~ ~ ~
Они не стали спускаться в зал на первый этаж, и обед заказали прямо в комнату. Как сказала Джахейра, чтобы не мешали разговаривать; как подозревала Шеди, чтобы не пялились на нее, полудроу. Утром, когда она расстегивала непослушными от усталости пальцами пуговицы, в двери постучал разбуженный служанкой хозяин двора и потребовал, чтобы за полукровку поручились. Джахейра поклялась Лесным Отцом Сильванусом, эльф, вздохнув – златоволосым Кореллоном, печальником о судьбе своих сбившихся с пути темных детей, и лишь после этого хозяин ушел, попросив напоследок, чтобы необычная постоялица оставалась по возможности в своей комнате. Это шеди слышала уже сквозь дремоту, натягивая одеяло на уши. После сна от недомогания не осталось и следа. Аппетит Имоен проснулся вместе с ней, и она заказала себе рагу в горшочке. Шеди, в отличие от подруги, есть не хотела, но все равно попросила пшенную кашу на молоке с медом, вкусную, густую – ножом резать можно! – и ломоть ржаного хлеба. Она любила его, несмотря на то, что однажды отравилась спорыньей и несколько дней провалялась в постели с жаром, головокружением и дикой болью в животе. Джахейре принесли овощной суп, а эльф заплатил за мясо и бутылку недешевого вина – ведь кто знает, когда они смогут в следующий раз пообедать нормально, и смогут ли вообще! Он назвался Ксаном; возможно, это было лишь сокращение его настоящего эльфийского имени с певучими гласными и потайным смыслом. Хотя и дети одной расы, Джахейра и Ксан выглядели удивительно непохожими: так смотрелись бы рядом жители стылого севера и жарких южных земель, сведи их судьба. Когда Джахейра родилась, солнце благосклонно пролило на нее свои лучи, а вместе с ними и золотую краску; краска частично стерлась и смылась от дождей, плавания в море и купания в подслащенной ароматической воде, но в косом луче, что падал на стол из окна, полуэльфийка похожа была на ожившую статуэтку из бронзы. Даже зрачки опоясывали темно-янтарные ободки. Должно быть, один из ее родителей принадлежал к народу солнечных эльфов. Ксан же выглядел так, будто несчастного эльфийского ребенка, которым он когда-то был, выпускали на улицу только ночью – принимать лунные ванны. В волосах не было ни следа игривой рыжины, а на лице – ни следа румянца, наоборот: молочно-белая кожа на скулах, подбородке и острых кончиках ушей имела голубоватый оттенок. Темные волосы хотели было завиться кудрями, но большее, на что им хватило сил – мягкие волны и пара завитков на затылке. А еще у эльфа оказались чудесные темно-серые глаза: спокойные, глубокие, как сумеречное небо. - Пока вы спали, мы с Ксаном поговорили, - начала Джахейра, даже не дождавшись, пока обед подойдет к концу. – Завтра на рассвете мы поднимаемся и отправляемся во Врата Балдура, так что сегодня до захода солнца нужно успеть пройтись по лавкам, ведь у вас даже теплых одеял нет. - Мы едем во Врата Балдура? – обрадовалась Имоен. - А почему во Врата Балдура? – тут же переспросила Шеди. – Зачем мы вообще куда-то едем? Почему нас попытались отравить? Откуда вы знаете папу? И что вообще происходит? Вы нам так ничего и не рассказали, а хотите, чтобы мы куда-то с вами ехали! Она вдруг услышала себя со стороны – срывающийся, детский, с истеричными нотками голос, - опомнилась и испуганно замолчала. Больше всего она боялась, что Джахейра скажет сейчас что-нибудь неодобрительное о том, что нужно держать себя в руках – и будет права. Но женщина только вздохнула и покачала головой. - Это долгая история; я поторопилась и начала с конца, вместо того чтобы рассказывать по порядку. Мы с мужем, Халидом, были друзьями Горайона – и его соратниками. - Вы тоже Арфисты? - Да. Правда, Горайон отошел от дел двадцать лет назад. Удочерив Шеди и став магом Кэндлкипа, он не мог больше ездить по всему Фаеруну, надолго отлучаться и рисковать собой, да и годы уже не те: ему пошел шестой десяток. Однако правду говорят: кто однажды взял в руки арфу, никогда не разучится на ней играть. Горайон по-прежнему выполнял какие-то небольшие поручения, поддерживал отношения со старыми знакомыми, ездил в Бердуск на собрания, где и встречался с молодыми Арфистами, Джахейрой и Халидом, которые тогда еще не были женаты. Большая разница в возрасте не стала помехой общению - они очень быстро нашли общий язык. Горайон был образованным и интересным человеком, он многое повидал, многое знал, обо многом читал, и беседа с ним, начавшись ранним вечером, могла закончиться за полночь, и не потому, что иссякала тема разговора, а потому, что давно уже пора идти спать. Сначала маг относился к Джахейре и Халиду чуть покровительственно, как старший к младшим, но вскоре завязалась настоящая крепкая дружба, выдержавшая испытание временем и расстоянием. К сожалению, они виделись не так часто, как хотелось бы, но в какую страну бы ни отправлялись супруги по заданию Арфистов, скоро к Горайону прилетала оттуда почтовая птица с последними новостями. Шеди мимолетно подумала, что могла бы назвать близким другом папы одного только Тетторила; даже с Улраунтом они слишком строго раскланивались в коридорах, чтобы их отношения можно было назвать теплыми. - Папа никогда про вас не рассказывал. Джахейра пожала плечами. - Зато мы с Халидом приезжали в Кэндлкип несколько раз, но вы, должно быть, не помните. Это было давно. Конечно, Шеди не помнила – сколько лиц, человеческих и эльфийских, мужских и женских, перебывало в библиотеке за все это время! А у нее была плохая память на лица. Зато Имоен сразу оживилась: - Тетя Джахейра и дядя Халид! Я помню, как вы приезжали зимой, когда нам было лет по девять. А Шеди тогда жутко испугалась, заплакала, залезла под кровать и отказалась выходить, пока Горайон вас не увел! - Быть не может! - Я тоже помню, - подтвердила Джахейра. – Мы с Халидом даже не успели рассмотреть тебя, потому что ты спряталась за Горайоном, а потом убежала в свою комнату. А Имоен не отходила от нас и спрашивала, настоящие ли мы путешественники, - впервые за последние сутки женщина усмехнулась, но усмешка получилась невеселая. - И вовсе я не плакала, - с досадой возразила Шеди. – И не под кроватью. Джахейра, рассказывай дальше, пожалуйста. - Этой весной нас с мужем отправили в Нашкель расследовать причины Железного Кризиса, но единственное, что нам удалось выяснить – за этим, скорее всего, стоит кто-то из Пламенного Кулака, поэтому мы отправились во Врата Балдура, чтобы продолжать расследование там. Халиду удалось поступить на службу под командование одного офицера, которого мы подозреваем, и в этот момент нам пришло письмо от Горайона. Шеди вскинула на Джахейру тревожный взгляд. - Он знал, где мы находимся, и собирался немедленно приехать, чтобы посоветоваться с нами. Он не пояснил, в чем дело – «это слишком важно, чтобы я мог доверять птице», как он написал – но, видимо, он узнал что-то про Железный Кризис. Что-то, что он хотел нам сообщить – и не успел, потому что его убили прежде. Шеди? - Да-да, я… Слушаю. - Горайон писал, что вам может угрожать опасность, хотя и не объяснил, почему, и просил меня позаботиться о вас, если с ним что-то случится, - Джахейра тяжело, грустно вздохнула. – К сожалению, он оказался прав в своих опасениях. Возможно, он рассказывал вам о чем-то, делился подозрениями насчет причин Железного Кризиса? Получил какое-то письмо и попросил вас его хранить? По крайней мере, это объясняло бы, почему убили Горайона, и почему хотят убить вас, и… Шеди? А Шеди уже не слушала ни про дурацкий Железный Кризис, ни про письма. Слова Джахейры разбередили свежую рану, которая только-только начала затягиваться, всколыхнулась боль, застоявшаяся в глубине души, и Шеди изо всех сил пыталась сморгнуть слезы на глазах и сглотнуть горький ком в горле, но… Но папа! Думала ли она, отчего умер отец? Да какая разница, если его нет, и не будет больше вина из одуванчиков, вечеров у камина, незабудок, засушенных между страницами «Истории Фаеруна»… Джахейра говорила о том, что Горайон был дорогим другом, замечательным человеком, о котором скорбят все Арфисты; о том, что нужно выпрямиться, как цветок выпрямляется после бури, и быть сильной. Но Шеди, признаться, не слушала: она и сама могла бы сказать то же самое, да в момент острого горя от слов нет никакого толку. Осторожное рукопожатие Имоен под столом и кружевной платок, деликатно протянутый эльфом, ободрили ее гораздо больше. - Ни о чем он не рассказывал, - чуть осипшим от слез голосом отозвалась Шеди. – В последние дни он был занят, и мы с ним вообще… Почти не разговаривали. И он ничего не давал. Я не знаю, причем тут мы. Джахейра испытующе посмотрела девушке в лицо, но тут же отвела глаза. - В таком случае я не понимаю, зачем кому-то понадобилось на вас нападать, и это тревожит меня больше всего. Боюсь, что у нас нет выбора, Шеди: вернуться в Кэндлкип значит превратиться в мишень у всех на виду. Поедем во Врата Балдура; по крайней мере, если мы выясним, кому выгоден Железный Кризис, станет ясно, кто убил Горайона и охотится на вас. К тому же, если что-то случится, мы с Халидом поможем, - беглый взгляд в сторону эльфа, - и, полагаю, Ксан тоже. - Если мы сумеем добраться до Врат Балдура, в чем я весьма сомневаюсь, - со вздохом заметил эльф. – Позволь заметить, что из-за бандитов единственная дорога стала теперь слишком опасной, и караваны по ней не ходят вот уже десять дней. Я здесь дольше, чем вы – на моих глазах один отчаявшийся купец решился все-таки отправиться во Врата Балдура, хотя я и отговаривал его, предвидя печальную судьбу этой затеи. Тому минуло уже четыре дня, никаких вестей нет, и сомневаться в исходе не приходится. - Есть, - возразила Джахейра. – Бандиты и мародеры – что волки, они не станут уходить далеко от оленьей тропы. Не обязательно идти по Торговому Пути. Мы можем свернуть на запад и, обходя Глухолесье с другой стороны, пройти вдоль побережья. - Ты не могла бы предложить менее экзотичный способ свести счеты с жизнью? – поднял брови Ксан. – Напомнить тебе, какие слухи ходят о Глухолесье? Даже если верна от силы половина, нельзя забывать, что там полно диких зверей и лесных духов, которые вряд ли обрадуются нашему вторжению. - Я друид, Ксан, - ответила Джахейра чуть резче, чем следовало бы. – Значит, ни звери, ни духи нас не тронут – и, кроме того, я ведь не собираюсь вести вас сквозь самую чащу. В любом случае, идти через лес дольше, но безопаснее, чем пытаться проехать напрямую. - Прости, Джахейра, но мне эти два варианта кажутся одинаково самоубийственными. Я бы с радостью разделил твою точку зрения, если бы не печальный пример нескольких моих соратников, павших на дороге, которую они считали совершенно безопасной, - вздохнул эльф. – Но нам, похоже, придется рискнуть. Я уже понимаю, что это не самое мудрое решение в моей жизни, но не вижу другого выбора. - Хорошо, это решили. Тогда, чтобы не замерзнуть и не простудиться, этим вечером мы должны успеть купить теплые одеяла. И Джахейра кивнула на окно, за которым солнце уже начало клониться к горизонту.~ ~ ~
Шеди хотела прогуляться немного по Берегосту, держа Имоен за руку, засмотреться на чужие окна, гадая, что за люди за ними живут, тайком бросить взгляд на витрину торговца тканями и поздороваться с магом, что на восточной стороне стелы. Джахейра воспротивилась: сказала, что любой прохожий заметит и запомнит полудроу, и выследить ее гораздо проще, чем девушку с рыже-розовыми волосами. Джахейра была, конечно, права. Но до чего обидно смотреть из-за занавески, как они с Имоен уходят вниз по улице, оставив Шеди на попечение Ксана! Очень кстати пришелся бы талант магического лицедейства, но Шеди была им обделена. Она целых полгода пыталась научиться каким-нибудь простеньким иллюзиям: картина на стене, кошка на одеяле, пламя в камине, - но и в таком простом деле не преуспела. Сквозь картину проглядывал камень, кошку принял бы за живую только слепец, а пламя… Пламя вообще было ни на что не похоже. Что уж говорить о личинах: они расползалась на Шеди, как одежда не по размеру расходится по швам, и папа, наконец, сдался и махнул рукой. А неплохо бы превратиться сейчас в обычную эльфийку, или в простую человеческую девушку – и пусть неизвестный злоумышленник ищет свою кринити, которой больше нет! Теперь, когда волей-неволей пришлось поверить и в то, что кто-то покушался на их с Имоен жизни, и в предстоящее путешествие по Западным Землям, уводящее от дома, Шеди было жутковато и, пожалуй... Науютно. Ведь Имоен рвалась из Кэндлкипа, как бабочка рвется из на свободу, когда приходит время, а Шеди еще не была готова распускать крылья. Ей бы обратно, как гусенице в кокон, как жемчужине в раковину – дозревать. Сама природа могла бы дать этому достойное оправдание: будучи полуэльфом, Шеди просто-напросто взрослела и училась самостоятельности позже подруги. Да только жизни оправдания не нужны: захочет – подхватит и унесет, как пушинку от одуванчика, а куда ты приземлишься – дело твое. - А вы... Ты... Любишь путешествовать, Ксан? – неловко спросила Шеди, пытаясь завести разговор. - Люблю ли я путешествовать, рискуя каждый день столкнуться с бандитами, убийцами, монстрами или того похуже? Люблю ли я гадать, из-за какого угла сегодня неожиданно появится опасность? Люблю ли я просыпаться каждое утро и думать, не станет ли наступающий день последним в моей жизни? Некоторым самоубийцам такая жизнь может быть впору, но – нет, Шеди, мне она не по нраву. Я скучаю по Эвереске. - А почему ты не можешь вернуться домой? Ты тоже Арфист на задании? - Нет. Я ношу серый плащ. О Серых Плащах, разведчиках и защитниках Эверески, наслышаны были многие. Шеди уважительно посмотрела на Ксана и даже тайком оглянулась, но… - Не ищи, я оставил плащ в своей комнате, - вздохнул эльф. Когда в Эвереске услышали о Железном Кризисе, решено было послать кого-то, чтобы разведать обстановку, и, разумеется, этим кем-то оказался Ксан – к его великому сожалению. Он с большим удовольствием остался бы в Эвереске, ведь умирать, защищая свой дом, приятнее, чем умирать в чужой стране, где не будет даже ни единого знакомого лица, чтобы произнести над его телом последние слова… Однако приказ есть приказ, и Ксан подошел к своему заданию со всей ответственностью: выбрав Берегост, географический центр Западных Земель, эльф собирал слухи, сидя в таверне по вечерам, разговаривал со стражниками, торговцами, простым людом и регулярно писал подробные отчеты домой, в которых повторялось почти одно и то же: пропал еще один караван, напряжение нарастает, и все мы обречены… Что-что? Нет, прямо так он, конечно, не писал, хотя и испытывал искушение. Дней десять назад Ксан увидел Джахейру и Халида, снявших комнату на том же постоялом дворе, где и он, но, признаться, мало этому удивился. Супружескую пару он встречал и раньше, пусть и ненамеренно, когда его посылали наблюдать за людьми и событиями, которые по какой-то причине привлекали внимание Арфистов. На сей раз супруги были в Берегосте лишь проездом, и Ксан мог только проводить их поутру и молиться за них Кореллону: приказ покинуть Берегост и отправляться во Врата Балдура прилетел к нему лишь вчера вечером. Эльф готовился пуститься в путь уже сегодня утром, но посреди ночи пришло срочное письмо от Джахейры, пришлось вставать, будить аптекаря, и… Нет, не извиняйся, это было несложно, а день задержки все равно ничего не изменит. А нам, похоже, теперь по пути. Ксан рассказывал свою историю так, словно это была короткая повесть, в конце которой писатель решил поставить точку вместе со смертью героя. Грустный финал был известен заранее, поэтому, если бы не долг перед родиной, эльф, пожалуй, предпочел бы просто сесть и на месте подождать неминуемой кончины. Шеди пообещала себе, что когда-нибудь заставит Ксана улыбнуться. Обязательно. Улыбнуться и признать, что в последний момент перо в руке барда дрогнуло, и вместо нечастливого конца он вывел: «Герои вернулись домой и жили, долго и счастливо».~ ~ ~
Когда Ксан ушел к себе, Шеди взялась за дневник, но запись получилась так коротка, что количество строк в ней едва ли превышало количество завитушек в заголовке. Ну и ладно; Шеди решила, что события последних дней и так запомнятся ей на всю жизнь до мельчайших подробностей. Джахейра с Имоен все не возвращались. Шеди повалялась на кровати, изучая тяжелый расписанный цветами балдахин, познакомилась с шаловливыми дриадами на картине и, отогнув краешек бордовой занавеси, осторожно выглянула наружу. Улица была пуста, лишь серый дом напротив смотрел на нее четырьмя глазами-окнами, надвинув на лоб темную крышу; солнце спешило спрятаться за горизонтом, и сумерки спускались на город с восточных холмов. Ну, сколько можно ходить? Не случилось ли чего? Внизу послышались торопливые шаги и женские голоса, но это лишь две горожанки с корзинами возвращались домой; они скрылись за углом, и снова стало тихо, лишь в отдалении лениво брехал пес. Собравшись с духом, Шеди толкнула дверь; в коридоре – никого. Ксан не ответил на стук: должно быть, он тоже куда-то ушел, и Шеди почувствовала себя брошенной и одинокой. В таверне, что на первом этаже, велась за едой беседа, дребезжала посуда, кто-то звал разносчицу, и бард напевал незатейливую песенку, чтобы потешить завсегдатаев. Голоса сливались в мирный, дружелюбный гул, любопытство пересилило осторожность, и Шеди спустилась по лестнице на несколько ступенек, уверяя себя, что только посмотрит, не в таверне ли Ксан – и тут же обратно! Девочки никогда раньше здесь не бывали: во время редких поездок в Берегост папа водил их только в «Красный Сноп», пообедать его любимым картофельным супом с сельдереем. По сравнению с трактиром двор Фельдепоста поражал богатством и пышностью, оглушал звонкими голосами перекликавшихся служанок, ослеплял десятками свечей. Шеди все было в новинку: высокие потолки, ковры на чисто выметенном полу, бордовые расшитые скатерти, картины – будь она смелее, прошла бы вдоль стен и рассмотрела бы каждую! На нее, впрочем, почти никто не обратил внимания – лишь засмотрелась девка, несшая поднос, но чуть не споткнулась и продолжила путь, глядя себе под ноги; уставились посетители за ближними столиками, но вскоре вернулись к разговору да пиву. Расхрабрившись, Шеди тихо спустилась еще ниже, пытаясь высмотреть в толпе темную голову Ксана, но взгляд выхватывал только незнакомые лица: полноватая женщина за стойкой, слегка нетрезвый мужчина средних лет, обаятельный бард, перебиравший струны на известный мотивчик: храбрый-храбрый Гаррик, он указал нам путь, храбрый-храбрый Гаррик, успел он улизнуть… - Эй, ты! Да, ты, дроу! - Мужчина решительно встал и отпихнул прочь стул. Он чуть покачнулся, хватив лишнего, но, в отличие от ослабевших ног, взгляд его исподлобья был тверд – и мрачен. – Чего явилась? Нам тут таких, как ты, не надо! Сидели бы у себя под землей да не высовывались! Тут бы Шеди взбежать вверх по ступенькам, шмыгнуть к себе в комнату и запереться на щеколду – но она в страхе застыла, прижавшись к перилам. Ее язык отказался слушаться – не то что ноги! - Вас бы всех на костер – и избавить мир от вашей гнусной породы! Прально я говорю? В их сторону поворачивались головы, обращались взгляды, исполненные праздного любопытства, бард затих, оборвав песню на середине куплета, и никто не шевельнулся, чтобы помочь. - Извините, я… - выдавила из себя Шеди. - А ну иди сюда! Никого бы он, конечно, не спалил: его оттащил бы приятель, или вышибала, или вмешался бы стражник, да, наконец, нашлись бы еще здравомыслящие в таверне. Но мужчина отбросил в сторону руку приятеля, сделал в сторону Шеди шаг, на нее пахнуло дешевым элем – а то и чем покрепче – и на мгновение ей показалось, что ее действительно сожгут, прямо сейчас, во дворе, под одобрительные крики толпы. Ксан появился за спиной мужчины быстро и тихо, как тень. Одно незаметное движение – и он, хмуря брови, уже выкручивал пьянице руку. Вся таверна выдохнула, бард от избытка чувств щипнул струну, а мужчина взвыл, - больше от неожиданности, чем от боли, впрочем, - и Ксан тут же выпустил жертву. Краешком глаза девушка заметила, как он брезгливо отряхивает ладони. - Пойдем, Шеди. Я полагаю... Эльф продолжал что-то говорить, но она взлетела вверх по лестнице, не оглядываясь.~ ~ ~
Остаток вечера Шеди просидела в комнате вместе с Ксаном, не показавшись даже тогда, когда пришел приятель пьяного с извинениями и просьбой простить Марла: у бедняги год назад сына убили темные эльфы, с тех пор старина и закладывает за воротник, а так малый-то хороший… Он ничего не имел в виду, вы не подумайте… Вскоре явились Джахейра с Имоен. Они задержались, потому что Имоен захотелось ненадолго – совсем на чуть-чуть! – заглянуть в храм любимого ей Латандера, и, укладывая заплечную сумку, она делилась впечатлениями от вечерней службы с ее песнопениями, радостными подношениями и роскошными нарядами священников. Рассказ то и дело прерывала Джахейра с комментариями: тяжелые вещи надо класть вниз и ближе к спине, а все легкие - наверх и от спины; платье лучше отдать служанке, потому что в путешествии оно не понадобится; да и брать с собой столько нижних рубашек излишне… Споры начались, когда дошло до розовых туфель Имоен и Шединого красного платья, но девушки стояли насмерть, и Джахейра сдалась, пожав плечами: нести, мол, все равно вам. Она еще уговаривала Шеди оставить зеркало в тяжелой серебряной оправе, потому что в водной глади отражение не хуже, но, узнав, что это подарок Горайона, посоветовала завернуть его в нижнюю рубашку и положить в середину сумки – так сохраннее. Ксан ни словом не обмолвился о происшествии в таверне, и Шеди была ему благодарна: она чувствовала себя неловко, и в глубине души теплилась еще чуть брезгливая жалость к пьянице, у которого погиб где-то на неведомых дорогах сын. - Моя комната – напротив, комната Ксана – дальше по коридору, если что случится, будите. Ложитесь прямо сейчас, потому что завтра мы встаем очень рано, я разбужу. - …Спокойной ночи! – откликнулась Имоен. Шеди выскользнула следом за Джахейрой, тихо прикрыв дверь. Одна вещь беспокоила ее уже весь день, с тех самых пор, как Джахейра обмолвилась, что замужем. - Джахейра! Я только хотела спросить… - Да? Вдоль коридора прошла служанка, зажигая свечи в кованых настенных подсвечниках, покосилась на Шеди. - Да, что такое? - Может быть, ты знаешь – ну, вдруг, - у папы была… - Шеди замялась в поисках лучшего слова, - подруга? То есть, возлюбленная? Джахейра легко улыбнулась – так, одними краешками губ. - Нет. В последние годы, насколько я знаю – нет. Но, на самом деле, он мог и не рассказать об этом – особенно если это не касалось Арфистов. - Но он сказал бы мне, как ты думаешь? - Не уверена, - пожала плечами Джахейра. – Девочкам не всегда нужно знать все о своих отцах. - А… Ясно. Спасибо. Спокойной ночи. - Спокойной, Шеди.~ ~ ~
Имоен уже умылась, переоделась и, оставшись в одной только в нижней рубашке, прыгала на левой ноге, разыскивая сбежавшую туфельку. - А как тебе комната? Шикарная, правда? Комната и в самом деле была шикарная: просторная, с мозаичным полом, с большой бадьей для купания за цветастой ширмой, со столом-секретером. И кровать была комнате под стать: широкая – на такой даже двоим тесно не будет, - на гнутых резных ножках, с вычурной спинкой. И пускай Джахейра заметила вскользь, что, по ее мнению, такое убранство – излишняя роскошь, и, будь ее воля, она выбрала бы постоялый двор поскромнее, и слаще всего спится не под балдахином, а под открытым небом. - Спать будем как принцессы! – Шеди легла на кровать и раскинула руки. - Ага, - с удовольствием согласилась Имоен, присаживаясь рядом. – Вчера мы беглянки, сегодня принцессы, завтра путешественники! Как думаешь, кем будем послезавтра? - Героями, не ина… Эй! Тоже мне, принцесса, ты чего подушкой дерешься? Завтра нужно было вставать ни свет ни заря, а спать не хотелось ну ни капельки; хотелось немного подурачиться, поболтать и посмеяться. Поэтому кто знает, какой огрызок оставался от ночи, когда девушки, наконец, задули свечи, забрались под одеяло и пожелали друг другу приятных снов. Уже засыпая, Шеди отвернулась к стенке и, не удержавшись, шепнула себе под нос: - Скорей на новом месте, приснись жених невесте. К добру или к худу, ночью ничего не приснилось.~ ~ ~
Ранним утром невыспавшиеся принцессы встали, наспех перекусили и в сопровождении фрейлины и телохранителя выехали из Берегоста – мимо позевывающего патруля, мимо храма Латандера, в котором почивали еще священники, мимо окутанных легкой дымкой полей. Утро это выдалось пасмурным и недовольным, сулило не то прохладный день, не то дождь, пока не проснулось нежное солнце. Превращение из принцессы в путешественницу далось Шеди нелегко: у нее, не слишком привычной к верховой езде, начали болеть мышцы, утром показалось холодно, а ближе к полудню, когда погода разошлась – жарко. Другое дело Имоен: она взяла Корону под уздцы и весело шагала по дороге, зажав в зубах сорванную на ходу травинку, щурилась на солнце и уже представляла себя искательницей приключений. И даже короткий меч на бедре, который, как казалось Шеди, мешается при ходьбе, был Имоен в радость. У развилки, где брала свое начало Львиная Тропа, Джахейра приласкала Корону и Ульрика, ласково что-то пришептывая, а затем отступила и указала им на дорогу. Лошади постояли чуть-чуть, колеблясь, а затем потрусили в сторону Кэндлкипа, и Шеди с грустью проводила их взглядом. - А они точно дойдут до дома? - Дойдут, - с уверенностью сказала Джахейра. Идти стало заметно тяжелее: если раньше сумки несли лошади, сейчас пришлось навьючиться самим. Сразу оказалось, что Шеди вчера поленилась упаковывать вещи аккуратно, и теперь что-то врезалось ей в бок. Пока что они не спешили сворачивать на запад, а шли по обочине Прибрежного Пути, перебрасываясь словами, иногда останавливаясь, чтобы отдохнуть. Путь был пуст и безжизнен, но в такое время, когда торговцы даже с охраной не могли быть уверены в собственной безопасности, и к лучшему: мирный человек вряд ли пустится в дорогу, а встреч с воинственно настроенными и не надо было. Но солнце припекало так безмятежно, и ветер так беззаботно шуршал в траве, что не верилось ни в бандитов, ни в железный кризис. Шеди с Имоен затеяли игру в курочку и петушка: нужно загадать одно из двух, а потом сорвать на обочине метелочку и, сжав между пальцев, ощипать ее, чтобы получился хвостик. Если ровный – курочка, если одно перышко торчит – петушок… А вот и не угадал, Ксан, на этот раз – курочка! Обеденный привал решили сделать в тени рощицы, что маячила справа, на пригорке. Первой на холмик взбежала Имоен – и тут же отступила назад, растерянно оглядываясь на спутников. Караван был невелик: всего две телеги и карета, в которой, должно быть, ехал сам торговец, в последней надежде рискнувший всем, что у него оставалось. Их оттащили за холм, чтоб не видно было с дороги. Карета, завалившаяся на бок, смотрела пустыми глазницами окон, выломанная дверь висела на одной петле, и оглобли выпотрошенных телег торчали, как кости. Купец перевозил ткани; несколько рулонов подешевле были брошены на месте, они уже размякли от дождей и задубели на солнце. А в воздухе витал тяжеловатый, удушливый запах, словно что-то протухшее... Шеди не стала от этом думать. Пока они с Имоен разглядывали караван, как скелет таинственного животного, Ксан заглянул в карету. Под сиданьем валялся брошенный ларчик владельца, из которого бандиты вытряхнули все золото, оставив бесполезные теперь бумаги о купле и продаже, лицензию на ведение своего дела от какой-то торговой гильдии с печатью, договор… - …Сим Кагайн утверждает, что наемники его, в количестве четырех воинов, обязуются охранять караван досточтимого… - Ксан со вздохом оборвал чтение. – Где он сейчас, досточтимый торговец? А четыре воина? Без всякого сомнения, останки их гниют в сырой земле, потому что некому было совершить достойное погребение. Не это ли ожидает меня, когда это путешествие подойдет к своему закономерному завершению? - Когда это путешествие «подойдет к своему закономерному завершению», ты поедешь в Эвереску с известием о том, что железный кризис закончился, виновники найдены и арестованы, и по Торговому Пути снова ходят караваны, - в голосе Джахейры послышалась укоризна. – Пойдем отсюда. Помогать тут уже некому, не останавливаться же здесь на привал. Петь погребальные песни оставим птицам. Шеди развернулась и пошла обратно к дороге, стараясь не дышать.~ ~ ~
Про Глухолесье – как и про любой дремучий лес, впрочем, - ходило много слухов, от глупых до страшных. Опытные путешественники над ними посмеивались и предпочитали обходить лес стороной, дураки их высмеивали и шли в чащу. Возвращались не все. Но дурак, как известно, и в трех соснах заблудится, что уж там говорить о густо заросшем лесе. Народная молва населяла Глухолесье не только дикими зверями вроде волков и медведей, но и василисками, вивернами, дриадами и друидами, готовыми мстить за любое срубленное дерево – одним словом, лес как лес, сказала Джахейра, пожав плечами. Сойдя с Торгового Пути во второй половине дня, они повернули на запад. Впрочем, видите вон ту темную ниточку вдоль самого горизонта? Вот там и начинается Глухолесье. А пока что слева тянулись поля, поросшие разнотравьем, да справа – жиденький лесок, где путешественники остановились на ночь. Хотя Джахейра и намекнула, что в путешествии готовить придется по очереди, в этот вечер она занялась ужином сама. Эльф в это время разбивал палатку, а не привыкшие к долгим переходам девочки сидели в стороне, вытянув гудящие ноги и отодвинувшись подальше от костра – вечер и без того был теплый. Шедина совесть иногда поднимала голову – мол, не помочь ли Джахейре с Ксаном? – но усталость оказывалась сильнее. Да и с чем помогать? Вон, Ксан уже закончил с палаткой и разбирает сумку, а Джахейра снимает суп с огня. Дух от еды поднимался странный, но вкусный: пахло мясом, отчего-то яблоками, какими-то пряностями. Ели прямо из котелка, а когда первый голод был утолен, Имоен потянуло на вопросы. - Мне всегда было интересно… Я знаю, что делают Арфисты – сражаются за добро и все такое. А что делают друиды? Просто из того, что я читала, они живут в лесу и разговаривают с деревьями и животными. Это правда? - Да, многие друиды просто живут общинами и ведут созерцательный образ жизни, но это не по мне, - с готовностью ответила Джахейра. – Если ты можешь сделать мир хотя бы немного лучше, надо воспользоваться этим. Остановить охоту на серебряных лис из-за их шкур, прекратить бессмысленную вырубку лесов – человек должен жить в гармонии с природой, а не покорять ее! – Джахейра поняла, что повышает голос, и продолжила уже спокойнее: - Друиды хранят равновесие, Имоен. - А если люди вдруг начнут истреблять каких-нибудь монстров, ты встанешь на их защиту? – в шутку спросила Шеди, и очень удивилась, когда женщина серьезно кивнула в ответ. - Да. Они – такая же часть этого мира, как и люди, эльфы, животные… Ты будешь доедать? Хорошо. Ксан? Эльф сидел, напряженно вслушиваясь в темноту, окружившую лагерь. - Ксан?.. - Мне неприятно говорить об этом, но, насколько я могу судить, монстры сейчас движутся в нашу сторону, чтобы истребить нас. - Что?! Все замолчали, и долгое томительное мгновение Шеди не могла понять, о чем он говорит, ведь в лесу было совсем тихо, лишь дрова потрескивали в догоравшем костре. Но вот тишину пронзили вой, улюлюканье, тявканье, от которых хотелось заткнуть уши, и вся эта угрожающая какофония звуков стремительно приближалась прямо к их стоянке. Не успела Шеди вскочить, как лавина звуков накрыла их с головой, и из лесной тьмы вывалилась живая, шевелящаяся масса плоти и шерсти. Ловкие, цепкие лапки беспорядочно дергали за одежду, хватали за руки и тянули в разные стороны, будто хотели разорвать пополам. Маленькое тощее тельце с неожиданной силой кинулось под ноги, и Шеди с трудом удержала равновесие; в мечущемся свете костра глаз выхватывал из общей мешанины то худую спину с выпирающими позвонками, то оскаленные клычки, то темную и сморщенную ручонку, тянущувшуюся, чтобы заграбастать полу куртки или ухватиться за штанину. Шеди, кажется, закричала, но на поляне стоял такой гвалт, что она сама себя не услышала. Ксану пришлось тяжелее всех: на него навалились со всех сторон, будто почуяв самого сильного противника. Впрочем, эльф уже стоял на ногах, и с пальцев его срывались цветные брызги и магические искры, но в суматохе он не рисковал бить заклинанием посильнее, и там, где только что была одна пара жадных глаз, сразу же возникало две. Джахейра вскочила, чуть не опрокинув котелок с остатками супа; Имоен схватила свой короткий меч и, не вынимая клинок из ножен, размахивала им, как дубинкой, но большая часть ударов приходилась по воздуху, а не по увертливым тварям. Одна из них схватила Шеди за рукав; девушка стиснула зубы и, с усилием стряхнув грязные лапы, ударила локтем по черной, похожей на обезьянью морде. Локоть тут же заныл, но кто-то вцепился Шеди в левую ногу – по счастью, в голенище сапога, чувствительно, но не больно. Размахнувшись, правой ногой девушка дала твари пинка. Та отлетела прочь, но очередная пара перемазанных лап уже тянула за одежду. Жутковато блестели черные, как маслины, глаза. Среди всей этой суеты Джахейра лихорадочно искала что-то в сумке, отпихивая от себя оскаленные морды. Вытащила какой-то увесистый мешочек – не то! Мешочек полетел в ближайшее существо, попал по костлявому плечу, но тварь даже не обратила внимания, пытаясь укусить Имоен за голень. На землю полетел какой-то свиток, бутылочка... Нашла! Джахейра резко выпрямилась и плеснула содержимое в почти уже догоревший костер. Полыхнул огонь, взметнувшись столбом, и твари бросились врассыпную. Одна, ослепленная вспышкой, бросилась Джахейре прямо под ноги, и женщина ударом дубинки переломила ей хребет. Ксан, уже не боясь задеть девушек, прицельно метнул несколько магических снарядов. Шеди развернулась с решимостью дать пинка еще кому-нибудь, но поздно: сражение уже закончилось, и на поляну опустилась тишина, показавшаяся блаженной после оголтелых визгов и воя. - Что это было?! - Гибберлинги. Нам еще повезло, что их было мало. Мало?! Один пал жертвой Джахейры, четырьмя мог похвастаться Ксан, а шестой лежал у ног Имоен, и она осторожно тыкала в него мечом в ножнах. - Я думала, меня разорвут на кусочки! Я… Я его убила? - К счастью, да, и правильно. Эти неразумные твари всегда дерутся до смерти – своей или соперника. - Что ты вылила в костер? – поинтересовался Ксан. - Настойку календулы на спирту, - Джахейра с сожалением посмотрела на пустой пузырек. Эльф вздохнул. - Теперь надо быть вдвойне осторожными: стоит нам обжечься, или порезаться, нечем будет обработать рану, она, несомненно, загноится походных условиях, и... - Ксан, прекрати, у меня есть еще настойка зверобоя. Да и магия тоже небесполезна. Кстати, о магии... Шеди, - в голос Джахейры закралась нотка недовольства, - Горайон ведь учил тебя, верно? - Да… - Почему ты не воспользовалась каким-нибудь заклинанием? - Я... – Шеди отвела глаза, - я растерялась. - Не растеряйся в следующий раз. Горайон учил тебя для того, чтобы ты могла постоять за себя. Нельзя надеяться на то, что за тебя будут сражаться другие. Сейчас она была похожа на строгого наставника, недовольного учеником, и Шеди поспешила согласно кивнуть и промолчать. Остаток вечера прошел вовсе не так, как хотелось бы. Пришлось оттаскивать в лес тела гибберлингов – они были похожи на черных мартышек с дурно пахнущей шерстью, лезущей клочьями, и, как Шеди подозревала, с блохами. Жалко их ни капли не было, только противно, и ужин пару раз вежливо попросился наружу – приходилось отходить в сторону и глотать свежий воздух. Имоен нет-нет да светлела лицом: «А ты видела, как я его? Надо же, первый враг!». Это было не такое героическое, как она надеялась, но все же – свершение! Шеди залезла в палатку и закуталась в одеяло, но, несмотря на ранний подъем, сна не было ни в одном глазу: все вспоминался то побег из Кэндлкипа, то распотрошенный караван, то грязные ручонки, тянущие за куртку во все стороны. Имоен тоже не спалось: она ворочалась с боку на бок, укладываясь то так, то этак, сминая плащ, положенный под голову вместо подушки. Джахейра пришла и, стараясь не шуметь, улеглась рядом. В палатке хватало места лишь на троих, поэтому Ксана оставили ночевать снаружи. - Джахейра?.. - Да, Имоен? - А что, если гибберлингов станет слишком мало? Ты будешь их защищать? На несколько мгновений в палатке повисло молчание, а затем раздался сонный и, должно быть, поэтому кажущийся недовольным голос Джахейры: - Пока что гибберлинги отлично размножаются и без меня. Спи.~ ~ ~
На следующий день они вышли к морю. Джахейра предложила пообедать и искупаться, прежде чем повернуть и углубиться в лес. Девочки с радостью согласились, и Ксан не имел ничего против. Побережье Мечей получило свое имя благодаря утесам, которыми ощерилась береговая кромка от далеких северных городов до знаменитых Врат Балдура. Южнее города скалы сменялись обычной полосой песка и розоватой гальки, с ракушками, выброшенными на берег, подсохшими тиной и водорослями, и лишь изредка, чтобы оправдать грозное название, в прибрежные воды заплывала рыба-меч, на удивление рыбакам и на счастье морякам, которые считали это хорошей приметой. - Только я далеко заплывать не буду, - предупредила Шеди. – Не люблю глубокую воду. - На твоем месте я боялся бы огня, - заметил Ксан, аккуратно складывая свой серый плащ. - Почему? - Разве ты не знаешь о печальной судьбе многих дроу, пойманных на поверхности? Их сжигают на очищающих кострах на потеху публике. Хотя многие из них заслужили это, назвать подобный конец иначе чем печальным я не могу. - Я только наполовину дроу, - хмуро напомнила Шеди. - Увы, но для большинства не имеет значения, чистокровна жертва их травли или нет. К тому же, разве тебе будет легче, если тебя сожгут лишь наполовину? На это Шеди не нашлась, что ответить, а Ксан подхватил полотенце и ушел вниз по берегу в поисках бухточки или другого укромного места, чтобы не смущать девушек и не смущаться самому. День выдался жаркий. Должно быть, сегодня Капитан Волн Валкур, покровитель моряков, был в благодушном настроении, а его извечная соперница Королева Глубин Умберли на время умерила свою ярость, потому что море лениво и ласково лизало колени. Дальше Шеди пока не заходила. - Эй, пошли! Смотри, какая вода теплая! Имоен на мелководье дурачилась, плескалась, окатила Шеди брызгами с головы до ног и повлекла за собой. Шеди любила море – но больше издали, чем вблизи, и при мысли о том, что внизу лишь холодная глубина и дно не достать ногами, ей становилось немного не по себе, и по спине бежали мурашки. Оставив всю одежду на траве, Джахейра нырнула бесшумно и изящно, как русалка в родные изумрудные волны, к ней присоединилась Имоен, и вскоре они уплыли далеко вперед, оставив Шеди стоять по грудь в воде. Видно было, как Имоен описывает вокруг Джахейры круги, поворачивается то на бок, то на живот, пока женщина рассказывает что-то интересное о чайках, морских звездах и драчливых мраморных крабах, которые портят рыболовные сети и любят загорать на солнце. А вот возьму и доплыву, подумалось вдруг Шеди. Она оттолкнулась от каменистого дна и бросилась вперед. Под ногами теперь осталась только темная толща воды, было страшновато, ну и Баал с ним! Зато волна мягко щекотала подбородок, кончики волос намокли и по обыкновению завились колечками, и машущая рукой подруга становилась все ближе и ближе. В том, чтобы идти наперекор своему страху, было что-то жизнеутверждающее, но все-таки Шеди испытала облегчение, когда Имоен предложила плыть обратно к берегу – втроем и наперегонки. - Интересно, где Ксан, он далеко отошел? – вертела головой Имоен. – Надеюсь, он не вздумает сейчас вернуться! А то придет, а у нас тут такая обнаженщина! То есть обнаженка! - Одна обнаженщина и две обнадевушки, - тихо заметила Шеди, но Джахейра услышала и с достоинством расправила плечи. Казалось бы, нет ничего предосудительного или неловкого в том, что три женщины моются вместе, но Шеди и Имоен предпочитали прятаться по плечи в воде, а Джахейра с достоинством подошла ближе к берегу и не постеснялась остановиться там, где море плескалось чуть ниже ее талии и целовало покатые бедра. Она была похожа на орхидею, красивый, благородный цветок в самом расцвете своей женственности. Имоен, помедлив чуть, вздернула подбородок и вышла вслед за Джахейрой из воды. - Шеди, иди сюда! Тут мыться удобнее. Давно уже прошло время, когда Шеди удивлялась, почему это Имоен вдруг стала озорно улыбаться посетителям библиотеки, подвязывать ленту под грудью, чтобы та казалась чуть больше, и раз в месяц запираться с книжкой в комнате, объясняя, что живот ужасно болит, и «непонятно, как женщины все это терпят». Полуэльфы всегда взрослеют медленнее людей, и, хотя девушки были рождены в один год, между ними до сих пор заметна была разница: Имоен походила на бутон розового тюльпана, который приоткрыл лепестки навстречу рассветному солнцу, а вот Шеди, с ее угловатой фигурой и маленькой грудью, походила только на какую-нибудь неказистую полевую ромашку. К счастью, милая, верная Имоен не очень-то любила красоваться. - В детстве я завидовала Шеди. Винтроп каждый раз гонял меня мыть руки перед едой, а Шеди черная, на ней грязь не видно. - И поэтому меня заставляли мыть руки дважды! Я уже мыла, а мне никто не верил. А потом девочки стояли на мелководье, передавая друг другу кусочек пахнущего розовой отдушкой мыла, складывали ладони лодочкой и обливались водой, вымывали дорожную пыль из волос, вычищали грязь из-под коротко стриженных ногтей и чему-то смеялись. В итоге они пересидели в воде, несмотря на напоминания Джахейры, и, озябнув, выбежали на берег. Шеди стряхнула паучка, который облюбовал полотенце в ее отсутствие, и завернулась в ткань. - Я похожа на нимфу, выходящую из пены? – живо интересовалась Имоен. - А я – на Темную Деву Эелистрайее? – Шеди встала в позу танцовщицы, воздев руки к небу. - Не похожа! – прыснула Имоен. – Она пляшет совсем голой, а на тебе уже есть полотенце. - А тогда... Паучок уворачивался от пальцев, но был все-таки пойман и посажен на влажное плечо. Шеди приняла надменный и гордый вид, холодно огляделась вокруг и сложила руки на груди. - А тогда – на Паучью Королеву Лолс? - Похожа, - спешно заверила Имоен. – И как ты можешь держать его у себя на плече, он же... Ой, ползет! Паучку, и правда, надоело сидеть на одном месте, и он резво бежал вниз по ключице, перебирая длинными конечностями. Достиг ямочки у горла, где оставалась капелька морской воды, призадумался, собрался было спускаться вниз, но тут Шеди поймала его и осторожно вернула обратно на землю. Имоен поежилась и поспешила натянуть на влажное еще тело рубашку. - Как тебе не противно брать его в руки... - Темного эльфа не отмоешь добела, - вполголоса не то пошутила, не то всерьез заметила Джахейра. Шеди на это только пожала плечами, отряхивая от песка штаны. Она бы изобразила еще кого-нибудь, но ее познания в области пантеона своих темноэльфийских предков заканчивались на жестокой королеве Лолс и ее дочери-плясунье Эелистрайее. Девушки успели одеться и сложить вещи, и Джахейра выразила беспокойство: пора было идти дальше, они и так задержались, плескаясь на побережье, а Ксан все еще не вернулся. Шеди вызвалась сходить за ним, и никто не возражал, тем более что Имоен только что упросила Джахейру заплести ей настоящие эльфийские косички.~ ~ ~
Признаться, Шеди просто хотелось побыть немного одной. Она неторопливо шлепала по щиколотку в воде и темно-зеленой тине, посмотривала, не выбросило ли море красивые ракушки, не сверкает ли в песке галька, обкатанная прибоем, и втайне надеялась, что Ксан отошел подальше. Она так задумалась, что не сразу заметила его, спрятавшегося в тени прибрежных деревьев. - Давай поплаваем, мой эльф. У его ног, повернувшись к Шеди спиной, сидела длинноволосая девушка, стройная, как ива. Она изгибалась и просительно заглядывала Ксану в лицо снизу вверх, и голос ее был мягок, но настойчив. - Там дельфины и морские звезды, а на дне – русалки и жемчужины. Пойдем плавать? Ксан уже успел искупаться: намокшие пряди волос тяжело ложились ему на плечи, и влажное полотенце повисло в безвольно опущенной руке. Но он согласился, негромко и равнодушно: - Пойдем. - Тебе не холодно? – девушка протянула тонкую руку и игриво потрепала полы рубашки, распахнутой на груди. – А хочешь, я тебя сначала поцелую? Ты сразу согреешься. - Хочу, - послушно отозвался эльф. Девушка привстала, чтобы дотянуться до губ Ксана, искусанных от бесконечных тревог, и узкая ладонь ласково легла на его щеку. Морская дева! Своенравная дочь океана, из тех, что забавы ради или по недомыслию утягивают неосторожных юношей к себе на дно, надеясь, что там у надземных жителей появятся жабры и отрастет хвост! - Прошу прощения! Шеди выкрикнула первое, что пришло в голову, еще не зная, что делать дальше. Нереида вскочила на ноги и отпрянула назад, будто увидела гадюку, но не попыталась убежать. Она стояла за плечом мужчины, ждала, пока соперница подойдет поближе, и Шеди поневоле замедлила шаг. - Отпустите, пожалуйста, моего друга! Нереида промолчала, не сводя с соперницы настороженного, внимательного взгляда. Глаза у нее были морские, прохладные, как вода в знойный день, и внезапно Шеди поняла, что тонет. Волна игриво прикоснулась к губам и тут же отхлынула, но следующая плеснула в лицо, а третья захлестнула с головой. Среди этого водоворота мелькнуло озарение: да это же обычное очарование, отвод глаз, папа учил, как с ним бороться! Но паника унесла эту мысль, как течение уносит от утопающего спасительный плот. Шеди в ужасе попыталась задержать дыхание, оттолкнуться и всплыть, но скользкое дно ушло из-под ног, а вместо него разверзлась холодная, прожорливая бездна. Воздуха не хватает, и солнце превратилось в размытое пятно, пляшущее на поверхности воды где-то над головой... Ксан был неправ – лучше уж солнце, лучше уж огонь, лучше уж очищающий костер! Она очнулась на берегу – взмокшая, будто и вправду побывала в воде, и злая. Нереида по-прежнему смотрела на нее из-за Ксанова плеча, но на этот раз глаза ее были большие, круглые и напуганные. Поняв, что жертву не удалось зачаровать, она вздрогнула и бросилась прочь – только полы туники взметнулись, обнажая белые бедра. - Стой! Да подожди ты! Услышав окрик, нереида затравленно оглянулась – и споткнулась об один из камней, которыми в изобилии было усеяно побережье. Она пыталась встать, потирая ушибленную ногу, когда заклинание обездвижило ее, руки прижало к бокам, ноги подломились сами, и нереида осела на влажный песок. Однако на этом победа Шеди и закончилась: что делать с пленницей, было непонятно. Даже в глаза ей не посмотришь – страшно, что снова зачарует. - Верни Ксана! – неуверенно потребовала Шеди. - Он не твой! – в надежде, что невидимые веревки соскользнут, нереида извивалась ужом. - Он мой! Он мой спутник. Шеди в смятении посмотрела на эльфа. Тот сидел, сидел, повернув голову в их сторону, будто прислушивался к разговору, но лицо его выражало в лучшем случае вежливое удивление. Что же теперь делать? Сходить за Джахейрой? А нереида освободится и сбежит, чего доброго, Ксана с собой уведет. Ты же маг. Давай, вспоминай, как развеивать очарование! Шеди отошла к Ксану и под пристальным взглядом нереиды принялась за заклинание, окунулась в магию, как в океан, безбрежный и бездонный, но, в отличие от океана настоящего, знакомый и дружелюбный. Где-то по волнам этих вод сейчас неприкаянно носит Ксана, подхваченного ветром чужой воли, надо его найти... Вытащить... Разбудить. Шеди поводила ладонью у Ксана перед глазами. Несколько мгновений ничего не происходило, но вот на лице эльфа, как на чистом пергаменте, стало проступать непонимание, затем немой вопрос, превратившийся в удивление, а затем Ксан овладел собой и стал смотреть как обычно – то есть серьезно и с затаенной скорбью во взгляде. - Ты ли это, Шеди? Полагаю, я должен поблагодарить тебя за мое своевременное спасение. Хотя, несомненно, мою жизнь на поверхности нельзя назвать счастливым уделом, я все же предпочту наслаждаться редкими лучами солнца, а не быть погребенным в морской пучине. - Неправда! Он сам захотел, чтобы я его увела! – отчаянно выкрикнула нереида, не прекращая попыток освободиться. Ксан отчего-то задумчиво покраснел. Шеди в первый раз увидела, как краснеет лунный эльф: на бледных щеках заиграл слабый румянец, и порозовели кончики ушей. - Моим желанием указать дорогу заблудившейся девушке воспользовались для того, чтобы наложить на меня чары. Что может быть лучшим подтверждением того, что опасность подстерегает нас всюду, даже в голосе, просящем о помощи? Тут морская девушка, опустив голову, закусив губу, начала всхлипывать – сначала тихо, потом все громче и отчаянней. Сверху видно было только макушку и подрагивающие при каждом всхлипе плечи – с левого сползло платье, расшитое по вороту трогательными незабудками. Пока Шеди с Ксаном переглядывались, всхлипы превратились в жалобные, а потом нереида стала сбивчиво рассказывать свою историю негромким, срывающимся голосом, вынуждая слушателей подойти поближе. Она родилась в волнах, чтобы выходить на берег и петь на закате, засыпать песчинки моллюскам между створок, надеясь, что из них потом выйдут жемчужины, но ее поймали. Поймали неводом, как рыбку, и этот ужасный человек – вернее, и не человек вовсе, а огромный великан-людоед – заставляет ее теперь заманивать редких прохожих, а больше моряков, что проплывают мимо. Заманивать, очаровывать, кружить голову, и идут они послушно в пещеру к людоеду, думая, что идут к ней в покои. А убежать она никак не может, иначе давно б уже убежала – великан привязал ее к себе невидимой нитью, стоит ей только попробовать, он тут же узнает! Она и пробовала один раз, но он так разозлился, и... Нереида рассказывала поспешно, боялась, что ее оборвут, давилась то словами, то слезами. Лицо Ксана смягчилось; когда голос нереиды в очередной раз сорвался, а плечи дрогнули, будто под тяжестью воспоминаний, он воспользовался паузой, чтобы негромко пояснить: - Я слышал о подобном. Крылатых эльфов ловят, чтобы использовать их крылья для приготовления зелий; русалок показывают в цирке, а нереид и других духов превращают в рабов. А ведь многие из них совсем как дети. Вблизи заплаканная героиня романтических историй и моряцких сказок и правда казалась совсем ребенком, несчастным и беззащитным. И глаза у нее были, как у дитя, широко распахнутые, и смотрели на Ксана с надеждой на то, что взрослые помогут и все будет хорошо. А Шеди стояла в стороне и не чувствовала ни сочувствия, ни желания помочь, и даже жалость не проснулась на самом донышке души. Из-за этого Шеди казалась себе бессердечной, но поделать ничего не могла. Думалось о том, что заклинание, сдерживающее нереиду, скоро, должно быть, развеется; о том, что та станет милее, если сделать ей косой пробор и убрать челку за ухо; о том, что Джахейра с Имоен уже заждались... Раздражали слезы, что текли по белым щекам, и копна зеленых спутавшихся волос, по которым так и хотелось пройтись гребешком, и вся эта неловкая сцена. На беду Шеди, у нее была живая мимика, и мысли тут же отразились в опущенных уголках губ, чуть нахмурившихся бровях, отяжелевшем взгляде. Должно быть, нереида это заметила – по лицу ее пробежала тень. Вдруг мир кувырнулся перед глазами: Ксан дернул Шеди на себя, и они повалились на влажный прибрежный песок. В двух шагах справа пролетел магический шар, нежно переливаясь на солнце всеми цветами радуги. Он беззвучно врезался в землю, и брызнули яркие искры, как будто сотни мотыльков освободились из плена и поспешили разлететься на все стороны света. Шеди поспешно спрятала лицо на плече Ксана, чтобы не ослепило. Хорошо, не по голове – сразу оглушило бы! От Ксана тонко, почти неуловимо пахло фиалками. Тут же они отпрянули друг от друга, Шеди извернулась, пытаясь вскочить на ноги – и застыла. Она ни разу в жизни не видела огра, только слышала байки, которые травили солдаты, сидя в «Свечном огарке» вечерком: про кожу, такую толстую, что никакого доспеха не надо, про клыки «с мой палец толщиной», валящий из ушей дым и громадные лапищи – с корнями деревья вырывать можно! Дым из ушей не валил. Все остальное было верно. Он был не так уж и уродлив, просто чудовищно огромен, особенно если лежать на песке и смотреть на него сверху вниз. А большие лапы были созданы для того, что держать палицу, или грубо отесанный топор, но никак не для того, чтобы плести магические нити. И все же два заклинания сорвались с пальцев почти одновременно. Сначала ударил Ксан – несколькими магическими снарядами, но огр лишь пошатнулся, продолжая быстро и привычно завязывать магический узел. Спустя мгновение от сложил руки воронкой, из которой вырвался длинный столб леденящего белесого тумана. В центре оказался Ксан, поэтому Шеди задело лишь краем. Ей померещилась жарко натопленная комната, протянутые к каминной решетке руки, полыхающий в очаге огонь; и тут кто-то настежь распахнул дверь, а за ней – самый стылый месяц года. Ворвался студеный ветер, горстями разбрасывая снег, погладил по влажным еще волосам, по онемевшим щекам, властно сжал подбородок, и челюсти свело от холода... А Ксан, внезапно оказавшийся в самой середине суровой зимы, упал на колени, обхватил себя руками, и только догадываться можно было, какой лютый мороз сейчас пробирает его до костей и заставляет кровь стыть в жилах. Довольный огр расправил плечи и вразвалочку направился к оцепеневшему Ксану, не спеша плетя по пути связывающее заклинание, как будто и не обращая внимания на кринити. Онемевшие пальцы судорожно сжались на камне, что оказался под рукой. Шеди неловко замахнулась и швырнула его в сторону огра, но промазала. Оглянулась в поисках другого камня, да вокруг была только галька не крупнее голубиного яйца. Впрочем... Она неловко вскочила и замахнулась еще раз. Не было времени сосредоточиться и даже прицелиться толком, но в этот раз из ее рук полетели магические снаряды – и в цель. Огр досадливо передернул плечами, будто ему досаждал слепень. Перевел взгляд с Ксана на Шеди, мгновение поколебался, решил, что эльф никуда уже не денется, и пошел на девчонку. Тут бы сорваться с места и побежать, но ноги примерзли к земле – может, от страха, а может, действовало еще леденящее заклинание. Приятней было думать, что второе. Но глядя, как великан наступает, заслоняя собой солнце, Шеди ни о чем не думала. Убьет, - вот что промелькнуло в ее голове. И потом еще: да нет, не может быть, чтобы все закончилось вот так... - ...Магус! – крикнул Ксан, с трудом вскидывая руки. Огр остановился, будто что-то ткнуло его в спину, и грузно повалился прямо к Шединым ногам. Из его загривка торчал тонкий, ломкий на вид клинок из полупрозрачного льда. - Я удивлен, Шеди, - подал голос Ксан. Он стоял на коленях, дыша на замерзшие пальцы, хотя мог бы щелкнуть ими и устроить себе костер прямо на месте. – Мы даже не пострадали. Я возьму на себя смелость поздравить нас с этим, хотя судьба наверняка оставила нас в живых для того, чтобы завтра подвергнуть еще более серьезным испытаниям. Шеди осторожно обошла великана стороной. Ей не верилось, что он мертв; казалось, огр вот-вот поднимется, ухмыльнется и снова пойдет на нее, закрывая собой солнце. Она жадно вглядывалась в черную копну волос, пока, наконец, не увидела подтверждение тому, что великан не поднимется уже больше никогда: струйка темной крови стекала на песок, перемешиваясь с талой водой. - По крайней мере, мы совершили доброе дело: для путников и моряков стало одной угрозой меньше в здешних лесах. - Кстати, а где нереида? – спохватилась Шеди. А нереиде пришлось лучше всех: она скинула ослабшие магические путы, отбежала в сторонку и, науськивала Шеди с Ксаном на огра, нетерпеливо притоптывая круглой пяткой по песку. Как только великан упал, она сразу же почувствовала себя легкой и беззаботной, как мыльный пузырь в солнечных лучах, и, не теряя времени, кинулась к морю: не столько для того, чтобы убежать, сколько чтобы убедиться, что теперь она действительно может делать, что ей вздумается. У кромки воды она остановилась, обернулась и помахала Ксану ладошкой. - Спасибо! Ты был правда симпатичный, я не хотела отдавать тебя огру! – нереида наморщила лобик, подумав, что надо поблагодарить и Шеди. – И ты тоже хорошая! Жаль только, что некрасивая! С этим она без брызг и плеска вбежала в море, словно вода расступилась и заключила ее в свои объятия, нырнула и больше уже не появлялась, только по воде расплылась кружевная пена. - Не обижайся на нее, она всего лишь ребенок, - заметил Ксан. Но Шеди и сама была ребенком, поэтому все же обиделась. Эльф, наконец, попытался встать, и Шеди подала ему руку. - Апчхи! Пожалуй, я поторопился сказать, что мы вышли из этой схватки невредимыми. Я забыл, чем может грозить ангина, или воспаление легких с осложнениями. - У тебя руки холодные. Ты знаешь какое-нибудь заклинание, чтобы согреться? - Благодарю тебя за заботу, но, если я уже заболел, - что неудивительно, - это мне уже не поможет. - Джахейра сварит тебе какой-нибудь отвар, - нетерпеливо сказала Шеди. – Пойдем?