На острие меча

ЭДВАРД СЕЙМУР

Любой мужчина, хоть раз получивший жесткую отставку у женщины, скажет вам, что в такие моменты ярость заполняет все нутро, рьяно пытаясь найти выход. Думаешь, что все делаешь правильно, высчитываешь каждый свой шаг и просто неспособен ошибиться или сделать что-то не так, хотя бы потому, что у тебя есть план. И раньше-то этот план всегда срабатывал! Раньше томные, едва заметные вздохи в ее присутствии, пылкие и красноречивые взгляды в ее сторону, руки, задерживающиеся на тонкой талии чуть дольше, чем положено и глаза, молчаливо вопящие о страсти, съедающей твою грешную душу. О, как легко и быстро все это срабатывало раньше! Хотя, признаться, я никогда особо не был падким на женские прелести, порою вел себя даже излишне строго и отстраненно. Но, и в это верится с трудом даже мне, бывали у меня моменты, когда приходилось прибегнуть к вышеперечисленным методам, дабы заполучить даму в постель. В постель и только. Ничего более. А как же моя жена? С Анной мне повезло больше, чем многим мужчинам моего времени вместе взятым. Наш брак с самого начала скорее напоминал выгодную сделку, нежели соединение двух любящих сердец. Моя жена чертовски умна, сообразительна и невыносимо остра на язык. Никого не напоминает, иногда спрашиваю я себя? Да, конечно. Королева Анна Болейн и моя жена в чем-то похожи до чертиков! Если бы эти двое познакомились в другое время и при других обстоятельствах, из них вышел бы отменный тандем хитрости и тщеславия. Вот и сейчас я молча смотрю на свою жену, пока та изливает мне свои претензии, чего ранее за ней не наблюдалось. Ревность, в отличие от королевы, ей не свойственна. Возможно, это от того, что королева любит своего мужа. - Ты стелешься за ней, словно умалишенный! При дворе уже гуляют сплетни, и они мне не нравятся. Сплетни? О нас с королевой? Отлично! Это именно то, что нужно нам с Генрихом. Мои усилия стали приносить свои скромные плоды, хотя король и считает, что я действую излишне осторожно. Но ведь иначе с его женой и нельзя. После того, что она заявила мне в саду, несколько дней мне и правда было немного боязно просто показываться ей на глаза. - Не преувеличивай и не принимай все близко к сердцу, - спокойно заявил я, откинувшись на спинку кресла и не отрывая глаз от Анны. Карие глаза блестят, полная грудь тяжело вздымается, сейчас ее не сдерживает тугой корсаж, темные волосы растрепаны и беспорядочно разбросаны по плечам. Она прекрасна в таком состоянии - изнеженная и разморенная после моих ласк. - Эдвард, - вздохнув, сказала Анна. - Я вижу, что происходит что-то странное. Ни разу за все то время, что мы женаты, я не вмешивалась в твои дела. Я кивнул, слегка усмехнувшись. - И я уже говорил тебе - мне это нравится. Теперь кивнула она. - Значит, ты ничего мне не скажешь? Она прищурила глаза и подалась вперед. Я моментально схватил ее за руку и усадил себе на колени. Анна лишь слабо охнула и улыбнулась. - Значит, мне придется все узнавать самой, - беспечно пожав плечами, с одного из которых сползла ночная рубашка, она провела пальцем по моим губам. - Шпионаж? Это так на тебя похоже. - Ты знал, кого берешь в жены. Дальнейшие споры и разговоры были искусно пресечены пылким поцелуем и плотно прижавшемся ко мне податливым телом. Да, я знал кого беру в жены. Точно так же, как и король. Все эти годы, пока длился процесс по аннуляции его брака с Екатериной Арагонской, он не мог не разглядеть в Анне все то, что сейчас вменяет ей в качестве претензий. Она всегда была вспыльчивой и прямолинейной, саркастичной и язвительной, всегда имела свое мнение и даже не пыталась это скрыть. Она всегда тепло отзывалась о Франции,где провела почти десять лет своей жизни. Так к чему сейчас обвинять ее в том? В том, что он знал и почти девять лет назад, когда она снова появилась при дворе после трехлетней ссылки в родовое поместье в своем изысканном, сшитом на французский манер зеленом платье. Я помню этот день, помню, что видел ее и видел, как смотрел на нее король. И что-то бунтовало во мне теперь, восставало против того, как решил избавиться от нее Генрих. И это бесит меня даже больше, чем бестолковые выходки моего брата Тома. Сентиментальность и чувствительность мне совершенно не свойственны. Скорее всего, я вижу в королеве Анне достойного противника и, возможно, где-то очень глубоко внутри, искренне уважаю ее и восхищаюсь ею, хоть иногда ее поступки и слова вызывают совершенно обратные чувства. Она идет медленно, высоко подняв голову, увенчанную короной. На шее красуется пресловутое жемчужное ожерелье с буквой "Б". Болейн. Гордо, громко и надменно она заявляет, что помнит свои корни и гордится ими. Длинные рукава ее наряда скрывают руки почти по самые пальцы, узоры, которыми расшиты корсаж и юбка искрятся и переливаются в отблесках свечей. Взгляд холодный, неприветливый, колючий. Губы сомкнуты в твердую линию и недовольно поджаты. Сзади, словно мышки, тянутся ее фрейлины. На ее фоне они тусклы и незаметны, хотя многие из них весьма привлекательны дамы, а многие, на самом деле, красивее королевы во много раз. Но каким-то совершенно непостижимым образом ей удается затмить их всех. Так, видимо, было и много лет назад, когда Анне удалось затмить собою всех женщин при дворе, став для Генриха наваждением и мечтою. Я молча кланяюсь, когда она проходит мимо. Ее глаза будто зацепились за меня, споткнулись. Анна быстро справляется с собой, чтобы никто ничего не успел заметить. Она удивлена и насторожена. Совершенно молча садится на трон, пытаясь сосредоточится на ком-то или на чем-то другом, но то и дело ее взгляд возвращается ко мне. Наверное, чуть больше недели я не попадался ей на глаза и, возможно, она даже тосковала. Как я успел заметить, ей нравится, когда мужчины вьются вокруг ее королевской особы. Я, совершенно ей назло, долго и мило беседую с Кромвелем, стоя прямо перед ней. Глаза Анны горят огнем и прожигают нас двоих насквозь. Кромвель начинает нервничать под этим взглядом, откланивается и растворяется, словно призрак. Был и уже нет. Я медленно поворачиваюсь к королеве и посылаю ей улыбку. Анна задыхается от моей наглости, не зная куда себя деть. Я уже не смотрю на нее. Мои глаза скользят по Джейн, стоящей за спиной королевы. Ее глаза пустые, ни черта определенного не выражающие. Она словно пребывает в другом мире, нам, простым смертным неподвластным. Джейн пугает нарастающее внимание короля, она теряется в его присутствии и начинает мелко дрожать. Я уверен, что Анна в свое время вела себя совсем иначе. Но именно это различие, эта пропасть меж двумя этими женщинами, так притягивает Генриха к моей сестре. Он видит в ней спасение от жены, которая подавляет его. И потом, Генрих мыслит весьма прагматично - Джейн моложе Анны, а значит, велик шанс, что она способна на то, в чем не преуспели ни Екатерина Арагонская, ни Анна Болейн - родить ему сына. Наследник, который закрепит права Тюдоров на трон и избавит старую-добрую Англию от ужасов гражданской войны, отголоски который многие все еще слышат в своих ночных кошмарах. Король появляется как всегда помпезно, громко и ярко. Массивная фигура в темно-красном движется величественно и медленно, давая возможность всем себя рассмотреть. Голубые глаза скользят по придворным и стекленеют, остановившись на королеве. Она бросает ему взгляд, полный тайного обожания и страсти, на губах играет соблазнительная улыбка, плавно ее рука протягивается к нему. Тонкие пальцы тонут в его огромной ладони. Теперь они стоят рука об руку, Анна с высоты взирает на окружающих, глаза ее горят торжествующим огнем. Небрежным жестом король подает знак музыкантам. Пространство заполняется танцующими парами, становится душно и жарко, не смотря на то, что за окном сыро и ветрено. Я весьма искусно веду в танце свою притихшую сестру Джейн, с которой не сводит глаза танцующий с королевой Тюдор. Анна упорно делает вид, что ничего не замечает, в том числе и меня. - Иногда мне кажется, что если бы можно было убивать взглядом, то она обладала бы смертельным оружием, - совершенно внезапно выдает моя тихая сестренка. Я даже не пытаюсь скрыть своего удивления. - Ты о королеве? - Конечно. О ком же еще? Ты видел ее взгляд? Ее глаза словно прожигают насквозь. У меня мороз по коже, когда она смотрит на меня. Для пущей убедительности Джейн передергивает плечами. Я бросаю взгляд в сторону королевской четы и мысленно соглашаюсь с сестрой, но вслух говорю совершенно иное. - Ты излишне все преувеличиваешь. Она такая же простая смертная, как и мы все. Просто девушка, замахнувшаяся слишком высоко. Ты ничем не хуже, Джейн. Здесь нет ничего такого, чего бы не смогла сделать любая из ее фрейлин. Джейн подозрительно щурит глаза, и я ее понимаю. Признаться, я и сам не очень-то верю в то, что говорю. По крайней мере, до Анны Болейн никому не удавалось ничего подобного. Ну, разве что бабушке нашего короля. Но та хотя бы поймала в сети холостого Йорка, а не увела его у законной и обожаемой практически всеми королевы. - Поговаривают, что она ведьма, - шепчет мне на ухо Джейн и опасливо оглядывается через плечо, словно там, за ее спиной, уже стоит королева. - Кто поговаривает? Она немного мнется, но затем все же выдает источник сего непотребства: - Леди Рочфорд говорила, что сама видела или слышала, как она что-то бормотала в полнолуние над спящим королем. Меня неудержимо тянет рассмеяться прямо здесь и сейчас, но я сдерживаюсь и просто ухмыляюсь. Мои глаза буквально сразу же находят Джейн Рочфорд, стоящую возле стола с угощениями. Чем-то она мне напоминает мышь, но только очень миловидную мышь. Но все равно, возникает желание запастись ядом для грызунов. - Еще Рочфорд говорит, что в семье Анну все терпеть не могут. - Неужели? Прямо-таки все? - Ну да, - кивает Джейн. - Отец монсеньор бесится, что она не слушает и все делает по-своему. Норфолк плеваться готов только от одного упоминания о ней. Мэри, наверное, никогда не простит ей отлучения от двора и ссылки. Я слушаю свою сестру и продолжаю выделать замысловатые движения танца. Да уж, нет злейших врагов, чем родственники. Меня всегда раздражали Болейны и их самомнение, и сейчас я убедился в своих чувствах к этой семейке снова. Я галантно поклонился сестре и отошел в сторону. Возле королевы, переступая с ноги на ногу, мнется Генри Норрис, а король поедает глазами Джейн, смирно стоящую в сторонке. Я отметил, что Норрис что-то говорит Анне и при этом явно смущается. Она же либо не смотрит на него вовсе, либо одаривает вымученной улыбкой и холодным взглядом. Сейчас все ее внимание обращено на Генриха, который словно ополоумевший от любви и страсти юнец, едва ли не слюнки пускает на мою сестру. Анна нервно крутит перстень на пальце, ее глаза- ночное небо во время грозы, ее мысли написаны на лице. Кажется, еще немного и она подойдет и собственными руками придушит либо своего мужа, либо свою фрейлину. А лучше - сразу обоих. Ее кубок то и дело наполняется вином, от чего на щеках появляется румянец, а глаза начинают блестеть. Она заливисто хохочет над словами Норриса, а тот краснеет от удовольствия. При чем глаза Анны при этом не отрываются от лица Генриха, который никак на реагирует на это действо. Лицо Анны вмиг бледнеет, глаза тускнеют, губы сжимаются в тонкую линию. Она довольно резко перебивает Генри Норриса, с шумом ставит кубок на стол, да так, что из него выплескивается недопитое вино, вскидывая голову и расправив плечи, удаляется, забирая с собой всех своих фрейлин, что явно взбесило короля. Напоследок, всего лишь на один короткий миг, наши глаза встречаются и, к своему глубочайшему удивлению, я не выдерживаю и отвожу взгляд, чтобы не видеть того, что таится в глубинах этой противоречивой души.