Апрель

Мадлен насторожилась: приедут тётя, дядя и двоюродный брат? Так-так, шума станет больше, но, может, будет не так скучно.Синеглазка вздохнула, вспомнив, как в 16 лет Жан-Луи с друзьями закапывали её в песок на пляже под ярким и жарким солнцем французского юга. Одна только голова на поверхности торчала. Интересно, что у них сейчас в жизни такого? --А когда обещали приехать?--поинтересовалась мисс Белл, придав себе вид как можно более бесстрастный и равнодушный. --Послезавтра сказали будут. --А приедут втроём? --Точно не знаю, но Жан-Луи обещался привезти Катрин. --Кто эта дама? --Невеста. Мадлен ничего не сказала, но про себя подумала, что живёт кузен некисло, в прошлом году у него была Софи. Чего уж мелочиться: в новом году--новую невесту. --Ох, забыла спросить: ты завтракала сегодня?--обратилась Ивонна к дочери. --Ну да, перед отъездом из Авиньона. Сегодня обедаю и ужинаю здесь. Комната моя хоть готова к приезду? --Готова, уже ждёт. Мадлен слегка потянулась, наклонилась, взяла свои чемоданы в руки и пошла в комнату, где её уже ждала застеленная пёстрым покрывалом кровать, кресло, стол, шкаф, полка с несколькими книгами и журналами и обитый вишнёвой тканью стул. Ритчи проснулся странно солнечным утром, лежа в кровати с открытыми глазами обдумывал сказанное вчера доктором Лонгом. Он предвещал ему неразделённую любовь, говорил о том, что Ритчи может построить человеческие отношения только с тем, с кем есть что-то общее, одно дело, кто равен ему--и этим человеком оказался Ян, потому, что 1. мужчина 2. согруппник. Всё так просто и банально, и, в то же, время--запутанно и непонятно. С женщинами у него--только примитив или какая-то пыльная, серая глупость, как было с куколкой Сибиллой. Нелепица. Но любовь к Яну--ещё страшнее, несмотря на благородные поступки Ритчи по отношению к солисту группы. Это чувство запретно, ужасно, опасно для всего, не только карьеры музыканта. Если догадаются, что он влюбился в Яна, то вся жизнь под откос пойдёт. Может, для него остался только один способ: выражать всё в музыке. Но будет ли Гиллан его слушать, пойдёт ли за ним и его гитарой? Вроде бы он согласен с тем, что хватит Лорду с оркестром водиться. Но дальше-то что? Будет ли петь его песни? Не, лучше так: пойдёт ли Ритчи и его гитара за голосом Яна? Станет ли он играть те песни, к которым Гиллан написал слова? Скорее всего станет: он уже с Лордом поиграл в Паганини против Баха и Яновы слова к музыке очень подошли. Осталось только сыграть песню перед публикой, да побольше, и записать. Мысли Ритчи прервал голос медсестры в коридоре, сообщавшей, что пришло время утренних процедур, а потом--завтрака. Позавтракав Блэкмор принялся играть ту самую пьесу Паганини для гитары, которую он одолел,а теперь мечтал отточить и сыграть перед ребятами, особенно перед Яном. Он, как и всякий влюблённый, даже играющий в рок-группе, хотел понравится любимому, если уж не видом внешним, то способностями музыкальными. Ритчи,играл, пребывая в царстве звуков и мелодий, в блеске багряного света и огненном мире рока, но тут... ...В дверь постучали. --"Ну какая сволочь тут шастает и мне играть мешает"!--злобно произнёс про себя Ритчи, но устраивать разборки не стал: здесь такое нельзя, психиатрическая клиника, как-никак. --Кто там?--спросил он как можно более спокойным голосом. --Это снова я! Можно к Вам?--раздался голос Альберта-Ательстана. --Заходите, заходите--Ритчи с обречённым видом положил гитару на кровать. Дверь открылась и пред тёмные Блэкморовы очи предстал реформатор английского правописания с неизвестным господином небольшого роста и плотного телосложения, курносым и большеротым. --Разрешите представить Вам мистера Джонса--Ательстан указал рукой на своего спутника. --Очень приятно, я--мистер Блэкмор--ответил как можно более спокойным голосом гитарный герой. --Меня зовут Марк Стивен Джонс--представился курносый--я человек весьма образованный, физик. А Вы, мистер Блэкмор, смотрю, музыкант, играющий в группе. --И чего в этом плохого? --Да ничего,кроме того, что рок-музыка и хоршие оценки по физике и математике--несовместимы (ага, скажите это Брайану Гарольду Мэю). --Это почему? --Потому, что музыка очень грубая, не математическая. А я--физик, существо мыслящее. Хотите что-нибудь поопровергать? --А чего именно? --Ну, скажем то, что Земля--шар. Вот, скажу Вам, что она--плоская. --Чего-чего?--вытаращил глаза Ритчи--да даже дебилы знают, что Земля--шарообразна! --Мистер Джонс любит поопровергать очевидное, но потом приходит извиняться за свои взгляды и снова становится приверженцем традиционной физики--просветил Ритчи Ательстан. --Вот чего я опровергать не устану, так это ОТО и СТО. И своё мнение не изменю--произнёс мистер Джонс. --А что это такое ОТО и СТО?--поинтересовался Ритчи. --Общая и специальная теория относительности. Блэкмор замолчал, опустил голову, посидел немного, думая о том, что кроме основ акустики и самых простых вещей он в физике ничего не понимает, а уж в таких вещах как теория относительности... --Знаете, я в этих вопросах не Копенгаген, а Осло--выпалил он, подняв голову и глядя тёмными глазами на нового знакомого--я по физике круглым отличником никогда не был,а более-менее знаю только акустику: я же музыкант. --А что Вы думаете о природе такого явления как пространственно-временной континуум--спросил его мистер Джонс. --О чём, о чём?--спросил его, вытаращив глаза от того, что услышал непонятное слово, гитарный герой--я слов таких не знаю. --Это такой тандем неразрывный пространства и времени. --Мало я о нём думаю. И почти ничего не знаю. --Скажите, а могут ли они изменяться, искажаться, может ли время ускоряться и замедляться? --Это Вы про сверхсветовые скорости и путешествия во времени? --Про них мы поговорим потом. Для начала скажите, считаете ли Вы, что этот тандем и его члены никогда не меняются, не искажаются, не ускоряются, не замедляются--они неизменны? А меняются и искажаются люди и их восприятие пространства и времени. --Я этим вопросом никогда не интересовался и не понимал его. Для моего рок-музыкантского ума теория относительности--слишком сложная штука. Вот те, кто дали Эйнштейну за неё нобелевку, в ней отлично разбирались. --Вообще-то--поправил Ритчи мистер Джонс--ему дали её не за теорию а за такую вещь как фотоэффект. Блэкмор понял, что ошибся, и что этот физик слишком сложен и тяжёл для него. Говорить с ним будет сплошной мукой, так как мрачный гитарист понимает только основы акустики, поскольку она нужна музыканту. А эти ОТО и СТО для него--лесище темнейший. --А что там главное в этих теориях--спросил он. --Система отсчёта относительно наблюдателя, понятие пространственно-временного континуума, скорость света в вакууме. --А про скорость звука в нём не расскажете? --Звук в вакууме не распространяется. А про свет квантовая механика говорит, что он ведёт себя как частица и как волна. Звук--это волна. Скорость его ниже скорости света в вакууме. Скажите, мистер Блэкмор, Вы верите в существование эфира? --Я знаю только три вида--ответил Ритчи--радиоэфир, телеэфир и эфир для наркоза. --В альтернативных физических теория эфир--это среда в которой распространяется всё и вся. --Наркота в ней тоже распространяется?--попытался глупо пошутить гитареро. --Попрошу физику не опошлять--мистер Джонс строго посмотрел на Блэкмора. --А что и пошутить про неё даже нельзя? --Про такой предмет шутить надо уметь. --Ну вот Вы и пошутите. --Хорошо. Вот если не можете заснуть, что надо делать? Почитать работу по радиофизике, а Вы что подумали? Или вот ещё, берите. Один физик говорит другому: --Заскучал я чего-то. А другой ему отвечает: --Идём в лабораторию: на атомы посмотрим с плазмой. А знаете, что такое чистоплотность? Это чистомасса на чистообъём. А чего это Вы плачете?--Книжка грустная--А как называется?--"Квантовая оптика". --Весело говорите, только я не всё понял--Ритчи посмотрел на физика слегка разочарованно: он ждал чего-то смешного для всех, включая простую английскую гопоту--меня масса умноженная на объём мало интересует, как и всё квантовое. Для меня главное--звук и всё, что с ним связано. --А я недавно опровергал закон всемирного тяготения, но понял, что это глупо: он был, есть и будет. А вот ОТО и СТО опровергал, опровергаю и буду опровергать. Может я не верю в то, что время может ускоряться и замедляться, а пространство искажаться? Вдруг меняемся мы и наше восприятие, а время и пространство неизменны. Но Блэкмор уже не слушал его. Ведь из физики его интересовали только основы акустики. Потом разговор о теории относительности смолк. Ритчи поднял голову: физик ушёл, но кого ещё приведёт ему Альберт-Ательстан. Эх, а Яну бы понравилось разговаривать с этим Джонсом: он же тоже интересуется космосом и всякими физическими понятиями. Э, Ричард Хью, ты это чего: нечего прекрасного гойделя в дурдом пихать, ему здесь не место, не понравится обстановка, Ян не должен попадать в психиатрическую клинику даже из-за вискаря-сивухи. Такому прекрасному и умному существу здесь не место! Попредававшись мыслям о Яне Ритчи решил снова играть, пока опять не натрёт пальцы чуть ли не в кровь. И снова зазвучала из-под его мозолистых пальцев та самая пьеса Паганини для гитары: Блэкмор мечтал сыграть её Гиллану. А за окном уже был английский майский полдень, правда лучи солнца с трудом пробивались сквозь облака, но уже подрагивали под ветерком молодые листочки на деревьях, нежные, светло-зелёные. Ритчи положил гитару на кровать и решил посмотреть в окно. Там снова был тот же больничный парк, дорожка, деревья и, на этот раз, по ней гуляла девушка. Только наш гитареро не обратил на неё никакого внимания: его душа и ум были заняты Яном. Но тут решил Ритчик выйти и прогуляться. Большая медсестра бесстрастно занесла в журнал тот факт, что больной Блэкмор после полудня отправился на прогулку. Блэкмор неспешно ходил себе посреди деревьев, смотря под ноги: уж такое было у него настроение после встречи с физиком, что смотреть на небо не особо хотелось. Девушка всё ещё была там. Ритчи сел на скамейку и принялся, ковыряя землю носком ботинка, думать о том, что скажет ему ещё доктор Лонг. И тут позади него послышались шаги и что-то вроде шуршанья. Ритчи быстро оглянулся. Позади стоял Альберт-Ательстан (опять он!). --Это Лаура--произнёс он, глядя в сторону девушки--причём от такой Петрарка бежал бы роняя то, во что был обут. Так как знания Блэкмора о Петрарке и его сонетах были весьма скудными, то он предпочёл помолчать. И только потом спросил: --А чем эта Лаура знаменита? --Взглядами на секс, схожими с викторианскими--ответил Ательстан--только она зашла гораздо дальше. Ритчи повернул голоу в сторону столь странного экземпляра женского пола. Красота? Роста невысокого, брови широкие, нос прямой, глаза какие-то вытянутые, светлые настолько, что казались бесцветными, тонкогубая, лицо костистое, черты остренькие, почему-то темноволосая. --Ну, если так сказать--начал Блэкмор--не писаная красотка кабаре, в кинозвёзды не сгодится, в манекенщицы--тоже. Впрочем, у нас в стране какие есть теми и довольствуемся. Скажите, а насколько красивы толкиеновские эльфийки. --Как свет звёздный--произнёс Ательстан, подняв голову и глядя на затуманенное светло-жёлтое солнце, к которому тянулись деревья. И тут эта самая Лаура сама пошла к нашим героям. --Добрый день, я Лаура--представилась она Ритчи--а Вы кто? --Ричардом меня называют. --Чем занимаетесь, хотя всё и так понятно: Вы музыкант из группы и лечитесь от наркомании. --Всё может быть. --Наркотики, виски и секс--зло, мешающее развиваться человечеству--отчеканила Лаура, пристально глядя на Ритчи и Ательстана--затуманивающее ум. --Насчёт наркоты--согласен, а виски и секс ничего плохого мне не сделали--ответил ей Блэкмор. --А как же венерические болезни и ненужные никому дети? Ритчи осёкся, вспомнив про бывшую жену и сына, которые ему тоже особо нужны не были. Завёл семью и ребёнка по молодости-глупости, а теперь деньги высылай на содержание отпрыска, который его может забудет через несколько лет. Может и за это "по молодости-глупости" ему и послана любовь к Яну? За то, что тянулся к одному лишь сексу? --Давно бы пора эту гадость в мусорку вышвырнуть--произнесла девушка, махнув рукой в родинках--и перейти на искусственное размножение. Люди от секса становятся дебилами: сама видел: был у человека высокий ИК, а как начал он спать с кем попадя, так этот самый кэфффициент и понизился. --А зачем искусственно-то размножаться?--поинтересовался Ритчи--старым дедовским способом как-то выгоднее и дешевле. --Но этот способ портит людей. --Как это портит? --Я уже сказала: ума лишает, делает помешанными на сексе, на бесконечной и тупой смене половых партнёров. Ведь же вся эта дурь нужна только для зачатия детей. А если они есть, то и весь этот секс идиотский и не нужен. --Мне как-то без секса и вискаря плохо будет: я же ведь рок-музыкант! Но о сексе с Гилланом и даже мечтать нельзя: затащить его в постель Ритчи считал осквернением своей любви, в которой телесный аспект ушёл куда-то на сто двадцать второй план. Да и как можно мечтать о постельной возне, если это невзаимная любовь к певцу из группы? --Идиотский секс убивает высокую человеческую любовь!--выпалила темноволосая Лаура. Блэкмор и не пытался ей возражать, так как только что понял, что если бы только желал переспать с Яном, то не любил бы его и не стал бы деньги давать и оттачивать пьесу Паганини для гитары, так как хотел, чтобы Гиллан услышал её в исполнении мрачного гитариста и сказал, всё, что об этом деле думает. И не подумал бы, как спасать от гнева Джона побаловавшегося чудо-травой певца. --Вот хорошо было бы если бы детей находили в прекрасных цветах розового лотоса--мечтательно рассказывала девушка, подперев рукой подбородок--и этот цветок представал бы перед теми, кто может воспитать детей своих людьми. А жениться и выходить замуж можно евнухам и евнухиням, полностью лишённым сексуальности, этого кретинского стремления к онанизму об живое и неживое. Это же прекрасно--воспитывать детей, найденных в розовых лотосах тем, кто даже состоя в зарегистрированном браке, не занимается друг с другом этим дебильным сексом. --А почему же дебильным? спросил Ритчи. --Потому, что это набор примитивных телодвижений, которые способны повторить и дебилы. Блэкмор снова промолчал: спорить с такой бесполезно, только настроение себе портить. --Незачем распалять в людях мастурбативную потребность--произнесла девушка, глядя на землю под ногами--секс--это мастурбация об живое. --"Похоже, ко мне вся сексопатология тянется"--подумал Ритчи. Солнце ушло за облака, подул ветер. Блэкмор решил отправиться в палату, чтобы не попасть под дождь. А уже у себя после обеда снова принялся играть и так провёл день до вечера. Ужин, снова игра на гитаре и потом отбой. На следующий день Ритчи разрешили выйти в посёлок, правда, в сопровождении медбрата. Блэкмор оделся, обулся, взял с собой немного денег и отправился на свою первую прогулку за стены клиники. Они дошли до магазина, где Ритчи зачем-то купил коробку каких-то дурацких разноцветных леденцов, потом отправились по застроенной двухэтажными домами улице, где по краям виднелась трава, кое-где плохо скошенная. Небо было светло-серым: долго не погуляешь--может пойти дождь, но Ритчи шёл вперёд, подняв голову и смотря вдаль: там виднелось большое поле, свежезасеянное, серо-чёрная земля, вспаханная, летом она покроется зелёными злаками. Чуть поближе росло несколько деревьев. Лесов в Бритахе мало, особенно в Англии: всё распахивалось и засаживалось, но расплодившемуся населению этого было не хватало: несколько десятков миллионов двуногих кормить, они жрут и жрут. И съезжают при первой возможности хоть в Америку, хоть в Австралию. Блэкмор, пройдя улицу до конца, остановился у низкого заграждения, сделанного из тонких труб, за которым была клумба и несколько кустов сирени с едва распустившимися листочками. Ритчи сел на заграждение, достал из кармана коробку с леденцами, открыл её и положил несколько конфет в рот и сидел, наслаждаясь вкусом, напомнившим ему хулиганское детство. Медбрат ходил неподалёку, посматривая на подопечного. Посидев немного на заграждении Блэкмор, встал и отправился топтать лужок, росший перед полем. Он ступал медленно, глядя на короткие, узкие травинки, пробивающиеся лохматые жёлтые соцветия луговых невысоких одуванчиков, растущих под солнцем. Дома, магазин, клиника, автостанция, школа, фабрика по пошиву одежды были позади, а впереди--засеянное поле, лужок перед ним и зеленеющие чёрностволые деревья вдалеке. Ритчи поднял голову, посмотрел на серое небо и стал вглядываться вдаль, думая, как хорошо было бы идти по лужайке вместе с Яном, но это невозможно: певец далеко. Побродив по лужайке ещё немного, решил идти назад. Медбрат встретил его спокойно, ничего не сказав про топтание лужка. Постояв немного и посмотрев на поле оба отправились назад, к домам и клинике. После прогулки Ритчи снова принялся играть на "фендерушке". До тех пор, пока не скрипнула дверь и в проёме не показалась чья-то блондинистая голова. --Кто там?--недовольно спросил Блэкмор, которому помешали играть. Мрачный гитарист поднял голову и увидел, что на него смотрит молодой мужчина. --Вы кто?--снова спросил Ритчи. Но ответа не было: незнакомец тут же закрыл дверь и ушёл то ли к себе, то ли к кому-то из больных. Через полчаса в дверь снова постучали. --Кто там? Кто это?--пробормотал недовольно гитарный герой. --Это снова я--раздался голос Ательстана--можно войти? Ритчи встал с кровати подошёл к двери и открыл её, впустив в палату реформатора английской орфографии. --Вы не знаете что за молодой блондин заглядывал ко мне?--осведомился мрачный гитарист. --А, да это Джеральд, несчастное существо--ответил Альберт-Ательстан. --С чего это несчастное: невеста отказала или денег нет? --Он не стал рок-звездой. --Не понял? Это неудавшийся музыкант? --Певец. Ритчи слегка вздрогнул: его охватила тревога--в отделении неудавшийся коллега по цеху, может случиться всё, что угодно: они друг с другом соперничают, могут быть мстительны, шоу-бизнес понимаешь, такое дело, братцы. --А что с ним такое произошло, что сюда попал: наркотики жрал?--полюбопытствовал Блэкмор. --Да нет: карьера рок-звезды не удалась, их ансамбль не стал популярным и развалился. Можно иногда услышать, как наш Джеральд поёт. --"Поёт. Надеюсь, хуже Яна, за визгом нашего красавца не угнаться"--подумал про себя Ритчи. --Да и певец из него э-э-э...посредственный. Там очень похоже на ситуацию из разряда "медведь по уху топтанулся и голос плохонький". --"Повезло"--обрадовался про себя Блэкмор--не будет на пятки Янчику наступать". Времена тогда были суровыми: программы автокоррекции голоса (на великом и могучем русском разговорном языке и общем жаргоне--"автотюна") не было, о рэперах никто и слыхом не слыхивал и видом не видывал их. Эпатаж хоть и был (те же The Who со взрывами и разбиванием гитар с барабанами), но без нормальной музыки на нём далеко уехать не могли. Поэтому серьёзные проблемы со слухом и голосом быстро ставили крест на карьере рок-звезды. Да куда там карьера: дальше самых дешёвых пивнух такие не уходили и заканчивали свой певческий путь на раз-два. Тогда даже у рок-певца должен был быть слух и голос не ниже хорошего относительного, а лучше--абсолютный. И голос октавы в две-три, а ещё лучше--четыре. И Ричард наш, Хью, испытывавший некоторые проблемы со слухом и запоминанием мелодии, был исключением, подтверждавшим тогдашние правила: лица, лишённые слуха и голоса, далеко не пойдут. А пока этот безголосый не появился снова, нужно играть, додалбливать опять пьесу Паганини, придумывать новые мелодии, чтобы было, что сыграть перед Яном и остальными. Сэр Ричард Мрачный уже не скрывал от самого себя, что мечтает о похвале и одобрении от любимого красавца-певца. Поэтому старался сыграть как можно лучше и сочинить что-то такое, чтобы все ахнули, да и мастерство своё гитарное показать во всей красе. А ведь тогда у Лорда на квартире он отлично сыграл, даже Ян так расчувствовался, что поцеловал их с Джоном. Ритчи улыбнулся, потянулся, чувствуя, как нега разливается по его худому телу от одного воспоминания об этом событии. Только зачем ему нужно было ещё целовать органиста? А вдруг, вдруг, вдруг...Ян влюблён в Джона? Не, сколько раз Ритчи говорил этой глупой мысли "брысь"! Быть такого не может: Ян абсолютно гетеросексуален! Хотя, зачем он ему сокровенные мысли по поводу собственной страны поведал? Не является ли это признаком того, о чём думал Блэкмор? Не, может Яну просто захотелось высказать Лорду наболевшее. Да и он не пытается понравится Джону: вон, какие слова к песне написал, что благородный его отчитывал за то, что опять взялся за старое. А если и влюблён? Не, это ситуёвина из разряда "нарочно и хуже не придумаешь", поскольку Лорд кроме своей Мадлен грудастой ни о ком думать не хочет. Что же делать-то с таким любовным многоугольником? Стать хранителем страшной тайны, точнее уже двух тайн, хотя так подумать, а Гиллан станет говорить Блэкмору о том, что влюблён в Джона? Ну, если скажет, что маловероятно, то превратится Ритчи в того, кто будет должен хранить сокровеннейшую тайну группы Deep Purple. Да, такого никому не пожелаешь, даже самому заклятому врагу. Так думал Ричард Хью Блэкмор, сидя на кровати в обнимку с подружкой-"фендерушкой". Альберт-Ательстан покинул палату, сообщив радостную новость о том, что этот певец-неудачник достаточно безголос. А в далёком Провансе вышла на улицу солнечного городка Мадлен Элиза Белл. Гордо понесла своё холёное тело по улице мимо магазинов с надписями Boulangerie, Étal, Crémerie, Fromagerie, Boutique. Дойдя по каменной мостовой до кафе с летней верандой решила заказать чашечку кофе со сливками и пирожное. И потом, сидя за столиком, наслаждалась (или пыталась сделать это) кофе, изредка поглядывая туда, где белели горы с пятнами начавших покрываться листвой деревьев. Когда она была моложе, то ездила на каланки, где вода ярко-голубая и прозрачная. Вот бы махнуть туда ещё раз. Но пока тусим в прованском городе............. Рассказывают, что тут ещё жил когда-то писатель, целый писатель. Но это только пикантная подробность для привлечения внимания к этому месту. Мадлен допила кофе, заплатила за еду и, бросив взгляд на кадки с нарциссами и обриеттой, пошла дальше, рассматривая небрежно синими глазами стены белых и серых каменных домов, по некоторым из которых вились растения вроде плюща и клематисов. Их крупные раструбы-звёзды цветков яркими пятнами своими украшали серые и белые стены домов. Так она шла по улице одной, другой, пока не дошла до площади с фонтаном. Сев на скамеечку Мадлен заложила руки за голову и принялась греться на майском солнышке, думая о том, что предстоит ей и как разнообразить пребывание в Провансе в компании родственников. Так она просидела где-то полчаса. Потом пошла дальше до улочки, в конце которой шла каменная лестница, ведущая вниз, к рощице и лужайке. И гуляла по ней, пока не надоело, а потом, заметив серую скамеечку, села на неё и смотрела вдаль, на холмы и поля. А пока в Провансе синеглазая мисс Белл гуляла по городку, в Лондоне сидел у себя в квартире и думал о группе и музыке Джонатан Дуглас Лорд. Куда им теперь идти: по академической дорожке или по рОковой? Рок-музыка усложняется: уже появился ранний прогрессив, форма становится другой, тяготеющей к сонатной, лучше становится владение инструментами, певцы уже поражают вокальными данными, а не просто орут и мурлычут в микрофон, стали востребованы высокие, но при этом сильные голоса. Такие, как у Яна. Повезло с солистом, но вот Ритчи, головная боль бедного Лорда благородного, до того не хочет продолжать эксперименты на академическом поле, что попал в психиатрическую клинику с обострением дурнонравия. Джон вздохнул, подпёр голову рукой и посмотрел в потолок: терять гитариста не хочется, где потом ещё такого найдёшь. Но Ричард Хью Блэкмор их любезный требует агрессии и напористости, тяготея не к барокко, а к более поздней музыке, даже к авангарду. Не, скорее к средневековой традиции. Однажды он признался ему, что среди академических композиторов лучшими считает немцев, а немецкую музыку-- прекраснейшей. Но почему Блэкмор не хочет продолжать идти по пути сонатно-академическому и требует упрощения и массовости, чтобы к ним на концерты полугопота пабная ходила? Лорд встал со стула возле пианино, подошёл к окну и поглядел на улицу: тротуар, дом напротив, по которому вьётся зелёный плющ, где-то виднеется дерево. Солнце опять ушло за облака. Вот так с погодой: переменчива. А в Провансе сейчас тепло. Мадлен греется в шезлонге в садике или у фонтана на площади. А Джон сидит в Лондоне, думая о группе. А Мадлен погрелась. Достаточно погрелась, чтобы вытравить из тела немного лондонской сырости. И возвращалась уверенной походкой домой по улицам городка, шла среди каменных серовато-белых домов, кадок с цветами, балконов, по старинной мостовой. Дома её ждала комната, знавшая хозяйку чуть ли не с отрочества. Мадлен зашла в неё, села на кровать, потянулась, зевнула слегка и обратила взгляд в сторону полки. Там стояли книги в плотных обложках. Мисс Белл посмотрела на них: так, всё старые писатели-классики: Дюма, Мопассан, Моруа, Гюго со своим "Собором Парижской Богоматери", уже экранизированным, Мериме--всё прошлый век. Эх, а где же современники, хоть тот же Сартр и прочие кумиры французской молодёжи? Хотя читать такое--не самое большое удовольствие для заправской гедонистки. Хотя, хотя...вот в чемодане лежит ещё не дочитанный, тяжёлый, словно марксов "Капитал" и такой же капитальный Le deuxième sexe де Бовуар. Мадлен спрыгнула с кровати, взяла чемодан, открыла и достала оттуда вышеупомянутую книгу, заправила чёрную прядь за ухо и, сев на кровать, принялась читать. А Ритчи сидел на кровати, думая о том, что теперь будет с музыкой группы: вдруг настоять на своём не получится и придётся опять стать частью, точнее придатком к оркестру. Ведь Лорд может его упрямство принять за невылеченное дурнонравие и выгнать из группы. А у мрачного гитареро уже идеи всякие зреют. Насчёт громкой, напористой и дикой музыки, где изюминкой станет перекличка "хаммонда" и гитары. Прям уж жилистые и костлявые руки чешутся. О такой музыке мечтает Ричард Хью Блэкмор. А Джонатан Дуглас Лорд никак не может играть без оркестра. Но предаваться грустным размышлениям надоело. Ритчи снова взял гитару и принялся играть до самого ужина. А пока Ритчи думал да играл, красавец Ян сидел и читал книгу о звёздах, нет, не эстрадных или кинематографических, а о тех, что светят в небе. --Ишь вы, ишь вы, звёзды и звёздочки. Вспыхиваете, взрываетесь, зарождаетесь, сливаетесь. Сначала газовое облако, сжимающееся такое, потом протозвезда, дальше--очень маленькие, маленькие, средние и гигантские звёзды и так пока всё вещество не выгорит. А дальше превращаетесь в карликов, нейтронников и дыры. А мы-то веками думали, что вы неподвижны и неизменны, существуете вечно--бормотал он едва слышно. Прелестного гойделёнка манило многое, в том числе вопросы физики и зарождения Вселенной, и бесконечность, куда же без неё. Он внимательно следил за всем, что происходит в мире, даже за диванной политотой, за событиями, за деколонизацией, за научными достижениями, ну и музыкой--куда же без неё певцу в рок-группе! Если петь про одних только девок, то перестанут воспринимать серьёзно. Вот такие пироги из жизни Яна Гиллана, солиста группы Deep Purple. Прочитав книгу до половины, Ян зевнул, потянулся, почесал затылок, потом решил взяться за густые тёмные кудри и привести их в порядок. Осталось лишь вспомнить, куда он засунул вчера расчёску. Как оказалось потом, в результате поисков по квартирке--в кухонный шкафчик, где стояли тарелки. Красавец-полукельт расчесал свою гривушку, поглядел на себя в зеркало (вид у него был довольный) и решил позвонить Роджеру. Новый день. Хоть майский, но пасмурный, вероятно, будет дождь. Но листья всё равно радуют зеленью и цветы показывают всем желающим красоту форм и яркость цветов: крокусы, нарциссы, тюльпаны... А в клинике доктора Лонга--утро. Больные просыпаются, идут умываться, чистить зубы, потом их ждёт завтрак. Ритчи не был исключением. А после завтрака его ждала большая медсестра, сообщившая: --Больной Блэкмор Ричард Хью, после завтрака Вам предстоит идти к доктору Лонгу. Ритчи посмотрел на неё с некоторым любопытством, что же такое будет у доктора: очередная беседа или что-то ещё. Но спрашивать не стал. После завтрака мрачный гитареро отправился в сопровождении медбрата в корпус и кабинет, где пребывал доктор Лонг. --Здравствуйте, мистер Блэкмор--произнёс он--Вы пришли вовремя. Ритчи ничего не ответил. --Садитесь, пожалуйста--доктор Лонг указал рукой на второе кресло рядом со столом. Ритчи послушно сел в него. --Итак, мистер Блэкмор--продолжил врач--я просмотрел внимательно Ваши ответы. Результат неутешительный. Нрав у Вас действительно не добродетельный. Нравственное самосознание развито слабее, чем нужно, авторитетов, кроме некоторых музыкантов для Вас нет. Есть склонность к правонарушениям, скандалам. --Согласен--ответил Ритчи. --Такого человека, как Вы сложно полюбить. Вы полностью готовы, к тому, что Ваша любовь к певцу будет вечно неразделённой? --Готов, вполне--неожиданно для себя ответил Блэкмор. --Готовы? Тогда продолжим. У Вас есть музыка. Вы готовы выражать посредством её свои чувства? --Тоже готов. Точнее, я и так их выражаю. --Вы можете простить певцу то, что он всегда будет любить женщин и не обращать внимания на Вас? --Даже не знаю--промямлил Ритчи. --Вы были женаты. Помните ли о бывшей жене и сыне. --Вспоминаю только когда пересылаю им деньги в ФРГ. --Значит, Вы не видели личностей в женщинах, только тело. --Выходит, это так, не было у меня человеческих отношений с ними. Это Вам тоже теперь известно. --Считаете ли Вы, что любовь к певцу дана в наказание. --Не знаю точно, но сейчас готов с этим согласиться. -- Итак, если согласны, то готовы нести это наказание? --Сейчас точно сказать не могу. Может, в будущем смирюсь и стану нести и отбывать его. --А если это--награда за музыку? --Доктор, но она какая-то странная, такая награда. Чего же такого хорошего в запретной и опасной любви. --Она может способствовать Вашему дальнейшему развитию как человека и музыканта. --И каким образом? --Так же как любовь Данте к Беатриче способствовала написанию сонетов и "Божественной Комедии". --Не читал, и даже если и читал, то не понял и забыл. А будет ли моя неразделённая и невзаимная любовь способствовать сочинению песен для группы? --Может, если не забросите музыку. --Не собираюсь. Я ещё с её помощью с миром общаюсь и от мира прячусь. С людьми мне общаться тяжело. --Ваша любовь к певцу может помочь Вам налаживать контакты с людьми, может сделать Вас лучше. --И каким образом? --Повернёт Вас к людям и миру, к его радостям и горестям, к душам людским. --И что же я должен сделать для начала? --Увидеть в том, кого любите отдельную личность, живого, тёплого человека, а не фантазию, в том числе эротическую. --И что я должен сделать? --Сперва прекратить приписывать ему свои мысли, чувства и пристрастия. Суметь поставить себя на его место. --Это уже прогресс. В следующей беседе я расскажу Вам, как быть дальше. --Могу идти к себе?--робко спросил Ритчи. --Конечно можете. Завтра увидимся снова на следующей беседе--доктор Лонг встал и подошёл к двери, открыл её и Блэкмор скользнул в коридор тонким ужом. Ритчи шёл по дорожке в сопровождении медбрата к корпусу. И, пока шёл вспомнил, что его бывшую жену зовут Маргрит, а сына, заведённого по глупости,--Юрген. --"Вот какой из меня pater familias--подумал Блэкмор--забываю, как зовут бывшую жену и сына. Докатился, вот до чего юношеская глупость и желание секса доводят". Он шёл среди кустов и деревьев, опустив голову и думая о своей жизни: а кто был помимо жены-немки? Случайные связи с группиз и распутными фанатками, проститутки разного пошиба--но высокой человеческой любви не было. Может в юности и было какое-то ещё не испачканное рок-н-ролльной жизнью чувство к девочке со светлыми кудряшками. А в корпусе на этаже было тоскливо. Ритчи пришёл в свою палату, взял в руки гитару, но ничего путного не сыграл: в голове было совсем не то, сплошные мысли о том, как это переплавить любовь к Яну в музыку. И как его понять: что же любит красавец-певец? музыку--это само собой, выпивку--куда без неё, женщин, следить за событиями в мире...А Ритчи к ним достаточно равнодушен. Если бы Ян был здесь, то ему бы понравилось беседовать с физиком. Не, нельзя красавца-кельта сюда, здесь ему плохо будет. А вдруг ему здесь понравится? Совсем непонятен Блэкмору его голубоглазый возлюбленный, которого надо понять. Ритчи положил гитару на кровать, встал и отправился ходить по коридору. Дверь в одну из палат была приоткрыта. Гитарный герой встал за ней так, чтобы его не заметили, но он мог слышать, о чём там говорят. Он узнал голоса Ательстана, физика и искусствоведа. Говорили почему-то о деньгах и зарплатах. Ритчи послушал немного и опять пошёл бродить взад-вперёд по коридору. --Нойшванштайн, замок Нойшванштайн--произнёс он про себя. Наверное, он этот самый замок и не видел, а если и видел, то не вспомнит во всех подробностях. Вот так вот. Ян мог бы жить в таком замке. Он бы мог быть юным Артуром, вытащившим меч из камня. ...Репортёры окружили голубоглазого юношу, только что вытащившего из камня меч. --Кто Вы, как Вас зовут?--спрашивали они целой толпой. --Артур Пендрагон--отвечал голубоглазый каштанововолосый красавец. --Вы знаете, кем Вам теперь предстоит быть? Сквозь толпу пробирался бородатый старец, похожий на рассеянного профессора. Протиснувшись к юноше он поправил очки и произнёс: --Прошу прощения, господа, это мой воспитанник, Артур. А я сам Мерлин, живущий из будущего в прошлое. Сэр Ричард Мрачный, нелюбимый прежним королём за пессимистичный взгляд на мир, стоял поодаль, наблюдая за происходящим. "Кто вытащит меч из камня, тот будет править Британией"--думал он про себя, глядя на красавца с небесно-голубыми глазами, неклассически красивым лицом и ворохом кудрей. ...Сэр Ричард Мрачный, не принимаемый ни в какие рыцарские сообщества, вроде Круглого Стола, сидел на свадебном пиру Артура и Гиневры. Рядом с ним--леди Алана, благочестивая вдовица сэра Коридвена Смелого. Белокожая, черноволосая с глазами цвета лесного ореха. Время от времени она поглядывала на Ричарда Мрачного. --"И зачем Артур женился на этой Гиневре? Не жду от этого союза ничего хорошего"--думал сэр Мрачный про себя, глядя на бокал с вином-- чем ему не понравилась Изольда? Вот упёрся: Гиневра, да Гиневра. А ещё тут кругами ходит Ланселот Озёрный. Вон сидит, ещё и волосы прилизал". ...Подали: куропаток со сливовым соусом, баклажаны, начиненный мелко порубленными обжаренными овощами с пряными травами, груши бере, корзинки из сладкого теста с мёдом, орехами с изюмом. Ричард попробовал всё для проформы, но не переставал думать, какую гадость может устроить для Британии этот брак. А рядом сидит леди Алана в серебристом с чёрными полосами наряде. Волосы уложены волнами, на голове--эгрет с жемчугом, серебрянные серьги в аккуратных ушках. --А куропатки получились на славу, Вы не замечаете?--обратилась она к соседу, пригубив кроваво-красное вино. --Да, неплохи--ответил ей Ричард Мрачный. ...После был большой бал. Ритчи как назло пришлось танцевать все модные и старомодные танцы с не самыми красивыми дамами, разве что леди Алана...В старомодных он был лучше, а модные не давались его жилистому телу. --Я немного утомилась--произнесла леди Алана Серебристая--предлагаю пойти в парк или в крытую галерею. Сэр Ричард Мрачный возражать не стал. Среди мраморных колонн и мозаик они встретили не совсем гармоническое трио: девицу Моргану, сэра Мордреда и простодушно им чего-то объясняющего Мерлина. --Да-да, я Его Величество знал с ранних лет, так как воспитывал его--рассказывал им старичок-волшебник то и дело поправляя очки. Ричард бросил злобный взгляд на Моргану и Мордреда: они ему никогда не нравились за дрянной нрав. Впрочем, у него был не лучше, а уж вещать про приход всякого мрака он умел как никто другой. Алана вела его за собой всё дальше к концу крытой галереи с колоннами, откуда с балкончика можно было видеть деревья и клумбы с цветами. --Меня не обманешь--леди Серебристая посмотрела проницательно в лицо Ричарду-Ритчи--Вы чего-то не принимаете, скажите честно, не нравится Вам этот старичок Мерлин. --Против него ничего не имею, но вот Её Высочество..., скажу честно, не жду от этого брака ничего хорошего--ответил ей прямо сэр Мрачный. --Знаете, я тоже--сказала леди Алана--поэтому предлагаю пойти прогуляться по парку. После прогулки они решили, что пора отправляться к себе по домам. --Предлагаю Вам поехать ко мне: покажу Вам свои клумбы и коллекцию фарфора--леди Алана протянула Ричарду Мрачному левую руку. Правой она забросила сотуар на спину. Неподалёку её ждал серебристый автомобиль. Сэр Мрачный стоял раздумывая: ехать или нет. Пред его глазами стояли красивый и счастливый Артур с его яркими голубыми глазами, довольная Гиневра в снежно-белом наряде и речных жемчугах и околачивающийся поблизости сэр Ланселот Озёрный. ...Борзые и гончие, пегие и чистого окраса без единого пятнышка бегали между арабских скакунов. На белом восседала Гиневра, гордая и молчаливая, свысока глядящая на всех, в синем костюме для верховой езды и шляпке с вуалью сзади. Рядом на жеребце в яблоках--Артур, стройный и высокий, а сэр Ричард Мрачный--позади всех двенадцати рыцарей круглого стола. Сегодня ему сэр Галахад сказал язвительно: "Вот поедете Вы на королевскую охоту и принесёте нам тлен и безысходность в качестве добычи". Затрубил звонко-пронзительно рог, лошади и собаки бросились вперёд, в лес, туда, где прячутся лисы, зайцы, олени и прочая живность. Впереди всех скакал на жеребце в яблоках Артур, вольный, глядящий с радостью вперёд, ветер развевает его густые кудри. Вот так бы сэру мрачному и скакать рядом с ним вечно, в окружении борзых и гончих, видеть прекрасный профиль, голубые глаза и густые каштановые кудри, вечно скакать и преследовать невидимых и неведомых зверей и птиц среди травы и деревьев под солнцем и ветром. Голос медсестры вырвал Ритчи из мира фантазий: --Обед, обед! И из палат в столовую потянулись больные. После обеда все разошлись, кто в палаты, а кто--в парк или в посёлок. В числе последних был Ритчи. Он побродил по улицам среди схожих домов для фабричных, зашёл в магазин, где купил себе снова леденцов. Заглянул в газетный киоск и прикупил ещё музыкальный журнал. Побродив ещё немного, решил, что пора отправляться обратно. Где-то через часа два после его возвращения в клинику с прогулки, в палату заглянула медсестра. --Так, пациент Блэкмор, к Вам пришли четверо патлатых-волосатых, а один из них ещё и усатый-полосатый--сообщила она. Ритчи тут же подскочил, будто его оса ужалила. --Это мои коллеги по работе, точнее по группе--произнёс он сбивающимся голосом. --Они ждут Вас в большой гостиной--сказала медсестра. Ритчи, чуть ли не светящийся от радости, взял гитару и быстрым шагом отправился в ту самую гостиную. Едва открыв дверь он почуял вольный и свежий запах Яна, интеллигентный--Лорда, деревянно-барабанный--Йена, а Роджер был для него запаха лишён. Ритчи вошёл в гостиную, придав себе вид бесстрастный. И увидел Джона в полосатом свитере, Йена и Роджера и свою голубоглазую любовь, прекрасного и голосистого Яна в джинсах, клетчатой рубашке и демисезонной куртке. --Здравствуй, Ричард Хью--произнёс усатый органист--как тебе здесь, как лечение? --Получше чем в травматологии--ответил Ритчи--и кормят лучше. А так--лечусь, вот вчера была беседа с врачом по поводу того, что мне нужно учиться понимать вас. --Правильно говорит этот доктор--Ян посмотрел на гитариста так как будто хотел пристыдить--вот не понимаешь, что своей дракой с Джоном ты нас отправил на простой. --Мне самому от него не легче--промямлил Блэкмор--разве что одолел пьесу Паганини для гитары. Могу сыграть. --Давай, а мы послушаем--протянул лениво Пейси. Ритчи сел на диван. Рядом с ним--Джон и Йен, чуть подальше--Ян и Роджер. Блэкмор взял гитару, настроил и заиграл, настолько хорошо, насколько мог, стараясь показать Яну всё своё мастерство и умение, вкладывая свою чёрную душу. --Отлично сыграл--раздался голос Роджера. Ритчи это не очень понравилось, так как он ожидал отзыва Яна, а тут--басист. Но Блэкмор уже вошёл в азарт. --А ещё я тут мелодию придумал, сейчас сыграю--сообщил он всем. И принялся играть то, что придумал. --А ты тут, смотрю, времени не теряешь--сказал Гиллан--можно и в запись. Джон тоже уже напридумал со своим "хаммондом" столько, что на песню-две хватит. Ритчи слегка улыбнулся, обрадовавшись похвале со стороны певца. --Лучше посмотрите, какие я фотографии прикупил--Ян достал что-то из кармана куртки. Это была фотография негритянки с лицом, будто бы напудренным чем-то белым. --Ого-ого, чёрная как сапог--удивлённо произнёс Йен глянув на изображённое. --Это ещё не всё: вот поглядите: лицевой скульпт наиболее приближен к европеоидному. А вот фотография той же девушки с высунутым языком. Ян вытащил ещё одну фотографию и показал её сгрудившимся вокруг согруппникам. --Ну и ну: я неё язык чёрный как уголь--удивлённо произнёс Роджер--кто же это такая. --Да вот тут надпись: nilotic girl. Девушка-нилотка. Могу ещё одну фотографию показать. Хотите живой оксюморон увидеть? --А что это такое?--спросил Пейс. --Сочетание несочетаемого. Вроде горячего снега--Ян достал из того же кармана ещё одну фотографию--смотрите. На ней был негр с типичным африканским скульптом лица, но белокожий. --Это что такое--удивился Джон--белый негр? Разве такое бывает. --Это африканец-альбинос--ответил Гиллан. --Разве такие бывают? --Конечно. --А англичанин-альбинос может быть? --Ещё как может! Даже музыкант может быть! --Слушай, Ян, а где же ты взял такие фотографии?--поинтересовался Ритчи. --Да, купил у старьёвщика на Кенсингтонском рынке--ответил Ян. --Никогда такого не видел--сказал поражённый зрелищем столь необычным Гловер. --А может быть много тысячелетий назад вот такие девушки с чёрными языками и юноши- альбиносы и стали нашими предками?--задал вопрос Гиллан. --Это никому точно неизвестно--Лорд посомтрел себе под ноги--ты считаешь, что мы все жили когда-то по реке Нил? --Джон, эта река породила Древний Египет--ответил Ян. --Ох, Яшка, порой с тобой говорить, всё равно, что с доктором наук--махнул рукой органист. Поговорив ещё несколько минут, музыканты попрощались с Блэкмором и ушли. Ритчи провожал взглядом тёмных глаз Яна, пока тот не скрылся из виду. Потом вздохнул, взял "фендерушку" и отправился к себе. Долго он один не просидел: вскоре услышал голос Альберта-Ательстана. --Приглашаю Вас послушать радио в гостиной поменьше. Ритчи согласился, так как делать ему особо было нечего. В гостиной его ждали физик, искусствовед и ещё неизвестный стриженый шатен. Ритчи сел в кресло. Ательстан, физик и неизвестный расположились на диване. Искусствовед, не любящий рок, сел в другое кресло. Все принялись слушать концерт по заявкам сначала, а потом новинки. Сначала знакомое: Beatles, Kinks, Cream, даже Led Zeppelin, Элвис, о, Ритчин кумир Джимми Хендрикс. Затем слушали новинки, никак не западавшие в чёрную душу Ритчи. Пока голос ведущего не объявил: --А теперь натуральный ужас, сатанизм, чёрная магия от новой группы, несущей натуральное зло. --"Ну и название, как из пошлого фильма ужасов, ну и чего они тут шабашат?--думал Ритчи--э-э-э, кто это тут тритоном балуется? Слова, ну прям дурь какая-то, небось ею и пробавляются: "What is this, that stands before me? Figure in black, that points at me". А голос, голос...у них, небось алкаш лет сорока поёт. Гитарист тритонничает, на этом дешёвом приёме выезжает". Эх, Ритчи, Ритчи, знал бы ты, что не алкаш лет сорока поёт, а юноша чуть за двадцать, русоволосый, голубоглазый, пухлогубый, правда уже знакомый со спиртным, сигаретами и кое-чем покрепче. А бедный их гитарист играет изувеченной левой рукой, ведущей, между прочим. Впрочем, скоро об этой группе узнают и Deep Purple. А пока Ритчи слушал тех, кто станут его соперниками на поприще зарождающегося хард-рока, пока ещё не записан прорывной альбом DP, стиль только обретает смутные очертания, но уже видно, что он будет громким, мощным, агрессивным, страстным и диким. Блэкмор сидит и играет снова на гитаре, выражая свою любовь к Яну, которого увидел сегодня. И те фотографии у гитариста перед глазами. И он хочет быть таким же, как Ян, так же слушать новости, покупать редкие фотографии и размышлять над ними, смотреть на мир глазами прекрасного гойделёнка. А Мадлен Элиза Белл ни о чём таком не думала, разве что один раз вспомнила про Джона. --"Надеюсь, он там не изменяет мне с поклонницами"--подумала она--если узнаю, то устрою ему слом карьеры, не, лучше дам в морду усатую". Но опасения были напрасны: Лорд был верен, как старые домашние растоптанные тапочки. Джон шёл в магазин за хлебом, тут к нему подошли две симпатичные девушки. --Добрый день, это Вы сочинили концерт для группы и оркестра?--спросили они--мы были на нём и нам понравилось. --Ну...это...да, моё сочинение--запинаясь ответил Лорд. --А Вы можете дать нам автограф?--девушки протянули ручку и записную книжку. Джон взял из в руки и посмотрел на девушек. --"Pas d'infidélité, pas d'infidélité"--думал он, смотря на них. У него есть кое-кто получше: Мадлен Элиза Белл. Синеглазку в далёком Провансе вырвал из мира мечтаний о поездке в Марсель шум мотора, будто к дому подъезжал автомобиль. Ивонна Белл тут же выбежала на крыльцо. --Oh, vous-etêz arrivés! Soyez les bienvenus!--крикнула она. Открылись двери автомобиля и из него вышли усатый большой господин в бежевой куртке и серой шляпе, его супруга--брюнетка лет сорока с чем-то со спокойным лицом и молодой мужчина с собакой. Женщина держала в руках корзину. --Bon jour, Yvonne, est-tu seule ici?--спросила она. --Non, Madeleine est venue il y a deux jours.--ответила Ивонна Белл Денизе Дютрон, своей сестре. --Et que-est-ce qu'il y dans ce panier?--поинтересовалась госпожа Белл. --Il y a Lilac notre chatte--ответил Жан-Луи, тот самый молодой мужчина. --Madelaine, Madelaine,viens là!--крикнула Ивонна--votre oncle, votre tante et votre cousin sont arrivés! Мадлен в платье в синий горошек ленивой походкой вышла к своей родне.