~ ~ ~
Купеческий район вырос, словно подзаборный цветок, из сора, грязи и пепла между портом и разделявшей город надвое стеной. Раньше на этом месте жались друг к другу амбары, склады да полусгнившие от времени и сырости лачуги, визжали ржавые пилы, сушились худые сети, жены почем зря бранили оборванных и ко всему безразличных мужей. Ели там, говорят, с рождения одну только рыбу и помирали с костью в горле, а нечистоты выплескивали на щербатую мостовую прохожим прямо под ноги. Единственное, чего там было вдоволь, - кроме, разумеется, вони да вшей, - это соли, которую приносили из моря на сапогах, рукавицах и веслах. Поджигали Соленый Закуток три раза. В первый хлынул ливень, в момент загасил все факелы и зарядил на круглые сутки, да такой, что Чионтар вздулась и вышла из берегов, а околопортовые улицы оказались по щиколотку в воде. Во второй пламя не хотело брать подгнившую солому крыш, и лишь на третий подул ветер-предатель с моря и разнес огонь по всему району, и гранатовое зарево на пол-неба видели даже в таверне Дружеской Руки, что на полпути к Берегосту. А на расчищенное место пришли те, кому не хватило места на рынке Верхнего Города. Потянулись ввысь купеческие дома, первый этаж которых отводился под лавку, у стены приютился белый и чистенький постоялый двор, а напротив появилось кирпичное здание гильдии Семи Солнц с семью окнами на фасаде, над каждым – по изображению светила. На боковой его стене высекли барельеф: лицо – не поймешь, женское или мужское – перекошено в безутешном плаче, из-под век сочатся слезы. Это было единственным и последним напоминанием о сожженном Соленом Закутке. Теперь тут больше не проклинали богов – возносили почести звонкой монете и деве-купчихе Вокин. Улочкам и проулкам дали названия в честь полудрагоценных камней, а разукрашенные вывески обещали все, что угодно, от знаменитого перченого Сарадушского сыра до наемников, баснословно дорогих тканей и даже неземного блаженства. Многие лавочники расстилали ковры на мостовой, выкладывали товар подешевле и рассаживались на скамеечках, поджав под себя ноги, провожая прохожих тем взглядом, которым ленивая кошка следит за мышью, на глаз определяя, у кого кошелек пожирнее. Продавцы, как приметила Шеди, были большей частью нездешние: прямо на земле, едва прикрытой тканью, сидел золотокожий невозмутимый южанин, сверкая выбритым черепом, рядом с ним выходец из восточных земель с глазами узкими, как прорези от клинков, прикрывал зевки расшитым бахромой веером, а шаарец в пестрых одеждах выдувал из мыльного раствора пузыри, и дети с визгами и с огромным удовольствием носились то за ними, то от них. Один пузырь чуть было не сел Имоен на нос, но та его сдула, чтобы не лопнул. Посреди вывесок, одна другой ярче, суеты, гвалта и бегавших с поручениями босоногих мальчишек восемь квадратных башен Пламенного Кулака казались аскетами в строгих серых мантиях. Кряжистые, сложенные из неотесанного камня, они ютились в самом конце Яшмового тупичка, в углу между двумя стенами: той, что опоясывала город, и той, что рассекала его надвое. Единственными украшениями башен были два багряных знамени, вывешенные по обе стороны от приоткрытых ворот. Интересно, что больше: казармы Кулака или тот замок железного дракона в порту? Шеди подняла руку к глазам, чтобы полуденное солнце не мешало смотреть вверх. Пожалуй, все-таки замок железного дракона. Покорее бы все закончилось! Поскорее бы уговорить Шрама, и тогда можно будет переложить все заботы на плечи бравых ребят из Пламенного Кулака, а самим бродить по окольным узким улочкам, темным от нависших кровель, глазеть на прилавки, гладить пыльных кошек, пить из позеленевших бронзовых фонтанчиков, бросать старухам и нищим медяки, и так – до самого вечера, до победного конца, пока не начнут саднить уставшие ступни. Хотя, наверное, после Глухолесья и переходов от зари до ранних сумерек с сумкой за спиной ногам простая прогулка будет нипочем... А жаль – Шеди любила эту боль, жгучую, словно под конец дня ступаешь по горячим углям. С ней острее чувствуешь, что живешь; с ней вдвойне приятней опуститься в теплую воду, пахнущую ромашкой и душицей, нырнуть под одеяло, прижимая к себе книгу, и, лишь только голова упокоится на подушке, сомкнуть глаза. - Интересно, почему башен восемь? – в пустоту спросила она. - Сила, мастерство, д-дисциплина, - раздался голос сзади, - честь, отвага, в-верность и... Запамятовал. - Я смотрю, ты сжился со своей должностью, - со смешком сказала Джахейра. Шеди обернулась и в первое мгновение не узнала Халида: в форменной короткой кольчуге наемника он казался строже и мужественнее, чем вчера, когда появился в «Трех старых бочонках» в простой рубашке. На плечах лежал плащ цвета запекшейся крови, схваченный на поясе ремнем, а на груди украшенный, само собой, изображением кулака, шитым желтыми и оранжевыми нитками. Волосы были убраны в хвост на затылке и натуго перевязаны черной лентой, под глазами после бессонной ночи залегли тени. - Не п-преувеличивай, дорогая, видишь, я перечислил только шесть из восьми, кулак из меня п-получился так себе, - улыбка вышла теплая, но усталая. – Пойдем, Шрам ждет. Я вас п-провожу и отправлюсь в «Три бочонка» высыпаться. - Ты не останешься с нами? - Останусь, если ты попросишь, но, по правде г-говоря, я ведь все равно не добавлю ничего к вашему рассказу. Он провел их в ворота и по внутреннему двору, утоптанному до того, что земля под ногами стала тверже камня. Где-то справа подростки под присмотром старшего бились на затупленных мечах, один попал второму по ноге, посыпалась приглушенная ругань. Из-за угла неслись басистые наставления: «Сильнее натягивай, тетива не нитка, чай не порвешь!» и слышалось чавканье, с которым стрелы вонзаются в деревянную мишень. Халид украдкой зевнул, прикрывая рот рукавом. Внутри центральной башни оказалось сумрачно, несмотря на солнечный день, и угрюмо. Коридор тянулся, оставляя по сторонам небольшие скудно обставленные помещения, подозрительно напоминавшие казематы и тюремные камеры, хотя пол был выметен начисто, а кое-где попадались масляные лампы на цепочках, а также потрепанные знамена с гербом города (корабль со свернутыми парусами на лазурном фоне) и Пламенного Кулака – нехитрая попытка украсить голые стены. Но впереди брезжил свет, и в малом зале гостей ждал высокий подтянутый мужчина. Ворон, сидевший на его руке, встрепенулся, расправил крылья и раззявил клюв. Шеди внутренне сжалась, но в этот раз птица не стала предвещать несчастий, лишь огласила помещение хриплым, будто простуженным «каррр». - Простите, - с усмешкой сказал мужчина, поглаживая любимца по голове. – Старик, продавший мне его, утверждал, что они быстро разучивают слова, но единственное, что подхватил этот – «беда». Я берегу его для особо важных и срочных писем, а в них хороших вестей обычно не бывает. Я бы послал за вами мальчишку, но Халид сказал, что разговор отлагательств не терпит. - Да, - Джахейра оглянулась по сторонам. – Здесь можно говорить? Я бы предпочла более уединенное место. - Тогда поднимемся в мои комнаты. Халид попрощался и ушел переодеваться после дежурства, а Шрам повел гостей вверх по винтовой лестнице, такой узкой, что даже один человек на ней порорачивался с трудом. Комнаты на втором этаже были залиты солнцем из распахнутых окон, со двора доносился звон мечей, окрики наставников и, как будто сквозь сон, шум Яшмовой улицы, на которой вовсю шла торговля. Ворон сорвался с руки и занял свое любимое место на спинке хозяйского кресла. Шрам, вернувшись совсем недавно, едва нашел время переодеться в чистый серый камзол и не успел помыться. От него разило застарелым потом, дымом костра и чесноком, а отросшая щетина и вовсе придавала ему бандитский вид, но близко посаженные серые глаза смотрели умно и проницательно, и под человеческой шкурой угадывался зверь, прикидывавший силы для прыжка. Шеди тайком рассматривала волевое лицо и руки, привычные более к рукояти меча, нежели к перу, но ни одного шрама так и не нашла. - Садитесь, - пригласил он, указывая на скамью, но Джахейра прислонилась к стене и скрестила руки на груди. - В первую очередь я хочу знать, кому доверили расследование убийства Горайона. - Кэндлкипского мага? Я пообещал, что этим займутся мои лучшие ребята, и я свое обещание сдержал. Но мы, к сожалению, не всесильны, и, если мы ничего не нашли... - Дело как раз в том, что нашли, - резко ответила Джахейра, указывая на Шеди. – Его собственную дочь! И нелепое обвинение в том, что она убила отца, висит теперь на каждой площади города, а также на каждом столбе вдоль Торгового Тракта. Если вы сомневаетесь в моих словах, можете опросить всех Кэндлкипских монахов, и они подтвердят, что Шеди не покидала крепостных стен. Шрам вперил светлый взгляд в Шеди, и ей показалось, что он вот-вот хмыкнет: дочь? Вот эта? По-вашему, я не могу отличить дроу от простой эльфийки? Но командир, видимо, был попросту не в курсе личной жизни Кэндлкипского мага. - Странно, - уронил он. – Я точно помню, что не подписывал никаких указаний на этот счет, и, когда я уезжал, подозреваемый не был найден. Может быть... Когда вы увидели объявления? - Два дня назад. - Два дня назад меня уже не было в городе. Должно быть, указ подписал Анжело после моего отъезда: я поручил ему убийство Горайона – а когда уехал, временно передал ему все дела. Хорошо, я поговорю с ним. Что-нибудь еще? - Вы доверяете этому Анжело? – спросила Джахейра, чуть подавшись вперед. В первый раз за весь разговор в голосе Шрама послышалось недовольство. - Вы знаете, сколько жителей во Вратах согласно последней переписи? Сорок тысяч. А еще заезжие купцы и торгаши, а еще матросы и просто всякий сброд, который мы никак не можем отловить по шлюхам и канавам, и полный набор преступлений, от наемных убийств до драк по пьяни. Я не стоглавый и не сторукий, чтобы уследить за всем; само собой, я доверяю своему лучшему офицеру. - Но, к сожалению, не я. Тогда же, два дня назад, мы отправили в казармы на ваше имя письмо с просьбой отменить указ, а вместо ответа получили отряд наемников. - Меня уже не было в городе, Анжело не знает ни вас, ни ваших намерений – само собой, если письмо досталось ему, он предпочел сначала схватить, потом разбираться, тем более что у него были какие-то основания подозревать Шеди в убийстве, - ее покоробила простота, с которой Шрам это произнес. – На его месте я поступил бы точно также. Я уже пообещал, что поговорю с ним. Или вы хотите, чтобы я послал за Анжело прямо сейчас? - Это может подождать, - видно было, что Джахейру он не убедил, однако она решила на время оставить сей предмет спора в стороне. – Мы должны сказать о другом. От Берегоста до Врат Балдура мы шли Глухолесьем и видели там разбойничий лагерь – судя по всему, тот самый, благодаря которому Торговый Тракт стал непроезжим. - Знаю о нем, - кивнул Шрам. – Вы были там после пожара, полагаю? При всей моей неприязни к Саревоку следует поблагодарить его за то, что сжег это гнездо. Амн обвинял нас в потворстве разбойникам – что же, теперь можем послать им парочку обгорелых голов, это их успокоит. Шеди ушам своим не верила. Может, в лесу было два разных лагеря? Может, Шрам ошибся и никто не отнимает у нее победу? - Нет, - в голосе Джахейры прорезалась сталь. – Мы были там во время пожара, и это Шеди подожгла его. Шрам вздернул брови. - Как? Разочарование наполнило Шеди, горькое, как желчь. В какое-то мгновение ей до жжения в пальцах захотелось показать ему, «как»: магус, чирк и... - Огненный шар, - она облизала сухие губы. – Я швырнула его о стену, он рассыпался искрами – а те разнесло по всему лагерю. - Там было добрых два десятка бараков и за пятьдесят человек. И, по-вашему, всего один огненный шар? – Шрам смотрел серьезно и, казалось, невозмутимо, но в глазах плясала насмешка, как поплавок на воде: подразнит и скроется. У Шеди перехватило дыхание. «За пятьдесят человек» - стукнуло в висках. За пятьдесят. Стукнуло – и успокоилось. Открытие потрясло ее меньше, чем должно бы. Она не видела, как сгорали эти люди, как задыхались в дыму и корчились в огне, а их крики и мольбы о помощи не звенели в ушах. Может, они и не почувствовали ничего, оцепенелые из-за волшебного сна, и, пока огонь превращал их плоть в угли, им чудились солнце на лице, страстный поцелуй на губах и обжигающее вино на языке. Думать об этом было странно, но не страшно. - Была ночь, - сказала Джахейра. – Поэтому многие не успели понять, что к чему. Шрам, ты можешь мне не верить, хотя причин врать у меня нет; но с нами был Ксан, воин из Эверески, спроси его, если хочешь – он подтвердит мои слова. - Подтвержу и как маг добавлю, что в Шединых способностях вы можете не сомневаться. Поначалу Ксан не хотел идти, повторяя, что его дело – наблюдать, а не вмешиваться в человеческие дела, но Джахейре удалось уверить его в том, что вмешательства никто и не ждет, а потребуется лишь доложить об увиденном – разве что не своему эльфийскому командиру, а офицеру Пламенного Кулака. Ксан отказывался, говоря, что в данном случае слово будет острее меча, и, казалось Джахейре его не переупрямить, но в последний момент он все-таки надел свой плащ цвета летних туч и пошел вместе со всеми, не проронив более ни слова. В кабинете Шрама он выбрал самый дальний конец скамьи и сидел рядом с Имоен, похожий на молчаливую серую птицу. - Если вы говорите правду, значит, Саревок лгал мне о том, что это его отряд из пятидесяти человек обнаружил и вырезал гнездо разбойников, и о том, что он лично подносил факел к каждой кровле, пока все они не запылали, как сено? - Да кто он вообще, этот Саревок? – требовательно спросила Шеди. - Единственный – и, видать, любимый, я уж не в курсе нежностей, - сын Риелтара Анчева, главы Железного Трона. Железный Трон тоже требует пояснений? - Нет, - уронила Джахейра. – А вот то, почему какая-то группа наемников выполняет работу городской стражи и Пламенного Кулака – требует. Шрам скривился. - Мало вы знаете о работе стражи... И нашей заодно. Мы охраняем город, а не гоняемся за непонятно кем по лесам, ребятам из городской стражи вообще не положено выходить за стены – слышали? Амн грозит войной, и у нас каждый меч на счету. Что ты имеешь против Железного Трона, женщина? - Наемники только сегодня работают на вас, завтра – на того, кто больше заплатит. Шрам быстро улыбнулся одними губами. - Что с того? Много лет назад, когда ты была еще вот такая, - он показал рост пятилетнего ребенка от пола, - а Элтан только основал Пламенный Кулак, мы были простой кучкой наемников, я помню, а сейчас – защитники города, того и гляди, узаконят наравне со стражей. Железный Трон дал нам фору в десять лет – погоди немного и, может, вскоре услышишь, что они взяли под покровительство какой-нибудь мирный город. - Такие, как Железный Трон, будут покровительствовать разве что Тэю с их мечтами о завоевании половины Фаеруна, да и то лишь до тех пор, пока у этих рабовладельцев не иссякнет золото. - Если и так, повторю: что с того? Разве не затем существуют наемники, чтобы их покупать? Хватит, – Шрам предупреждающе поднял руку, пресекая возражения. – К делу этот спор не относится. Какие бы слухи о Железном Троне ни ходили и что бы в головах у этих ребят ни творилось, они разорили осиное гнездо и заслужили свою награду. Вы утверждаете, что они лгут, а чем можете подкрепить ваше обвинение? Джахейра, я знаю, что ты Арфист – но я-то нет, и я тебе верить на слово не обязан. Есть у вас какие-нибудь доказательства того, что пожар – ваших рук дело? А ведь Элтан меня первым делом о них спросит, и что я ему покажу? Булавку да плащ? Взгляд Шрама был безмятежен и чист, словно хрустальная вода, и так же обманчив: дно горного ручья только кажется мягким и манящим, на деле же оно холодно и далеко. Шеди вдруг увидела свою компанию его глазами: женщина, прячущая под воротником рубашки булавку в виде золоченой арфы, и эльф - а ведь все эльфы, любому известно, себе на уме, а обладатели серых плащей и подавно: Эвереска для них куда важнее благополучия человеческих земель. Двух девочек Шрам будто вовсе не замечал, интересно, имена-то хоть запомнил? Хотя – что в именах ему? Ему нужны доказательства, основания, а что может показать Шеди, кроме того, как легко вспыхивает дерево, когда его лижет магический огонь? Если бы сохранилось хоть одно письмо из тех, что лежали в Давеорновском ларце, хоть один лист из его каждодневных записей! Но у Шеди не было даже горстки пепла, в который они обратились. А она так надеялась, что за этим поворотом оборвется опостылевшая колея и навязанный ей груз свалится с плеч! Шеди не представляла себе, что Джахейра будет делать дальше. Сама пойдет к этому Саревоку? Нет, конечно, нет. Напишет в совет Арфистов – Шеди слышала, у них, несмотря на почти полное отсутствие руководства, все-таки есть какие-то старейшины и какой-то совет – и будет ждать подмоги? А Шеди будет сидеть в своем номере в «Трех старых бочонках», как в темнице, не зная, чего бояться больше: что иллюзия слезет, а денег на визит к Талессиру нет, что Саревоку не с руки оставлять ее в живых, что любое незнакомое лицо может прятать кинжал в рукаве? Ну нет. Нет, нет. - А шахту вам показали? - Какую? - нахмурился капитан. – Я видел только вырубку в лесу, а посреди нее – пепелище. - Осиных гнезда было два, - заявила Шеди, и губы сами растянулись в глупой ухмылке. – Мы... Я... сожгла одно, но осталось еще второе, и мы его тоже видели. У мага, который заправлял разбойниками, была еще шахта к северу, и он вел в книге учет, сколько железа добыто. Там, в шахте, несколько десятков человек и гноллов, не меньше. Ее вам показывали? - У тебя хоть страница той книги есть? Она соврала бы не задумываясь, если бы могла обратить пепел обратно в исчерканную бумагу, или хотя бы вспомнить Давеорновы значки, перенести их на чистый лист и выдать за подлинник, но... Она покачала головой. - Нет, - Шрам развел руками, но Шеди не дала ему вставить и слова. – Еще у него были письма, много писем с указаниями от кого-то, что делать дальше: скрываться в лесу или нападать, переждать или грабить, и его хвалили за то, что добыча руды идет быстрее ожидаемого. Они тоже сгорели, но я помню подписи. У вас есть чем писать? К ней подвинули тяжелую, дутого стекла чернильницу. Лицо Шрама казалось непроницаемым, но серые глаза выдавали хищника, заслышавшего подозрительный шорох, и неотрывно следили за кончиком пера, пока Шеди выводила «Р» завитушкой, чуть поодаль – твердое, с нажимом «С», и, наконец, заключенный в скругленном кверху прямоугольнике крест. Ворон недовольно топтался на своем насесте: макушки загораживали ему обзор. - Риелтар, Саревок, - сказал, наконец, Шрам. – Железный Трон. Бросьте, даже если все так, как вы говорите, с чего бы Саревоку выдавать тех, кто на него работал? - Ага, - насмешливо сказала Джахейра, не преминув ударить в открывшуюся брешь, - значит, теперь вы уже склонны верить в то, что у Железного Трона руки и совесть нечисты? Они умеют использовать людей в свою пользу, как живых, так и мертвых. Живые разбойники превратили Риелтара Анчева в самого богатого человека во Вратах, а мертвые превратили его сына в героя, который сумел справиться с тем, что городской страже и Пламенному Кулаку оказалось не под силу. Шрам отвечать не стал, но скривился: удар достиг цели. - Если вам любопытно мое мнение, Саревоку нужно было опередить нас и представить историю в выгодном для него свете, – отозвался Ксан с дальнего конца скамьи, и Джахейра послала ему короткий благодарный взгляд. – Что же, могу поздравить его с удачей. Шрам задумчиво потер подбородок. Ворон встрепенулся, и мужчина рассеянно погладил любимца, но даже не поморщился, когда тот прикусил его палец. - Но для чего все это: авантюра с разбоем, добыча железной руды? У них и так денег столько, что в спальне у Риелтара, говорят, пол выложен серебряными пластинами, сокровищница полна, а в подвале статуи богов в полный рост из драконова стекла. Он уже придумал ответ, поняла Шеди. Он уже все прикинул и рассчитал, этой старый опытный охотник, и теперь хочет услышать нас и проверить, сойдутся ли догадки, и щелкнет ли ключ в замке. - У кого полна сокровищница, тому захочется набить доверха вторую. Сталь уже дорога, еще немного – и за нее отдадут любую цену. А если начнется война, герцоги первыми же придут просить у Железного Трона помощи, когда в оружейной палате не хватит доспехов и мечей для ополчения. - Войны не будет, - громыхнул Шрам. - Боюсь, ваша уверенность стоит на пустом месте, - Ксан отвернулся, и по лицу его скользнула тень. – Не беру на себя смелость гадать, что думают амнийцы, но знаете ли вы, о чем говорят Врата Балдура? Вчера во время прогулки по городу я имел удовольствие почти весь день слушать их разговоры о ненавистном Амне, о том, что надо ударить первыми, о герцогах Белте и Элтане, которые стали слишком стары и больны... - Брехня! – Шрам с досадой поскреб щетину. – Элтан пятого дня занемог, и только-то, а его уже, смотрю, похоронить рады. - ...и о том, что городу нужен новый военачальник. - Саревок! - невольно вырвалось у Шеди. - Беда, беда! – подхватил ворон, раззявив клюв. Ему велено было замолчать, но птица, взволнованная чужими голосами, повторяла на разные лады единственное известное ей слово, пока Шрам не сыпанул зерна прямо на стол. Тогда ворон успокоился и, покинув насест, принялся за трапезу, а Шрам глядел на него и молчал, играя желваками. Солнечный треугольник из окна падал на его левую щеку и висок, золотил коротко остриженные волосы. А за окном стояла послеполуденная жара: угомонились мальчишки с тренировочными мечами во дворе, притихли лавочники и зазывалы Яшмового тупичка, чайки скрылись в тени, и не верилось, что в этом ленивом, мирном городе кто-то плетет интриги, всерьез думает о возможной грядущей войне и способен на преступление большее, чем кража кошеля у зазевавшегося прохожего. Птица уже грелась на подоконнике, бросив зерно: вороны, всем известно, его любят, но все равно предпочтут ему падаль. - Положим, так, - с шумом отодвинув кресло, Шрам выпрямился, размял плечи и принялся мерить комнату тяжелой поступью не молодого уже, но сильного и матерого волка. – Положим, все это – разбойники, железный кризис, - нужны Железному Трону, чтобы взвинтить цены на железо и набить сокровищницу. Положим, война им тоже зачем-то выгодна. А дальше что? – он бросил на Шеди угрюмый взгляд. – На словах песня складная, на деле они опровергнут подозрения одно за другим. Их обвиняли в торговле сладким сном, ядами, рабами и наложницами из Кара-Тура – но никому пока что не удалось это доказать. Что собираетесь делать вы? Офицер им поверил, но проще не стало. - Можно проникнуть в их замок! – встряла Имоен. – И украсть какую-нибудь шкатулку с бумагами. - Вы бумаг не принесете, зато вот они мне – вашу голову, это запросто, - взгляд Шрама остановился на Шеди. – Ты ведь кэндлкипская, верно? Когда мы возвращались в город ни свет ни заря, на мосту столкнулись с Риелтаром и тройкой его ребят. Обмолвились, что едут в Кэндлкип, пришпорили коня – и были таковы. Шеди нахмурилась. Хоть дом, хоть развалины, хоть пепелище – все равно береги, от лихих людей и лишних взглядов. - Что им там надо? - Вот это и я непрочь узнать. Если все, как вы рассказали – не время Риелтару разъезжать по библиотекам. Значит, он там по делу. Что за спешка? Что за дело, да как раз еще посередке между Вратами Балдура и Амном? Вряд ли доброе. Это вы сможете подробнее разузнать? - Но у нас нет лошадей, - пробормотала Шеди, не совсем понимая еще, что от нее требуется. - У меня должно быть кое-что побыстрее лошади. Ну-ка... Дверцы, которые, должно быть, не открывались годами, подались со скрипом. Шрам отодвинул в сторону пузырьки с остатками высохших чернил на донышке, смахнул на пол слипшиеся писчие перья, нашарил что-то в глубине шкафа и вытащил, подняв клубы душной пыли от залежавшихся бумаг. Птица склонила голову набок и следила за хозяином черными бусинами глаз. - Вот, магические ваши штучки. По углам шкатулка отделана была потускневшей от времени медью, а вставленные в оправу цирконовые звезды потеряли прозрачность и блеск. Лет сто назад ходило поверье, что они хранят от черной магии и злой воли. Шрам, как и многие вояки, привыкшие полагаться на себя да на меч, относился к волшебству свысока и одновременно с опаской, поэтому держал шкатулку на вытянутых руках – от греха подальше. Сдвинул защелку, откинул крышку, и даже Ксан привстал со скамьи, чтобы заглянуть внутрь. - Еще лорд Вагос Элтану подарил, когда из герцогского совета ушел. С тех пор тут и лежит. - Красивый, - сказала Имоен. – А что это? Чародеев камень был и правда так хорош, что несведущий спутал бы его с драгоценным: размерами он был чуть побольше перепелиного яйца, весь переливался нежными оттенками розового, как перламутр, а по скорлупе плясали, вспыхивая, темно-зеленые искры. Но сделала его таким не природа, не резец мастера, а маг из подобранного на берегу голыша. - Лорд Вагос сказал, он может перенести вас в любое место на Фаеруне и обратно, и клялся, что целиком, а не по кусочкам. Похож? Ксан степенно кивнул. - Насколько я могу судить, это и есть настоящий камень юун. Удивительно, они так редко встречаются даже среди нашего народа. - Сможешь с ним управиться? – Джахейра заправила одну из перевитых косичек обратно за ухо. - Смогу ли я управиться с ним так, чтобы мы прибыли на место в целости и сохранности? Хотелось бы на это надеяться, но предупреждаю, что пользовался подобным лишь два раза в жизни, и... - Берете или нет? – терял терпение Шрам. Шеди схватила шкатулку первой. Камень под ее пальцами был теплым, будто его только что отняли от вдохнувших в него жизнь и силу морщинистых губ. - Магус! – выпалила она, с ужасом осознав мгновение спустя, что подумала о стране полукровок Дамбарат. Да нет же, ей нужно в Кэндлкип, домой, домой! В глазах потемнело, земля ушла из-под ног. Раздался возмущенный возглас Джахейры, Имоен вцепилась в Шедину руку с восторженным «Ух!», и голос Ксана долетел до нее, словно издалека: - Прости меня за такие слова, Шеди, но я предполагал, что этим все и закон... Ох!~ ~ ~
И тут, на середине десятой главы, я бросила текст, — с концами, навсегда. После него осталась огромная папка с набросками, отрывками разной степени связности, заделами на будущее, в которых сам черт ногу сломит: я так и не завела себе привычку писать четкие планы наперед и не ознакомилась с программами, которые позволяют писателям структурировать идеи. Раньше, когда я еще думала, что вернусь к работе над текстом, я время от времени открывала эти черновики, думая набраться вдохновения. Потом перестала. Но чтобы поставить какую-никакую точку в конце этого текста вместо пометки «заморожено», я все-таки попробую собрать наброски воедино в следующей части, так что — продолжение следует