Haunted

Фэй не могла двигаться, когда стояла в своей комнате. Но почему? От страха, потому что она не имела понятия, чей это был силуэт. Или она просто не поняла, что произошло? Но она точно знала, что сказал Гарри, потому что она слушала его. Это не он был в больнице. Но тогда кто? Фэй попыталась мыслями вернуться в то время, попыталась рассмотреть, но если бы она видела лицо, то уже знала бы ответ. У силуэта не было лица, там была просто темнота. Эта мысль заставила ее задуматься о чем-то другом. Никто, кроме нее, казалось, не видел силуэта, хотя медсестры и другие люди проходили мимо. Почему она была единственной, кто заметил это? В какой-то момент Фэй показалось, что она увидела темный силуэт в окне, но, когда девушка взглянула туда снова, там никого не было. Она пыталась пожать плечами при мысли о том, насколько это смешно, но не смогла. Она не знала, что реально, а что — нет. Если умерший Гарри был все еще здесь, то мог ли кто-нибудь еще быть здесь? Родители Гарри? Но если это и так, то почему они не связаны с домом, как Гарри? Или это был кто-то совершенно незнакомый, чьи страданья превратили этого кого-то в что-то злое.

***

Спустя три дня Фэй сидела на кухне. На улице было холодно, холоднее, чем в любой день этого лета. Она знала это, потому что пробыла на улице все утро, и теперь сидела, сжимая кружку чая в руках. Фэй не могла спать с того момента, как увидела темный силуэт в больнице. Казалось, это никогда не оставит ее в покое, и она не знала, было ли это ее воображение или на самом деле она видела силуэт, прячущийся за углом и смотрящий на нее. — Парочка ужасных дней? — вдруг чей-то голос отвлек Фэй, дернув за руку с такой силой, что чай выплеснулся за края чашки и обжег холодную руку девушки. — Ауч! — воскликнула Фэй и убрала руку, кожу жгло. Нахмурившись, Фэй посмотрела на Гарри. Даже если она точно знала, как он выглядит, она была удивлена видом его шрамов на щеках и пустых глазниц. Его внешний вид не соответствовал мягкому голосу, который был лишь однажды и точно не сегодня. — Спасибо. — Фэй, — сказал Гарри, его голос был уставшим. — Я здесь не для того, чтобы драться или спорить. Я до сих пор пытаюсь понять все. Просто... Просто выслушай меня. Я не знаю, когда снова смогу с тобой поговорить. Я... Я не могу контролировать обе стороны меня, — Гарри тяжело дышал, будто уже боролся, пока говорил. — Я постараюсь быть далеко, когда... — Гарри закрыл глаза, собираясь в течении нескольких секунд. — Темная сторона сильнее. Я действительно пытаюсь ее подавить, но она сопротивляется и она очень сильна. — Все в порядке, не торопись, — сказала Фэй, забыв о обоженной руке. — О чем ты хотел поговорить? — Ты просила, чтобы я открылся тебе, — сказал Гарри. — Я пытаюсь это сделать. Прежде чем я потеряю себя снова, потому что, вероятно, ты поможешь мне вернуть рассудок обратно. — Достаточно взглянуть на тебя, Гарри, — сказала девушка. — Почему ты вообще думаешь, что можешь потерять себя? — Ты не понимаешь, то, что внутри, разрывает меня на части. Я пытаюсь оттолкнуть ту сторону, которая была со мной на протяжении 90 лет, и я даже не знал, что она существует. — Хорошо, — сказала Фэй. — Я, может, не понимаю, что ты... — Ты делаешь меня лучше, — выпалил Гарри. Затем он замолчал на некоторое время, как и девушка. — Ты делаешь меня лучше, — шепотом повторил Гарри. — С тех пор, когда ты пришла домой из больницы, в тот солнечный день в начале июля, я чувствовал себя по-разному каждый раз, когда был рядом с тобой. Я не знаю, как это возможно, и не знаю, как объяснить, но я словно исцеляюсь. Ты исцеляешь меня. — Я... Как? — у девушки возникли проблемы с подбором слов. Что нужно сказать тому, кто говорит, что ты его исцеляешь? — Знаю, что я не больше, чем мертвый человек, который уже наделал ужасных вещей, — сказал Гарри. — И я знаю, что не заслуживаю помощи. Но просто посмотри на меня, — Гарри показал на лицо. — Эй, — улыбаясь, сказала Фэй, обойдя островок на кухне, чтобы взять Гарри за руку. — Даже что-то мертвое может быть красивым. — Я не верю в это, — сказал Гарри и забрал руку из хватки девушки. — Когда же он умрёт, — сказала Фэй, — возьми его и раздроби на маленькие звезды: тогда он лик небес так озарит, что мир влюбиться должен будет в ночь и перестанет поклоняться солнцу. — Шекспир? — спросил Гарри. — Я писала эссе о нем в школе несколько месяцев назад, — сказала Фэй. — Это единственная цитата из его работ, которую я помню. — Ромео и Джульетта, — тихо сказал Гарри. — Они любили друг друга так сильно, что были готовы умереть, и бросили вызов своим семьям, чтобы быть вместе. — Да? — сказала Фэй и вскинула бровь, она была немного не уверена в том, что сказал Гарри. — Это цитата из "Ромео и Джульетта", — сказал Гарри, и Фэй слегка кивнула. Она знала это. Для эссе она должна была анализировать его работы и закончить читать "Ромео и Джульетта" и "Сон в летнюю ночь". — Они скорее умерли бы, чем жили друг без друга, — сказал Гарри больше для себя, чем для девушки. Ему было интересно, каково это любить кого-то также сильно, как Ромео любил Джульетту и как Джульетта любила Ромео. У него никогда не испытывал другой любви, кроме той, которую получал от родителей. Уэстбрук был достаточно маленький тогда, когда Гарри был живой, и найти кого-то, с кем захотелось бы провести всю жизнь, было сложно. — Могу я спросить кое-что? — сказала Фэй, прерывая мысли Гарри. — Какая была жизнь, когда ты жил? — Жестокая и несправедливая, — сказал Гарри. — Мировая война вызвала политические, социальные и экономические проблемы, и празднование и наслаждение победой не продлились долго из-за этих проблем. — У тебя были планы на будущее? — спросила Фэй, пытаясь ухватиться за шанс узнать парня и часть его истории, чего не было в старых статьях. — Я думал пойти в армию, — сказал Гарри. Чему-то в нем не понравилось то, что он делится этим с кем-то, и это начало бороться сильнее, пытаясь подавить его разум. — Но если бы ты умер во время Второй Мировой Войны, — сказала Фэй. — Умирать во время Второй Мировой Войны было бы менее больнее, — сказал Гарри, пытаясь подавить подымающуюся в нем тьму. — Так, — начала Фэй, думая о том, что должна была сказать. Потом она поняла, что действительно хотела узнать с того момента, когда они в последний раз говорили. — Гарри? — сказала Фэй. — Да. — Несколько дней назад ты сказал, что не мог быть в больнице, потому что привязан к дому, — сказала Фэй, все еще ощущая то, что она чувствовала, когда он сказал это и оставил в страхе и в замешательстве. — Как именно ты привязан к дому? — Кровь. Внизу в подвале, — сказал Гарри. — Она моя, и сдерживает мои действия. Она там уже долгое время и, более или менее, стала частью этого дома. Пока она там, я никогда не буду полностью свободен, — на мгновенье он слабо улыбнулся, а потом Гарри изогнулся, и крик боли наполнил кухню.