Дневник памяти

Размеренный стук колес не приносит спокойствия моей израненной и покореженной душе. Стоило мне забыться в пучине семейного счастья, отвыкнуть от ежедневных кошмаров и чувства страха, как все это снова обрушилось на меня лавиной и накрыло с головой. И уже ничего не спасает. Я бы давно пропала, если бы не Пит. Он единственный, кто меня понимает и поддерживает. Чувствую себя ужасной эгоисткой за то, что возвела все бремя тура на его плечи. Нам обоим не легко смотреть в глаза людей, потерявших своих еще совсем юных земляков. В глаза семей погибших трибутов смотреть еще больнее, но тяжелее всего — видеть в глазах народа надежду. Однако, стоит нам начать читать карточки, как их надежда рушится на глазах и превращается сначала в разочарование, а затем в презрение. И так из дистрикта в дистрикт, мы отнимаем надежду у народа, у которого кроме нее ничего больше и не было. Тяжелее всего мне пришлось в Одиннадцатом дистрикте. Я смогла сказать всего пару слов о милосердии Цепа и извиниться за то, что не спасла Руту. Боль взяла вверх, и ком в горле не дал произнести больше ни слова. За нас двоих опять отдувался Пит. Тогда он сказал, что наши жизни измеряются не годами, а жизнями тех людей, которых мы коснулись. И я с ним полностью согласна. Скольких жизней коснулась тирания Сноу? Не счесть, но люди верят, надеются на лучшее. Точнее, верили, надеялись. Мы все разрушили. Я снова проявляю эгоизм и делаю все, лишь бы президент не тронул моих близких, все, чтобы уберечь их от себя же. Я никогда не жила — я выживала. Это все, что я умею. И, кажется, способ, как бы это не было низко, меня уже не волновал. Слышу шумные шаги мужа за спиной. Я стою в самом конце поезда, откуда из широкого панорамного окна можно наблюдать за пейзажами Панема. — Еще два дня, милая, и мы снова будем дома, — говорит Пит, поглаживая мои плечи своими теплыми ладонями. Откидываюсь немного назад, чтобы прижаться к сильной груди моей личной скалы и опоры. Хочу вновь почувствовать себя в безопасности, но не получается. — Нам не сойти с этого поезда. Никогда. Не успеем вернуться домой, снова собрать себя по кусочкам, как придется снова ехать в Капитолий и везти с собой два трупа. И так каждый год до конца жизни. — Мой голос не дрожит, но по щекам текут горячие доказательства моей слабости. — Это я еще не говорю о Сноу и его гневе. Что он нам готовит и что нас ждет? — Китнисс… — пытается начать говорить Пит. Я знаю: снова начнет твердить, что все будет хорошо. Надежда не сильнее страха. Не в моем случае. Потому что я — трус. — Посмотри на Хеймитча. Одинокий, брошенный, сломленный, ни семьи, ни детей. Что с его близкими сделал Сноу? Что такого, что он даже в стельку пьяный, не смеет проболтаться? Неужели цена свободы — одиночество? Пит разворачивает меня к себе, крепко прижимая к груди. Я уже не в силах сдерживать громких всхлипов. Я снова ищу в нем утешение и спасение. Но муж мягко отстраняет меня за плечи и строго смотрит в мои глаза, обжигая голубыми огоньками, полными решительности. — Я не узнаю тебя, Китнисс. Не смей опускать руки! Где моя смелая девочка-добытчица? Где опора целой семьи? Ты так легко дашь своему огню потухнуть? От тебя только этого и ждут, но они даже не представляют, какая ты сильная. Не дай им сломить тебя! Слышишь? — слегка тряся меня за плечи, говорит муж. — Мне страшно. Все в чем я точно уверена, так это в том, что я боюсь, — хриплю я. — Моя сила — это вы. Если вас не станет… Я просто потухну, и ничего не останется. Если с тобой что-то случится, мне не жить, понимаешь? Я пойду в след за тобой и… — Ты не посмеешь! Даже если меня не будет, ты должна быть сильной ради себя в первую очередь. Ради мамы и Прим! — почти кричит на меня Пит. Зажимаю уши ладонями не в силах слышать, что его может не быть рядом. — Никто мне не заменит тебя! Никто! Понимаешь? Ты сам то смог бы? — Нет… — честный ответ. — Никогда. — Тогда не смей требовать этого от меня! — вскрикиваю я. Тело пробивает дрожь, и я опускаюсь на диван у окна. Прячу лицо в ладонях, пытаюсь взять себя в руки. Пит садится рядом. Поднимаю на него глаза. Он, сложив руки за головой, смотрит куда-то в даль. Подползаю ближе к нему и несмело опускаю голову на его колени. Пит перебирает пряди моих волос между пальцами и нежно гладит по щеке. Закрываю глаза от нахлынувшей нежности. — Что бы нас не ждало впереди, я всегда буду с тобой, как и ты со мной. Мы пройдем через все вместе, спасая друг друга от крайностей, как тяжело бы не было, — тихо говорит Пит. — Вместе и всегда. Правда? — шепчу я, пытаясь нащупать ставшую привычной, прохладу кольца на пальце. Но запоздало вспоминаю, что кольца мы сняли еще до тура и Пит их надежно спрятал. Наша свадьба до сих пор в тайне. — Правда, — отвечает он. *** Кружусь в танце с очередным высокопоставленным капитолийцем. Как сказала Эффи — сливки сливок. Мерзко и противно. Этот город угнетает, а люди вокруг вызывают отвращение. Единственное, чего я сейчас хочу, чтобы этот бессмысленный бал скорее закончился и мы умчались на поезде домой. Подальше от Сноу. Вижу, как чуть дальше от меня стоит Пит и терпит общество какой-то женщины в лиловом парике. Через минуту сердце сжимается от страха, когда я вижу, как к нему подходит мужчина из личной охраны президента. Муж учтиво прощается с капитолийкой и следует за охранником. Хочу помчаться за ним, но меня перехватывает очередной желающий лично познакомиться с «Огненной Китнисс». — Прекрасный вечер, мисс, не так ли? — интересуется полный мужчина в бордовом костюме. На вид ему около пятидесяти лет. Его редкие черные волосы старательно зачесаны в нелепой попытке скрыть лысину. — Да, просто чудесный, — машинально отвечаю ему, а сама продолжаю глазами искать любимого в толпе. — Они готовы на все ради знакомства с вами. Вы превратились в легенду столицы, мисс Эвердин. «Я Мелларк!» — кричит внутренний голос. — Да, да. Это так необычно и приятно, — натягивая фальшивую улыбку, лепечу я. — О, дорогая моя, а на что готовы люди, чтобы пообщаться с вами наедине, — вы даже не представляете. В том числе и я, — плотоядно улыбнувшись, продолжает он. Его взгляд скользит по незащищенным тканью частям моего тела, и в его поросячьих глазах загорается нездоровый огонек. И я впервые виню Цинну за столь смелый наряд с вырезом на спине и полупрозрачной тканью на груди. Мне страшно, тело начинает пробивать мелкая дрожь. Наконец, вижу Пита разговаривающего с президентом. Они смотрят на нас. Муж спокоен — и это успокаивает. Он, что-то коротко ответив Сноу, начинает продвигаться сквозь пеструю толпу ко мне. Еле сдерживаю стон облегчения. — Извините, не понимаю, о чем вы, — включив дурочку, говорю я. — Ох, вы еще не в курсе. Как жаль, — наигранно огорчается мужчина. Его потная ладонь ложится на мою оголенную спину в попытке скользнуть ниже, а я еле сдерживаю себя, чтобы со всей силы не ударить его кулаком в лицо. — На вашем месте, я бы не рисковал лапать леди победителя, — четко и с нескрываемой злостью чеканит Пит. — Это весьма вредно для зубов. Жирдяй как ошпаренный отдергивает руку от меня. — О, мистер Мелларк, не в коем случае! Как вы можете сомневаться в моей благородности?! Да я же министр… — Очень рад за вас, нам пора домой. Дорогая? — резко ответив, Пит взял меня за руку и повел к выходу из зала. — Пит, что хотел Сноу? — тихо спрашиваю. В ответ он одаряет меня неопределенным взглядом, раздумывая, стоит мне отвечать, или нет. Затем, он лишь сильнее сжимает мою руку, продолжая тянуть вперед. Нас нагоняют Хеймитч и Эффи. — Пииит! Где твои манеры! Да как так можно?! — пищит сопровождающая. — Эффи, если я тебе скажу, где мои манеры, то ты упадешь в обморок! — взрывается муж. Никогда не видела его таким злым, да еще и грубящим Эффи. Обычно, это по моей части, и то, только после нотаций Пита, я просила у нее прощения. Капитолийка шокировано взвизгивает и прикрывает рот ладонью. Все это сопровождается пьяным гоготом Хеймитча. Я в свою очередь боюсь даже пикнуть и стараюсь не замечать боли от мертвой хватки Пита. Торопливо перебираю ногами, дабы не отставать от его размашистого шага. Хеймитч сообщает, что мы отбываем завтра утром. Пит с тоном, не терпящим возражения, отправляет меня к себе в комнату в Тренировочном центре. — Я скоро приду. Только с Хеймитчем поговорю, — все, что он сказал мне. Я ухожу, а он остается на кухне с ментором, который уже щедро наливает виски в два граненых стакана. В комнате скидываю платье и шагаю в душевую. Хочу отмыться от этого города, от прикосновения того напыщенного кабана, но ни одно мыло не смоет грязь с души. После душа кутаюсь в белый махровый халат. Пита еще нету. Сажусь на край кровати и сушу полотенцем волосы, затем медленно расчесываю их, погрузившись в свои мысли. Вздрагиваю от хлопка двери. Пит заходит в комнату. Тщательно уложенные волосы растрепались, бабочки нет и верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Мне так даже нравится. Он стоит и смотрит на меня, прислонившись к стене. Дарю ему смущенную улыбку и продолжаю возиться с волосами. — Иди сюда, — манит пальцем муж. Он выпил, но не пьян. Дважды повторять не надо. В считанные секунды оказываюсь прижатой любимым к стене. Он жадно целует мои губы, а руки судорожно избавляют меня от халата, представляя его голодному взору мое нагое тело. — Скажи, чья ты. — Твоя. — Моя. — Только твоя. — Только моя. Толкаю мужа в плечо и запрыгиваю на него, обхватив ногами торс. Руки обвивают его шею. Я снова прижата сильным телом к стене. Поцелуи обжигают кожу там, где касаются его губы. Понимаю, что сейчас муж хочет насладиться мной и не нуждается в ответных ласках, и я не смею сопротивляться. Он зол, и сейчас только я могу остудить его пыл. Лишь сильнее прижимаюсь к нему. Вытаскиваю рубашку из брюк, пока Пит губами ласкает мою грудь. Расстегиваю ремень и нетерпеливо тяну его штаны вниз вместе с бельем, а его возбужденная плоть моментально упирается в меня. Изнемогая от желания, судорожно шепчу его имя, льну к нему всем телом. Муж не заставляет долго ждать и, подавшись вперед, заполняет меня полностью. Сильные руки не дают мне упасть. Он двигается быстро, почти грубо, а стоны наслаждения один за одним слетают с моих губ. Пит тяжело дышит и только ускоряет темп, от чего мы быстро достигаем пика. Впервые нами движется только страсть и желание доказать, что мы принадлежим друг другу и больше никому. Обмякаю в любимых руках, пытаюсь отдышаться. Муж бережно несет меня и опускает на кровать. Он нависает надо мной и покрывает лицо нежными поцелуями, как бы извиняясь за свою недавнюю жесткость. — Как ты? — заботливо спрашивает он. — Замечательно, — шепчу я. — Мне понравилось, — Закусываю губу от смущения. Пит одаряет меня ласковой улыбкой. Глажу лицо мужа, очерчивая каждый сантиметр теплой кожи. Слегка приподнимаюсь на локтях и мягко приникаю к его губам, постепенно углубляя поцелуй, пока Пит не сдается под мои напором. До тех пор, пока желание вновь не разгорается в нас мягким пламенем. Пришла моя очередь насладиться любимым телом, забыться в его руках и ни о чем не думать. Вторая наша близость за эту ночь полна ласки и нежности, доказывающих нашу любовь и преданность друг другу. Засыпая на груди Пита, я уверена, что бы не было потом, что бы нас не ждало, пока мы вместе, пока мы есть друг у друга, мы справимся. Вместе. Всегда.