмутимая как бог лиса посмотрела на воткнувшийся рядом нож и, даже не поблагодарив меня, начала выковыривать стрелу. Мы с Ареном тоже перестали обращать на неё внимание и уставились на луну. — Яркая… — Ага… Несколько минут прошло в молчании, как вдруг что-то закрыло светящийся шар и пронеслось в сторону ещё маячившего вдали катамарана гиен. Странное существо с исполинскими кожаными крыльями стремительно удалялось. Флёр его не заметила, а мы схватились за мачту, чтобы не упасть. В нашем мире разумные летуны довольно большая редкость. Мы всматривались в удалявшуюся точку и молча завидовали, любуясь потрясающей грацией полёта неизвестного существа. Но тут мы перепугались, увидев, что оно зависло прямо над поверхностью воды и вытащило из неё два тела. Потом летун развернулся и полетел к нам. Тут мы не на шутку перепугались, сразу спустились и начали поспешно готовиться к ещё одному бою. — Флёр, готовь арбалеты! Сейчас они очень понадобятся! — Что? Зачем? Я ткнул на небо пальцем. Флёр раскрыла арбалеты и начала внимательно всматриваться в летающее существо. Издалека оно представляло довольно зловещее зрелище: два огромных кожаных крыла — такие, как рисуют дьяволу. Остального тела не было видно. — Вы его хорошо рассмотрели? — Мы его вообще не видели. Как только существо приблизилось к нам, Флёр взмахнула арбалетами, убирая их. Ночной мрак и лунные тени скрывали очертания тела существа, но я чётко различил болтавшийся снизу большой пушистый хвост и две лапы. — Флёр, ты чего? — Арен здорово забеспокоился за свою шкуру. Существо зависло в воздухе, резко взмахивая исполинскими крыльями. Мы внимательно вглядывались друг в друга, и его формы казались мне всё более знакомыми. Тут лисица сунула два пальца в пасть и оглушительно свистнула. Мне показалось, что летун начал падать, но после очередного взмаха крыльями он снова набрал прежнюю высоту. Крылатый печально покачал двумя тушками гиен в лапах. — А! — Флёр вдруг рассмеялась. — Лапы у него заняты! Говорила же: учись свистеть без лап, но он так и не выучился, — Флёр свистнула ещё раз, и летун начал приближаться. — Флёр, кто это? — Сейчас всё узнаешь. Пошли на нос: там ему будет удобнее приземлиться. Лисица ушла, а на нас свалились два полуживых гиена, синих и окоченевших от холода. Мы с Ареном поспешно скрутили обоих и, спустив в трюм, затолкали в клетку, спеша на встречу с таинственным и очень необычным другом Флёр. Тот между тем кружил над нашим судном, выбирая место для посадки. Флёр помахала ему блестящими арбалетами: — Давай на нос, только аккуратнее! — Разойдитесь! Мы отошли за капитанскую каюту и стали ждать его приземления. Летун сделал ещё несколько кругов вокруг яхты и наконец начал заходить на посадку. Разгоняя крыльями воздух, он тяжело бухнул на палубу, мордой к носу. Не складывая крыльев, он начал медленно поворачиваться, задевая ими всё, что попадалось на пути. Когда он полностью развернулся и на него упали лунные лучи, я обомлел. Короткая рыже-бело-чёрная шерсть, пушистый хвост, длинная морда и чёрные уши торчком. Перед нами стоял высокий, крепко сложенный, одетый в обтягивающие шорты обыкновенный разумный лис. — Флёр, привет! — подняв ещё одну волну воздуха, он быстро сложил крылья на плечах, словно закутавшись в плащ. — Мягкой посадки, Мирумас! — Да вроде как и не жёстко, — они по-дружески обнялись. — Ну, знакомьтесь, мальчики, это Мирумас. — Он… лис? — у Арена челюсть уже собиралась отвалиться. — Летучий, — поправил его Мирумас. — Летучий лис. За исключением двух крыльев, я такой же как вы, мужики. Мы с Ареном молча балдели. — Рассказывай: зачем прилетел? — Э… — лис заметно поскромнел; враньё явно давалось ему с трудом. — Ты следил? — Нет, Флёр, ты чего? Просто пролетал мимо… — Знаем мы ваши мимо, — лисица сложила лапы на груди и развернулась на каблуках. — Я полагаю, — он обратился ко мне, — передо мной сейчас стоит величайший вор современности? — Каких только красивых и не очень эпитетов мне не напридумывали! — фыркнул я. — Позвольте потеребить вашу лапу! — он просунул свою между крыльев и шагнул ко мне. Я с усилием, стараясь произвести впечатление, пожал мускулистую ладонь нового знакомого. — Рад был с тобой познакомиться лично. Я слышал, ты уже бывал в нашем клане… — И даже уже сбегал из вашей тюрьмы. — Мне рассказывали… — Как я раздел всех ваших охранников. Мирумас даже удивился тому, насколько предсказуемыми оказались для меня его мысли. Посмеявшись, летун изъявил желание заночевать на судне, потому что сильно устал. От всяких спальных принадлежностей он отказался и завернулся потуже в свои крылья, прямо в них и уснул. Мы снова бросили якорь и на этот раз легли спать все, торжественно пообещав завтра спать до самого обеда.