Нелепости летнего Уотердипа.

      7. Все дороги ведут в таверну.                     После случившегося Фила не покидало назойливое чувство, что он попал в настоящий кошмар. Щека, расцарапанная Аланной, противно ныла, а настроение стало ни к черту. Да, он был в бешенстве, когда жизнь напоминала, что Касавир влюблен в свою теперь уже жену, как полный идиот! И мало было одного этого! Аланна не только преследовала его, словно призрак давно почивших чести и совести, не только отобрала его лучшего друга, но и являлась там, где он не ждал ее вовсе! Более того, именно там, где Аланне точно было не место!       Сначала после пьянки, теперь в борделе! Когда он, между всем прочим, был занят крайне ответственной задачей! И то – эта бестия умудрилась испортить ему даже секс, оболгав дружбу самыми последними словами!       «Да она вообще хоть знает, что это такое?!»       Все настроение пропало, как по волшебству.       Фил с самым хмурым видом постоял в коридоре, полном пузатых розовых ламп, словно откуда-то из-за угла могла вынырнуть волшебная бордельная фея, которая подскажет рецепт избавления от всех сердечных забот, и почему-то обойдется без баб. После чего фыркнул, ожесточенно пригладил выгоревшие светлые волосы и вернулся в комнату.       «Чертова Аланна!»       На постели сидела его прекрасная точеная девица, холеная и гладкая, словно белая шоколадка с каплей кофе. Вот только прекрасной она больше не казалась! А кто был виноват? Конечно, Касавир и его новоиспеченная жена!       Фил смотрел на проститутку несколько туповатых мгновений, после чего хмуро ополоснул лицо в тазу на столике.       «Усраться. Даже водичка ароматизирована».       Да он попал просто в, мать их, не треугольник, а квадрат, где на него осуждающе пялились с трех сторон!       Он посмотрел на девицу, на ее призывно распахнутую одежду, на ее чудесную гладкую кожу…       И тут же встряхнул головой, изгоняя из мозгов красноречивый образ Аланны, которая стоит прямо над его кроватью, скуксив губы куриной жопкой и постукивает пальчиками по изголовью! Она ничего не говорила, но она смотрела так, как умели все женщины от рождения – очень прямолинейно и так красноречиво, что могла бы сбивать силой взгляда чаек, которые пиздили рыбу на прилавках!       Проще было бы, если бы она мерзко нашептывала, как же он не прав, расслабляясь тут, вместо того, чтобы отвести ее домой.       Фил тоскливо глянул на проститутку и подавил еще один тяжелый вздох.       «А ведь Касавир, мать его, наверняка уже весь извелся».       Он почему-то до крайности живо представил себе, как его друг беспокойно шатается из угла в угол и выносит мозг всем окружающим тем, что потерял свою жену, что никогда ее больше не увидит, что страшно переживает, и…       «Нет, я ее ненавижу. Точно».       Фил обескураженно натянул рубашку и принялся собираться. Девушка приподняла брови.       – Дорогой, ты в порядке? – из ее голоса как по волшебству исчезли все язвительные интонации, сменившись воркующим низким голоском, словно созданным для подобного места.       Фил хмуро посмотрел на нее.       – Да ни хрена, красавица. Похоже, мне придется пройтись. Вот знаешь, что это была за баба? Это жена моего лучшего друга, и я без понятия, что она тут делает!       Блондинка с удивительно прямыми волосами, экзотически золотистой кожей и раскосыми черными глазами смотрела на него с мягкой внимательностью и сочувственно кивнула.       – Мой сладкий. Конечно, ее не должно было здесь появляться, – тихо проворковала она, поднимаясь с кровати, демонстрируя во всей красе все, что его ожидало, останься он в этой полутемной комнате, созданной для разнузданно-прекрасного отдыха души тела.       Тщательно отработанная игривость девицы вдарила ему по мозгам так, словно вышибло пробку из бутылки.       Вот только не так, как хотелось бы шлюхе, чтобы заработать – и уж точно, мать его, не так, как хотелось бы ему!       В груди вновь поднялись переживания и возмущение, пережитое уже несколько раз ранее. С одной стороны, какая-то его часть отлично понимала, зачем Касавиру нужна Аланна. А вот другая, куда большая, кипела от возмущения и обиды, что его променяли на уютный домик с садом и шикарный секс.       О, да, запоследний он всегда был готов поздравить Касавира! В конце концов, ему всегда перепадало реже, чем ему! И перепадало бы еще реже, если бы не он, который считал своим долгом снять девушку в баре не только для себя, но и для друга! Даже если друг сопротивлялся – его долгом всегда было помочь ближнему и ни в коем случае не оставить его в беде!       – Конечно, не должно! – Фил рявкнул так, что шлюха вздрогнула и замерла в нерешительности. – Да ты можешь себе представить, как он вообще ее встретил! Да он ее ненавидел! Ты бы слышала, что он мне рассказал!       «Вот же учат блядей!»       Он так и не понял, как ей удалось подойти настолько близко, что девушка теперь почти касалась его полуголой грудью.       – Милый, ты ведь хотел, чтобы я тебя утешила? Зачем тебе думать о всех, кто тебя… предал?       «Да чтоб тебя!»       Он сердито нахмурился, потому что фраза ему не понравилась.Фила прорвало:       – Он не предатель, он мой друг! Черт возьми, я его знаю тридцать два года! – он взмахнул руками, сжатыми в кулаки и яростно выдохнул сквозь сжатые зубы, – И я не могу доверить его девице, которая начала знакомство с того, что начала орать, что его в бою орки вырубили! – он щелкнул пальцами, принявшись ходить по комнате туда-сюда. Проститутка смотрела на него, округлив безупречные губы, подкрашенные помадой кофейного цвета. –Нет, ты прикинь, какое унижение – очнуться и увидеть девку, которая долбит баррикаду в два блядь ее роста, и пищит без остановки! Чтобы потом въебать ему по лбу сраной дверью в сраных пещерах! У него потом от злости даже деревянная свистулька получилась на член похожа, а почему? Потому что настроение было ну очень хуевое! – Фил всплеснул руками еще раз, опять пригладил растрепавшиеся волосы, и закончил свою тираду раздосадованным рявканьем. – И знаешь, что? Вот теперь я сваливаю!                     Он вышел из борделя, когда на вечерние улицы мягким покрывалом наползали сумерки, но Филу было плевать и на розовый закат, и на прекрасные ароматы, и на таинственность улочек, усыпанных зеленью плюща.       Настроение свалилось туда же, где оно находилось утром: то есть, на то днище, когда он пребывал не только и не столько в сумрачном расположении духа, сколько в дьявольском похмелье.       Сейчас, бесцельно бредя по улице, пропитанной густым южным запахом сотен растений, моря и разгоряченным за день камнем, Фил чувствовал себя трезвым, как стекло, но эта трезвость донимала хуже головной боли. Вокруг давно зажглись оранжевые фонари, и Уотердип пребывал в той тишине, которая наступает во всяком городе, когда его жители берут краткую передышку и собираются ужинать, кутить, ходить на свидания и заниматься еще десятками вечерних дел.       По правде говоря, Фил бы предпочел, чтобы трезвость стала нормальной головной болью, которую можно прогнать ванной, кофе и женщиной, а не уподобляться Касавиру, погрязая в размышлениях о тщете всего сущего, даже когда у тебя жена-красотка, чокнутые родители и все остальное, что прилагается к счастливой жизни.       А, да. И награбленное драконье золото, которого хватит еще трем поколениям! И накупить Аланне столько тряпок, что она под ними задохнется!       «Я даже не против, чтобы так и было».       То, что с его настроением все чудовищно, Фил чувствовал по нескольким признакам.       Во-первых, он чувствовал, что его мысли серьезны. А это он всегда считал самым кошмарным проклятием, которое только могло его настигнуть.       Во-вторых, он начинал чувствовать себя виноватым, а это уже ни в какие ворота не лезло!       «Как будто я виноват, что этот засранец решил жениться».       Он даже не припоминал, когда в последний раз его мучило это противоречивое и отвратительно серьезное чувство. Ей-богу, даже Латандер не даст ему соврать, но последний раз он испытывал что-то подобное на похоронах, хотя не должен был.       «Но на похоронах я бы не хотел набить ему морду. Или хотел бы?»       Фил выдохнул.       В конце концов, если на то пошло – виновата во всем происходящем была явно не Аланна. Во-первых, Касавир наверняка отпустил ее. Во-вторых, совершенно точно носился теперь по всему городу от беспокойства – в этом Фил был уверен. В-третьих, Фил так и не врезал ему за то, что из всех невыносимых баб мира Касавир выбрал именно эту.       «Подкаблучник и предатель. Точно говорю!»       Он потер все еще ноющую щеку и отправился решительным шагом в центральные районы.       Даже если он найдет Касавира уже после счастливого воссоединения, врезать ему не помешает.                     Предваряя яркую и, безусловно, счастливейшую развязку нашей истории, я должен вам сообщить, что для джентльмена нет большего повода выпить, чем девичник в его собственном доме. Ни один мужчина не оказывается под таким сокрушительным и беспощадным обстрелом, нежели когда в доме собирается ряд прекрасных женщин, одержимых желанием распить всю батарею разноцветных ликеров и перемерить все вещи друг друга, обсуждая при этом три животрепещущие темы: мужчины, секреты сугубо интимного характера, и собственный внешний вид.       Ни в коей мере не хочу обидеть дам и не оставляю ни малейших сомнений в том, что любая из них способна поддержать безмерно интеллектуальную и куда более сложную беседу на тему стратегии, политики, а также обескуражить любого из нас блеском собственного ума и талантов. Однако я склонен думать, что девичник является для дам ценностью именно по причине того, что на нем они способны обсудить вещи неприлично легкомысленные, а подчас недоступные или вовсе непонятные мужчинам.              *вписано двумя мелкими почерками в самом низу страницы в оставшемся свободном месте под строками – настолько, что едва читаемо, и почерк явно нетвердый*       Как будто кто-то был на девичнике! Пирджерон, ты вызываешь подозрения!       Чтоб я знала, почему вы все, мужики, так в этом уверены! Идиоты! Муж должен мне новые туфли.       И колье. Теперь я знаю, что мое пропало из-за него!              Учитывая обстоятельство, упомянутое в тексте несколько выше, я и мой добрый друг Келбен, были вынуждены покинуть башню, испытывая отчаянную потребность обсудить размах финансового бедствия, которое неизбежно последовало бы за встречей милых дам. Мы были полны уверенности, что последует оно незамедлительно и будет иметь вселенский размах. Кроме того, нам как никогда требовалось вино или более крепкие напитки, чтобы культивировать сей бесценной влагой развитие наиболее смелых, а также наиболее очевидных в данной ситуации идей.       Признаться, Келбена в тот момент одолевал неподдельный страх, что одной бриллиантовой диадемой он не обойдется, и поддержать его смелость требовалось немедленно!                     Открытому лорду УотердипаПирджерону категорически не нравилось, насколько активно и быстро спелись дамы. Со стороны подобное единодушие, возникшее с первой же секунды, было сопоставимо с катастрофой, и расскажи ему кто-нибудь в юности, что бывает не только любовь с первого взгляда, но и дружба с первого взгляда – он бы не поверил. Но возраст самым безжалостным образом разрушал множество стереотипов, и вот, он вновь наблюдал за двумя женщинами, что начали общаться с первой секунды так, словно общались уже по меньшей мере лет десять! Они говорили пылко, живо и быстро, и он полностью утратил момент, когда их разговор перешел от обсуждения подвигов к преимуществам отдельных лавок Уотердипа.       Он осмелился кашлянуть и употребить наиболее убедительный и привлекательный из всех своих тембров, на которые был способен:       – Дорогая Лейрел, эту женщину ищет муж, который, вне всякого сомнения, крайне обеспокоен.       На его беду, Келбен куда-то пропал, и разыскать волшебника быстро не представлялось никакой возможности. Кроме того, он предполагал, что Келбену для отчаянного противостояния жене придется собрать в кулак все свое мужество, и рано или поздно оборона его соратника падет пред настойчивостью и убедительностью дам.       На памяти Пирджерона подобные устрашающие схватки чаще всего кончались полной капитуляцией КелбенаАрунсуна.       – Касавир подождет! – непреклонно взмахнула рукой Аланна Фарлонг. Ее тугие золотистые кудри пружинисто подпрыгнули. – Он и так меня целый день ищет!       – Вот именно! – Лейрел назидательно ткнула в него пальцем, а канарейка на ее плече утвердительно чирикнула. Внимание волшебницы мгновенно обратилось к новой подруге. – Как ты могла пропустить эту лавку! Я непременно запишу тебе адрес и пришлю проводника!       «О, нет. Это катастрофа».       Если учесть, какой оборот принял разговор дам, он счел самым безопасным удалиться на приличное расстояние, и обдумать нынешнее положение. Решительность грозила двумя рассерженными женщинами, нерешительность – исключительно затянутым общением и неподдельным горем для его собрата по вере.       «Где Келбен, когда он так нужен? Видит Тир, не так часто я обращаюсь по столь пустяковым просьбам, но сейчас мне нужна помощь!»       Ответом на его молчаливые мольбы стали шаги на лестнице и знакомое позвякивание ключей, и на этот звук Пирджерон устремился, как к спасительному порталу, чтобы не позволить Келбену даже показаться на глаза жене. Особенно учитывая обстоятельство, что неизвестного происхождения пикси, окутанные золотом волшебной пыльцы, притащили Фарлонг и Лейрел бутылку вина, и стоило ему лишь мельком увидеть этикетку, он осознал, что ситуация подобна урагану.       Хуже было то, что погреба башни оставались в полном распоряжении Лейрел, разумеется.       Поэтому он поспешил ретироваться из комнаты не просто быстро, а нечеловечески быстро. Даже немедленно! И оградить Келбена от любой возможности узреть нарастающую в комнате бурю.       «Значит, мы найдем мужа этой женщины сами. Он наверняка не мог потеряться просто так».       Легче сказать, чем сделать.       Едва он услышал шаги на лестнице и знакомое позвякивание ключей и колб, то поспешил немедленно ретироваться из комнаты, где устроились женщины.       – Келбен, – сказал Пирджерон таким тоном, что маг был вынужден посмотреть на него с озадаченным вниманием, насупившись, как готовый ринуться в атаку огарь.       Обычно подобным голосом он сообщал наихудшие вести: к примеру, о сбое магической ловушки в одном из кварталов. Или о том, что из Андердарка снова повылезли чудовища. Или что на улицах случилось убийство, и не одно, либо возле здания стражи вновь нашли отрубленную конечность, которую не смогли опознать.       Но сейчас…       Он кашлянул и немедленно потащил мага за локоть вниз по лестнице. Келбен поначалу засопротивлялся и попытался вырвать из его железной хватки как руку, так и рукав великолепной темно-лиловой мантии.       – Пирджерон, какого черта? – голос волшебника звучал сварливо-раздраженно.       Поняв, что его друг не собирается рвануть в комнату, он отпустил Келбена. И заговорил с убийственным джентльменским спокойствием.       – Я должен уведомить тебя, что у твоей драгоценной жены там Аланна Фарлонг. Хозяйка меча Гит. Они спелись с первой секунды, словно роза и утренняя роса, и имеют доступ к полному вина погребу.       Ему показалось, что Келбен даже слегка побледнел. После чего шумно прочистил горло и даже слегка приосанился.       – О, Мистра. Мне не стоит там появляться.       «Как хорошо, когда тебя понимают без объяснений».       Пирджерон кивнул ему со всем степенным спокойствием и приглашающим жестом указал на лестницу вниз.       – Именно поэтому, друг мой, я предлагаю тебе найти ее мужа и обрести соратника в попытках прервать взаимодействие этого чудного дуэта и его последствия.       Келбен угрюмо покачал головой, обозначая свои мрачные раздумья относительно засевших в комнате женщин, а также свое полное согласие с тем, что импровизированный девичник может иметь глубокие последствия.       – Пошли, и подальше, – наконец, мрачно заключил он, и тут же с опаской покосился на дверь, из-за которой раздались переливы дивного жемчужного смеха. – Но ты уверен, что оставить их одних – хорошая идея?       Пирджерон мог лишь только вздохнуть и положить руку на плечо Келбена, подталкивая в сторону лестницы, пока здравый смысл не потерпел поражения.       – Разумеется, нет. Но мы вынуждены выбрать меньшее зло, друг мой.                     Чем дальше они углублялись в темнеющий, полный разноцветных огней Уотердип, тем тревожнее становилось Касавиру. Город начинал затихать и концентрироваться вокруг таверн, лавки закрывались, и с каждым часом надежда отыскать жену хотя бы в одной из них рассеивалась тонким дымом.       Ричи вел его извилистыми путями, которые, казалось, не упускали ни одного переулка, но Аланны не было ни в дорогих магазинах центральных районов, ни в тех, что располагалась южнее, ни на рынках, ни на базарах, где продавались ткани, сладости и украшения.       Он пытался успокоить себя, что с ней ничего не случится, что в городе вроде Уотердипа не стоит ожидать ничего ужасного. Но чем дальше шло время, тем тяжелее становилось ожидание, и тем расчетливее становились варианты действий, а внутри клубился комок нетерпения, раздражения и нарастающего страха за жизнь жены.       «Что, черт возьми, она может делать неизвестно где так долго?!»       Он почему-то был уверен, что в гостиницу она не вернулась. Если бы все оказалось так просто!       Они шли неровными улицами порта, уже почти лишенными зелени и мостовых. Редкие фонари скрывали тени, и Касавир начал жалеть, что не взял с собой оружия.       Уотердип переставал быть тихим, уютным и безопасным в такие часы, и он думал, что с Аланной из-за ее бедового характера могло случиться все, что угодно. Да, разумеется, Аланна временами вела себя, как сумасшедшая и невыносимая, но он ее любил, и ни за что не хотел потерять. Тем более так глупо.       – Куда ты нас завел? – хмуро спросил он Ричи, неодобрительно косясь на развешанные то здесь, то там – красноречивые красные фонари. Мальчишка выглядел усталым.       – Да дорога к гавани тут короткая, – буркнул он. – Ну и что? Да, это шлюший квартал, ну а что делать?       Он только вздохнул.       – Ничего.       «Ничего, мать вашу. Чертов город. Куда делась Аланна?! Нет, что случилось с Аланной?!»       Он сильно сомневался, что в городской суматохе она сумеет найти дорогу назад, к гостинице. Разве что ей чудовищно повезет, и было похоже на то, что везение не входило в планы судьбы.       Здесь лавки уже закрылись, зато веселье, переполненное похотью и алкоголем, выплескивалось на улицу драками и моряками, что обжимались с повизгивающими девицами. Местные проститутки сразу распахивали корсажи, если их утаскивали на колени и приплачивали – вульгарно полуголые женщины всех рас и цветов кожи, переполненные демонстрацией животной страсти, на которую велись все мужчины, побывавшие в море или на войне слишком давно без женщин.       Ричи лавировал в этом болоте, как рыба, и он следовал за ним.       «А это точно последнее место, где может отыскаться Аланна».       Воздух в гавани от множества пьяных и жаждущих тел ощущался горячим и плотным, липким до духоты, но Ричи наконец-то нырнул в переулок неподалеку, где в полумраке на груде бочек сверкнули зеленые глаза-фонари вылизывающейся кошки.       Потянуло густым смолистым запахом, солью и рыбой. И приторным душком квартала красных фонарей.       – Ричи, – Касавир окликнул паренька, чувствуя, как осознание обрушивается, словно тяжелыйгобелен на голову. – Я думаю, мы ее не найдем.       В свете одинокого побитого фонаря лицо Ричи резко вытянулось и стало выглядеть заметно старше. В его ломающемся голосе прозвучало удивление:       – Так а чего ты вообще ее искал столько времени, раз знал, что не найдешь?       Он почесал в затылке и развел руками, чем-то напоминая ему Фила.       Касавир смотрел на него несколько секунд и дал очень сухой и очень честный ответ.       – Потому что когда ты кого-то любишь, иначе поступать нельзя, – он выдохнул. – Доведи меня до стражи через гостиницу, и если ее там не окажется – я напишу заявление лордам города о ее пропаже. Может быть, Аланна все-таки отыщется.       Тем не менее, какой-то частью души Касавир знал, что крюк до гостиницы – дело бесполезное. Аланна точно не могла сориентироваться в незнакомом городе без помощи, да и в знакомом время от времени тоже. На его памяти, даже спустя несколько месяцев жизни в Невервинтере и в его окрестностях, Аланне приходилось показывать, в какую сторону свернуть, чтобы попасть в квартал Торговцев, а не в район со злачными притонами.       Или ему показалось, или Ричи и впрямь неожиданно помрачнел.       – Ладно, – голос паренька звучал хмуро. – Но это… если я вдруг ее увижу, куда мне ее вывести-то?       Касавир вздохнул.       – Третья каменная улица. Замковый район. Там гостиница «Цветущие сады».       Ричи присвистнул – видимо, выражая тем самым отношение к уровню цен в этой гостинице.       Паладин издал мрачный смешок, и дальше они зашагали в молчании.       Тем не менее, неожиданности на этом не закончились. Ричи уже вывел его на улицу, которую Касавир начал узнавать – во всяком случае, он мог поклясться, что не один раз видел при свете дня покореженный указатель и вывеску пекарни в виде толстой утки с кренделем в клюве. Случайные прохожие торопились куда-то, не обращая на них никакого внимания, как и положено в любом большом городе.       А потом он увидел долговязую белобрысую фигуру, которую в жизни не мог бы перепутать с кем-то еще. Фил шел точно к ним навстречу, держась той же стороны улицы, что-то мрачно насвистывая, бормоча под нос и сунув руки в карманы. Вид у паладина Латандера был изрядно помятый, и Касавир был уверен, что Фил наверняка кутил несколько дней подряд и мог все еще не протрезветь.       Едва он собрался его окликнуть, Фил поднял голову, отшатнулся и замер с ошарашенной гримасой, словно увидел пьяное привидение.       – Да вы оба меня преследуете что ли?! – его лучший друг всплеснул руками, исполнив сложную пантомиму на тему удивления. – Что ты тут вообще делаешь без Аланны?! Я ее, кстати, видел!       «Что?!»       Ричи издал за его спиной самую неуместную и раздражающую из реплик:       – О-оу.        Касавир почувствовал, как внутри волной нахлестывает раздражение, которое может смести Фила, Ричи, половину квартала, все жилища мерменов, доки и еще кусок Уотердипа.       – Что значит – ты ее видел? Где?!       Фил хлопнул в ладоши и изобразил издевательский книксен.       – Кас, да я просто обосраться готов с того, как ты приветствуешь лучшего друга! В борделе я ее видел!       «Что?!»       Ричи присвистнул. Касавиру захотелось врезать обоим. Он смотрел на Фила пристальным и немигающим взглядом, который действовал, естественно, на всех, кроме латандерита.       Ричи уже открыл рот, собираясь прокомментировать происходящее. Касавир этого не видел, но, словно чувствуя, поднял руку с устремленным вверх указательным пальцем, и отрезал сразу:       – Если произнесешь хоть слово – пожалеешь, – голос паладина звучал низко и зло.       Ричи немедленно закрыл рот.       – Ну ладно, ладно, – капитулируя, произнес он, и в голосе слышалась уязвленность. – Я молчу!       Он чувствовал себя неловко и слегка обиженно, как любой подросток, кому пришлось стать свидетелем разговора между людьми, к которому он имел лишь косвенное отношение.       – Это правильное решение, чувак, – кивнул ему незнакомый паладин, показывая большой палец.       – Так, – Касавир хлопнул его по плечам, стоя вплотную и глядя прямо в глаза. – Фил, а теперь объясни мне, какого черта ты видел Аланну в борделе?       Как это происходило обыкновенно, Фил переворачивал все мироздание с ног на голову. Где была суша – становилось море, где отдыхал здравый смысл – вечеринка.       Фил отшатнулся от него, прикрываясь скрещенными руками.       – Мужик, она свалилась мне почти на голову, напугала мою проститутку, и исчезла!       Касавир чувствовал себя идиотом. Ситуация выглядела так, словно каждая собака натолкнулась в этом городе на Аланну (особенно уж если на нее натолкнулся Фил, который вел себя так, словно преследовал его!), но принесла торжественный обет ни в коем случае не сообщать об этой встрече ему!       «По крайней мере, она жива».        – Что значит – исчезла? – хмуро переспросил он, сверля Фила тяжелым взглядом.       Фил пожал плечами и помахал ладонями в воздухе, состроив скучающую гримасу.       – Ну, ты же знаешь, как это бывает, – он дернул густыми бровями. – Я еще думал, что она мне просто привиделась, но я еще видел ее возле дома, где мы это… вечеринку устраивали.       «Да, но какого черта тебе не пришло в голову поискать меня?»       Он почти чувствовал, как Ричи с трудом удерживается от смеха – и в этот раз чутье Касавира сработало филигранно, поскольку так оно и было. Они втроем стояли посреди романтически полутемной улицы, и выясняли, спустя день тяжких и бесплодных усилий, именно то знание, которое досталось его лучшему другу без всякого труда.       – Вечеринку? – Касавир так и смотрел на Фила с каменным лицом. Голос паладина звучал угрюмо. – Там от этого дома хоть что-то осталось, Фил?       Фил сделал неопределенный жест, и Касавиру подумалось, что навряд ли.       – Ты там все разнес, да?       Фил пожал плечами – как и обычно, это выглядело так, словно в его теле не было ни одной напряженной мышцы, и он был слегка пьян даже когда трезв.       – Ну, крыша чутка обвалилась. Но клянусь, она вообще-то такой и была!       В его голосе сквозило полное безразличие. Касавир устало выдохнул, помассировав переносицу и веки, чтобы в голове уложилась едва почерпнутая информация.       – Придурок, – обреченно выдал он. И посмотрел другу в глаза. – Фил, я правильно понял, что ты видел Аланну дважды? Где она?!       Фил пожал плечами и кивнул:       – Да, дважды! Первый раз она исчезла, второй… – он посмотрел на него с кристально чистой невинностью. – Тоже исчезла!       «Великолепно».       Касавир перевел дыхание и выдал то, что крутилось на языке с начала разговора, но никак не могло облачиться в слова, а теперь, наконец, приняло законченную форму.       – Вот знаешь, что, Фил? Ответственность — это как хвост — или он вырос, или нет, а у тебя только жопа вместо ответственности!                     Улица мерцала золотом ночных огней. Как бы Ирман ни ненавидел магазины, в их ночном освещении, смешанном с россыпями фонарей, ему всегда чудилась какая-то магия. Причудливые отражения, сверкавшие во множестве стеклянных, металлических и деревянных поверхностей, волшебные огни всех цветов, смешивались в единый поток света, такой яркий, что улица Уотердипа выглядела светлой и шумной, как днем.       В Невервинтере такого и в помине не было. Ночная жизнь в нем выглядела тихой и размеренной, чинно прерывавшейся на время, положенное для сна. Несколько предрассветных часов центральные районы и Черное Озеро всегда спали, если на улице не было большого праздника.       Отдельные кварталы и таверны Уотердипа балагурили до утра, где знать и простой люд смешивались в единую человеческую массу, практически терявшую классовые различия – в причудливом свете слишком вычурный наряд становился дешевкой, самый простой приобретал красоту. Люди покупали, продавали, гуляли, пили, ели, целовались, ссорились и мирились.       Ирман вздохнул почти ностальгически. Мир, сжавшийся до размеров одной улицы, внезапно напомнил ему о молодости. Бесшабашной, юной и в большинстве своем переполненной подобными вылазками по чарующим переулкам ночного Невервинтера и Уотердипа.       Глаза Элоизы загорелись от предвкушения, и, на взгляд Ирмана, это предвкушение грозило серьезным испытанием для его терпения.       – Пожалуй, я обойду здесь все, – удовлетворенно заявила жена, и ее тон выдавал железную решимость, смешанную с очаровательно женственной радостью.       – О, нет, – вырвалось у него, когда он понял, что за магазин выбрала Элоиза первым. На взгляд Ирмана, это могло оказаться чудовищной несправедливой уловкой, которую могла придумать только она, поскольку магазин растягивался до немыслимых пределов, и, судя по всему, содержал в себе абсолютно все вещи, которые только можно было найти в городе. Пять витрин! Великий Тир! Пять!       Элоиза вздохнула.       – Милый, – потянула она. – Ты же обещал. А я разрешу тебе подождать меня вон там, – она указала пальцем в шелковой фисташковой перчатке на столики большой таверны, стоявшие прямо на улице.       Жена наверняка поняла, что Ирман уже заметилвнутри то, что грело ему душу сильнее любых черничных кексов и декольте (и не только Элоизы, и иногда, и, пожалуй, нет, не сильнее, но!). А именно: приличную обстановку, достойную любой мужской компании, с таким количеством разных сортов пива, что для их вдумчивой дегустации потребовался бы целый вечер. И достойную такого ассортимента еду. А кроме того – обстановку, равно подходившую для свидания и кутежа с друзьями. С какой стороны ни посмотри – сплошные преимущества!       Он вздохнул. С одной стороны, отпускать Элоизу в этот магазин казалось ему самоубийством. С другой стороны, он мог подождать ее не в кафе, как приличный подкаблучник, а в месте поинтереснее. И уж тем более не ходить вместе с ней, объясняя, что пятидесятая шляпка прелестно на ней смотрится, стараясь это сделать не тем тоном, который лишь растягивал пытку: когда Элоиза считала слова недостаточно искренними, и решала, что ей стоит примерить еще десяток обновок.       Но… но.       «Кроме того, там не эти кексы, а нормальная еда, которую нельзя Элоизе».       – Хорошо, – вздохнул он чуть ворчливо. – Я подожду тебя, дорогая.       Жена моментально просияла и поцеловала его в губы, произнеся самую лживую фразу из тех, которую может произнести великолепно элегантная в любом возрасте женщина, которая направляется в магазин хорошей одежды, обладая отменным вкусом и большим количеством денег:       – Я на минуточку, родной.                     Аланна в жизни не подумала бы, что создательница волшебного амулета и одна из легендарных волшебниц Фаэруна окажется настолько милой женщиной. Во всяком случае, они моментально нашли общий язык, а после бутылки голубого эльфийского вина – точно цвета морской воды на мелководье, общение и вовсе пошло, как по маслу. Темы перескакивали и порхали с изяществом и хаотичностью бабочек по весеннему саду.       Они обсудили Уотердип, Лейрел перечислила уже с два десятка магазинов, куда Аланне, разумеется, следовало бы наведаться. Аланна вздохнула несколько раз по Касавиру и их прекрасному дому в Невервинтере, где разбила прошлым летом пионовый палисадник, после чего Лейрел, разумеется, не менее тоскливо вздохнула относительно Келбена.       А спустя час (или два?) Аланне показалось, что Лейрел бессовестно преуменьшила легкость вина, которое они пили. Поскольку уже после второго бокала она ощутила чарующую легкость в голове, а в руках и ногах – неуемную жажду деятельности, лишенную четких целей, и оттого еще более невыносимую.       Совершенно необходимо было чем-то заняться. Исключительно полезным. И для себя, и для других.       Кроме всего прочего, они с Лейрел уже обсудили достоинства волшебных горничных, которые не могли красть серебро. Аланна также выслушала (с исключительно умным видом!) историю о пылевых големах, которые служили прекрасным способом уборки, и, наконец, их разговор плавно перетек в то русло, с которого начался.       – В шкафах больше всего пыли, – вздохнула Аланна. – Но я же не могу слишком долго носить одно и то же! Касавир меня совсем не понимает.       – Ты думаешь, этот лучше? – Лейрел возвела очи горе. – Упаси Мистра! Вечные занудные вопросы, а зачем мне то или это, и когда я наконец-то одумаюсь! Как будто мне повод нужен, чтобы купить новые сапоги!       Аланна оживленно взмахнула рукой:       – Именно! Тем более, он отлично знает, что с деньгами проблемы нет! И не будет!       Лейрел вдруг умолкла на минуту, задумчиво рассматривая Аланну, а потом произнесла заговорщицким тоном:       – Дорогая... не хочу тебя обидеть, но ты мне так понравилась, что у меня тут целый шкаф всего, что оказалось мне мало, велико или не подошло. Часть из этого я даже не носила ни разу. Но я же не могу раздать это бедным! Мне нужен тот, кто сможет это носить достойно! Не хочешь примерить?       Аланна подумала, что такое роскошное предложение не обидело бы ее ни разу в жизни. Учитывая, что вкус Лейрел ей очень даже нравился – если оценивать его по сегодняшнему внешнему виду волшебницы. Аланнауселась на край широкого дивана и с напускным кокетством покачала ногами, после чего посмотрела хозяйке башни в глаза так честно, как только умела, произнеся не менее заговорщицким тоном:       – Я не просто хочу – я с удовольствием.       Лейрел вскочила со своего места прямо с бутылкой вина в руке, но с такой прытью, что Аланна ойкнула. Волшебница слегка пошатнулась, но тут же изящно восстановила равновесие, поправила великолепные серебряные волосы, и бодро позвала Аланну за собой – к одной из дверей.       – Это моя гардеробная!–гордо заявила Лейрел, щелчком пальцев отпирая магический замок, и волшебное королевство одежды услужливо распахнулось перед ними, демонстрируя самую чарующую из всех возможных картин.       От великолепия того, что она увидела, у Аланны сперло дыхание. За обширными волшебными завесами виднелись великолепные шарфы, платья, туфли, шляпы – все выглядело настолько прекрасным и этого было настолько много, что в первое мгновение она даже не испытала зависти, хотя это чувство определенно заворочалось у нее на задворках души уже через несколько секунд. И от количества пар обуви, и от того, насколько восхитительно все было организовано – от мягкого освещения и зеркал до последней дверной ручки, повторяющей изгиб руки своей хозяйки. Защитные заклинания заставляли все вокруг мерцать легким отблеском – нежным, как цвет заката.       – О, боги! – Аланна даже зажмурилась и встряхнула головой, запустив пальцы в свое облако пушистых золотых кудряшек. – Как ты во всем этом ориентируешься?!       Лейрел зевнула и махнула в сторону шкафов бутылкой вина.       – Ой, это несложно. Вообще-то у меня здесь несколько рабочих пикси, – Лейрел повернулась к ней и взяла за предплечье. Глаза волшебницы полыхали пламенем свершений и энтузиазма. – Хочешь, я тебе таких начарую? Только ингредиенты будут нужны кое-какие, но мы их достанем! Они развешивают мои платья, убирают пыль, и всякое такое… считай это свадебным подарком, а?! – Лейрел попыталась хлопнуть в ладоши, восторгаясь собственной идеей, и тут же озадаченно уставилась на бутылку в руке.       Пожала плечами и сделала из нее глоток.       Аланна похлопала глазами, все еще ошеломленная великолепием окружающей обстановки, хотя идея вызвала у нее заметное оживление.       Подумать только, рабочие пикси! И никаких проблем!       Аланна задумчиво надула губы, жадно разглядывая разнообразие одежды вокруг и обстановку, как будто созданную для обсуждения девичьих секретов – лавандовые софы в центре, аккуратный деревянный столик с букетом фиолетовых и белых фрезий, мягкие персиковые ковры, по которым так и хотелось пройтись босиком – и одно-единственное окно, кудрявящееся зарослями плюща.       – Они тебя не ненавидят? – она покосилась на Лейрел. – Ну, ты же понимаешь, когда горничная бесится, она не только ворует, но может и портить одежду, и всякое такое! Я об этом слышала!       Лейрел вяло махнула рукой и деловито прошла к центру гардеробной, где счастливо плюхнулась на один из диванчиков. Кивнула Аланне.       «О».       – Падай! Ты же знаешь, что это единственное место, где эти мужики нас не достанут,– волшебница довольно зажмурилась и запрокинула голову, после чего бесцеремонно водрузила ноги на столик с фрезиями. – Ах, пикси! Знаешь, им для радости надо немного! Они свихнутся от счастья, если посадишь около дома розы и разведешь сад, – Лейрел моргнула и внимательно посмотрела на Аланну, которая уже вытянулась напротив с таким же блаженным видом. – Но у тебя же есть сад, так?       Аланна довольно потянулась, как будто пытаясь обнять огромную кучу пуха.       – Огромный! Ой!       Мысли Аланны мгновенно рассыпались, а внимание переключилось. Она изумленно уставилась на миниатюрную фею в костюме из тончайшего шелка. Фея зависла перед ними, мерцая крошечными перламутровыми крылышками, как колибри.       – Хозяйка, вы предпочтете белое или розовое? – голосок феи звенел, как серебряный бубенчик.       – Я сегодня гуляю, – капризно махнула рукой Лейрел. – Неси оба, и побольше. А еще хочу пирожных! И сыра! И клубники! У меня гостья, в конце концов!       Аланне показалось, что фея тихонько хихикнула, но описала в воздухе довольное сальто через голову.       – Конечно, госпожа Лейрел! Сейчас все принесем!       – Оно совсем легенькое, – скучающе пояснила Лейрел Аланне. – Я иногда бутылки две выпиваю, и вообще ничего. Как сок!       Аланна оценила собственное состояние, и решила, что Лейрел либо безбожно врет, либо ее новая подруга обладает столь сказочной устойчивостью к алкоголю, что ей может позавидовать и огр. Аланна подперла ладонью растрепанную голову, смутно пытаясь вспомнить, о чем же еще они не успели поговорить. Она рассеянно помассировала изящными пальцами ключицы, и наконец-то вспомнила.       «Черт возьми! Ожерелье!»       Она подскочила на софе так резко, что Лейрел нахмурилась и посмотрела на нее с равной степенью озадаченности и заинтересованности.       – Что с тобой, дорогая?       – Амулет! – Аланна от возбуждения хлопнула ладонями по обе стороны от себя и подпрыгнула на диване, широко тараща зеленые глаза. – Ты так и не сказала, что с ним такого сделала, что я из-за него здесь! И что с ним будет дальше! Я хочу знать! Я же его купила, а теперь выяснилось, что он твой!       Лейрел тяжело вздохнула, словно тема, которую подняла Аланна, вызвала в ней искреннюю и глубокую печаль. На ее лице отразилась сложная смесь эмоций, как будто жадность боролась с альтруизмом, а инстинкт подвыпившей сороки – с благородством.       Она тяжело вздохнула, и взгляды обеих женщин обратились к ювелирной подставке, где лежал он, камень преткновения всего сегодняшнего вечера и прошедшего дня – блистательное ожерелье из белого золота, жемчуга и бриллиантов, бережно подчеркивающих всю прелесть огромного аквамарина.       Самой ужасной и печальной мыслью, которая посетила Лейрел, оказалось осознание, что оттенок огромного камня имел теплый зеленоватый оттенок – аккурат тот, что прекрасно подходил к глазам Аланны, и резко контрастировал с ее собственной холодной внешностью, как будто сплошь состоящей из различных оттенков серебряного и жемчужного.       И почему она когда-то решила, что это ожерелье Халазара будет хорошо на ней выглядеть?!       А еще Лейрел знала, что теперь эта мысль будет преследовать ее непростительно долго, и каждую попытку принарядиться в прелестное колье сопроводит кислый осадок ревности. Даже невзирая на то, что феи и пикси изрядно подсластили этот момент, наконец-то принеся огромный серебряный поднос с многоэтажной подставкой, полной разнообразных пирожных и ягод, а вместе с ними – вино, фрукты и сыр.       – Знаешь, что? – задумчиво произнесла Лейрел. – Мне кажется, этому ожерелью придется остаться у тебя. Я теперь его не надену.       Аланна посмотрела на нее полными ужаса глазами и уже округлила рот, чтобы произнести что-то возмущенное. Лейрел закатила глаза, чувствуя, как нетрезвое радушие мгновенно сменяется раздражением.       «Ты без меня знаешь, сколько оно стоит! А я тебе его подарить хочу!»       Но она себя сдержала – в конце концов, не всем же понимать ее с первого слова? Даже подругам.       – Ох, милая! Я его расколдую и сниму все чары! – она успокаивающе взмахнула руками, и мысль мгновенно перепрыгнула на другой объект интереса, а раздражение улетучилось, словно облако цветочных лепестков, и в серых глазах Лейрел вновь засверкало воодушевление. – Видишь ли, я обожаю зачаровывать предметы! И чаще всего делаю это с ожерельями, которые покупаю – не могу же я оставить себя в обычной безделушке безо всякой защиты? Но ты мне так и не сказала, что за эффекты вызывал этот амулет – я ведь делала обычный амулет телепортации! О чем ты думала, когда телепортировалась?       Аланна сердито сдвинула светлые брови. Логичные мысли давались все тяжелее, и почему-то она решила, что Лейрел сейчас бессовестно упрекает ее.       «О чем я думала?! О чем я думала?!»       – Можно подумать, у меня было много времени все взвесить и обдумать! Эта штука швыряла меня туда и обратно! – Аланна без особенного стеснения целиком проглотила крошечную тарталетку с малиной и запила ее вином.       Лейрел вздохнула уже в который раз и подсластила ситуацию воздушным миндальным печеньем с лимонным кремом.       «Ох, какой ужас иногда эти люди, которые ничего не понимают в зачаровании».       – Дорогая моя, я же не буквально! – Лейрел качнула бокалом, едва не расплескав розе. – Ты помнишь фразы, которые говорила или думала перед тем, как он работал?       Аланна застыла на половине надкусывания шоколадного трюфеля с апельсином. Вопрос застал ее врасплох.       «Ой, мамочки».       Ей пришлось напрячь всю свою память, изрядно подпорченную зыбкими волнами конфетно-алкогольного забытья. Рассказывать и вспоминать пришлось долго, непоследовательно, и то и дело подбирая слова получше, из-за чего Аланна по три раза описывала одно и то же, и ей показалось, что она даже не смогла довести свое повествование до конца, когда выражение лица Лейрел из сочувственного превратилась в заинтересованное, затем – в хитрое, и, наконец, волшебница звонко расхохоталась и хлопнула в ладоши.       – Ох, боги! Знала бы я, что у меня получится, добавила бы стабильности, сделала бы специально и пустила на продажу!       Лейрел подскочила и принялась энергично жестикулировать, расхаживая по гардеробной туда-сюда. Глаза волшебницы искрились от вдохновения, а жесты становились все шире.       – Я даже знаю, как я его назову! Амулет сердитой жены! Стоп, нет, это как-то по-мещански! Амулет яростной дамы! Точно!       Аланна наблюдала за ней с полным недоумением, округлив розовые губы, словно кукла, и хлопала огромными подкрашенными ресницами. И тут же встряхнулась, словно только что проснувшаяся кошка.       – Погоди! – в ее голоске проскользнула сорванно-отчаянная нотка. – Ты о чем?!       – Ты не представляешь, что я только что придумала на основе твоего амулета! – Лейрел остановилась напротив тройного зеркала, и отражения от ламп за ее спиной пылали, словно ангельское сияние. – Это амулет, который будет работать исключительно на сердитых женщинах, которые только что поругались с собственными мужьями! Именно это у меня и получилось, и я попробую изучить формулу! – волшебница подпрыгнула и всплеснула руками. – Это же чудесно! Сколько семейных ссор можно предотвратить! Только представь себе, – лицо Лейрел приняло мечтательное выражение, а жесты приобрели грациозность и вольготность настоящей артистки, позабывшейся в грезах от шампанского. – Вот он что-то говорит тебе, вот ты готова запустить в него табуреткой и назвать бородатым ослом – а вместо этого думаешь о любимом курорте – и вот ты там! – Она щелкнула пальцами. – И он к тебе приехать не может! Зато ты гуляешь, грабишь магазины, купаешься, и возвращаешься, как только захочешь – довольная и в прекрасном настроении! Он рад твоему возвращению, ты рада, что не убила его, и вот – вы остыли, воссоединились, и все прекрасно! Только подумай, как это может облегчить жизнь! Ну? Что ты об этом думаешь?       Аланна ошарашенно посмотрела на Лейрел и тихонечко, с поистине дамским изяществом, икнула, отчего ее золотые кудряшки слегка подпрыгнули.       И прикрыла аккуратной ладошкой рот.                     Они шли по улицам Уотердипа, которые уже накрыли вечерние сумерки. Шли молча и угрюмо.       Ричи отправился домой. Касавир молчал, продолжая тяжело обдумывать появление Фила, исчезновение Аланны и две – чтоб все провалилось, целых две! – встречи Фила и Аланны в этом проклятом городе.       Фил молчал, дуясь, но не выдержал первым:       – Да что ты из-за нее так переживаешь?! Не вернется как будто!       Его слова вызвали подлинный эффект разорвавшегося огненного шара. Потому что Касавир перевел дыхание, резко встряхнул головой, замер на месте, и раздраженно взмахнул руками, глядя другу в глаза:       – Фил, блядь, – голос звучал хрипловато и зло. – Ты хоть думаешь, о чем говоришь? Она одна, в чужом городе, ушла черт знает куда, с деньгами, без оружия – ты хоть понимаешь, сколько тут воров и преступников?! А?!       Повисло молчание. Где-то в ближайших кустах плюмерии исключительно громко затрещали цикады, логически завершая отповедь Касавира лучшему другу.       Фил только поморщился с досадой и показательно прочистил ухо мизинцем, всеми силами демонстрируя, что голос Касавира вышиб ему барабанные перепонки и вызвал почти смертельную контузию.       – Да ну нахер, – наконец, обиженно заключил латандерит, вздохнул, взъерошил волосы и продолжил куда более спокойным тоном. – Кас, женщина никогда не пропадает из магазинов насмерть. Наверняка в отеле тебя ждет и найдется в той же лавке, где была. А ты убежал ее искать и уже придумал хер знает что, – Фил помолчал мгновение и потер шею. Махнул рукой, понизив голос.– Как всегда, короче.       Они шли по узкому переулку, параллельному большой улице, то и дело сверкающей разноцветьем магических огней и стеклянных витрин.       Слова Фила если и умерили беспокойство, то ненамного. Разве что вернули достаточно самообладания и пристыдили.       «Зря орал. Он не знал, что Аланна сама по себе и не знает, как вернуться домой».       Касавир устало покачал головой, но заговорил уже на тон ниже.       – Фил, моя жена пропала на целый день. Я не знаю, где она и что с ней сейчас происходит.       Фил глубоко выдохнул, остановился, преградил путь, и припечатал его плечи медвежьим хлопком.       – Значит, так. Чувак, Аланна, конечно, всегда была с ебанцой, но ей хватит ума объяснить первому же патрулю, что она потерялась.       «Не уверен. Или я действительно так плохо о ней думаю?»       Касавир уже набрал воздуха, чтобы возразить, но Фил назидательно погрозил ему пальцем и продолжил свою речь на удивление проникновенным и спокойным тоном.       – И не перебивай меня. Вот что мы сделаем: тут рядом ближайший пост стражи и твоя гостиница. Мы туда заглянем. И в номер тоже. Если ее там нет – напишешь свою бумажку, что пропала жена. После этого мы пойдем в «Разрушенную башню» на соседней улице, возьмем по пиву, и ты наконец-то впервые пожрешь за этот ебаный день. И не делай такое лицо – я знаю, что ты сейчас внутри себя думаешь что-то вроде: «о Тир, как же я посмею сесть и жрать, когда Аланна хер знает где». Смеешь, ты сам знаешь, что когда есть возможность поесть – делай это. Ты не городской следопыт и нихера не знаешь Уотердип. Но в этом районе много магазинов – может, Аланна где-то рядом, и мы ее увидим. Или она заметит нас. Соглашаешься, зануда?       Нужно сказать, именно в такие моменты Касавир особенно отчетливо понимал, почему они с Филом дружат уже больше тридцати лет. Когда ситуация становилась действительно серьезной, внезапно разверзающиеся бездны здравомыслия Фила мгновенно напоминали ему, почему тот оставался паладином Латандера, а еще – что его друг все же не законченный раздолбай, а только прикидывается таковым, и он бы мог доверить ему даже собственную жизнь.       Возразить оказалось решительно нечего. Касавир тяжело вздохнул, и ему осталось только кивнуть:       – Ты прав. Пошли, так и сделаем.                     Цветущий вид улиц, полных сладкого ночного воздуха, отчетливо контрастировал с его ужасными предчувствиями. У Келбена складывалось впечатление, что насколько свеж и ароматен вечер, настолько же пьянит он и его жену, и ее новую знакомую, практически буквально свалившуюся из ниоткуда.       И настолько объемный бардак они будут в состоянии учинить в его башне.       «Нет. Нашей башне. Или башне Лейрел?»       Он встряхнул головой, уже сам не зная, как себя поправить правильнее.       На шумной улице, где раскинулись кусты олеандров, а люди гуляли чинной толпой парочек и семей всех возрастов и образцов, Келбену было не слишком уютно – это провоцировало ворчание. Он даже не мог вспомнить, когда последний раз так праздно прогуливался по центральному пешеходному променаду, словно ему и заняться нечем! Еще и когда в башне осталась Лейрел!       В конце концов, для Лордов Уотердипа подобное времяпровождение было просто неприличным! Можно подумать, у него дел нет!       Но Пирджерон шел вперед с неколебимым спокойствием и не обращал ни малейшего внимания на его волнения.       – Подожди-ка, – Пирджерон дернул его за рукав мантии, остановившись прямо посреди улицы – возле огромной веранды около одной из многочисленных таверн.       – Ну, что? – ворчливо произнес Келбен. Он чувствовал себя не в своей тарелке.       Он подозревал, что, вернувшись, обнаружит пьяную вдрызг и невероятно счастливую жену, спящую в будуаре или в гардеробной в компании своей новой знакомой. И наверняка повсюду будет валяться одежда, обувь, и всевозможные фолианты, так как дело совершенно точно не обойдется без колдовства, а Келбен прекрасно знал, что Лейрел строжайше нельзя колдовать, будучи пьяной. Поскольку прошлый раз она превратила его несчастную Нису в фиолетовую шиншиллу, и Келбен думал, что кошка-фамильяр до сих пор не могла прийти в себя. Всегда ловившая мышей, Ниса теперь только истошно мяукала и шипела при виде даже хомяков и морских свинок.       – Мне кажется, я знаю этого человека. Может, я ошибаюсь, но…– Келбен нахмурился и недовольно посмотрел в сторону, куда направил взгляд Пирджерон, но никого особенного не приметил – да и мог.       Даже когда Пирджерон бесцеремонно потащил его за собой к вполне конкретному столику на углу веранды, где сидел уже поседевший, но явно военной выправки мужчина. И, судя по хорошему костюму и отточенным движениям, не меньше, чем дипломат – бывший или действующий.       Говоря по совести, в большинстве случаев Келбена исключительно раздражало общество людей, и их пребывание поблизости всегда вызывало крайне странное чувство, будто бы он оказался в совершенно другом мире.       Он понятия не имел, кем был этот человек, едва взявший в руку бокал темного пива и готовый насладиться огромным стейком с картошкой – в тарелку, разумеется, для вида, приличия и спокойствия жен положили пару помидоров и салат, но Пирджерон почему-то расплылся в улыбке, и пошел навстречу этому человеку с распростертыми объятиями.       «Немыслимо!»       Все произошло столь резво, что Келбен даже не успел возмутиться.       – Ирман? Ирман Ханверд?!       Мужчина недоуменно посмотрел на них обоих, и спустя несколько секунд на его лице отразились сразу три эмоции: удивление, узнавание и радость. Он широко улыбнулся и не просто пожал Пирджерону руку – последовало по-солдатски медвежье объятие и гулкие хлопки по спине.       Сейчас, почувствовав ауру, он даже не сомневался, что Ирман был коллегой Пирджерона по цеху, если о паладинах приличествовало выражаться подобным образом. Келбен изучал обоих паладинов с таким видом, словно рядом с ним происходило что-то совсем из ряда вон выходящее.       – Я рад тебя видеть, – если архимаг хоть что-то понимал в людях, наконец-то чья-то радость при виде Пирджерона выглядела искренней. – Великий Тир, сколько лет прошло! А… – Ирман наконец-то остановил на Келбене взгляд смеющихся синих глаз.       Пирджерон хмыкнул и церемонно-шутливо поклонился, указывая в его сторону.       – Келбен Арунсун, собственной персоной.       Рукопожатие у Ирмана Ханверда оказалось железным. Паладин уважительно кивнул ему.       – Я рад знакомству, и не меньше буду рад достойной компании.       Пирджерон ухмыльнулся в усы и уселся напротив Ирмана за тяжелый деревянный стол, даже не интересуясь мнением Келбена.       – Раз так рад, не будешь против поставить нам пиво. Ты бы хоть письма писал!       Ирман хохотнул и пожал плечами.       – Знаешь ли, жена, ребенок и работа оставляют мало времени на переписку, – он смерил взглядом их обоих. – Открытый лорд Уотердипа! Ну и ну! Я смотрю, ты на жизнь не жалуешься.       Ирман жестом указал официанту принести еще два пива.       Пирджерон только вздохнул.       – Всякое бывает. Я смотрю, у тебя тоже вид цветущий. Как твоя жена и сын? Уж прости, уже не помню, как его зовут.       Ирман Ханверд фыркнул.       – Моя птичка где-то здесь, пошла туфли посмотреть. Скоро придет, а уж в каком настроении – будет видно. А Касавир… – он улыбнулся и развел руками. – Да как мы все в его возрасте. Сходит с ума, если кто-то заикнется, что ему уже четвертый десяток. Женился.       Пирджерон понимающе покачал головой, вздохнув одновременно ностальгически и сочувственно. Но тут же хмыкнул.       – Не ной, старый ты хитрец, ты лучше меня знаешь, что ничего ужаснее их пятнадцати-двадцати лет просто нет.       Принесли пиво, Пирджерон изъявил желание расправиться с доской обжаренных с вермутом креветок, в чем Келбен его всецело поддержал. Вместе с новым знакомым они звякнули бокалами и выпили по глотку за встречу и знакомство.       Публика вокруг, по счастью, не проявляла неуместного энтузиазма, пусть и обернулась пару раз на имена. И, по счастью, Ирман занял один из самых уютных столиков веранды – точно в углу, у ограды, где в подвешенных горшках густо высадили лаванду и розмарин.       Большие круглые светильники лениво покачивались под ветром – уютные и элегантные.       Келбен задумчиво провел пальцами по ледяным стенкам бокала и уставился на кремовую пену поверх черного, как его прозвище, напитка.       Нахмурился.       «Погодите-ка. Касавир?»       Он прочистил горло, вклиниваясь в набирающее обороты обсуждение Пирджероном и Ирманом былых лет.       – А жену вашего сына зовут случайно не Аланна Фарлонг?       Теперь настала очередь Ирмана изумленно поднять брови и сделать многозначительную паузу, замятую глотком пива.       – Именно так, – он подозрительно оглядел их. – Смею спросить, что успела натворить юная леди, раз дело дошло до лордов города? Мне известно, что у нее большие таланты.       Пирджерон умолк на мгновение, как будто пытаясь осознать нелепость стечения обстоятельств, а затем запрокинул голову и расхохотался в голос.       – Видишь, Келбен, как полезно встречать старых друзей? – Пирджерон отпил пива и выдохнул, хлопнув ладонью по столешнице под вопросительный взгляд Ирмана. – Видишь ли, жена твоего сына случайно телепортировалась в башню Келбена и спелась с его женой, – голос паладина звучал донельзя задушевно. – Она сказала, что потерялась в городе, а теперь они вместе с Лейрел, я думаю, забаррикадировались в ее гардеробной и наверняка требуют домашних пикси носить им вино и пирожные.       Ирман приподнял бровь.       – Вы оба хотите мне сказать, что Касавир на второй день пребывания в Уотердипе потерял собственную жену?       – Не без этого, – угрюмо заключил Келбен. – И мы не намеревались спасать этот город от очередного проклятия, но я уверен, что он может настать в любую минуту.       Ирман ничего не ответил. Только прочистил горло и поднял бокал в знак полного понимания и глубокого соболезнования.       – Ну, я уверен, что мы с ним справимся, – заключил он.                     В гостинице Аланны, разумеется, не оказалось. И ее, разумеется, никто не видел. И Касавир был уверен, что если бы не яростно пробудившееся здравомыслие Фила, которое сейчас работало за них двоих, то с него бы сталось учинить какую-нибудь глупость. Это был редкий вечер, когда он мог порадовался, что друг буквально оттащил его от стойки гостиницы, где сидел безукоризненно вежливый полуэльф, и заставил следовать плану, о котором они договорились раньше. А именно – поесть и выпить.       И все же на улице он оглядывался по сторонам так, что перестал замечать что-либо у себя под носом – как будто Аланна могла прятаться в обличье любой блондинки в зеленом платье, которая мелькала на улице. Поэтому не было ничего удивительного в том, что он поначалу не понял, почему Фил остановился так резко, что он едва не врезался в него.       – Фил, какого… – он наконец-то увидел, что они остановились у веранды большой таверны, и на него невозмутимо смотрел отец, как будто ожидая каких-то объяснений – или, по крайней мере, приветствия.       Ему не составило труда понять, что за люди на этот раз составляли ему компанию – их портреты в книгах (местами бессовестно льстящие, а местами бессовестно унижающие) попадались ему не раз и даже не два.       «Келбен Арунсун Черный Посох и Пирджерон Паладинссон во плоти. Надо же».       Фил его спокойствия не разделял – он возбужденно хватанул ртом воздух и уставился на тех, кто составил компанию его отцу.       – Кас! – голос латандерита звучал ошарашенно, и он от души хлопнул его по плечу. – Кас, да это же… охуе… простите! Добрый вечер, Ирман!       Он глубоко выдохнул, сжал пальцами переносицу и обвел взглядом всех троих мужчин, от которых их отделяла изгородь с горшками розмарина.       – Добрый вечер. Папа, почему ты пьешь с открытыми лордами Уотердипа?       Все трое салютовали ему пивом и сделали по глотку. Ирман Ханверд с явным удовольствием выдохнул, смакуя напиток, и закинул ногу на ногу.       – Видишь ли, Касавир, лорд Пирджерон – мой старый друг, – отец крутанул запястьем, как бы отмахиваясь от его возможных вопросов. – И не делай вид, что ты этого не знал. Садись с нами. И я хочу послушать, как так вышло, что он, – Ирман кивнул в сторону Фила. – Оказался рядом с тобой.       – Мы как раз сюда собирались, – вместо него ответил Фил.       Какое-то время им понадобилось на то, чтобы озадачить официантов необходимостью сдвинуть столы таким образом, чтобы за ними поместилось пять человек, а затем – заказами.       Что Касавира насторожило точно, так это сытая улыбка на отцовском лице. И ухмылка на лице лорда Пирджерона, который хмыкнул и оторвал голову очередной креветке с блюда по центру стола.       – Касавир, а где Аланна? Молодожены на моей памяти редко расстаются.       «Да ну?!»       Касавир изучающе смотрел на отца несколько секунд. По правде говоря, он пытался определить, являлся ли тон Ирмана на самом деле невинно любопытствующим, или же это было то самое с виду невинное любопытство, за которым скрывалось добродушное «ну, давай, поведай в подробностях родителю, как ты облажался – я умираю от любопытства».       По прошествии этих нескольких секунд Касавир решил, что все же второе. Он слегка сжал губы и скривил уголок рта – манера, на взгляд Ирмана, была определенно унаследована от Элоизы.       – Давай лучше я напомню тебе, как ты забыл меня в Академии, потерял маму и искал ее весь день в Невервинтере, потому что прослушал, что она пойдет полежать на пляже и искупаться? Я на всю жизнь запомнил тот том по геральдике, который меня оставили изучать жрецы.       Отец мгновенно стушевался и кашлянул. Фил ухмыльнулся, явно сдерживая смех. Келбен Арунсун понимающе вздохнул. А вот лорд Пирджерон расхохотался в голос.       – Ладно, Ирман, я вижу, что твои гены умнеют с каждым новым поколением!       – Ладно, Касавир, – ворчливо заключил отец. – Не вполне достойно тебя, но ты меня уел. Мы знаем, что Аланна потерялась.       «Какого черта?!»       – Откуда?! – он смог только развести руками, ошарашенно оглядывая лордов Уотердипа.       И подвинул к себе пиво, которое принес официант-полуэльф. Вместе с точно таким же огромным стейком, который чуть раньше заказал Ирман.       Логика пасовала перед предположениями, что именно могла натворить Аланна, раз в дело оказались втянуты Пирджерон и Келбен Черный Посох.       «По крайней мере, они в хорошем настроении и не собираются ее спасать – значит, она жива».       – Видишь ли, твоя жена встретила мою при совершенно неожиданных обстоятельствах, – с безукоризненным спокойствием пояснил Келбен.       – Да ладно?! – Фил высказался довольно неразборчиво из-за набитого рта, но зато эмоционально. Перед ним красовался выпотрошенный каравай с острым супом, как нельзя лучше подходящим после «насыщенного вечера».       Говоря попроще – лохань похмельной похлебки в хлебе.       – Именно так, – с предельной серьезностью пояснил Келбен. – И в данный момент она, если так можно выразиться, гостит у Лейрел Сильверхэнд, находясь в полной безопасности. Если я верно помню, они собирались пить вино.       «Да ну?!»       Он почувствовал себя не то полным идиотом, не то редким везунчиком, поэтому просто сделал глоток пива. Возмущение, облегчение, радость, удивление и раздражение кипели внутри ровно с той пропорцией, чтобы он даже не понимал, как именно зовется то, что он сейчас чувствует.       И, возможно, все это отразилось на его лице слишком ярко, потому что лица его собеседников приняли до крайности понимающие и сочувственные выражения. Всех, кроме Фила.       – Кас, с тобой вообще все в порядке? – лениво поинтересовался у него Фил.       Касавир сделал еще два глотка пива. Прожевал кусок стейка. Заел картошкой.       – Охуеть, – наконец, тихо произнес он. – Прошу прощения.       «Я целый долбаный день бродил по городу с этим мальчишкой, чтобы узнать, что… что?!»       Он почувствовал, что у него сейчаспотемнеет в глазах от ярости.       – Так где Аланна? – произнес Касавир очень низким и очень холодным голосом. – Я целый день бродил по городу с проводником, уже думая, что ее похитили или она ранена, или вообще убита, чтобы узнать… вот это?! Что она сейчас где-то сидит, ест пирожные, и почему-то не здесь?       Ирман фыркнул.       – Привыкай, мальчик мой, это называется браком.       – Спасибо, папа, ты как всегда безгранично мудр! – угрюмо проворчал Касавир.       – Отнесись к этому проще, – Пирджерон как будто и ухом не повел от его ругани. – Она ведь точно так же телепортировалась по городу целый день, и думаю, побывала в тех местах, где не хотела бы оказаться.       – Это точно, – многозначительно потянул Фил.       – Я спокоен, – Касавир выдохнул и поднял руки, признавая капитуляцию и собственную ошибку. – Извините.        Фил сделал большой глоток пива и ткнул в его сторону вилкой.       – Нихренашеньки.       – Я спокоен, – с нажимом повторил Касавир, упрямо глядя на лучшего друга.       – А знаете, что… – что хотел сказать Ирман, они так и не узнали, потому что его отец прислушался и изменился в лице, отразив в мимике сложную гамму настороженности и готовности к худшему.       Ирман уже учуял неладное, когда услышал частый стук каблуков по брусчатке. За десятилетия брака Ирман уже научился узнавать Элоизу по шагам. Даже в толпе, даже среди шума.       Он подозревал, что они бы так и проводили время, наслаждаясь беседой и уютным рокотом голосов в таверне, но их мирное уединение готовился разрушить ураган в лице возмущенной Элоизы.       Лишь по одному признаку Ирман понял, что его дела (и в том числе всех присутствующих) до крайности плохи. Во-первых, Элоиза, которую он заметил, шла очень быстро. А, во-вторых, что насторожило его куда сильнее – в руках жены не было ни одного свертка, ни одной коробки, или чего бы то ни было на них похожего. А это означало, что не купила она ровным счетом ничего.       Жена метнула в их сторону короткий пылающий взгляд, и решительно направилась в «Разрушенную башню».       – Милая? – удивленно поинтересовался он, когда Элоиза Ханверд предстала перед ними во всем великолепии платья «колокольчиком», вышитым яркими тропическими цветами.       – Мама? – Касавир прищурился и как будто настороженно напрягся.       – О, леди Ханверд! – Фил взмахнул руками и грохнул ладонями по столу. – Вы сегоднятакая... – он резко изменился в лице и вздрогнул, ощутив пинок Касавира под столом. – Э! ...красивая...       Касавир обменялся с Филом одним им понятным взглядом.       «Ты идиот? Она в бешенстве».       Фил пожал плечами, скорчив наигранно скептическое лицо.       «И чё? Можно подумать, тебя это спасет».       Касавир продолжал смотреть на него тяжелым взглядом. Фил вздохнул.       «Ну ладно, ладно».       – Добрый вечер, леди Ханверд, – лорд Пирджерон церемонно склонил голову. Келбен Арунсун последовал его примеру.       – Рад знакомству, леди Ханверд. Ваш муж очень высоко о вас отзывался.       – Добрый вечер, – Элоиза Ханверд оглядела их ледяным взглядом. – Я вижу, что Ирман нашел себе компанию, и если к вам, уважаемые, у меня вопросов нет, то у меня они есть к моему сыну! И его другу! – она повернулась к ним, взметнув вокруг себя облако роскошных духов, и постукивание жемчужного ожерелья. – Что ты здесь делаешь, Фил? Разве Касавир не должен быть со своей женой? Клянусь Ваукин, я скоро поверю в то, что ты преследуешь его!       – Но… – Элоиза оборвала Фила воздетым указательным пальцем в белой шелковой перчатке.       – А ты, Касавир? Где Аланна? Ты что, потерял ее? – она коротко развела руками, сердито глядя на сына. – Почему ты сидишь здесь с этими господами и выпиваешь?       – Но… – на этот раз Элоиза Ханверд оборвала Касавира.       – Никаких «но»! Фил, ты дашь моему сыну провести хотя бы медовый месяц без тебя?!       – Но я же люблю его, леди Ханверд! – патетически воздев руки, выкрикнул Фил. – Конечно, я слежу за ним, вы же знаете, что он долб… эээ, не идеален!       Лорд Пирджерон со стоном погрузил лицо в сложенные чашей руки, тихо хрюкнув от смеха. Касавир закрыл ладонью глаза. Келбен Арунсун нахмурился, выражая неудовольствие абсурдностью.       – Но я же не в этом смысле! Э! – Фил возмущенно приложил руку к сердцу.       – Фил, да тебя все поняли! – Касавир глубоко выдохнул и обмахнулся ладонью, пытаясь слегка унять жар в лице, покрасневшем поровну от смеха и стыда, причем он не знал, чья вина была больше.       Железное молчание и мужественное спокойствие сохранил сейчас только один человек, и это был Ирман Ханверд. Он деликатно отодвинул стул рядом с собой и забрал из рук Элоизы сумочку, которую повесил на спинку ее стула.       – Дорогая моя, я смею предположить, что твой поход по магазинам оказался краток и неудачен, как холодное лето, переходящее в осень, – Ирман смотрел на нее с бесконечным спокойствием. – Позволь спросить, в чем проблема? Не посмею предположить этого, но неужели… – Ирман как бы невзначай покачал рукой. – Неужели в этом городе шьют платья… по меньшим меркам, чем ты привыкла?       Дыхание мужчин, сидящих за столом, замерло. Произнесенная Ирманом реплика была подобна тонкому искусству сапера. Главным образом потому, что лишь после ее произнесения они могли понять, рванет так, что снесет половину квартала, или же обойдется без жертв.       Элоиза Ханверд глубоко вздохнула, будто бы расслабившись, и всеобщий облегченный выдох отстал от нее всего лишь на полсекунды. Женщина элегантно присела рядом с мужем, вытянула уставшие ноги, и кивнула.       – Именно! Так что несите пиво. А твоя картошка – моя картошка.       Ирман согласно кивнул.       – Я заказал двойную порцию, дорогая.       – Ты чудо, – Элоиза быстро поцеловала мужа в щеку, и немедленно утащила вилкой с его тарелки одну из хрустящих картофельных долек. После чего смерила пронзительным взглядом сидящих за столом мужчин. – И только попробуйте закатить глаза на предмет «ох уж эти женщины». Я хорошо знаю этот взгляд, и могу сказать, что ничем вы не отличаетесь, когда спустя месяц безделья спрашиваете, почему на вас так туго сидит форма, а ремни на нагруднике стали на две дырки больше!       Бледный луч надежды на то, что Элоиза позабыла об отсутствии Аланны, померк в душе Касавира, растоптанный безжалостным материнским вниманием.       Она ничего не забывала, если действительно хотела спросить. Никогда.       Элоиза Ханверд невозмутимо подтянула поближе к себе тарелку мужа и принялась таскать из нее жареную картошку.       – Так где Аланна, Касавир? – мать смотрела на него с живейшим любопытством, полным невинного интереса, и почему-то это вызывало у Касавира ассоциации со старой акулой, несмотря на то, что мать он любил, и иначе и быть не могло.       – Она… ну… – он почти мгновенно потерял нить фразы, поскольку совершенно не представлял себе, как описать матери весь сегодняшний день таким образом, чтобы обречь на себя минимально возможный гнев и не растянуть рассказ на пару часов.       Ирман смерил его сочувственным взглядом и спас положение – или же усугубил его, обойдясь максимально лаконичным, и оттого еще более точным описанием произошедшей катастрофы.       – Наш сын потерял ее, дорогая.       Мать потрясенно посмотрела на него, приоткрыв рот так, словно Ирман сообщил ей, что он собирается уехать в Рашемен и прожить там в одиночестве по меньшей мере год, напиваясь вместе с медведями и берсерками, чтобы постигнуть опыт местных шаманов.       – Касавир… ты… что ты сделал?       Он успел схватить ртом воздух под сочувственный взгляд Фила, и на этот раз помощь пришла, откуда не ждали – в разговор вступил не кто иной, как Келбен Арунсун, чей голос подействовал на Элоизу буквально волшебным образом – едва маг начал говорить, его мать мгновенно превратилась в прямо-таки воплощенное внимание.       – Вообще-то леди Фарлонг отдыхает после трудного и весьма насыщенного событиями дня, – рассудительно заметил волшебник. – Она позволила себе задержаться с моей женой.       – Но… – Касавир попытался вмешаться.       И тут же почувствовал увесистый пинок под столом по ноге. Лорд Пирджерон смотрел на него проникновенно и очень внимательно – синие глаза буквально лучились вселенским пониманием и благодушием.       Касавир покорно кивнул с тяжелым вздохом. Элоиза тем временем недоуменно изучала всех присутствующих.       – Так, а почему это она отдыхает там, а мы здесь? – она широко развела руками, распахнув светлые глаза. – Лорд Арунсун, вы ведь маг! Так приведите сюда и свою жену, и Аланну! – Элоиза пожала плечами, будто ошарашенная нелогичностью поступков окружающих.       – Нуу… – Фил потянул, будто собираясь что-то сказать, но странно дернулся и покосился на лорда Пирджерона.       Касавир быстро понял взгляд лорда Уотердипа. Объяснять матери, почему никому не пришло в голову с ходу звать женщин за столик, где они прекрасно сидели впятером – было провальной затеей.       – Это… – Келбен кашлянул. – Разумная идея, но…       – Вот уж нет! – непреклонно взмахнула рукой Элоиза. – Ну, посудите сами! Они где-то там, а мы сидим здесь! Тем более что я буду счастлива познакомиться с вашей женой, лорд Келбен! Она наверняка чудесная женщина!       Пирджерон бросил на Келбена многозначительный в своей твердости взгляд.       – Да, Келбен, я думаю, что самое время привести наших дам. И проверить… как они себя чувствуют.       Келбен посмотрел на него, как на врага, и скорбно вздохнул, собираясь выбираться из-за стола.       – Ты отправляешь меня в логово демонов?       Пирджерон тяжело хлопнул его по плечу.       – Мужайся, друг.                     После того, как Келбен отправился в башню, они коротали время за разговором, в процессе которого Касавиру под бурные комментарии Элоизы пришлось поведать всю унизительную историю, которая, в конечном счете, свела присутствующих за этим столом.       И он, и Фил благопристойно умолчали о появлении Аланны в борделе.       На площади сверкнула вспышка, и из-за столика они имели удовольствие наблюдать появившегося из нее Келбена, а вместе с ним – двух сердитых женщин, в одной из которых Касавир безошибочно узнал Аланну. Вторая, в лиловом платье, с серебряными волосами, была вне сомнения Лейрел Сильверхэнд. Вид у обоих женщин был глубоко понурый и одновременно раздраженный, словно их выгнали из ателье.       Аланна пошатнулась на каблучках и ткнула пальцем в Келбена.       – Я не оставлю этого так! Я это… я это компенсирую! Ой! – Аланна широко округлила зеленые глаза, вытаращившись на него, и тут же засеменила на веранду.       Касавир даже не знал, выглядит она обрадованной или испуганной, но перестал вдумываться в детали слишком быстро.       – Аланна! – он поймал ее в объятия так, что оторвал от земли под возмущенный писк, и зажмурился, зарываясь лицом в пушистые золотые локоны, еще более растрепанные, чем обычно. – Куда ты провалилась? Я весь город обыскал!       Если бы не ты, я бы не провалилась! – возмутилась Аланна, невозмутимо болтая мысками туфель в паре сантиметров от земли, так и повиснув в его объятиях. – Никуда! Но я устала, и поняла, что хочу вернуться, вот! И я бы и так вернулась!       В другой раз он был бы рад высказать все, что об этом думает, и объяснить, почему Аланна поступила чудовищно глупо, и что он волновался, как дурак, когда она пропала на целый день неизвестно куда, но не смог.       Правда, Касавир все равно так и не отпускал ее – стоял, обхватив за плечи, и перебирал пальцами густые золотистые кудри, поглаживая узкую талию жены и чувствуя, как поднимается и опускается ее бок под платьем:       – Я тебя в жизни больше не отпущу одну, – поворчал он ей в макушку. – По магазинам. Уж лучше сам с тобой пойду.       Аланна в его объятиях жизнерадостно встрепенулась и почему-то поцеловала очень и очень крепко, прямо на глазах у всех. Даже мазнула кончиком языка по губам, и лицо за секунду обдало жаром.       – Пойдешь? – тихо шепнула она прямо ему на ухо.       – Куда я денусь? – проворчал он.       Аланна смотрела на него кристально чистыми зелеными глазами, ясными, как два изумруда. Вот только сейчас Касавир понял, что сказал редкую глупость. Пирджерон меланхолично смотрел на него в упор. Вместе с Филом. Они выпили, не чокаясь.       Аланна встопорщилась, как воробей:       – Эй, вы!       Касавир было собирался сказать Филу, что он идиот, но его оборвал тяжелый вздох отца.       – Привыкай, сынок. Твоя мама развела меня на первый раз точно так же. Разумеется, я имею в виду тот день, когда я проклинал все сущее под весом двадцати ее сумок.       – И ничего я не развела! – тут же встряла Аланна. – Он сам согласился!       Келбен тихо кашлянул.       – Я использовал запрещенный прием, – мрачно объявил Келбен. – Прочитал заклинание, которое заставило их протрезветь.       – О да, – едко заметила Лейрел. – И поверь мне, ты за это ответишь!       Фил таращился на нее во все глаза.       – Лейрел, – задумчиво произнес Пирджерон, потирая бороду. – Ну, сделай нам одолжение, побудь той прекрасной феей, которой ты умеешь быть. Просто посмотри на эту компанию – здесь мой старый друг, его жена, его сын с женой, с которой ты прекрасно провела время – ты действительно злишься, что способна провести хоть один вечер просто в компании, не работая над судьбами Уотердипа?       Лейрел замерла на мгновение. Задумалась. Кивнула.       – А знаешь, и правда, – и опустилась за стол. – Так что здесь подают?       – Отличное пиво.       – Пиво?! А как же вино?       – И вино здесь тоже есть, дорогая, – покладисто вздохнул Келбен.       – Ты представляешь?! – тут же возмущенно вставила Аланна. – Между прочим, его родители пропустили нашу свадьбу!       – Как это?! – Лейрел тут же ахнула. – Как вы могли?       – Я думала, свадьба будет в следующем году, и они прислали приглашения за год! – всплеснула руками Элоиза. – Милая, ты не представляешь, сколько хлопот рождает настоящая подготовка! Платье, декорации, подходящее вино – все это просто невозможно организовать быстро!       – А я смогла, – упрямо заявила Аланна, и тут же распушилась, пискнув, когда Касавир обнял ее за плечи и поцеловал в висок.       – Тебя было не удержать.       Они сами не заметили, как разговор, шумный и непоследовательный, перерос в активную беседу, которая часто случается, когда за столом сидит множество людей, готовых поделиться друг с другом историями и мнениями, советами и новостями – так, будто все знали друг друга уже сотни лет. И никто не молчал, и царило идиллическое взаимопонимание. Женщины пустились в обсуждение лавок Уотердипа, мужчины обменивались историями о прошлом.       – Они будут щебетать, щебетать и щебетать, – пробормотал себе под нос Пирджерон, бросив взгляд на Аланну, возбужденно объяснявшуюЛейрел, какой магазин она видела.       Касавир подозрительно покосился на отца и лорда Уотердипа, одновременно тщетно пытаясь понять, о чем говорят женщины. Они несли какую-то ахинею, причем одновременно и все втроем:       – …красные ремешки!..       – …вот такие лилии!...       – …розовые кружева!...       – …ужас! Белые крокодилы!..       – Ты вообще понимаешь, о чем они говорят?       Его отец только покачал головой с совершенно опустошенным взглядом.       – …шелковое белье!..       Касавиру показалось, что Пирджерон и отец рядом с ним как будто вышли из транса. Даже вздрогнули. Мир снова приобрел странную осмысленность.       Они так и сидели за одним столом – очень разные, непохожие, но в чем были уверены больше всего – так это то, что этот город и этот день навсегда оставят их друзьями, потому что все сейчас напоминали друг другу большую семью, которая собралась отмечать не то встречу, не то свадьбу, не то знакомство.       А затем над Уотердипом, в честь неизвестного праздника, расцвели причудливо-яркие змеи фейерверков. Алые и огненные, изумрудные и нежно-травяные, лазурные и аметистовые, они бросали на город сотни отблесков и ярких хвостов.