Мультифендомный сборник драблов и мини

– Вы очень страшный человек, капитан. – Это я могу сказать и о тебе. Они тут же расходятся, оказавшись на территории пятого отряда. Капитан, не оборачиваясь, машет ему рукой и исчезает за поворотом – идет в свой кабинет. А Айзен отправляется к себе. Уже полночь, время сна. Но он не будет спать сегодня. Через час его место займет другой, а он уйдет продолжать свой эксперимент. Но время еще есть. В его покоях широко открыты окна, поэтому свежо, и светло из-за полной луны. Вещи и одежда лежат в идеальном порядке, безделушек немного, но как раз столько, чтобы не вызвать подозрений у случайного гостя. Айзен постоянно следит за этим – он должен быть хорош во всем и не выделятся, чтобы его не заметили. Правда, с капитаном особой скрытности не требуется. Тот держит его рядом, но всегда относится ровно и холодно. Иногда Айзену хочется, чтобы тот все-таки его заметил. Айзен прикрывает окна, перебирает вещи на столе, создавая небольшой беспорядок, и представляет, наверное, в сотый раз, как заставит капитана увидеть себя. А потом убьет его. Может быть, стоило не сдерживаться тогда, в зарослях рядом с двенадцатым отрядом? Напасть сзади – подло и низко – ударить, целясь в голову, чтобы белокурые волосы Хирако окрасились кровью? Отвести удар катаной, встретиться взглядами и торжествующе наблюдать, как лицо капитана щерится в неприятной гримасе. Что вы говорите, капитан? Ждали удара в спину, но почему же не сумели почувствовать намерений своего лейтенанта? А может, вы просто не знаете его? Сверкающие выпады, блоки и атаки, звон стали – занпакто поют и требуют, чтобы их высвободили. Капитан движется с каждым мигом все медленнее и медленнее – из раны на голове, не переставая, сочится кровь. Вот уж и всегда прекрасные волосы капитаны слипаются и виснут красными сосульками, а плечо белоснежного капитанского хаори окрашивается в темный цвет. Они оба понимают, кто проигрывает, и Хирако отступает. Пятиться назад, к зданиям двенадцатого отряда, где наверняка всё еще тоскливо смотрит на луну новый капитан. Но Айзен не дает сбежать своему капитану. Айзен не уступит в сюнпо даже главе Шихоинь, да и Хирако уже на пределе и не успевает блокировать его последний удар. Летит на землю, выгибаясь в спине и раскинув руки. – Лейтенант Айзен, – тихо зовут его за дверью и осторожно стучат. Айзен приходит в себя. Сглатывает и разжимает пальцы, судорожно сжавшие рукоять Кёкаcуйгэцу. – Да? – хрипло отзывается он. Открывает дверь и кивает пятому офицеру. – Пятая группа только что вернулась с обхода, – рапортует тот, запинается и смущенно добавляет: – Я вас, надеюсь, не разбудил? Капитан сказал, что вы еще не спите. – Всё в порядке, – успокаивает он офицера. – Давайте отчет, я просмотрю его утром. Идите спать. В отчет он не заглядывает. Кладет на стол и снова возвращается в лес, к поверженному капитану. Тот еще жив. Судорожно дышит и смотрит снизу вверх, скривив свой широкий рот. Те пряди, что еще не напились его крови, лежат прямо перед Айзеном. Шелковистые, мягкие, гладкие и приятно пахнущие – прекрасные. Наступить на них – святотатство. И Айзен наступает на них. Хирако снова пытается атаковать – вполне предсказуемо. Айзен перехватывает его занесенную для удара руку, снова бросает на землю, переворачивает, наступает коленом на худую спину и наматывает волосы капитана на кулак. Уже не такие прекрасные и чистые как недавно. Айзен снова сглатывает. Приваливается спиной к стене и запускает руку в харама. У него так стоит, что даже приглушенные голоса вернувшихся с обхода офицеров не могут разрушить Айзену настрой. Закрыть бы окна до конца, но нет сил. Ведь Хирако начинает вырываться. Он поворачивает голову и что-то говорит Айзену – неважно, что именно – Айзену интересен только вид двигающихся узких губ Хирако. Айзен свободной рукой тянется к ним и – сильнее сжимает пальцы на своем члене. Проводит большим пальцем по головке, собирая влагу, и неторопливо размазывает ее по члену. Штаны мешают двигать рукой, но Айзен их даже не приспускает – скоро, совсем скоро ему уходить. Но пока он прикасается к губам Хирако, и тот замолкает, но не делает попытки отвернуться или укусить. Просто смотрит с земли негодующе и с отвращением, похоже, до него доходит смысл действий Айзена. А Айзен гладит его рот – широкий, узкогубый, прекрасный. Его бы тоже осквернить, но нет времени. И скользит средним пальцем по выпуклой нижней губе, а большим пальцем гладит аккуратный, небольшой нос, с насмешкой встречая взгляд Хирако. А потом рвет на нём хакама. Лицо Хирако искажается, но всего на мгновенье. Айзен успевает заметить страх и отвращение, и это действует на него как пропущенный удар. Айзен откидывает голову на стену и жадно ловит воздух для вздоха. Руки начинают двигаться быстрее, а картины в его воображении начинают мелькать быстрее. Он стаскивает тряпки, которыми стали хакама капитана, обнажая худую крепкую задницу. Луна бесстыдно освещает ее, обеляя до мертвенного цвета, подчеркивает выступающие позвонки. Айзен хватает его за бедра, резко притягивая его прямо на себя – и выдыхает. Хирако начинает биться под ним, скребет руками по земле и траве, пытается разогнуться, но Айзен только крепче перехватывает его волосы и с силой вбивается в капитана. Вот каков Соуске Айзен, капитан. Весь перед вами, весь ваш. Айзен двигает рукой в ритме, в котором он ебет своего капитана. В сухую, так что даже самому больно, рвет Хирако в кровь. Наваливается сверху, отводит мокрые, потемневшие волосы в стороны и кусает в тонкогубый рот. Айзен слышит стон и кончает. А когда белый смог перед его глазами рассеивается, он понимает, что это стонал он сам. Несколько минут уходит, чтобы привести себя в порядок. Айзен вытирается, потом неторопливо моет руки. Читает отчет, подглядывает на часы – остаются считанные минуты. И гонит свои мысли от истекающего кровью, поверженного капитана, невидяще смотрящего на диск луны. Скоро – обещает себе Айзен – скоро он заманит Хирако в свою ловушку, станет капитаном и убьет Короля. Скоро все его мечты станут реальностью.