Как любят только тьму (Certain Dark Things)

      Альбер взлетел по лестнице, ведущей к покоям Гайде, и принялся изо всех сил тарабанить в маленькую дверцу. - Иду, иду, Альбер! – отозвался Батистен, заметив юношу в небольшое окошко – Пропустите его! Дверь приоткрылась, и Альбер протиснулся в комнату: - Где она?! – потребовал он, вперясь в Батистена неистовым взглядом. - У себя, где вы и расстались час назад… - запинаясь, ответил слуга. Альбер помчался дальше. Батистен молча проследовал за ним. - Гайде! – голос юноши дрожал от гнева. Еще не коронованная принцесса отвела глаза от зеркала и застыла с расческой в руке: - Альбер? Что же могло произойти, что заставило его примчаться сюда с таким лицом? Она могла предположить лишь одно обстоятельство, узнав о котором Альбер бы мог так разозлиться… Только не это. - Как ты могла? – тяжело дыша, он стоял, опираясь на дверь ее комнаты. На его горящих щеках еще были видны следы невысохших слез. Боже, Альбер… Неужели ты никогда не повзрослеешь? - Как я могла что? – невинно спросила она, не желая оказаться застигнутой врасплох слишком быстро. - Я думал, мы друзья! – прошептал Альбер, стиснув зубы. - Альбер – терпеливо протянула Гайде: - Конечно же, мы друзья. Успокойся, сядь со мной рядом – она похлопала по скамейке, на которой сидела, – и расскажи уже, что тебя так расстроило? - Расстроило? – переспросил юноша: - Ты спрашиваешь, что меня расстроило? Он решительно двинулся через всю комнату, с каждым шагом повышая голос. Подойдя, он грозно навис над зеркалом, возле которого сидела девушка. Поняв, что Альбер далек от шуток, Гайде приказала Батистену не выходить из ее покоев. - Ты знала, что он жив – прошептал Альбер, наклоняясь к ней: - Ты знала об этом все это время, и позволяла мне являться сюда в поисках хоть какого-то утешения, прекрасно зная, что он был единственным, кто мог вернуть меня к жизни… - Гайде заметила, как его глаза сверкнули недобрым светом: - Ты рыдала на моем плече, твердила о том, что готова на все, лишь бы вернуть его, а на самом деле ты бросила его! Ты целых пять лет делала из меня дурака! – Альбер сопроводил свой гнев сокрушительным ударом по зеркалу, и серебряный дождь осколков разлетелся вокруг ошеломленной Гайде. Зажмурившись, она неловко выставила руки вперед, надеясь защититься от повторного нападения. Батистен наблюдал за ними, все еще предпочитая не вмешиваться. Он видел, что Гайде не пострадала от осколков стекла. Скрывать правду от Альбера было отнюдь не его идеей, но за прошедшие годы он научился не противоречить принцессе. Не его прихотью так же было и то неописуемое ощущение бабочек в животе или учащенного биения сердца, когда она смотрела на него, или наклоняла голову так, чтобы свет играл на ее волосах. - Пять лет? – Гайде медленно встала, стряхивая с себя мелкие осколки: – Пять лет? Ты с ума сошел, мальчик? Четырнадцать лет я принадлежала ему и телом и душой, а ты говоришь мне о каких-то пяти несчастных лет? Твоя боль ничто по сравнению с моей – Гайде прошла мимо него, чтобы посмотреть на город, который когда-то продал ее, город, который она сама больше никогда не желала видеть. Ее профиль скрылся в тени, и она ухмыльнулась: - Да, я отказала ему, и сделала так, чтобы он сам узнал, каково это - ощущать себя потерявшимся щенком. Кровь хлынула к лицу Альбера. Поддавшись слепой ярости, он замахнулся, собираясь ударить Гайде по лицу. Взвизгнув, она отшатнулась в сторону: - Как ты смеешь?! Батистен ринулся к ним из другого конца комнаты. Его шпага плотно вжалась в горло Альбера, не оставив ему ни единой возможности вырваться. Альбер замер, беспомощно дергая руками. У него имелось свое оружие, но он не счел нужным взять его с собой, идя на встречу с друзьями. Стольких ошеломляющих событий за сегодняшнее утро он никак не ожидал… Звонкий удар стали о сталь раздался на сантиметр ниже его уха, и лезвие Батистена с градом искр метнулось в сторону от шеи Альбера. - Альбер, оставь нас – скомандовал властный голос позади него. Юноша попытался выполнить приказ, но обнаружил, что не может пошевелиться, словно его ноги вросли в пол. Батистен не отступал ни на дюйм, стараясь упрочнить свою позицию. Лезвие его противника с металлическим шипением поползло к рукоятке шпаги. Скользнув меж декоративной рукояткой и пальцами соперника, одним сильным толчком оно вывернуло лезвие из руки Батистена. Крик боли утонул в лязге упавшей на пол шпаги. Все произошло в считанные секунды. - Что за глупости…- Эдмон обратился к съежившейся у окна Гайде: - На сколько я помню, вы оставались безутешны в течении нескольких дней после речи, с которой вы изволили обратиться к парижской знати. Если вы были так расчетливы, так безжалостны, то где же тогда была ваша радость от разорения сына Мондего? Подбородок Гайде дрожал от тихих слез. Батистен обнял ее за плечи и прижал к своей груди. Эдмон усмехнулся, опустив меч: - Так я и думал… Как следует думайте над своими словами, прежде чем произносить их. Круто повернувшись на каблуках, он направился к выходу, но наткнулся на все еще неподвижного Альбера. Его шаги замедлились, он вздохнул: - Идем со мной. Опустив голову, мужчина вышел из комнаты. На этот раз ноги Альбера повиновались ему, и он поспешно спустился по лестнице вслед за Эдмоном. На улице их ожидала скромная повозка, не имевшая ничего общего с тем роскошным экипажем, некогда колесившим по улицам Парижа. Пропустив Альбера вперед, Эдмон поднялся следом и махнул рукой усталому вознице.