Апрель

--Madelaine, ne soit pas si timide, dis nous bonjour--раздался громкий голос дядюшки Анри. --Bonjour mon oncle, bonjour ma tante, bonjour Jean-Louis--поздоровалась с ними Мадлен, сойдя с крыльца. --Comment ça va, ma nièce?--поинтересовалась Дениза. --Tant bien que mal--небрежно ответила синеглазка. Вид у всех был несколько смущённый. Такого ответа не ожидали. --On l'a appris à Londres,pardonnez-elle cette conduite--произнесла Ивонна Белл. Дядюшка Анри, тётушка Дениза и кузен Жан-Луи странно переглянулись, потом что-то где-то зашуршало и из машины вылезла шатенка с чёлкой и длинноватым прямым носом, темноглазая, густобровая. --Je vous prèsente Cathrine, ma fiancée--Жан-Луи подбежал к шатенке. --Enchanté de vous connaître, mesdames--ответила она. --Aviez-vous le petit dejeuner?--озабоченно спросила Ивонна Белл. --Oui, à Lyon. --"Понятно--подумала про себя Мадлен, стоя поодаль--в родном городе позавтракали". --Entrez, donc,--звала родню миссис Белл. --Madelaine, tu permet de te faire un petit cadeau?--спросил Жан-Луи, поднося ей корзину и чуть ли не пихая в руки. --Que-est-ce que-c'est?--спросила Мадлен. --Ouvre-le. Мадлен открыла корзину и увидела кошку картезианской породы по кличке Сирень. --C'est votre chatte--произнесла она--quel cadeau! А пока кузен Жан-Луи donnait son petit cadeau à Madelaine в посёлке под Лондоном гулял по улицам после завтрака Ричард Хью Блэкмор. Находившись-набродившись среди схожих домов, купив себе печенья и музыкальный журнал, он отправился обратно, решив немного погулять по больничному парку. Не успев и пройтись по дорожке, он услышал знакомый грубый голос, говоривший: --Знаю я этих незаконных детей, оставленных в приютах, скопище всех греховных мерзостей. Факт их рождения вне законного брака от тупого секса оставляет на них отпечаток. Был у нас один такой, ублуженный, постоянно норовил что-нибудь стыбзить, вплоть до директорского кошелька. Ритчи тут же спрятался за дерево. Да, по дорожке шли миссис Эстер и Лаура. --Всё потому, что в мире есть эта идиотская мастурбация об живое под названием "секс"--говорила тоскливым голосом последняя. --"Надеюсь, не заметят"--думал Ритчи, стоя за деревом. Днём снова была беседа с доктором Лонгом, учившим Ритчи сублимации его любви к Яну. --Возвысьте Ваше чувство до тех высот, до которых только можете, не дайте ему стать просто примитивным сексуальным влечением. Подумайте о том, кого любите, пусть и безнадёжно: неужели Вы можете вовлечь его в грубый соблазн и секс, особенно в нетрезвом виде?--говорил доктор. Блэкмор внимательно слушал его, понимая, что надежды на взаимность в его случае мало. Остаётся только эта малопонятная сублимация, да выражение любви в музыке. Да и если подумать о группе, что скажут, если узнают о том, что гитарист и солист завели роман? Правильно, ничего хорошего, среди тех, кто будут играть хард-рок, такие отношения неприемлемы. Времена были тогда суровые, ни о какой толерантности и речи быть не могло. Разве что могли позволить себе какие-то намёки только те, кто играли глэм-рок, вроде Болана или Боуи, им можно было выставить себя бисексуалами, хотя бы не так сильно морду набьют. А остальным--ни-ни, только гетеросексуальность, только хардкор! Вот в таком положении оказался Ричард Хью Блэкмор. Хуже не придумаешь, когда перед тобой постоянно предмет неразделённой любви маячит и носится, встряхивая густой каштановой гривой и сверкая небесно-голубыми глазами. Хуже не придумаешь. И остаётся только играть для него, боясь намекнуть на своё чувство, быть только хорошим коллегой по группе, да союзником в музыке, идущим против экспериментов Джона с оркестром. Эх, вот бы на свою сторону переманить ещё и Пейси с Гловером, тогда будет самое оно. И тут Ритчи подумал, что неплохо было бы почитать. Он вышел из палаты, подошёл к большой медсестре и спросил: --Скажите, а книги здесь есть? --Есть, вон в шкафу стоят--ответила она. Блэкмор тут же отправился к нему, подошёл и стал рассматривать корешки. Ого, книга какого-то П.Э. Зойдберга: это однофамилице или родственник? Так, надо её прочесть: так, что за название: "Очерки о нарушении интеллекта и умственной отсталости". Пойду, почитаю. Зашёл в свою палату, сел на кровать и стал читать с первой попавшейся страницы: "Олигофреноиды не будучи клинически умственно отсталыми в интеллектуальном и нравственном плане проявляют черты олигофренов. Так, им бывает трудно сосредоточиться, ставить цель и идти к ней, имеются проблемы с удержанием внимания. Часть олигофреноидов теряется в сложных ситуациях." --Ну уж на музыке я вполне нормально сосредотачиваюсь--пробормотал про себя Ритчи, отложив книгу. И решил снова отправиться к тому же шкафу и посмотреть, что там ещё такое есть. На этот раз взгляд тёмных глаз остановился на книге Thomas Mann "Geschichten". На первой же странице попался Der Tod im Venedig, но больше одной страницы Блэкмор прочесть не смог, так как было трудно пробираться сквозь фразы и обороты (а жаль, многое потерял!). Поэтому решил почитать музыкальный журнал. Едва он раскрыл его, как в дверь постучали. --Кто там?--спросил недовольный Ритчи. --Это снова я--раздался голос Ательстана. --По какому вопросу? --Да так, доктор Лонг в рамках лечения хочет устроить в отделении концерт в гостиной и предлагает Вам поиграть на гитаре. --А петь будут?--спросил Ритчи. --Обещали, что споёт одна девица, нет не Лаура, от которой сбежит кто угодно, другая, поприятнее. --Ладно, а когда будет этот концерт для больных? --Через час. --"Ну что ж--подумал мрачный гитарист--попробую сыграть им пьесу Паганини для гитары. Ян её уже слышал". И тут же представил себе Гиллана, его притягательный профиль, стройное тело, ярко-голубые глаза. --"Нет, тут ему не место"--произнёс про себя Ритчи, беря в руки гитару. В гостиной уже собрались больные. Десятка два. На стульях рядом с пианино сидели участники концерта: две женщины: рыжая и брюнетка. Потом к ним подошёл Блэкмор с гитарой. Посмотрел на слушателей, едва заметно кивнул Альберту-Ательстану, увидел физика и искусствоведа и тут же подумал, что от можно ожидать подвоха. Концерт начался: рыжая села за пианино и начала играть ноктюрн, потом перешла к вальсу и польке. Закончив, поклонилась публике и заявила: --А теперь мы с Мэри-Энн не только сыграем, но и споём. Рыжая вновь села за пианино, а брюнетка Мэри-Энн встала рядом. напарница её начала играть Somewhere over the rainbow, а она пела. Затем было исполнено ещё несколько популярных песен, звучащих по радио, а закончили выступление песней про осьминожий сад. Потом настала очередь нашего гитареро. Ритчи настроил "фендерушку" и принялся играть ту самую пьесу Паганини, которую слышал Ян. После того, как он закончил, публика, включая знакомых, похлопала ему. На этом концерт для больных закончился. Ритчи взял гитару и собрался идти к себе в палату, но тут заметил, что к нему идёт искусствовед. --Позвольте спросить, что же Вы такое играли?--поинтересовался он. --Это пьеса Паганини, написанная для гитары--ответил Блэкмор. --Не думал, что гитаристы из рок-группы могут играть академические произведения и хорошо, чисто, с чувством играть. --Ну теперь Вы поняли, что рок-музыканты не так примитивны, как Вам кажется. Закончив разговор с искусствоведом Ритчи пошёл в свою палату, лёг на кровать и принялся думать, как там Ян, что делает, не скучает ли по работе в студии, репетициям, выступлениям. Ему же так хочется на сцену, а Блэкмор, подлая скотина, лишил всю группу этого удовольствия. Но его раздумья прервал голос медсестры: --Время ужинать! А пока Ритчи сидел в палате в клинике доктора Лонга, в далёком Провансе Мадлен Элиза Белл достала листок бумаги, подвинула стул к столу, взяла в холёную руку ручку и начала писать: --"В мае Прованс уже хорошо нагрет солнцем... И тут в дверь постучали. --Qui est là?--спросила она недовольно. --C'est Jean-Louis--раздалось в ответ--est-ce que j'peux entrer? --Entre. Et qu'est-ce que je tu veux? --Je veux causer avec toi. Qu'est-ce que tu fait? --J'ecris une lettre. --À qui l'ecrit-tu? --À Londres. --Et la vie là-bas, est-elle passionante? --Plus que tu peux penser. --Et que pense-tu à la capitale britannique? --Je pense qu'il deviendra la capitale de la musique moderne. И тут раздался голос Ивонны Белл! --À table, à table. Пришло время обедать. В столовой уже сидели тётушка Дениза и дядюшка Анри с Катрин. --Et qu'est-ce que nous avons pour le déjeuner?--поинтересовался он. --Le coq au vin--ответила ему Ивонна. И в это мгновение туда вошли Мадлен и Жан-Луи. --Et pourquoi nous n'avons pas de ratatouille?--спросил кузен. --Nous l'aurons en été--ответила тётушка Дениза. Наступил новый день. Ритчи проснулся, умылся, отправился завтракать в больничную столовую. За столом рядом с ним сидел физик. --Вы хорошо играете, почти как классический гитарист--похвалил его он. Ритчи едва заметно улыбнулся, но это было не то: вот если бы Ян ему так сказал, то он бы обрадовался невероятно. Но прелестный гойделёнок и так знает, что его согруппник играет великолепно. После завтрака Блэкмор поиграл на гитаре, а потом решил отправиться погулять в посёлок. После прогулки был обед, а затем--занятие с доктором Лонгом, учившим его относится к любви к Яну как к драгоценности, которую нельзя выставлять напоказ. --Будьте как самурай, не показывающий свои чувства, держащий их в своей душе--говорил он своему необычному пациенту. --А что же ещё мне делать, кроме этого?--спросил его Ритчи. --Я уже говорил Вам, что надо выражать всё в музыке, но тонко, полутонами, лёгкими штрихами--напомнил ему доктор Лонг. После беседы с доктором Ритчи вернулся в свою палату, поиграл на "фендерушке" и решил погулять по коридору. Дошёл до одной палаты и услышал голоса Ательстана и кого-то ещё. Обсуждали почему-то преподавательскую зарплату. --Нойшванштайн, замок Нойшванштайн--тихо произнёс почему-то Ритчи. Но в этом замке он не был, чего ему было немножко жаль. Блэкмор пошёл дальше: за другой дверью тоже слышались голоса будто кто-то что-то рассказывал. Поганая блэкмориная натура взяла своё, и Ритчи решил поподслушивать. И его ожидало такое...такое...такое, в общем некий пациент рассказывал об оккультных тайнах рок-музыки и музыкантов. Такое рассказывал, что впору записывать как образец, ну, даже не знаю чего, того, что возьмут потом на вооружение срокомборцы. --Рок-музыканты продают душу, ну да, так вот берут и продают, чтобы успех им был. Обычно это делают такие музыканты, ну их много, которые нот не знают, уроков музыки никогда не брали, играть не умеют, петь--тоже, но популярности хотят, денег и девок. Поэтому чаще всего покупают их души. --А если умеют играть и петь? --У таких покупают реже. А меньше всего покупают души музыкантов, имеющих специальное музыкальное образование, умеющих играть и петь и со связями в шоу-бизнесе. --"Интересно, а когда я, по их мнению, успел душу продать"?--подумал про себя Блэкмор. Дальше было ещё хлеще: --Чтобы найти хороших музыкантов и певцов для группы нужно в полночь снять с себя штаны, произнести "Абра-швабра-кадабра" повернуться три раза вокруг своей оси и подбросить их к потолку. --"Не помню, чтобы так делал"--снова подумал Ритчи--"а хороший певец и так нашёлся на мою голову". --А чтобы выступить в хорошем месте нужно в полнолуние принести в жертву чёрного петуха и съесть его в тишине и безмолвии. --"Что-то перед выступлением в Speakeasy никаких петухов, в том числе и чёрных, я в жертву не приносил"--опять подумал про себя Блэкмор. Продолжил подслушивать про колдовство и оккультизм в рок-музыке. --Чтобы подписать выгодный контракт с крупной звукозаписывающей компанией нужно в новолуние купить баранину, вымазать её кровью невинной девушки смешанной с солью, перцем, мускатным орехом, розмарином и тимьяном. Баранину зажарить и подать с картофелем, политым соусом, куда также добавлена кровь девушки, и зелёным горошком. Есть надо в тишине и безмолвии, перед этим произнеся:"тумба-мумба-пумба-тутумба". --"Ну и где я вам возьму невинную девушку, особенно за кулисами?"--мысленно обратился к ним Ритчи. Дальше было хлеще: сжигание живьём чёрных кошек, поедание зажаренных на костре лягушек и жаб, описывание столетних дубов, прибивание синичек к деревьям, поджигание певчих птиц и попугаев с распеванием песен, прыгание и беготня с голым задом возле Стоунхенджа, обмазывание кровью машин, на которых ездят менеджеры групп и, как жирная розочка на этом торте,--принесение в жертву некрещёных младенцев. --Ну и дурь"--произнёс про себя Блэкмор--"понятно, почему тот, кто всё это рассказывает, находится здесь". Блэкмор ушёл к себе в палату и принялся играть на подружке-"фендерушке". --Эх, рассказать бы всё услышанное Яну--вот бы он посмеялся--едва слышно произнёс про себя мрачный гитарист. Но небесно-яркоглазый красавец был далеко, в Лондоне. Сидел в пивной с Роджером. --Вот, Глоша, прикинь, мне тут мысль в голову пришла, если у Вселенной есть начало, то значит, что она не бесконечна?--говорил он своему старому другу. --А мне говорили, что она ограничена, ну это было в детстве, а когда стал старше--что бесконечна--отвечал ему Роджер. --Ну, если у Вселенной есть начало, то, значит, и конец должен быть. --А если его нет? Не, Ян, давай лучше про выпивку и баб поболтаем или я тебе про Уэльс расскажу. Ритчи их не слышал, так как был в больнице и, оставив игру на гитаре, читал журнал, где осмелились похвалить концерт для группы и оркестра. А там и вечер пришёл, ужин и пора спать. На следующее утро Мадлен, позавтракав и написав письмо в Лондон, решила посмотреть, что там делают Жан-Луи и Катрин, точнее о чём они говорят. Она осторожно и незаметно встала под дверью и принялась заниматься таким нехорошим делом, как подслушивание. --La robe jaune ne te va pas. Mets une autre. Je pense, que la robe bleu est mieux. --"Ого, ты тут невесту консультируешь по поводу того, какое платье ей лучше надеть"--подумала Мадлен. Решив, что ничего интересно от этой парочки не услышишь, синеглазка отправилась в садик, где дядюшка Анри играл с пуделем Виконтом. --Apporte-moi une bâton!--кричал ему дядюшка, кидая палку. Мадлен смотрела какое-то время, как кудрявый Виконт весело бегает по травке, принося хозяину палку, но потом ей это надоело. И она подумала, что надо бы прогуляться снова по городку. День был тёплый, солнечный, Мадлен прошлась по узким, мощёным камнем, белым улицам, со стоящими на них кадками с цветами. Путь её лежал туда, где можно было полюбоваться зрелищем лавандовых полей и серо-зелёной частично поросшей деревьями горы вдалеке. А жизнь Ритчи в клинике была самой обычной. Утром подъём, умывание, завтрак, а на этот день ещё беседа с доктором Лонгом запланирована. На этот раз доктор учил его новым способам увидеть в Яне личность, у которой есть свои чувства, мысли и стремления. Ритчи внимательно слушал его. А после очередной беседы снова играл на "фендерушке". А Мадлен вернулась после прогулки домой, сидела в своей комнате и читала де Бовуар. За дверью раздался звук, будто кто-то скребётся. Синеглазка одним движением спрыгнула с кровати и открыла дверь. В комнату вошла, держа хвост трубой, Сирень, картезианская кошка, которую мисс Белл прозвала Съедобной (из-за рассказов о том, что в старину этих кошек могли пускать на рагу). --Oh, Lilac, tu es venue--Мадлен слегка улыбнулась--viens là! Сирень-Съедобная постояла немножко, помахала из стороны в сторону серо-голубым хвостом, потом запрыгнула на кровать. Синеглазка слегка погладила её по спине, отчего кошка выгнулась. --Et qu'est-ce que tu veut?--спросила она у Съедобной--manger ou jouer? Кошка ничего не ответила, только легла на кровать, подобрав под себя передние лапки и замурчала едва слышно. Мадлен почесала её за ушами. Сирень зажмурилась и подняла голову вверх. Мисс Белл подсунула руки под кошачий живот, подняла шартрезку, свернула слегка и поднесла к своему лицу. --Il te plait ce jeu?--спросила она. Но кошка снова ничего не ответила, только стала выворачиваться, пытаясь выбраться из рук Мадлен. --Viens-y de me mordre!--прошипела Сирени синеглазка. Кошка всё равно выбралась из рук Мадлен и спрыгнула на пол. Но мисс Белл тут же поймала её, положила на кровать и перевернула вверх брюшком, покрытым плотной густой короткой шерстью. И принялась чесать его кончиками холёных пальцев. Съедобной это не совсем понравилось и она начала хватать Мадлен за руки лапками с выпущенными коготками. --Lilac, tu es pécore, une telle pécore!--произнесла синеглазка, прекратив шевелить рукой. Кошка выпустила конечность красавицы. Мадлен Элиза, подождав немного, решила снова вступить в битву со Съедобной и начала слегка бить её кончиками пальцев по передним лапкам. Сирень начала замахиваться на мисс Белл лапами с выпущенными коготками. Мадлен мгновенно отдергивала руку. Кошка повертелась с боку на бок, прижав к груди передние лапы. Мисс Белл снова почесала Сирени-Съедобной брюшко, отчего та опять начала хватать красавицу за пальцы. Мадлен сменила тактику и пошевелила ими над глазами Съедобной. Кошка протянула к ним лапки, но синеглазка снова отдёрнула руку. Тут послышался звук, будто кто-то вошёл в комнату. Мадлен повернула голову и посмотрела, кто это может быть: пудель Виконт. --Vicomte, chasse-la!--скомандовала она собаке, указывая на Съедобную. Но Виконт лишь повилял хвостом и потопал по комнате. Сирень перевернулась на живот, зевнула, села и принялась умываться и лизать лапки. Потом спрыгнула с кровати и ушла вслед за пуделем. А в клинике доктора Лонга сидел Ритчи и тоже на кровати прислонившись спиной к стене. Он дремал, ему чудилось нечто, в комнату кто-то вошёл, приблизился к Блэкмору, это была его бабушка с пластинкой в руках. --Вот, вся эта байда-хренотень случилась с тобой потому, что ты не играл мою любимую песню про "багряный закат"--произнесла она, указывая на внука пальцем. Ритчи тут же вздрогнул, открыл глаза, встряхнулся и посмотрел перед собой: в палате никого не было. Значит ему всё привиделось. Послышались шаги в коридоре. Ритчи прислушался: кто-то шёл к нему. Потом в дверь постучали. --Кто там?--спросил Блэкмор. --Можно зайти к Вам?--раздался голос Альберта-Ательстана. --Заходите, заходите--мрачно протянул гитарный герой. Ательстан зашёл в палату к Ритчи. --Садитесь, садитесь--произнёс Блэкмор, указывая на стул--Вы пришли поговорить про реформу правописания? --Да нет, про моего любимого профессора. --Про какого? --Да про Джона Ронуальда Руэла Толкиена. Вот Вы воспринимаете его как учёного, как лингвиста? --Ну для меня он детский писатель, который придумал хоббитов с эльфами. --А для меня он ещё и лингвист. Он, понимаете, знал финский, интересовался древнеанглийским, готским, кельтскими языками. Участвовал в составлении Большого Оксфордского словаря. А у меня ещё и экзамены принимал. Поставил мне хорошую оценку. Вы читали его лекцию "Беовульф: чудовища и критики"? А про Чосера? --Не читал--ответил Ритчи. --Так Вам нужно её прочесть, чтобы не воспринимать больше Толкиена как детского писателя. Вот бы издать все его научные работы. Тогда сознание общества поменяется. Блэкмор ничего не ответил. --Мы станем другими людьми, когда перестанем читать литературное дрянцо--воскликнул Альберт-Ательстан. Но Ритчи всё молчал и молчал. --Профессора выдвигали на Нобелевскую премию по литературе, но никто её ему не дал, даже до утверждения кандидатов дело не дошло--рассказывал Блэкмору Ательстан. --Им виднее--ответил Ритчи. --Пойду я, пожалуй, к себе--собеседник Блэкмора встал со стула и пошёл к двери--увидимся все за ужином. А Мадлен всё читала де Бовуар, даже не замечая, что к ней идут Жан-Луи и Катрин. Постучали в дверь. --Qui est là?--спросила она недовольным голосом. --Ce sont nous!--ответили ей два голоса. Мадлен поднялась с кровати подошла к двери, открыла её и впустила кузена с очередной невестой. --Qu'est ce que vous voulez?--спросила она. --Nous voudrions aller à la mer avec toi. --Nous y trottingolerons?--поинтересовалась мисс Белл. --Non, nous y irons en voiture--ответили ей два голоса. ...Машина марки "Пежо" подъехала к бело-жёлтому пляжу и остановилась. Из неё вышли Мадлен (в белом платье с принтом в виде маленьких чёрных гвоздик), Жан-Луи (в джинсах и бежевой майке с короткими рукавами) и Катрин (в голубом платье). Все трое отправились к самой кромке воды. --On dit, que tu songe à se marier--неприличным образом влез в её частную жизнь кузен. --Qui c'est qui l'a dit?--поинтересовалась Мадлен. --Les gens. Мисс Белл молчала некоторое время, но потом ответила: --Oui , j'ai un bon ami. Pourquoi tu m'y demande? --Parce que je suis chaud pour la vie en Londres. --Passe de l'Hexagone au Royaume-Uni et tu verras comment nous vivons là-bas. --J'aime mieux vivre à Lyon. Et ton bon ami, est-il riche. --Il peut faire fortune--ответила Мадлен, глядя на беловатую пену. --Et qu'est-ce qu'il fait?--не унимался Жан-Луи. --Il est musicien. На этот раз предпочёл помолчать кузен. Мадлен замедлила шаг, чтобы оторваться от родственника, лезущего в её частную жизнь. А когда они уже ушли на достаточное расстояние. Решила повернуть назад и пойти посмотреть на море в одиночестве. Что ей и не удалось: синеглазка заметила не совсем нормального купальщика: в мае в Провансе ещё не купальный сезон: вода не самая тёплая. А тут из серо-голубых волн морских и пены вышел этакий Афродит Анадиомен. Мадлен удалось его разглядеть: мужчина лет сорока, спортивного вида, с модной стрижкой. Мисс Белл решила, что менять ещё пока нормальное шило на непонятное мыло не следует, и поэтому отвернулась и пошла вперёд, туда, где поставили машину. Там уже сидели на пледе Жан-Луи и его новая невеста с бутербродами и бутылками лимонада. Мадлен тоже села рядом с ними. --Dit nous plus de ton ami--не унимался он. --Si tu n'occupe pas de tes oignions, j'écraserai ton citron--прошипела Мадлен. Все трое замолчали, предавшись поеданию бутербродов и питью лимонада. Через некоторое время мисс Белл решила, что становится скучновато. И принялась вполголоса читать стихи: Rappelez-vous l'objet que nous vîmes, mon âme, Ce beau matin d'été si doux : Au détour d'un sentier une charogne infâme Sur un lit semé de cailloux... --Mademoiselle Madelaine, mettez fin à citer cette poesie!--раздался голос Катрин. Жан-Луи сдавленно захихикал. --Je me rappèle le conseil de mon père de ne pas ouvrir un restau de la cuisine anglaise--и все трое расхохотались, так как юмор им был понятен. Ритчи не был у моря в Провансе. Он опять гулял по посёлку и думал о том, как хорошо было бы сейчас бродить с Яном, идти по тротуарам, зайти на лужайку и пройтись по незасеянному полю. Гиллан рассказывал бы ему свою теорию, а мрачный гитарист слушал бы её и слушал. Но его возлюбленного здесь нет, он сидит себе в Лондоне, а Ритчи учится управлять собой и своей любовью, разбираться в своих чувствах--всё, что ему остаётся. Так шли их дни. Блэкмор лечился, а остальные занимались подготовкой к записи. Мадлен отдыхала в Провансе: самое оно--дядюшка Анри, тётушка Дениза и Жан-Луи с Катрин уехали, а она осталась ещё погостить у мамы в прованском городке среди роз. --Мадлен, тебе письмо пришло--сообщила ей Ивонна. --От кого? --Из Лондона. --Дай-ка мне его. Так, а это лично мне. Это было письмо от Джона. Синеглазка подождала, пока мама уйдёт. Потом отрезала верхушку конверта и достала письмо. Да, от него, что там благоверно-благородный пишет: верен мне и музыке. Всё отлично, правда гитарист тут попал в больницу с обострением какого-то дурнонравия. Надеюсь там не замешаны наркотики. Мадлен весьма настороженно относилась к Ритчи и, как только он попадался ей на глаза, пыталась найти у него признаки знакомства с "укропчиком" или чем похлеще. --Мистер Блэкмор, сегодня Вас выписывают--сообщила большая медсестра мрачному гитаристу. Ритчи обрадовался: наконец-то он увидит Яна и остальных. Он принялся собирать свои вещи и упаковывать гитару в кофр. Блэкмор собрался и вышел туда, выписанные ожидали тех, кто их заберёт. Он надеялся, что за ним приедет красавец Ян. Но тут скрипнула дверь и Ритчи почувствовал знакомый благородно-интеллигентный запах: нет, это был не Ян, за ним приехал Джон. --Ну что, поехали--произнёс он, глядя на согруппника. Блэкмор ничего не ответил, только взял в руки свою сумку, гитару в кофре--за спину--и пошёл вслед за Джоном. --Приходи сегодня в паб "Тигровые лилии". Мы тебя ждём вчетвером--сообщил ему органист. Им повезло: они приехали к дому, где жил Ритчи даже быстрее, чем предполагал Лорд. Ритчи вышел из машины и почти бегом бросился вверх по лестнице в свою квартирку. Там он переоделся для похода в паб, а пока время не пришло и не наступил вечер можно и поиграть, чем гитарный герой и занялся. Вечер, но на улицах ещё светло, редкие деревья покрыты светло-зелёными молодыми, блестящими листочками. Пабники спешат в места назначения, лондонские пролетарии возвращаются с работы. Модники тусят на улице Карнаби. А Ричард Хью Блэкмор направляется в паб "Тигровые лилии", где его ждут согруппники. Он вошёл в пивную и пошёл на буйный и вольно-прекрасный запах, так хорошо знакомый ему: запах прекрасного полукельта. И нашёл Яна, Роджера, Йена и Джона у окна за столиком на шестерых. --Ну, что, с выпиской тебя, Ритчи--произнёс Пейси, взяв в руки кружку и отсалютовав ей гитаристу. --Спасибо--пробормотал Блэкмор, пряча взгляд, боясь выдать своё чувство к Яну, сидящему напротив рядом с Роджером. --Садись, садись--Лорд пригласил его жестом. Ритчи покорно сел рядом с ним--ну что, приступим к празднованию выписки нашего Ричарда Хью из клиники. Ритчи взял свою кружку, отпил и поставил её на деревянный отполированный стол, на который ставили кружки бесчисленное количество посетителей бессчётное количество раз. Отмечали как могли, выпивали, закусываю тем, что можно было заказать в пабе. --Ну, вот, наш Ритчи теперь будет благонравнее, не станет лезть в драки, и мы запишем лучший альбом года и попадём на первое место--озвучивал мечты всех пятерых уже набравшийся, но пока ещё стоящий на ногах Роджер. Ян тоже не отставал, заливая в себя кружку за кружкой и едва закусывая. Пейси медленно прихлёбывал из кружки с пивом. Лорд пил умеренно, так, чтобы суметь добраться самому на своих двоих. Дело шло к полуночи. И тут все заметили, что Ян уже так набрался, что валяется на столе, хорошо, что ещё не под. --Ну Гиллан, тварь, как его теперь вытаскивать будем?--злился Джон Да, тварь нажралась и весьма серьёзно. --И кто же его домой потащит?--спрашивал согруппников Гловер. --Есть один способ--сообщил всем ещё пока трезвомыслящий Йен--у меня есть коробок спичек. Предлагаю потянуть жребий: кому достанется спичка без головки--тот и потащит Яшку к себе. И тут же сел, достал коробок спичек, сколупнул у одной из них серную головку, вытащил ещё четыре спички и принялся делать с ними что-то не совсем понятное Ритчи. --Кручу-верчу, запутать хочу--приговаривал Йен. Наконец, когда спички перемешались, Пейс произнёс: --Вытягивайте! И спичка без головки досталась Блэкмору. --Ну что ж, тебе выпало ответственное задание: тащить Яшку-алкаша до дома. Ты далеко отсюда живёшь? --Ннне очень. -- Ну вот к себе и потащишь. Ритчи, с одной стороны, обрадаовался: он сможет дотронуться до предмета своей любви и, даже, притащить его к себе домой, но с другой--как он его дотащит-то: Ян выше его ростом и тяжелее. Но делать было нечего. Блэкмор с превеликим трудом дотащил ватно-пьяного, едва стоящего на ногах Гиллана до выхода из паба. Пришлось ловить такси, чтобы доехать домой, дальше пришлось тащить полукельта до квартиры, в которой жил Ритчи. С трудом открыв дверь (надо же ещё держать набравшегося Яна), гитарист затащил певца в прихожую, непонятно как, но всё же снял с него ботинки, потащил в спальню и уложил на кровать почти бесчувственное тело нализавшегося согруппника. И даже ужратый Гиллан сохранял свою красоту, чему удивился Ритчи, любовавшийся им в темноте. --Эх, Янище ты мой, зачем же ты так сегодня...--прошептал Блэкмор, слегка коснувшись жёсткой ладонью его волос. Но Ян ничего ему не отвечал, только валялся, распластавшись на диване своим крепким телом.. Ритчи наклонился и коснулся тонкими губами его бледного холодного лба. --Спи, глупыш--прошептал он повернув Гиллана набок. Красавец спал, свесив крепкую руку с кровати. Сам же Ритчи в ту ночь спал на раскладушке. Хотя какое-там спал: три раза за ночь подбегал к красавцу-певцу, чтобы удостовериться жив ли он. Ян проснулся, когда уже стало совсем светло и утро вошло в свои права. Ритчи, ставивший чайник на кухне, услышал, как кто-то возится, издавая малопонятные звуки. Блэкмор побежал в спальню, где увидел сидящего на кровати растрёпанного Гиллана. --О-о-о-у--стонал он, обхватив голову руками, потом он с трудом поднял свой мутноватый взгляд на согруппника--Ритч, ты не помнишь, что я вчера устроил? --Нажрался ты как свинтус--Блэкмор старался выглядеть как можно более сурово--теперь страдаешь с похмелона. --Понимаю--промямлил Ян--слушай, а где у тебя тут клозет? --Да вон там--Ритчи показал рукой. Через две минуты из уборной донеслась дикая какофония уродливых звуков. Ритчи на кухне разливал чай и готовил бутерброды с остатками сыра. Через несколько минут там появился Ян. --Ритчи, а попить у тебя есть?--спросил он. --Есть вот, чай только что заварил. Бутерброды есть. Ян сел за стол, взял предложенную ему чашку и слегка пригубил напиток. Потом принялся есть бутерброд. Через несколько минут он, тряхнув густокудрой головой, спросил: --А чего-нибудь из съестного у тебя есть? --Ну там, кусочек сыра... --Тогда давай его сюда. --"Да ешь всё, всё съедай, тебе это нужнее, чем мне"--думал Ритчи, смотря на то, как согруппник поедает те жалкие крохи, что оставались в закромах гитариста. Потом Ян пил воду из-под крана, наливая её в чайную кружку, а Ритчи смотрел на всё это украдкой, радуясь, что похмелье у Яна прошло. На репетицию ехали на метро и Ритчи пришлось то и дело опускать голову и смотреть в пол, так как он боялся выдать своё запретное чувство взглядом или улыбкой. Но рядом с ним сидел Ян и Блэкмор был в глубине чёрной души рад этому. Вот тебе и подвиг любви: не воспользовался пьяным вдгугорядь Яном, накормил и напоил его. Так бы он и думал, но тут объявили их станцию. Блэкмор с Гилланом вышли из вагона и направились из метро туда, где репетировала группа.