Все художники извращенцы

      Вскоре пред Деметрией предстала ванная комната на втором этаже петтиферской квартирки. Это была комната с извилистыми, хаотичными формами и подобиями растений родом из джунглей, которая демонстрировала собой некий африканский курорт. В просторном, высоком джакузи, вода в котором резвилась, словно находилась в большой каменной пещере, без проблем могло поместиться человек пять. По бокам лепестками простирались похожие на два бассейна узкие проёмы, явно не предназначенные для плавания.       — Тебе нравится?       — У Вас безумная фантазия, профессор Петтифер, — произнесла художница с придыханием, сверля блестящими глазами всё вокруг себя.       — Это ещё не всё, — загадочно произнёс Алекс и, взяв пульт, переключил несколько кнопок.       Весь свет погас. Мужчина зажал пальцы девушки промеж своих.       — Что ты собираешься делать?       — Сейчас будет сказка, — прошептал дизайнер, и зажглись подобия факелов возле пещеры; энергия в них играла так, что походила на настоящий огонь.       Затем дно джакузи засияло красным, словно выливая лаву из себя, в стенах загорелось море блеклых огоньков, вставленных в каменные неровности, будто маленькие свечи в тёмной комнате. Художник повёл девушку за руку, и с каждым шагом звуки природы: птицы, листья, фонтаны — доносились всё ближе. Также стали слышны редкие звуки барабанов. Казалось, этим пропитана вся комната.       Алекс скинул халат, под которым ничего не было, кроме его обнажённой натуры, походящей на древнегреческую статую — настолько было прекрасно тело этого мужчины, на котором приятно переплывали тёплые блики света, исходящие изо всех уголков ванной.       Комната была окутана определённой энергией, которая будто заставляла принять какой-то определённый обряд.... Мужчина поднялся по ступенькам джакузи, и красные лучи окутали его ноги — это было восхитительно, словно лава вливалась в него. Деметрия не могла оторвать глаз от столь непревзойдённого мускулистого тела с шикарными ягодицами и сексапильной спинкой.       И весь этот театр был разыгран персонально для его богини с пухлыми губками и крепкими женскими ручками. Она снова принимала роль, но только роль.... Ведь сейчас она была только подвластна этому театру, этой этнической романтике, навеянной элементами бионики. ****       Алекс ожидал девушку, раскинувшись в джакузи, его тело окружали прекрасные волны красной лавы. И он смотрел, смотрел на её изумлённое лицо.       — Не бойся, Деми, вода тёплая, — профессор сексапильно ухмыльнулся и повёл рукой, создавая волну.       Девушка покачала головой.       — И каждая, кто сюда зайдёт, стоит вот с таким лицом?       — Да.       Деми опустила ресницы и стала молча развязывать халат. Голос дизайнера послышался снова:       — Но твоё мне милее их всех.       Студентка усмехнулась.       — Знаешь, Петтифер.... а ты ужасный романтик.       — Ты права, моя богиня. В этом весь я.       Деметрия скинула своё одеяние и посмотрела на него. Глаза профессора налились приятным свечением с толикой коварства. Тело молоденькой студентки было прекрасно и при приближении стало отдавать световым румянцем. С плеском опустившись в джакузи, она остановилась напротив своего Давида, и кончики её прекрасных локонов стали расплываться в воде, подобно поджарой осенней листве. Вокруг запахло пачули с примесью хвои и мандаринов — это было волшебно. Деми закрыла глаза, чувствуя, как природа пронизывает её уставшее тело, наполняя энергией. Деми нырнула, всё глубже и глубже погружаясь в его фантазию, в фантазию профессора Петтифера, и становясь частью её. Причём не просто частью, а первым по значимости центром композиции. Когда голова девушки показалась на поверхности, она открыла глаза, по ресницам и щекам стекали капельки, казалось, что Деметрия находится в какой-то пещере голливудского кинофильма и сейчас должны были начаться ласки, поцелуи или прятки от монстров, но герои просто смотрели друг на друга, словно они занимались любовью глазами. Было жутко романтично: она чувствовала его, он чувствовал её, их души сливались в страстном этническом танце под столь чудесную музыку природы.       Деми подняла над водой руку, и вскоре их ладони нежно сомкнулись. В его прекрасных серо-голубых глазах отражались горячие красные блики, по его лицу стекали капельки воды, а мокрая чёлка сексапильно прилипала ко лбу. В лавинно-огненном сиянии его лицо было шикарно. Деметрия привстала на цыпочки и шагнула настолько близко, что их губы сомкнулись в нежном поцелуе. Она скользнула по его ягодице, сильно сжав кожу пальцами. Дыхание на секунду затаилось, и вскоре она ощутила медленный выдох со вкусом мёда и мяты. Деметрия не торопилась, она вкушала каждое ощущение, осознавала его, пыталась запомнить, все её мысли сейчас были в происходящем, ровно как и его. Ведь после столь «мучительной» пытки он заслужил попасть в рай к своей несравненной богине и касаться её снова и снова.       Вокруг них витали голоса птиц. Ласковая музыка двигала их телами нежно и медленно, как преломляющимися лучами солнца движет планета в течение всего дня. На воде появлялась мягкая пенка, окутывающая их тела. Герои смотрели друг на друга, касаясь лбами и дыша в унисон. Её глаза были полны неистового желания, а его — высоки и бесподобны.       — Ты что-нибудь имеешь против куниллингуса? — тихо и красиво прозвучал его сладкий голос.       Глаза Деми блеснули улыбкой.       — Я не люблю отказывать себе в приятном.       — Я тоже, — на этих словах он мягко приподнял Деми к ступеням. — Держись крепче за ручки.       — Хорошо.       Его влажные руки ласково скользнули по её утончённому телу, сжимая наливные упругие груди. И, опустившись мокрой дорожкой поцелуев по её животу, он раскрыл заветное место. Его язык был как плотная, мокрая, настойчивая и мягкая змейка. Девушка звучала и извивалась, подобно его драгоценному инструменту, а его пальцы исследовали её тело так, будто он был её музыкантом. Влажная кожа его рук эротично переливалась над водой, он цеплялся в её бёдра, нежно поглаживал тело. Лицо Деми извергало пары наслаждения, она стонала, как довольная тигрица, её твёрдые соски так и вздымались, демонстративно рисуя её ощущения. Эта картина, назовём её «Страсти Давида и Деметры», переходящая из солнечных бликов на её макушке и на его волосах, в которые она цеплялась одной рукой, как хищница, к красному свечению, льющемуся со дна джакузи, была воодушевлена полотнами Ренессанса в колорите Тициана с пластикой Микеланджело. Оставалось только кончить так, как кончают в нежных, бесстыдных кинофильмах — и в такой обстановке это было вполне реалистично.