~ ~ ~
Старая лесная тропа наполовину заросла и неуверенно петляла меж стволов, словно никак не могла решить, куда же все-таки вывести путников: в болото или в овраг, к побережью или в чистое поле. А те знай себе шагали, поправляя сумки за спинами, отводя руками ветви, иногда спотыкаясь о торчавшие корни, которых тут было предостаточно, словно деревья когда-то выдергивали ноги из земли в попытке бежать, но так и не двинулись с места. Жаль, что сейчас еще слишком рано для черники – сколько ее тут будет к концу лета! Джахейра была права: слухи рисовали Глухолесье куда более опасным и таинственным местом, чем оно казалось четырем путешественникам поневоле. Над головами изредка запевали птицы, один раз пробежала белка, осыпав Ксана древесной трухой, но это отнюдь не было началом полосы неудач: ночью единственный комар напал именно на эльфа. - Значит, у тебя кровь сладкая, - попыталась ободрить его Шеди. – Горьких комары не кусают. Ответом ей был извечный вздох. - К сожалению, это будет мне слабым утешением, если комар разносил малярию... Попадались следы диких зверей, которые Джахейра читала с такой же легкостью, как Шеди – магические закорючки. Она вообще много знала о деревьях и травах, животных и птицах, населяющих лес, и почти никогда не отказывала в просьбе о чем-нибудь рассказать, чем девочки и пользовались: рассказывала Джахейра интересно. - А это что такое? – любопытствовала Шеди, протягивая белую пятилистную звездочку. - Кислица. Для чего ты ее сорвала? Если хотела показать мне, достаточно было подвести меня к кусту. - Букетик собрать. И тут Шеди, а также подоспевшая с веточкой лесной герани Имоен выслушали неожиданную речь о том, что цветы, как и другие существа, живые, а убивать их – глупо и жестоко. - Но разве лесу будет хуже, если я сорву три цветка? – ерошилась Имоен. – Мы же делаем букет для того, чтобы ими любоваться! - Сорванные цветы не живые – умирающие, - парировала Джахейра. – Посмотрите на кислицу: она уже увяла, потому что не любит чужих рук. Красотой надо любоваться, не пытаясь присвоить ее себе. И правда: цветок в Шединой ладони съежился и поник. - А если в подарок? – рассеянно спросила она, засовывая его в карман. - В подарок можно посадить дерево, или розовый куст. Они будут цвести и плодоносить много лет спустя. А верно ведь. Что вырастет на папиной могиле? Розы и лилии, астры и ромашки – все сгниет в земле, как человечья плоть, и, может быть, только семена, брошенные Джахейрой, взойдут и удивят всех через месяц, через год... - Это родители воспитали в тебе такое... Такую любовь? - Мои родители были убиты во время тетирской войны, когда я была еще ребенком. Меня воспитывала община друидов. - О, - смешалась Шеди. – Прости. Мне жаль. «А ну-ка, когда у нас началась гражданская война в Тетире?» - спросила она себя голосом читателя Карана, и ответила: в год Сияющего Клинка. Положим, Джахейре тогда было десять лет, значит, сейчас – около тридцати? Похоже на то, ведь полуэльфы взрослеют чуть позже людей... - А у тебя папа был эльфом или мама? - Отец был человеком, тетирским вельможей, так что, когда началась гражданская война, наше поместье подожгли в первую же ночь, - взгляд женщины рассеялся, как у того, кто вызывает в памяти картины прошлого, и вдруг она трогательным, почти детским жестом намотала тонкую косичку на палец. – Тогда дочка одной из служанок дала мне свою одежду и за руку вывела через черный ход, прежде чем обрушилась крыша, - Мне жаль, - только и могла повторить Шеди. - Скрываться пришлось в лесах, откуда была родом моя мать. Там меня и подобрали друиды, которые... Джахейра вдруг замолчала, резко остановившись на месте. Ксан, должно быть, тоже что-то заметил: его ладонь осторожно легла на рукоять меча. - Что такое? – почему-то шепотом спросила Шеди, всматриваясь в сплетения ветвей. - Впереди кто-то есть. - Я никого не вижу, - призналась Имоен. - Зато я вижу, и мне это не нравится, - негромко заметил Ксан. – Я с трудом могу поверить в добрые намерения двух путешественников, которые идут по Глухолесью, да еще в такие неспокойные времена. - Да почему? Мы ведь тоже путешествуем через Глухолесье, но у нас нормальные намерения, -возразила Имоен. Ксан вздохнул – видимо, не был согласен – но уходить с тропы и скрываться в лесу было уже поздно: впереди слышались чужие голоса и звуки шагов. Двое мужчин, человек и полурослик, подходили все ближе и, ничуть не таясь, препирались. - Монтарон, до чего ты несносен! Давай, взбодрись хоть немного, что ты все время ходишь угрюмым! - Отстань от меня, а не то... О, здрасьте. Полурослик прищурился и так красноречиво смерил взглядом четверку, стоявшую на его пути, что слов уже и не требовалось. Но он все же сказал, растягивая губы в улыбке: - Странное место для прогулки выбрали, а? - Не страннее, чем вы двое. Мы проходим через лес, потому что главная дорога слишком опасна. - Ну и мы тоже проходим, - фыркнул полурослик. - Ну-ну, Монти, не будь таким недружелюбным. Вовсе не обязательно, знаешь ли, втыкать кинжал под ребра тому, с кем случайно столкнулся на дороге! – снисходительно похлопав своего спутника по плечу, человек обратился к Джахейре. – Могу я предложить вам парочку лечебных зелий в качестве жеста доброй воли? Уверяю, совершенно безвозмездно, хотя ваша совесть подскажет вам иное. После этого все устроилось как-то само собой. На обочине нашлось местечко, где можно усесться и развести костер, несколько бутылочек перекочевали в карман Джахейры, та, в свою очередь, пообещала приготовить вкусный суп, а полурослик не без недовольства поделился картофелинами из своей сумки, чтобы испечь их в золе. Встреченная парочка казалась странной: неясно, что могло свести таких разных существ, которые, ко всему прочему, еще и не испытывали друг к другу особой симпатии. Полурослик Монтарон – короткий меч на боку, разорванное ухо, хмурая физиономия, манеры, делавшие его похожим на обезьянку, - относился к своему спутнику, которому едва доставал до пояса, с оттенком презрения и одновременно опаски. Кзар, главный в паре, был высоким, болтливым, путавшимся в полах слишком длинного плаща колдуном. Попытки Кзара вести себя с Монтароном запанибрата вызывали у того лишь глухое раздражение, подобное рычанию, возникающему глубоко в глотке, и окружающие невольно сидели как на иголках, ожидая, что в ход вот-вот пойдут клыки. Когда котелок наполовину опустел первый голод был утолен, полагалось завести беседу. Обычно говорили о погоде, или о том, кто куда направляется, или о превратностях пути, но в последнее время притчей во языцех стал железный кризис, и речь пошла о нем. - Ах, этот кризис, - махнул рукой Кзар. – И правда, занятная штука. Нам было бы все равно, если бы в последнее время не пошли слухи о том, на кого валить вину. Очень волнующие слухи. Джахейра хотела осторожно поинтересоваться, что именно собеседник имеет в виду, но ее опередила Имоен, которой интересно было совсем другое: - А вы откуда? - Мы родом с далекого востока, малышка. О! – вдруг оживился маг. – Монти, развесели нас, расскажи нам о востоке. Что-нибудь о наложницах и золоте. - Начинается, - буркнул себе под нос Монтарон. – Да когда ж ты сдохнешь, псих, и избавишь меня от хлопот. - Помни, что случилось с твоим предшественником! – взвизгнул Кзар. – Я съел его печень с гарниром из бобов и запил красным вином! Все невольно покосились на котелок, на дне которого еще плескались остатки похлебки – как нарочно, бобовой. - Могу я спросить, Кзар... – нарушил молчание Ксан. – Вы идете с той стороны, куда направляемся мы, и, наверное, можете сказать, насколько безопасна дорога. - Мы пришли с востока, пересекли Прибрежный Путь и вошли в Глухолесье, и на нашем пути – нет, ничего подозрительного. Ты слышал что-нибудь подозрительное, Монти? - Только твою болтовню, - отмахнулся полурослик. - А я ничего не видел. Но я, знаете, плохо вижу днем. Никогда не любил солнечный свет, он слишком... Слишком яркий для моих нежных глаз! Он меня слепит, и я ничего не вижу. Хотел бы я видеть в темноте, как вы, эльфы, но для этого недостаточно просто отнять у вас глаза... Впервые Шеди посетила мысль, что маг, должно быть, несколько не в своем уме. - Природа мудра, - не выдержав, вмешалась Джахейра. – Эльфам она дала ночное зрение, людям – что-то другое взамен. Нужно думать о том, что у тебя есть, а не о том, чего ты лишен. - Да, я прекрасно понимаю, - Кзар покосился на своего спутника. – Например, Монти она обделила интеллектом, зато он небесполезен в битве, не задумывается об этом и живет счастливо. Верно, Монти? - Это ты со мной разговариваешь или нет? – поинтересовался Монтарон с набитым ртом. Но маг, не обращая на него внимания, продолжал, понизив голос и наклонившись вперед: - Но иногда мне кажется, что природа против меня. Деревья высовывают корни из земли, чтобы я спотыкался, и окружают меня со всех сторон, стоит мне сомкнуть глаза. Деревья ходят... Вы не видите? - Вижу, - неожиданно кивнула Шеди. Имоен хихикнула, Джахейра удивленно подняла брови, а Ксан тихо вздохнул – должно быть, подумал, что помешательство заразно. - Неужели? – Кзар внимательным немигающим взглядом всматривался в Шеди, как змея, и девушка успела десять раз пожалеть о необдуманном слове, прежде чем маг снова открыл рот. – Как жаль, что нам не по пути, будет очень обидно, если с вами что-нибудь случится! Мы скоро выходим из леса и направляемся на юг, а вы-то идете на север, в самую чащу! Не нужно быть семи пядей во лбу, дабы рассудить, что туда лезть не стоит. - Почему? – моргнула Шеди. – А, потому что там еще больше деревьев... - Но зачем вам на юг? – снова вмешалась Джахейра. – Там тоже не очень спокойно, хотя это и не имеет отношения... К деревьям. - По делам, - пробормотал Кзар, тут же сложив руки на груди и нахохлившись, точно птица. Но Джахейра не отступалась. - В начале разговора вы упомянули, что вас интересует железный кризис. Может быть... - Не ваше дело! – отрезал маг, дергая себя за прядь темных волос, и Джахейра невольно отшатнулась. А вот Имоен, наоборот, подвинулась поближе к магу и, ничего не замечая вокруг, с увлечением принялась выкапывать из золы горячую катошку. Повисло неловкое, недоброе молчание. Заговорщически перешептывались листья, какая-то птичка пиликала над головой, шипели угли... - Эй, ты! Монтарон взвился и цапнул Имоен за руку. Имоен вскрикнула, пальцы разжались, картофелина покатилась по земле – а в ладони блеснуло что-то золотое, не то заколка для плаща, не то пряжка. - Воры! – взвизгнул Кзар, выхватывая свою драгоценность. – И это после того, что у нас с вами было... После супа, который мы разделили! Воры! Он сграбастал свою сумку и вскочил на ноги, озираясь, как зверь. Джахейра с Имоен попытались что-то возразить, но Кзар даже слушать их не стал. - Хватит! Желаю вам жалкой, презренной смерти! Прощайте! Пойдем, Монтарон! - Угу, - буркнул полурослик, успев выхватить из золы последнюю печеную картофелину. Кзар не проронил больше ни слова, а его спутник, и без того неразговорчивый малый, ограничился тяжелым взглядом исподлобья. Подобрав свои вещи, они предпочли тут же уйти по тропе на юг, и, как только их спины скрылись за ветвями, Имоен быстро пообещала: - В следующий раз я буду осторожнее! Честное слово! - Кроме Горайона, я смотрю, нашлись в Кэндлкипе еще наставники! – хмурилась Джахейра. – Кто научил тебя обкрадывать встречных? - Дядька Винтроп не учил меня красть! Он учил меня... Заимствовать вещи, на время. Незаметно, чтобы владельцы не расстраивались. Я хотела только посмотреть, что у него в кармане, и тут же вернула бы обратно, правда! - Я надеюсь, ты ничего не заимствовала из моих карманов, – заметил Ксан. Имоен поспешила заверить его, что нет, и в мыслях не было, но по тому, как эльф вздохнул, стало ясно: не поверил. Да и вообще, к сожалению Имоен, ее выходка не нашла одобрения даже у Шеди. - Ты с ума сошла, к магу лезть, - выговаривала та, взяв подругу под локоток. - Но разве тебе не любопытно, что у другого мага в карманах? - Любопытно, - прошипела Шеди. – Но мало ли что у него с собой! А если что-то опасное? - А например? Шеди запнулась. Кто знает, что может придумать маг не в себе! Свернувшуюся пряжкой гадюку, пиявку в виде заколки, что отворяет и сосет у вора кровь, наконец, просто зачарованный предмет, обжигающий чужие руки... - А вот у тебя в карманах, - не то уколола, не то укорила Имоен, - ничего особенного! Она махнула перед Шединым носом увядшим цветком кислицы и поспешила вдогонку Джахейре с Ксаном. Шеди, ошеломленная, сунула руку в правый карман: пусто. И когда только Имоен успела?!~ ~ ~
Защитное заклинание получалось легко, линии изящно сплетались в воздухе, пока не получилась бледно-голубая ажурная вуаль, наброшенная на поляну щедрой рукой богини Мистры. Имоен засмотрелась и чуть не прозевала момент, когда котелок пора было снимать с огня. После ужина Джахейра сослалась на усталость и ушла в палатку спать, задернув за собой полог. Ксан пока оставался: бережно положил на колени какую-то небольшую потрепанную книгу, больше похожую на путевой дневник, и рисовал что-то на листе, опуская перо в чернильницу у ног. - Как ты думаешь, Шеди, - Имоен опустила подбородок на сплетенные пальцы, – а что мы будем делать – ну, потом? Когда доберемся до Врат Балдура, Джахейра разберется с железным кризисом и все такое? - Не знаю, - честно созналась Шеди. Она и в том, что завтра будет, уверена не была. - Может быть, отправимся в путешествие? Я о том, что раньше, еще в Кэндлкипе, нам тяжело было представить, как это – бросить все и поехать куда-нибудь. А теперь, когда мы уже в пути, надо только не останавливаться. Помнишь, мы с тобой мечтали попасть в горы? Посмотрим на них вблизи, подергаем драконов за усы... - Ты хотела сказать, «подергаем смерть за усы»? – уточнил Ксан, не поднимая головы. - ...посмотрим опасностям в лицо! - Ты для начала посмотри в лицо Джахейре после того, как чуть не спалила котелок, - добродушно подколола Шеди. - Ну так не спалила же! – отмахнулась Имоен. – Если вам интересно мое мнение, наше теперешнее путешествие уже довольно опасно, и, если мы доберемся до Врат Балдура в целости и сохранности, я назову это чудом, - Ксан встал и протянул Шеди разрисованный лист. – Я написал для тебя заклинание, на которые ты, возможно, захочешь посмотреть. Я же пойду спать, иначе паду от усталости прежде, чем мне предоставится возможность пасть на поле боя. Пожелав напоследок, чтобы ночь прошла спокойно, эльф скрылся в палатке. Не успела Шеди кинуть взгляд на оставленные им записи, Имоен была тут как тут: стояла за спиной и, заглядывая через плечо, любопытствовала: - А что это значит? - Долго обьяснять... Тсс! Подожди. Быстро, кончиками пальцев и едва слышным шепотом, Шеди сотворила простенькую сферу тишины. Теперь можно было разговаривать, не боясь разбудить Джахейру и Ксана. Это простенькое заклинание приходилось кстати еще дома, когда Шеди засиживалась с книгой допоздна, а потом не хотела просыпаться под басистый колокол, стук в дверь и укоризненное «Пора вставать, лежебока!». Шеди пробежалась глазами по строчкам. У Ксана оказался мелкий, но разборчивый почерк, и выведенные с легким нажимом формулы читались почти как книга, с одной лишь разницей – каждая строчка у Ксана начиналась где должно, а к концу немного сползала вниз. Заклинание было занятное: позволяло магу создать вокруг себя огненный щит, не пропускающий ни живое существо, ни... - А ты обещала поучить меня магии, - напомнила Имоен, усаживаясь рядом. – Может, попробуешь прямо сейчас? Если это слишком сложное, научи чему-нибудь простенькому, вроде магического снаряда, чтобы «Магус!» - и готово. Шеди невольно фыркнула, вспомнив, сколько времени училась щелчком пальцев высекать искорки. - Понимаешь, я могу тебе рассказать, как это делается... Но это же бесполезно, пока ты не чувствуешь Плетение. Это все равно что рассказывать человеку, как сражаться на мечах, когда у него оружия нет. - Так научи чувствовать! С этого же все начинают, правда? - Да... – Шеди отложила лист и вытянула ноги, впервые почувствовав, как они гудят после проведенного в дороге дня. – Но, честно говоря, я не уверена, как. Когда я впервые почувствовала Плетение, я была совсем маленькая и ничего не помню. Да и папа говорил, что у каждого это по-своему и указаниями тут не поможешь... - А как же сидение под деревом? - Чтобы успокоиться, слиться с природой... Говорят, помогает. - Звучит сложно... Понятно теперь, почему магов меньше, чем воинов! Для того чтобы достать себе меч, не нужно сливаться с природой. - Надо только почувствовать, что весь мир пронизан магией, а после этого будет легче, - беспомощно добавила Шеди. Она не думала, что рассказать об этом так же сложно, как и научить человека дышать. Имоен задумалась о чем-то, а затем решительно подобрала одеяло и стала устраиваться под кленом. - Уже спать? - Нет, попробую слиться с природой. Ой, Шеди! Тут паук! - И что? - Ты дружишь с пауками – убери его! - Скажи ему «кыш», и он сам уползет, – рассеянно посоветовала Шеди, вчитываясь в вязь магических значков. - Кыш! Это глухой паук, Шеди, или очень невоспитанный. Он или не слышит, что я ему говорю, или делает вид, что не слышит. Кыш, кому сказала! Вот видишь. Шеди стряхнула серого паучка с одеяла, чувствуя себя старшей, хотя на самом деле была на четыре месяца моложе, на полголовы ниже и вдобавок всегда проигрывала в сражении на подушках. - Спасибо, - умиротворенно сказала Имоен. Вернувшись к строчкам, Шеди добросовестно скользила по ним взглядом, пока буквы не начали расплываться. - Имоен, я иду спать, - шепотом позвала она. – А ты собираешься? Имоен?.. Подруга не ответила, потому что уже слилась с природой в здоровом глубоком сне. Упорный серый паучок карабкался вверх по рукаву ее куртки, и Шеди снова стряхнула его в траву.~ ~ ~
Следующим утром путешественники обнаружили сапоги Ксана повесившимися на осине, с припиской на клочке бумаги: «Мы по доброй воле покидаем этот бренный мир». Ксан отнюдь не считал розыгрыш забавным, но, к сожалению, только он один: Шеди не сдержала хихиканья, да и Джахейра фыркнула, увидев чету сапог-самоубийц. - Все равно они были обречены! – прыснула Имоен, когда Ксан укоризненно на нее смотрел. – Ой, ну, с ними же ничего не случилось! Сапоги и правда не пострадали, но эльфа беспокоил не слабый дождик, что пробежался ночью по лесу и мог испортить подкладку, и даже не мысль о том, что в следующий раз Имоен может покуситься на более личные вещи. Его задел смех над мировоззрением, которое он считал самым неподходящим предметом для шуток. После полудня тропа истончилась и попыталась раствориться в траве, но Джахейра, шедшая первой, постоянно сверялась с солнцем, просвечивавшим сквозь густые кроны, со мхом, что рос с северной стороны стволов, и утверждала, что они идут в правильном направлении. Если верить потертой карте, дорога должна была вскоре вывернуть к ручью, чаща – расступиться, и на берегу можно устроить очередной привал. Ксан вызвался пройти вперед первым и проверить. Поправил лямки на плечах, ускорил шаг; Шеди хотела было окликнуть его, ведь на разведку можно послать птицу, или заклинание-стрекозу, но вовремя догадалась, что Ксан просто устал от шумной компании и воспользовался первым же поводом побыть в одиночестве. Фиолетовая рубашка некоторое время мелькала впереди, а потом исчезла среди зелени, словно ее обладателя поглотил лес. Пропали комары, смолкли птицы, но лес вовсе не казался мертвым: шумел листвой, отзывался на каждый шаг. У деревьев испортился характер: они то и дело подцепляли одежду ветками, сыпали труху в волосы и за шиворот, вытаскивали из земли сухопарые корни и подставляли подножки. - Тьфу! - отплевывалась Имоен, налетев на паутину. – И откуда здесь столько пауков? Джахейра, это тоже замысел природы или что-то в этом роде? - Пауков столько, сколько нужно лесу. Они мало того что совершенно безобидны, так ты еще пугаешь их больше, чем они тебя. - Да вовсе я их не пугаюсь! Просто жуть как не люблю. Шеди, а какого-нибудь заклинания против них нет? Здесь мох, трава и черничники уступили место зарослям кустарников и островкам папоротника, а над ними на длинных стеблях покачивались гроздья цветков, похожих на сине-фиолетовые башмачки для лесных фей. Раскинулся дикий малинник, в котором больше шипов, чем самой малины; наливались соком волчьи ягоды, крушина и вороний глаз. От Ксана покамест не было ни птицы, ни другой весточки. Несколько раз Шеди чудился шум воды вдалеке, но это оказывался гулявший по кронам ветер, а ведь, согласно карте, идти оставалось совсем немного: чаща должна была вот-вот поредеть и выпустить их к ручью, где можно напиться, не думая о том, насколько полна фляга, умыть лицо, снять сапоги и побродить вдоль берега, охлаждая уставшие ноги. - А еще можно сделать и пустить по воде кораблик, - предложила Имоен. – Чтобы он выплыл в море, а там его подобрали русалки, или моряки. Как думаешь? - Я думаю... Я думаю – Имми, а вдоль Побережья Мечей течение с севера на юг, верно? Тогда, если повезет, он проплывет мимо Кэндлкипа. - И наши его найдут! Слушай, можно отправить им послание! - Да, чтобы они прочитали его все вместе – и отец Тетторил, и отец Каран, и Пиато, - подхватила Шеди. – А листок у меня найдется! - Погоди, надо для начала придумать, какой кораблик сделаем! – нетерпеливо перебила Имоен. – Я видела в книге... Яма разверзлась неожиданно и подло: вместо твердой земли под слоем листьев и дерна вдруг оказалась пустота. Имоен взмахнула руками в попытке уцепиться за Шеди, не удержала равновесие и полетела вниз. В голове пронеслась страшная мысль о ловушках на диких зверей, о тех, что с отточенными кольями на дне. Да и без кольев шею свернуть недолго... Что-то осторожно, почти нежно поймало Имоен, и она затрепыхалась, так и не долетев до земли. Испуганный вскрик тут же превратился в возмущенный: какая-то мягкая, но липкая белесая гадость тянула за одежду, за руки, пристала к лицу, лезла в рот... Горько. - Имоен! - Ты не ушиблась? - Все хорошо! – состроила рожицу Имоен, глядя на Шеди с Джахейрой снизу вверх. – Я тут как на облаке! Она помахала им рукой, но на рукав тут же налипли новые ниточки, из которых было соткано облако. Еще не поняв, в чем дело, Имоен попробовала освободиться. Нитки рвались легко, с суховатым, приятным треском, но тут же льнули к одежде снова, две, а то и три вместо одной. - Не шевелись! – велела Джахейра. – Шеди, ты знаешь какое-нибудь подходящее заклинание? - Я знаю, которое освобождает от пут и веревок... Подойдет? - Откуда мне знать! Ты же маг. - Хорошо, - выдохнула Шеди. – Я сейчас соберусь, вспомню... - Вспоминай быстрее, пока не пришел хозяин ловушки. Имоен, я же просила: не шевелись! Пальцы тотчас вспомнили нужные знаки, только слова никак не шли на ум. Шеди зажмурилась и попыталась вызвать в памяти прошлое: серый осенний день, когда папе вздумалось учить ее этому заклинанию, тренировки, во время которых все получалось отлично; а тренировались они на Пиато, который разрешил привязать себя полотенцем к стулу, и на мотыльке, попавшем в паучью сеть... Шеди в ужасе открыла глаза. Дрожали натянутые нити, ходила ходуном вуаль, сбиваясь в кокон, а под ней, у дальнего конца ямы, ворочался, дышал, неторопливо вздымался и опускался серый ком. Хорошо, что Имоен сейчас смотрит наверх и не видит... И в этот момент Имоен оглянулась назад. Увидев темный комок, подползающий к ее ногам, она взвизгнула, отчаянно извернулась и пнула его, не думая о том, что запутается еще больше. Удар оказался метким; под ее каблуком вуаль порвалась, и в прорехе мелькнуло что-то грязно-бурое – бок или спина, и маслянисто блеснуло что-то черное – глаз. Нет, не один, несколько... - Оно живое! - Имоен, руку! Страх придал сил, тихо затрещали рвущиеся паутинки, и Имоен судорожно, до боли, вцепилась в протянутую руку Джахейры. - Давай вторую! Но вторую руку облепило облако нежных паутинок, и они, невзирая на кажущуюся хрупкость, держали жертву прочнее когтей. Скользили вспотевшие от страха ладони, дрожавшие от напряжения пальцы против воли разжимались – велики ли девичьи силы! Хватка Имоен чуть-чуть ослабла, и этого оказалось достаточно. - Шеди, не стой столбом! Шеди вскинула руки, и огонь обжег кончики пальцев, и слово «Магус» уже вертелось на языке, но она боялась промахнуться: белесая вуаль взбивалась, как пена, а под ней угадывалось какое-то движение, метались серые тени, но где Имоен – не разберешь; ее уже не было видно, и крик прозвучал сдавленно и глухо, словно из-под земли. Прозвучал – и тут же стих. Вуаль все еще дергалась и трепыхалась, но по тому, как она оседала на дно, стало ясно: яма уже пуста. Тогда Шеди опустила руки.~ ~ ~
Шеди сидела под осиной, прижавшись к ней спиной и притянув к груди колени, и думала о пауках. О простых домашних ткачах, которые, примостившись в углу у камина и думая, что их никто не видит, протягивают нити; об их собратьях-серебрянках, строящих под водой похожие на наперстки жилища, и смешных долговязых сенокосцах. В отличие от Шеди, Имоен ужасно их не любила, зато бесстрашно выкапывала червяков для рыбалки, охотилась на лягушек, а в детстве к папиному неудовольствию приносила ужей в кровать – чаще в свою, а бывало и в Шедину. Папа ушел. Дома завелся скорпион. Имоен... Милая, храбрая Имоен! Шеди обхватила колени руками, но слез все равно не было. - Ты меня слышишь? Шеди!.. Шеди вскинула взгляд, испугавшись, что пропустила что-то важное. Отсюда, снизу, Джахейра казалась большой и уверенной в своих силах. - Твоя стрекоза прилетела. Она уселась на подставленную темную ладонь, но, увы, ей нечем было обрадовать хозяйку: она не видела Ксана ни в лесу, ни около ручья, ни живого, ни мертвого. Грустно сложив крылышки, она рассыпалась горсткой пыльцы, которую Шеди пропустила меж пальцев; уже третья вернулась ни с чем. Отправленная чуть раньше синица тоже плутала по лесу, но вскоре вернулась, кинулась к Шединым ногам и обернулась запиской, не нашедшей адресата. Джахейра хмурилась и рассматривала яму: теперь, когда они отчистили дно от вуали, видна была темная щель, достаточно широкая, чтобы в нее мог войти, пригнувшись, человек. Но она же не думает о том, чтобы... Нет, не самим же туда лезть! - Сейчас я пойду первой, ты – за мной. Может быть, внутри проход расширится, и мы сможем идти бок о бок. Держи наготове заклинание, чтобы ударить, как только потребуется. - Но... Джахейра подняла брови. - Ты думаешь, я смогу? – робко, словно ступая по весеннему льду, спросила Шеди. - Горайон учил тебя пятнадцать лет, и ты знаешь достаточно, чтобы сражаться. Так почему же не сможешь? - Я... – Шеди остро пожалела о том, что обделена красноречием. Как словами выразить и страх за Имоен с Ксаном, и ужас перед пастью паучьего логова, и боязнь, что женщина переоценила ее, Шедины, силы? - Прекрати оправдываться! – вспылила Джахейра. – Горайон учил тебя, чтобы ты не пряталась за чужими спинами и могла за себя постоять, а ты хочешь остаться маленькой девочкой, которую все оберегают. Сейчас, возможно, нелегко, но дальше будет еще тяжелее, если ты не проявишь твердость. Будто хрустнул под ногами лед, и Шеди с головой провалилась в студеную воду. Джахейра была права: закончилось детство с его сражениями понарошку, играми в воительниц и правилом «Все будет хорошо», а у взрослого мира была своя, безжалостная правда. Соглашаться с ней было страшно – а не соглашаться было нельзя. Сейчас ей больше всего хотелось, чтобы Джахейра нетерпеливо нахмурилась, схватила ее за руку и повлекла за собой. Но женщина молча ждала, пока Шеди рассматривала свои сцепленные пальцы, носки сапог и примятый мох под ногами. Лицо ее менялось на глазах: сначала по-детски обиженное, оно стало хмурым, потом – замкнутым наглухо, а потом разгладилось и стало чистым как лист, на котором можно написать все, что угодно. - Пойдем, - бесцветным голосом сказала она. Джахейра кивнула, словно иного ответа и не ждала. Это, как ни странно, ободрило Шеди, и она успела понадеяться, что стоит только решиться на подвиг, а потом станет легче; ан нет! Страх не ушел, наоборот – свернулся холодным клубком в животе, когда Шеди, собрав всю волю в кулак, сделала шаг в темноту следом за Джахейрой. - Открытая рана в матери-земле! – пробормотала та с неприязнью. – Будь у меня только силы залечить ее!.. Она переступала осторожно и тихо, как кошка, что входит в незнакомую комнату. Шеди старалась держаться к ней поближе, вздрагивая от звука собственных шагов. Внезапно Джахейра застыла как вкопанная, вскинув руку – «опасность!» Страх поднял голову, готовясь ужалить, но тревога оказалась ложной: в наступившей тишине слышно было их неровное дыхание, и только. Если опасность и была рядом, то затаилась, выжидая. Свет с каждым шагом иссякал, земля над головой, казалось, давила сверху, заставляя пригибаться еще сильнее под ее воображаемой тяжестью. Потолок резко ушел вверх, Джахейра с облегчением распрямилась; ход вливался в пещеру, а в ней было хоть глаз выколи. Все-таки от родителя-дроу был и прок: в наследство Шеди досталось умение различать предметы в кромешной темноте, в то время как обычные эльфы и полуэльфы по-кошачьи хорошо видят в сумраке, но становятся беспомощными, стоит отнять у них последний солнечный лучик. Надо бы создать шарик света для Джахейры, подумалось Шеди. Подумалось и тут же забылось, потому что женщина сжала пальцы на ее плече – «тихо!» И через несколько ударов сердца послышался неясный, мягкий звук, будто мириады слепых мотыльков облепили стены и, безуспешно ползая во тьме в поисках цветка, терлись друг о друга крылышками. Среди этого бархатного шепота раздавалось поскрипывание – словно мелом по доске; от него бросило в дрожь, и засосало под ложечкой. Тогда Шеди присмотрелась к стенам – а те кишмя кишели... - Магус! – взвизгнула она. Огненная стрела вспорола темноту, обожгла глаза, успевшие отвыкнуть от света, врезалась во что-то, разбрызгивая искры, и потухла. Пещера снова погрузилась во мрак. И вдруг оттуда – шорох, шуршание, треск разрываемых нитей – налетел живой вихрь. Шеди упала на колени, пытаясь закрыть лицо руками, и, должно быть, кричала, а мелюзга запутывалась в волосах, копошилась за шиворотом, лезла в рукава, в рот, и каждое прикосновение казалось укусом. Джахейра вскрикнула, раз, второй, но Шеди, не помня себя, уже неслась прочь, как можно дальше от этого места. Она бежала, спотыкаясь, налетая на стены и не замечая боли в боку, бежала, хотя Джахейра осталась где-то позади; бежала до тех пор, пока солнечный свет не ослепил ее повторно, а колючие малиновые плети не отхлестали по щекам. Тогда она остановилась, тяжело переводя дыхание, и поняла, что никто за ней не гонится, и никому она не нужна.~ ~ ~
Вместо родных стен – ветер, вместо крыши над головой – небо, папу заменили чужие люди, которых судьба увела прежде, чем Шеди успела к ним толком привыкнуть. Что за партию разыгрывают боги за своим поднебесным столом, откуда взять сил и твердости, чтобы вести себя, как положено взрослому человеку, а не птенцу, только что вылетевшему из гнезда? Что посоветовал бы папа? Что сделала бы Имоен? В поисках опоры Шеди потянулась к влажной стене хода, но под ладонью шевельнулась мокрица, и по спине пробежали мурашки. Напуганное сердце было в разладе с волей, но Шеди стиснула зубы и заставила себя сделать шаг вперед, и еще один, и еще. Сейчас пещера не казалась такой уж страшной; она была пустой и покинутой, с голыми каменистыми стенами, из которых торчали сухие корни... Неужели у страха настолько глаза велики? Один из камней размером с кулак, облепленный землей, вдруг дернулся и медленно, неуверенно пополз в ее сторону. Шеди шарахнулась прочь, а потом с наслаждением прижгла его заклинанием, мстя за свой испуг. Но больше противников в пещере не было, никто не спешил набрасываться на незваную гостью, и здравый смысл подсказал, что самое время вернуться обратно. Нет, так не пойдет; один раз она уже убежала. Дальше вело два хода, один другого подозрительнее: тот, что по правую руку, уводил еще глубже под землю, а второй был уже и будто обветшалее. Шеди выбрала правый. Воздух там был волглый, спертый, и дышать стало труднее. Что-то потянуло за рукав, и она дернулась быстрее, чем успела напугаться; высохшие нити неохотно подались и с легким треском полопались, выпуская жертву. Шеди скорее почувствовала, чем увидела какое-то слабое движение впереди. Страх, поутихший было, поднялся из живота, обвился петлей вокруг горла, и сердце, запертое в клетке ребер, колотилось как бешеное. Шеди обмерла; ну, вот и все. Она не думала о сражении. Разве можно ей равняться на Ксана, мага и воина? Разве можно равняться на взрослую Джахейру, которая уже исходила все Западные земли и выполнила несколько заданий Арфистов? Даже если они, сильные и опытные, не сумели справиться, надежды на свои силенки у Шеди и вовсе не было. Она думала только, если всех вместе – это не так страшно, как остаться одной... Но тело не обманешь – оно больше всего хотело жить, любой ценой, хоть в одиночестве и страхе, хоть в несчастье и болезнях, но жить! Оно вжалось в стену и замерло в первобытной надежде, что хищник не заметит и пройдет стороной. Казалось, что из стены выкатился валун, ожил и теперь ползет, опираясь на узловатые корешки. Очередной шаг – и коготок царапнул землю у Шединого сапога. И в тот момент, когда Шеди успела уже поверить, что опасность миновала, под ее ногой – может, попалась сухая веточка, или просто каблук чиркнул о камень – что-то звонко хрустнуло. Туша развернулась и с точностью, с которой кругопряды подбегают прямо к бьющейся в паутине мухе, нацелилась на Шедины ноги. Это был уже не валун – комок чуждой плоти, прикрытой ошметками ворсистой шкуры, а местами, кажется, не прикрытой и вовсе ничем; тугое сплетение змеевидных отростков на несоразмерно тонких, суставчатых ножках. Гроздья черных, налитых тушью глаз, каждый – сплошной зрачок, уставились на Шеди – и мимо нее. Шеди не заорала только потому, что страх сдавил ей горло. Тварь медлила, будто в раздумьях. Под тонкой полупрозрачной кожицей вздымался и опадал пузырь – дышала. Двинулась с места и поползла по своим делам, волоча отвисшее надутое брюхо по земле. Шеди отлепилась от стены, дрожа. Она еще не верила, что спаслась. - М-магус! Тишину разрезал пробирающий до костей скрежет – мелом по аспидной доске; ввинтился в уши и сошел на нет. Тварь осела, бесформенная, как куча осенних листьев, запах паленого наполнил ноздри, и желудок подпрыгнул к горлу. Шеди сглотнула и, поминутно оглядываясь назад, пошла дальше. Удивительно, насколько быстро разумное существо может перейти от мысли покончить со всем разом к надежде, а там и к страху за свою жизнь, о расставании с которой недавно думал. Сердце по-прежнему сжималось, когда впереди мелькал очередной комок плоти, но Шеди уже убедилась, что твари ее не замечают – надо лишь затаить дыхание, слиться со стеной и бить в спину, да так, чтобы наверняка. Когда в душе вспыхнула надежда спасти спутников, Шеди дала жизнь светлячку, который, поплутав где-то в лабиринте ходов, нашел Имоен и Джахейру и вернулся к хозяйке в качестве проводника. Шеди спешила, и чудилось, что в такт ее шагам за спиной раздавались чьи-то еще, чужие: шлепанье босых ступней по влажной земле. Шеди остановилась, и звук замер. Пошла дальше; из темноты снова донеслось еле слышное «шлеп-шлеп». Эхо. Под ногами похрустывало, будто земля была выстелена пожухлыми листьями. То тут, то там попадались трепещущие лоскуты паутины, хотя Шеди не чувствовала ни малейшего сквозняка; иногда приходилось пригибаться, чтобы не задеть их. Тянуло сыростью и гнильцой. - Шеди! – раздалось над ухом. – Какое облегчение видеть, что ты цела и невредима! Я рад и удивлен, я боялся, что эта пещера станет нашей могилой. А ведь Джахейра почти убедила меня в том, что у нас есть шанс пройти сквозь лес живыми! Сердце подпрыгнуло в груди, и только мгновением позже Шеди узнала этот голос. - Ксан! Я уже боялась... – слезы вдруг подступили к горлу, и она бросилась бы к эльфу на плечо, если бы знала, где оно, это мужское плечо – заклинание невидимости скрывало Ксана и от вражеских, и от дружеских взглядов. – Я-то... - Благодарю за тревогу обо мне, - донеслось из темноты. – Мне посчастливилось справиться со своим похитителем довольно быстро. Все же я воин, и я не безоружен. Но как тебе удалось зайти так далеко? - Все же я маг, - смешно, но Шеди почувствовала себя уязвленной. – К тому же – слушай! – эти твари меня не трогают! Не замечают, как будто меня вообще нет, пока я не трогаю их. - От худа не пристало искать добра, но, полагаю, ты обязана неприкосновенностью именно своей темноэльфийской крови. Дроу живут под покровительством Паучьей Королевы и в соседстве с ее любимыми животными уже не одно тысячелетие, и... - Хорошо, - нетерпеливо согласилась Шеди. – Неважно. Что с Имоен и Джахейрой? - Если мы не хотим, чтобы их постигла печальная участь, следует поторопиться, - темнота вздохнула. – Хотя боюсь, что уже слишком поздно... - Так пойдем быстрее! Смотри, что у меня есть, – Шеди подбросила светлячка вверх, и он, неохотно расправив крылья, закружился в воздухе. Вместо ответа невидимый эльф взял ее пальцы – осторожно, словно боялся, что девушка вырвет руку – и они устремились вслед за юрким проводником. Как же Ксан видит в полной темноте? – подумалось Шеди. Должно быть, какое-нибудь заклинание, в котором у нее самой никогда не было нужды. Теперь, когда они держались за руки, любое испытание казалось по плечу. Пусть Ксан сколько угодно бормочет себе под нос: «И зачем я это делаю? Мы же все равно обречены». Шеди уже раскусила, что воля к жизни в нем гораздо сильнее, чем вера в печальный конец истории. Мотылек остановился и задрожал, как пламя свечи на ветру. - Слышишь? – спросил Ксан. Шеди готова была услышать стон, крик, мольбу о помощи, или, может быть, уже привычные шорох и скрип, но издали донесся только слабый, неровный голос. Она не сразу узнала Имоен, говорившую обычно звонко и смело, и не сразу различила слова, знакомые еще с детства: - Давным-давно, в одной забытой стране, в одной забытой земле жил король, и было у него много жен, а еще больше – детей, и он никак не мог решить, кому из них оставить в наследство корону...