На острие меча

ЭДВАРД СЕЙМУР

Безумная! Ненормальная! Умалишенная! Какого черта она вытворяет?! Или не понимает, что все и так летит к чертям и ее жизнь в том числе! Несколько дней после выходки Анны я не мог прийти в себя. Старался не попадаться ей на глаза, обходил десятой дорогой ее покои, заставляя себя не думать о ней. Но ничерта у меня не получалось. Эта женщина, каким-то совершенно непостижимым образом, вопреки всем моим убеждениям и принципам, вопреки логике и здравомыслию, не покидала ни мое сердце, ни мой разум. Я снова и снова прокручивал в голове ее слова, вспоминал ее голос, ее взгляд, ее прикосновения. Я уверен, будь она моей женой, я давно бы сошел с ней с ума, но черт возьми, я ничего еще в жизни так не хотел, как лишиться разума рядом с ней! В воздухе пахло грозой. Май. Я всегда любил этот месяц. Сегодня будет рыцарский турнир, на котором король впервые будет в роли зрителя. После прошлого падения рана на ноге никак не заживала, Генрих прихрамывал и речи не могло быть о том, чтобы он участвовал. Я сегодня тоже предпочел быть среди зрителей, наблюдая за толпой. - Нэд, - я оборачиваюсь. Лицо моего брата Томаса взволнованно, но чем-то приятным. Он отводит меня в сторону, крутится по сторонам, словно боится, что нас могут услышать. - В чем дело, Том? - я хмурюсь, мне не нравится его поведение. На мгновение весь мир перестал для меня существовать, ибо под подобострастные крики и возгласы появились король с королевой. Я заметил, что Генрих раздался в талии и стал еще тучнее, на его фоне и без того худощавая Анна смотрелась совсем хрупкой. Какая ирония! - подумал я, - какое несоответствие силы духа и размера тела. Сегодня на ней платье цвета сочной, молодой травы, только-только пробившейся из-под снега и согретой солнечными лучами. Она идет под руку с королем, попутно о чем-то щебечет со своими фрейлинами и хихикает, мило прикрывая рот рукой. Ну просто барышня на выданье! Но что-то мелькает в ее взгляде, она крутится, обводит глазами толпу, словно ищет кого. Я грешным делом, теша свое самолюбие, решаю, что меня, но ее глаза проходятся по мне, словно по пустому месту и продолжают свои поиски. Кого же ты потеряла, королева Анна? Я обращаю свой взор на брата и понимаю, что он также, как и я, следит за Болейн, но при этом нехорошо ухмыляется. - Может объяснишь мне все? - мое терпение вовсе не безгранично, да и нервы в последнее время ни к черту. У Томаса страсть к придворным интригам и сплетням, и потому он все и всегда старается узнать первым. - Не замечаешь, что в свите дьяволицы Болейн кое-кого не достает? Я снова поворачиваюсь в сторону Анны. Ощупываю взглядом толпу, практически пересчитывая и повторяя про себя имя каждой фрейлины, каждого придворного. Норрис, как ни странно, рядом, словно и не было ничего. Кого же не достает? Я снова вижу обеспокоенный взгляд Анны, она крутится, не может усидеть на своем месте, не смотря на то, что начался турнир. Генрих, кажется, и вовсе ее не замечает. Королева подзывает одну из фрейлин и что-то шепчет ей на ухо. Девушка мгновенно удаляется, пряча в рукаве клочок бумаги. - Марка Смиттона, любимого лютниста Анны, вчера арестовали и подвергли пыткам, - победоносно шепчет мне на ухо Томас. Кровь в моих венах застывает, глаза "застревают" на лице Анны. Я слышу то, о чем говорит мне брат и не могу перестать на нее смотреть. В этот самый момент, словно услышав шепот Тома, хотя это невозможно, Анна поворачивает лицо. Видимо, в моих глазах она читает абсолютно все, потому что гримаса страха искажает тонкие черты ее лица, в глазах отражается паника и осознание безвыходности. Лишь только взглянув на меня, она понимет - гроза разразилось, произошло нечто ужасное, то, чего мы оба с ней так боялись. - Смиттон под пытками признался, что был любовником королевы. Генри Норриса, Уильяма Бреретона, Френсиса Уэстона и Томаса Уайетта только что арестовали. Кто знает, за кем в следующий раз придет Кромвель! Хотя, поговаривают, что Уайетту может повезти, потому что он в приятельских отношениях с Кромвелем. Я сижу в кресле, ошеломленно глядя в пустоту. Мой брат, будучи безгранично довольным собой, закинув ноги в сапогах на стол, вводит нас в курс дела. Мой разум, всегда трезвый и холодный, сейчас мечется в панике и горячке. Какой масштаб! То, что развернул Кромвель, не поддается моему пониманию. Пятеро любовников! Пятеро! Боже правый, но ведь это маразм! И все, как один - друзья и приближенные Анны. Да и не только Анны ведь! Генри Норрис был другом Генриха. Какого черта?! Я понимаю, что должен что-то предпринять, но мое тело словно парализовало. Я перевожу взгляд на Джейн. Она тихая, как обычно, сидит, крепко сжимая в руках молитвенник. Но ее глаза... Пресвятая Дева Мария, я еще никогда не видел в них такого блеска! Я должен был найти Ее, должен был что-то сделать, ибо ее жизнь больше не стоит ничего.