На острие меча

АННА БОЛЕЙН Мое сердце замерло. Оледенело, остановилось, превратилось в кусок камня. Я не ощущаю ничего, кроме ярости. Но она не в сердце, нет. Она везде, в каждой клеточке моего организма, мое тело горит от гнева и ярости, которые просятся наружу, молят о том, чтобы я дала им выход. Мой разум молчит, затаился и не издает ни звука. Сейчас меня ведет ярость. Хватит! Довольно! Я - не Екатерина Арагонская! Я, черт возьми, та, кто согнала эту испанку с трона Англии! Во мне течет кровь Плантагенетов, я родила ему чудную девочку и, если бы он не волочился за каждой юбкой, смогла бы выносить и сына. Я прогнала своих фрейлин. Мои шаги эхом отдаются в стенах дворца. И вот я почти у цели - кабинет Генриха. Я точно знаю, что сейчас он там. Внезапно передо мной, словно из ниоткуда, выросла массивная фигура в черном. Кромвель! Хорошо, начнем с тебя. Я, ни говоря ни слова, маню его пальцем в покои, которые совсем рядом с кабинетом моего мужа. Покои, которые еще несколько дней назад принадлежали ему, Кромвелю. Он входит следом за мной и прикрывает дверь. Тишина. Звенящая, удушающая. Я медленно прохаживаюсь по комнате, кругом беспорядок, словно кто-то переезжает. Кто-то... Я поднимаю с пола тонкую вуаль голубого цвета. - Вам не идет этот цвет, Кромвель, - я обхожу его, круча перед его носом вещицей. Он понимает, он все понимает. - Это не мое, мадам. Спокойствие и непоколебимость. Когда-то я обожала его, видела в нем свое спасание, а теперь что же? Гибель? - Значит, это действительно так? - я не смотрю на него, не могу. Он молчит, чем подогревает мою ярость еще сильнее. - Отвечайте, когда спрашивает королева, Кромвель. - Да, Ваше Величество. Я же знала, что он мне ответит. Знала! Тогда почему его слова прозвучали для меня, словно приговор. Будь я послабее, я бы согнулась пополам от той боли, которая пронзила меня. Но я стою прямо, повернув к нему свое пылающее лицо. Пусть видит, пусть прочтет в моих глазах все - боль, разочарование, гнев, страх! Пусть, мне плевать! Сейчас я не думаю, сейчас обострены все мои чувства. Я подхожу ближе, медленно провожу рукой по его щеке, моя рука гладит черный блестящий мех на его камзоле. Внезапно, даже для себя самой, я хватаю его и резко дергаю на себя, что есть силы. Лицо Кромвеля совсем рядом с моим, в его глазах удивление и смятение, маска холодности и уверенности падает и с дребезгом разбивается у моих ног. - Как ты посмел? - я говорю тихо, почти шепотом, но в этом шепоте столько ненависти и боли. - Как ты посмел, Кромвель? Или ты забыл, благодаря кому ты вознесся так высоко? Забыл?! Сейчас я не в состоянии думать и вспоминать, что мы оба вознесли друг друга к той вершине, к которой каждый из нас стремился. - Ваше Величество... - Молчи, Кромвель! - я срываюсь на крик. - Однажды, Томас, ты испытаешь тоже самое. Запомни мои слова. Я отпускаю его, отступая на несколько шагов, отчего-то мне захотелось улыбнуться ему. Он смотрит на меня и, видимо, решает, что я совсем обезумела. - Ваше Величество, король отбыл на охоту до завтрашнего дня. Совсем молоденький мальчик-лакей, стоящий у дверей личного кабинета Генриха, не глядя мне в глаза, краснея, сообщает сию новость. - Вот как! - я даже не стараюсь скрыть разочарования и удивления. Моя ярость все еще кипит, она нуждается в освобождении. - Какая досада, - говорю я совсем шепотом. Главный зал полон придворных, все в ожидании короля и королевы, которые дадут знак музыкантам и начнется совершенно обычный вечер при дворе. Но сегодня править бал я буду одна. Мои глаза сразу же нашли в толпе его. Он выделяется. Высокий, статный, с прямой спиной. Он всегда смотрит мне в глаза, не опускает их, не робеет, не краснеет. Я представила, как бы он смотрел на меня в постели, когда наши тела сольются воедино. Я бы хотела, чтобы в этот момент он смотрел на меня. Кто-то совсем рядом со мной хихикает, да так мерзко, что по телу пробегают мурашки. Мадж Шелтон и Генри Норрис. Эти двое выводят меня из себя своей неуместной влюбленностью. Во мне кипит злоба, гнев, ревность и обида. Я словно состою исключительно из этих чувств. - Генри Норрис! - я подзываю его к себе. Мой взгляд скользит по его высокой, хорошо сложенной фигуре, перемещается на пухленькую розовощекую Мадж, мою непутевую родственницу. - Ваше Величество, - в голосе подобострастное обожание и трепет. Все, как я люблю. Он кланяется так низко, что я успеваю заметить едва намечающуюся плешь на его затылке. - Генри, при дворе у вас репутация честного и благородного человека, - начинаю я, видя как мои слова ему приятны.- Да я и сама смело называю вас своим близким другом. Он снова кланяется и благодарит за столь приятные слова. - Но я начинаю сомневаться в вас, Генри. Вы столько времени проводите в моем обществе и обществе моих дам! Бедняжка Мадж не молодеет, Генри. Пора бы уже сделать из нее честную женщину. Вы не находите, друг мой? Вокруг меня, словно вакуум, воцаряется тишина. Мадж еле стоит на ногах, то бледнея, то краснея. Норрис так и застыл в поклоне. - Мадам, я вовсе... - Что, Норрис? - раздражение плещется во мне, в каждом моем слове, взгляде, словно вино в кубке. - Или вы вовсе не ради Мадж приходите в мои покои? Я, конечно, откровенно забавлялась, видя реакцию придворных на тот бред, который я несла с такой серьезностью. А его глаза сверлили меня, смотрели внимательно и серьезно. Он один понимал, что я на краю и готова сорваться. - Возможно, вы, мой милый Норрис, охотитесь на добычу покрупнее? - из моей груди вырвался смех - хриплый, недобрый, не звенящий, как обычно. Мадж готова рухнуть в обморок, Генри Норрис - просто пасть к моим ногам, лишь бы я замолчала. - Если я имел несчастье чем-то оскорбить Ваше Величество, - начал было Норрис. - Имели! - отчеканиваю я, сверля его взглядом. Со стороны, я, видимо, кажусь совершенно безумной. - Чего вы ждете? Вам не достает смелости жениться или же... - на миг я запнулась, но не смогла удержать язык за зубами, - или вы ждете, когда что-то случится с королем и тогда вам достанусь я? Этим вы меня оскорбляете, Норрис! Рот Генри Норриса открывался и закрывался беззвучно, словно у рыбы, выброшенной на берег. Все, кто мог слышать мои слова, замерли, не дыша и не моргая. И лишь я одна невозмутимо допиваю черт знает какой по счету кубок вина. - Если бы это было так, мадам,- я никак не ожидала, что Норрис решится снова заговорить. - Если бы это было так, мадам, - он красный от усилия говорить спокойно и разумно, - я был бы счастлив лишиться головы. Я чувствую Его взгляд, хоть и не смотрю в его сторону. Слова Норриса меня веселят. - О, мой милый друг, это можно устроить. С этими словами, гордо вздернув подбородок, я удаляюсь, оставляя после себя недоумение, страх, изумление и предвкушение беды.