Часть 2
Девятая глава
Все происходило как в дурном сне. Даг снова ощущал себя крохотной деталью огромного свихнувшегося механизма. От него ничего не зависело. Он не знал, что делать. Он не знал, что говорить. Он плыл по течению – снова и снова. И всякий раз он не мог совладать с бурным потоком. Всякий раз его лодку выбрасывало на камни… С того момента, как они с Кэрол зашли в Магу и их привычной нормальной жизни пришел конец, Даг только и делал, что смирялся. Он смирился с бесконечной гонкой по мирам. Смирился с потерей ощущения реальности происходящего. Смирился с постоянным присутствием посторонних людей в своей жизни. Затем, когда он поверил, что они счастливо вернулись домой, все снова рухнуло, и он вынужден был смириться с тем, что никогда не увидит свою жену. Но будто этого мало, очередной кульбит и – вот он уже привыкает к мысли о том, что Керри Уивер ему больше не враг и не друг… любовница. И Дагу пришлось смириться, что шансы на то, что из любовницы Керри сможет превратиться в жену, близки к нулю. И он привычно смирился. Было трудно. Было противно. Но он ничего не мог поделать. Они оба, и он, и Керри, привыкли приспосабливаться к обстоятельствам. Привыкли к потерям и жертвам. А судьба все двигала и двигала их, словно пешки по шахматной доске, неизменно подставляя под удар их чувства и их привязанности. И сегодня, увидев двух полицейских рядом со стойкой дежурного-администратора, Даг внутренне напрягся, но не удивился, когда они подошли к нему, и один из них сообщил, что у них для него «плохие новости». «Черт, ребята, выстраивайтесь в очередь! Я – тот парень, у которого не бывает хороших новостей», – подумал Даг, ожидая услышать все, что угодно, но… когда второй полицейский открыл рот, Даг ощутил себя щепкой, попавшей в водоворот… снова. Он плохо понял детали. Его мозг отказывался анализировать информацию, и Даг просто принял к сведению: Кэрол мертва. Ее и Ковача застрелили на парковке какой-то гостиницы. Понять, как они там оказались и как их могли застрелить, он не мог. Полицейский говорил, говорил, а в голове Дага не было ни единой мысли. Он просто стоял и смотрел, как шевелятся его губы, произнося слова, которые не складывались в осмысленные фразы. «Убийство», «парковка», «секс», «мотель», «месть», «четырехлистник» – бессмысленная череда звуков… И тут Даг подумал о Керри. Ковач был ее мужем… был! Наткнувшись на эту мысль, словно споткнувшись об нее, он вдруг все понял. Слова выстроились в ряд. И как солдаты в строю, рассчитались на «первый-второй». Кэрол и Ковач встречались в мотеле. Мотель, по всей видимости, был местом их постоянных встреч, потому что персонал гостиницы опознал в них «постоянных гостей». По всей видимости, в мотеле они имели секс. Перед тем как их убили. И полицейский сказал, что об этом сообщат результаты вскрытия. Затем они спустились на парковку, где их уже ждали. Вот только кто и по какой причине их ждал? Полицейский ожидал от него понимания, и Даг сделал вид, что понял, хотя все, что ему на самом деле удалось понять, это то, что убийство Ковача было связано с его прошлым. И с большой политикой. Сказать полицейскому, что политика, большая или малая, те девять месяцев, что Даг провел в этом мире, интересовала его в последнюю очередь, он не мог. И так как некий конфликт на родине Ковача, на который ему многозначительно намекали, случился до его появления, Даг плохо представлял себе, что такое «группа четырехлистника», каким образом с ними был связан муж Керри и почему его понадобилось убивать сейчас, спустя столько лет после… после того, что бы там ни произошло. – Вы же знаете, что по миру прокатилась волна расправ с бывшими участниками сопротивления. Мы все смотрим новости, – сказал полицейский. Даг не знал. Но кивнул. Он смотрел новости… но в своем мире, и там они были другими. Не было ни четырехлистников, ни чертополоха, ни завалящей сирени. В Югославии была гражданская война. И, кажется, Даг плохо помнил и мог ошибаться, муж Керри (ее настоящий муж) принимал в ней участие. Как врач или как солдат, Даг не знал. Война кончилась. Ковач приехал в Америку. Вот все, что Даг мог сказать о прошлом Луки. Став мужем Керри, он вошел в их компанию, но… назвать его своим другом Даг не мог – ни тогда, ни, тем более, сейчас, когда двойник Луки превратился в его соперника. Его счастливого соперника – законного мужа женщины, которую Даг любил… и его мертвого соперника, если заставить себя поверить, что стоящие напротив него люди говорят правду. Но новость была слишком хороша, чтобы быть правдой. И… слишком ужасна, чтобы оказаться шуткой или фантазией. – Обычно они не убивают свидетелей, – заговорил другой полицейский. Этот не говорил намеками, и в голове Дага начала выстраиваться хоть какая-то картинка произошедшего. – Но, видимо, что-то пошло не так. На парковке не велось видеонаблюдение. И мы не можем сказать что-то определенное… сейчас. Следственная группа работает на месте преступления. Но это «четырехлистники». Они оставили знак – так, как они это делают. У нас нет сомнений. Это второй случай за неделю. И ваша жена… мне очень жаль. Перед мысленным взором Дага возникло лицо Кэрол. Но не той женщины, с которой он простился сегодня утром, уходя на работу, и которая привычно сменила скучающее выражение лица на маску нежно любящей его супруги. Он видел Кэрол – такую, какой она была много лет назад: смеющиеся глаза, улыбка, неизменная сестринская форма, которая, как считала Кэрол, ее уродовала, но которая совершала невозможное – делала ее еще более красивой... и еще более желанной. Даг не мог поверить, что этой женщины больше нет. Она была слишком хороша для этого мира, для каждого из миров. Слишком хороша для него. Но Даг никогда не думал, что может потерять ее… так. Можно было бить себя в грудь, с пеной у рта доказывая себе, что связи между двумя мирами не было и не могло быть, что его жену не могли застрелить на парковке дешевого мотеля… это ничего не меняло. Потеряв Кэрол в этом мире, он лишился ее навсегда. Гонка по мирам закончилась. Никаких двойников больше не будет. А когда теряешь кого-то в единственном экземпляре, это всегда – окончательно и бесповоротно. Страшнее всего было то, что Даг испытывал облегчение. Ему было больно. Ему было страшно. Но… облегчение довлело над прочими эмоциями. Оно заглушало боль потери. Оно кружило голову открывающимися, такими радужными, перспективами, что Даг невольно испытывал муки совести. Радоваться чужой смерти было последним – ужасным, недопустимым – делом. Кэрол была матерью его дочери. Она… она была Кэрол. Как же он мог желать смерти Кэрол?! Даг пытался уверить себя, что этого никогда не было. Он – врач, он спасает, а не отбирает жизни, но… Даг сбился со счета, сколько раз за последние девять месяцев его посещали мечты о чудесном освобождении. Сколько раз эти мечты начинались с мысли: «Если бы Лука и Кэрол исчезли…», и пусть он не обдумывал пути их физического устранения, Даг не мог отделаться от чувства, что он своими собственными руками нажал на курок. Полицейские продолжали говорить, добавляя подробности, которые не имели никакого значения теперь – когда все уже случилось. Они задавали вопросы. «Знали ли вы о романе вашей жены с доктором Ковачем?» «Нет» «Связывали ли вашу семью с доктором Ковачем какие-либо отношения, кроме рабочих?» «Да» «Какие отношения вас связывали?» «Мы крестили детей друг друга» «Ваша жена не рассказывала вам о встречах с доктором Ковачем?» «Нет» «Доктор Ковач не рассказывал вам о своем прошлом?» «Нет» «Доктор Ковач говорил, что ему угрожают?» «Нет» «Вы замечали странности в поведении доктора Ковача?» «Нет» «Доктор Ковач чего-то боялся?» «Не знаю» «Вы и доктор Ковач были близкими друзьями?» «Нет» «Вы знали, что у вашей жены есть любовник?» «Нет» «Вы подозревали вашу жену в измене?» «Нет» «Вы знали о ее отлучках из дома?» «Нет» Даг отвечал лаконично и односложно. Словно боялся разоблачения. Если бы допрашивающий его полицейский вынул наручники, Даг без удивления протянул бы ему руки. Он знал, что никого не убивал. Знал, что его вины в смерти Луки и Кэрол не было. Но ощущал себя так, словно на его лбу яркой краской написали слово «виновен». Нужно было ехать на опознание. Формальность, сказали ему, при «докторе Коваче и вашей жене» (интересно, когда-нибудь эти слова произносились отдельно друг от друга? Дагу начинало казаться, что – нет, никогда) нашли документы, но когда человек умирает насильственной смертью, его близкие всегда сталкиваются с малоприятными вещами. «Парни, убийство само по себе малоприятная вещь», – хотел, но так и не произнес Даг; вместо этого он задал единственный волнующий его вопрос. О Керри. Когда он, выяснив, что печальную новость «жене доктора Ковача» собираются принести те же ребята, что и ему, и на правах друга семьи вызвавшись сообщить ей о случившемся, говорил с Керри, ему показалось, что она адекватно отреагировала на его слова. Она не заплакала и не забилась в истерике. Не упала в обморок от горя. И ничем не выказала радости. Даг многое бы отдал за возможность прочитать ее мысли, но… Керри полностью ушла в себя. Они вместе разбудили Уолта, на полицейской машине отвезли его домой к Дагу, где оставили под присмотром няни Мэдди. По дороге в морг полицейские задавали вопросы, и Керри отвечала на них – односложно, как недавно он сам, и отстраненно, будто происходящее ничем и никак ее не затрагивало. Безуспешно Даг снова и снова пытался поймать ее взгляд. Керри смотрела прямо перед собой, и к концу их поездки Даг начал сомневаться в своей реальности. А еще он не мог отделаться от ощущения, что именно на него Керри возложила вину за смерть своего мужа. Самоуспокоение не приносило облегчения. Он знал, что Лука не был ее настоящим мужем. Знал, какими непростыми были их отношения. Помнил, что Керри готова была решиться на аборт, лишь бы не рожать детей этому человеку. Но… она сидела с ним рядом, такая холодная и чужая, что больше всего на свете ему хотелось поменяться местами с Ковачем. Даг не мог потерять Керри… просто не мог. И ему приходилось до боли сжимать кулаки, чтобы не поддаться соблазну обнять ее – прямо в полицейской машине. Она выглядела лишь чуть бледнее обычного. Не шаталась и не дрожала. И ничто не готовило его к тому, что случилось, когда служитель морга приподнял простыню. Даг успел бросить взгляд на безжизненное лицо Ковача, отметить изуродовавшую его лоб дырочку от пули, когда Керри издала странный звук – то ли стон, то ли всхлип, покачнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за рукав его рубашки. Взглянув в ее расширившиеся глаза, Даг интуитивно почувствовал, что она собирается сделать, но не успел удержать ее, и его пальцы скользнули по плечу Керри, когда она резко рванулась вперед и буквально упала на прикрытое простыней тело. Даже служащий морга, человек уж точно привычный к подобным сценам, не остался равнодушным наблюдателем. Керри плакала так, что в какой-то момент Даг испугался, что его сердце разорвется от боли за нее. Он смотрел на нее и не мог поверить в реальность происходящего. Они виделись вчера днем. И вчера днем Керри ненавидела своего мужа. Она готова была бежать от него на край света, и только ребенок удерживал ее рядом с ним. Что же произошло за одну ночь?! Что могло произойти?.. Мелькнула мысль, что душераздирающая сцена разыгрывалась для полиции, но Даг видел, что Керри не изображала горе. Даже великая актриса не могла бы играть столь достоверно, а Керри не была актрисой. Она выглядела как женщина, оплакивающая любимого мужчину, и Даг понимал, что вне зависимости от его желаний ему придется примириться с фактом: Лука был ей по-настоящему дорог. Он попытался оторвать Керри от тела Ковача. Когда у него ничего не вышло, ему на помощь пришли полицейские и служитель морга. Казалось абсурдным, что четверо взрослых мужчин не могут справиться с миниатюрной женщиной, но прошло несколько минут, прежде чем ему удалось разжать ее пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в покойника. Даг ждал, что Керри попытается ударить его или начнет вырываться, но она лишь обмякла в его руках и позволила довести себя до машины. Только когда они отъехали, и его рубашка насквозь промокла от ее слез, Даг сообразил, что ему так и не показали Кэрол. И впервые ему в голову пришла мысль о том, что на месте Кэрол могла – обычно они не убивают свидетелей – а, скорее всего, должна была, оказаться Керри. Она ведь была женой Ковача, а убийцам было все равно, где и когда его застрелить. Лишь по счастливой случайности рядом с Лукой не оказалось жены и сына. Вряд ли люди, безжалостно выстрелившие в ни в чем не повинную женщину, остановились бы перед убийством ребенка… или беременной женщины. Даг стиснул плечико Керри с такой силой, что она вскрикнула от боли. – Ты что? – прошептала она и посмотрела на него осмысленным взглядом. Облегченно выдохнув, Даг на мгновение прижался губами к обжигающе горячей щеке женщины. Ему было наплевать на сидящего за рулем полицейского. В этот момент он мог думать только об одном: Керри жива, ничто и никто не стоит между ними и, самое главное, она снова была с ним – не просто сидела рядом, Керри вернулась к нему мыслями, чувствами… ее слезы, наконец-то, иссякли. Даг молча покачал головой и улыбнулся. Некоторое время она продолжала смотреть на него слегка удивленным взглядом, а затем кивнула и положила голову ему на плечо. Поток понес его дальше. Весь оставшийся день он улаживал проблемы, с кем-то договаривался, кого-то упрашивал, с кем-то спорил. Похороны, няни, бесчисленное множество убитых горем родственников и друзей… а ему хотелось одного: хотя бы на несколько минут остаться наедине с Керри. Не получилось… – Когда это будет? – спросила она, когда он зашел в ее спальню. Светящиеся в темноте цифры электронных часов показывали два часа ночи. Каждой клеточкой ощущая смертельную усталость, Даг добрел до кровати и, присев рядом с Керри, зажег стоящий на прикроватном столике ночник. – Ты что-нибудь ела? – проигнорировав ее вопрос, произнес Даг. Щурясь от бьющего по глазам света, Керри тихо всхлипнула. Он попытался взять ее за руку, но она выдернула ладонь из его пальцев и прижала ее к груди. – Когда будут похороны? – повторила Керри, и Даг тяжело вздохнул. Ему не хотелось отвечать на ее вопрос. Словно он боялся не оправдать ее ожиданий. – Завтра. В одиннадцать. Здесь не принято затягивать с… такими вещами. Глаза Керри лихорадочно заблестели. Даг внутренне напрягся и приготовился к худшему, когда она резко села в кровати. – Их убили! Разве в этом гребанном мире не делают вскрытие?! Не проводят расследования?! – Продолжая говорить, она подалась вперед, и он еле успел отклониться, чтобы не столкнуться с ней лбами. – Разве на все это не нужно немного больше времени?! «Хотел бы я сам это знать», – устало подумал Даг. Твердо взяв ее за плечи, он пресек попытки Керри освободиться из его рук и наклонился к ее лицу. – Делают, – медленно, намеренно делая паузы между словами, сказал Даг. – Но быстро. Не затягивая. Вся система построена на том, чтобы ритуал прощания с… усопшим, прошел быстро и по возможности менее обременительно для его близких. Понимаешь? Мы ничего не можем с этим поделать. Это другой мир. Тут другие законы. Посмотри на меня. Я сделал все, что мог. – Значит, так? – Керри посмотрела на него глазами обиженного ребенка и еще раз дернулась всем телом, но он крепко ее держал. На мгновение она зажмурилась, а когда открыла глаза, Даг увидел в них первые слезинки. – Закопали. Забыли. Куда уж, мать их, менее обременительнее? – По-твоему, если его закопают через два дня, тебе будет легче? – тихим голосом спросил Даг, безуспешно пытаясь подавить закипающую ярость. Этот день был слишком тяжел для него. Он старался быть нежным с Керри, он сделал все, чтобы оградить ее от проблем, связанных с организацией похорон, полицией, заботой о детях… и, не получив за свои старания даже капли благодарности, Даг из последних сил сдерживал себя, чтобы не сорваться и не ударить любимую женщину. А желание ударить ее у него было, ведь он, как никто, хорошо понимал, что заслуживает к себе совсем другого отношения. – Как так получилось? Даг, как так получилось? – вдруг прошептала Керри, и ее огромные, полные слез глаза остановились на его лице. Даг не знал, что она пыталась найти в нем. Поддержку? Защиту? Ответы, которых не знали ни он, ни она? – Малышка, иди ко мне, – произнес он и, выпустив ее плечи, осторожно, словно она была хрупкой стеклянной вазой, привлек женщину к себе. Его злость испарилась, будто ее никогда и не было. Все, что он испытывал сейчас к своей потерянной и испуганной маленькой девочке, была нежность. Неописуемая словами, безграничная, пугающая, сводящая с ума нежность, от которой перехватывало дыхание и учащалось сердцебиение. Даг не был уверен, что испытывал что-то подобное раньше… даже по отношению к Керри. Если бы в этот момент кто-то спросил его, знает ли он, что такое любовь, Даг, не задумываясь, описал бы свое состояние. Никогда прежде собственные эмоции не казались ему настолько яркими… и настоящими. Сначала Керри беззвучно плакала, судорожно вцепившись в его рубашку, а Даг нашептывал ей ласковые слова, укачивая в своих руках, словно младенца. Затем он почувствовал, как ослабла хватка ее пальцев. Пока Даг раздумывал, стóит ли уложить ее спать в одежде или ему удастся осторожно ее раздеть, не потревожив сон женщины, Керри приподняла голову и пристально посмотрела ему в глаза. От неожиданности он вздрогнул и лишь по счастливой случайности сумел удержать ее у себя на коленях. – Я думал, ты задремала… – пробормотал Даг, стараясь не думать о последствиях падения с кровати для женщины на ее сроке беременности. Интересно, этот день никогда не кончится? – Прости меня… пожалуйста, прости меня… – словно не услышав его слов, сказала Керри. Ее руки взметнулись вверх, и, зарывшись пальцами ему в волосы, она притянула его к себе и принялась осыпать его лицо поцелуями. – Ты снова делаешь все… за нас двоих. А я снова тебя подставила. Снова ушла в сторону. Будто только меня потрясло то, что их убили, то, что у них был этот чертов роман… будто для тебя все это не стало таким же шоком… такой же трагедией… Даг, прости меня… это я во всем виновата… я затащила нас сюда… только я… а ты… ты только и делаешь, что спасаешь меня… если бы тебя не было… здесь, со мной… я… я… – Шшш… – взяв лицо Керри в свои ладони, Даг накрыл ее губы своими. Ее слова ошеломили его. Уже долгое время он мечтал услышать от нее слова благодарности, но сейчас, когда они были произнесены, Даг вдруг понял, что ему все равно. Он сделал бы для нее все и даже больше, даже если бы в ответ она безразлично пожала плечами. Он хотел одного: чтобы она перестала плакать, чтобы ей не было больно, чтобы она была счастлива. Только теперь он осознал, что на самом деле готов был отойти в сторону, если бы Керри выбрала Ковача. И если бы Ковач остался жив. Если своим уходом из жизни Керри Даг сделал бы ее счастливой, он пошел бы на это, не колеблясь ни секунды. Пусть ему самому этот поступок не принес бы ничего, кроме неизбывной боли и одиночества. – Ты не должен меня любить… я приношу несчастье… всем, кто меня любит… – хрипло прошептала Керри. По ее только-только высохшим щекам заструились ручейки слез. Она закашлялась, и Даг замер в отчаянии, не зная, какие слова подобрать, чтобы ее утешить. – Не говори глупостей, – стараясь говорить уверенным и спокойным тоном, заговорил Даг. – Кому ты принесла несчастье? Ковачу? Ты что имела отношение к войне, о которой мы оба не имеем ни малейшего понятия? Или Кэрол? Ты виновата в том, что у них был роман? – Если бы… если бы Лука не был несчастен со мной, он бы… – Стоп! – Даг, много резче, чем собирался, оборвал Керри на полуслове. – Может быть, повторяю, может быть, роман твоего мужа и моей жены начался именно потому, что они были несчастны с нами. Но! Какое отношение это имеет к тому, что их убили? К тому, как и где их убили?! Если бы Лука был с тобой счастлив, по-твоему, это остановило бы тех, кто хотел его убить?! Знаешь, если бы я мог, я бы сам его убил! Потому что он подвергал опасности тебя! Те-бя!!! Это-то ты хотя бы понимаешь?! Тебя, Уолта… да любого, кто оказался бы рядом с ним в неподходящее время и в неподходящем месте! И ты, дурочка, хотя бы представляешь, что было бы со мной, если бы сегодня я потерял не ее, а тебя?! Керри выглядела такой потрясенной, что Даг немедленно пожалел о своих словах. – Малышка, все… все… не нужно больше плакать, – нежно, как если бы говорил с маленьким пациентом, произнес Даг. – Все уже случилось. И никто ни в чем не виноват. Никто из нас. Завтра мы поставим точку в этой истории. И у нас будет совсем другая жизнь. Только подумай… И не надо себя винить. Что значит, ты меня подставила? По-твоему, я не в состоянии о тебе позаботиться? И что за разговоры, что это ты нас сюда затащила? Это просто случайность. Трагическое стечение обстоятельств. Все. Твоей вины в этом нет. – Есть. Может быть, в чем-то другом моей вины и нет, – словно очнувшись, горячо заговорила Керри и выставила перед собой руки, когда Даг попытался ее обнять. – Но в том, что мы оказались здесь, виновата я. И я не буду с тобой спорить. Я знаю, о чем говорю. – Каждый мог упасть. Когда воронка открылась… – Черт возьми, не каждый! Когда воронка открылась, испугались мы все. Но упала я одна. И хочешь знать, почему? Потому что я облокотилась на костыль. На гребанный костыль, которого, мать его, у меня не было!!! – зайдясь в кашле от собственного крика, Керри закрыла лицо руками. – Все это время я хотела тебе об этом сказать… но… я не смогла. А теперь… теперь можешь ненавидеть меня. Это я сломала жизнь нам обоим. Я. Я. И только я. – Что. Ты. Говоришь? – медленно проговорил Даг, отказываясь верить тому, что услышал. Протянув к ней руки, Даг взял Керри за запястья и силой отвел от лица ее ладони. – Все это время ты думала о том, что я возненавижу тебя за то, что ты… облокотилась на костыль, которого у тебя не было? Ты сама понимаешь, что это звучит, как бред сумасшедшего? Она на мгновение задумалась и подняла на него недоверчивый взгляд. – Когда ты произнес это вслух… да… это похоже на бред сумасшедшего, – наконец, сказала Керри и улыбнулась ему сквозь слезы. – Я часто об этом думала… Понимаешь… я столько лет жила с этой штуковиной… что просто сроднилась с ней… он был… как бы продолжением меня самой. Когда Лука стал настаивать на операции, я понимала, что она мне нужна. Медицина шагнула вперед, я родила сына… Но, Даг, я не хотела этой операции. Я ее боялась. Я словно переставала быть самой собой. Ты… ты вряд ли меня поймешь… Но я привыкла. Конечно, я привыкла передвигаться без костыля. Это… это здорово, знаешь? Когда ты не испытываешь боли от ходьбы. Когда ты… такой же, как все. Никто не таращится на тебя. Никто не спрашивает, зачем тебе эта штуковина. Но когда воронка открылась, я просто забыла об этом. Я… – Ты была так напугана, что облокотилась на свой костыль. А его больше не было, – закончил за нее Даг. – И не нужно мне ничего объяснять. Я все понял. А теперь вытри слезы и послушай меня. Все, что ты сказала, это полная чушь. Помочь тебе был мой выбор. Я не помню, как заметил, что ты падаешь. Не помню, какими чувствами и какими мыслями руководствовался, когда протянул тебе руку. Если бы я знал, чем все кончится… я не знаю, решился бы я на этот поступок. Наверное, да. Я просто не представляю, как смог бы бросить тебя одну… И… может быть, мои слова прозвучат кощунственно и жестоко, но я рад, что все получилось именно так. Рад, что со мной здесь и сейчас именно ты. Пускай ты и самая невыносимая женщина из всех, кого я когда-либо знал. – Даг, я тебя люблю, – произнесла Керри и, взяв его руку в свои, прижалась губами к тыльной стороне его ладони. – Чем я заслужила, что ты снова меня спасаешь? – Зайка, это ты меня спасаешь, – ответил Даг. Не выпуская ее ладонь, он поднялся на ноги и потянул ее за собой. – Без тебя в моей жизни не было бы никакого смысла. Пойми уже это, наконец, и перестань говорить глупости, – он улыбнулся и, развернув Керри спиной к себе, потянул вниз молнию на ее платье. – Нужно ложиться в кроватку. Завтра… завтра тяжелый день. – Я все время думаю о том, что вчера я сказала, что хотела бы, чтобы Лука и Кэрол провалились в какую-нибудь воронку… – едва слышно пробормотала Керри. Тяжело вздохнув, Даг поцеловал ее в обнаженное плечико и пристроил снятое платье на прикроватном столике. – И все-таки я не могу понять, почему ты такая дурочка? – расстегнув крючочки ее бюстгальтера, он повернул женщину так, чтобы видеть ее глаза. – Во-первых, это сказал я, а не ты. А во-вторых, не было никаких воронок. – Но… – начала говорить она, но, по всей видимости, ее аргументы себя исчерпали. Керри посмотрела на него, словно ища поддержки. Даг молча пожал плечами, и она уступила. – Да, наверное, ты прав. Просто трагическое стечение обстоятельств… Отыскав в шкафу ночную рубашку, Даг вернулся к кровати и, стащив с женщины трусики, аккуратно натянул на нее рубашку. Когда он, взяв ее на руки, уложил в постель, Керри не выдержала и рассмеялась. – Ты возишься со мной, как с ребенком. – Нет. – Он покачал головой и, склонившись над ней, поцеловал ее в губы. – Не как с ребенком. Как с женщиной, которую я люблю. – Ты останешься со мной? – обняв его за шею, прошептала Керри. И разжала пальцы только после его утвердительного ответа. – А ты думала, что я в три часа ночи поеду от тебя через весь город… теперь, когда мы можем быть вместе, не боясь быть застигнутыми на месте преступления? – Ложись… ты смертельно устал… – сказала Керри, закрывая глаза. Он видел, что она балансирует на грани между сном и бодрствованием, но все же не смог удержаться и не задать ей вопрос… как он искренне хотел верить, последний вопрос о Коваче. – Ты решила остаться с ним? – спросил Даг, и глаза Керри широко распахнулись, когда он дотронулся до недвусмысленно алеющего в свете ночника пятнышка в основании ее шеи. Оно было не единственным, это пятнышко; кожа женщины была очень нежной, и едва начав раздевать ее, Даг заметил десятки следов… следов губ, оставленных на ее коже другим мужчиной. – Даг, теперь это уже неважно, – растерянно пробормотала Керри, до подбородка натянув на себя одеяло. Он покачал головой, показывая, что не сердится на нее. – Керри, мне надо это узнать, – с нежностью в голосе попросил Даг. Он сам не знал, почему для него было так важно услышать ее ответ. Как не знал и то, чтó он хотел от нее услышать. Правду? Он прочитал эту правду в ее глазах, как только она открыла ему дверь. Ложь? Что могла изменить ложь сейчас, когда судьба все решила за них. Если Керри и не могла сделать выбор между двумя мужчинами, одним из которых был он, то сейчас выбор сократился до одного. Даг улыбнулся. Он редко выигрывал. И тем приятнее был для него вкус победы. – Ты хотела остаться с ним? – Еще ничего не было решено, – после минутных раздумий ответила Керри. Даг понял, что она солгала ему. Понял, но испытал странную противоестественную радость – очень сильную радость от ее слов. – Малыш, – склонившись к ней, он поцеловал ее в губы бесконечно долгим, медленным поцелуем. Впервые он целовал ее не украдкой, не как друг и не как любовник. Все изменилось. Они оба были свободны. Они никому не изменяли. Он просто целовал ее, а она отвечала на его поцелуй. Оторвавшись от губ женщины, Даг тыльной стороной ладони провел по ее шее, еще раз прикоснулся пальцами к красному пятнышку – последнему привету с того света от «доктора Ковача», и осторожно поцеловал ее туда, где еще вчера праздновали победу губы соперника, словно поставив точку в этой истории. Медленно разогнувшись, Даг принялся расстегивать пуговицы своей рубашки. Керри вопросительно смотрела на него, и он, наконец, закончил фразу. – Главное, что теперь все решилось. И ты можешь считать меня подонком, я счастлив, что все решилось именно так. Она продолжала молча смотреть на него, и по выражению ее глаз Даг понял, что, несмотря на боль потери, несмотря на чувство вины и прочие не самые приятные вещи на свете, Керри тоже была совсем не против такого исхода событий. – Спи сладко, – прошептал он ей в волосы, когда его голова коснулась подушки; по его ощущениям с момента вчерашнего пробуждения прошла целая вечность. Керри обернулась на звук его голоса и, не размыкая глаз, сонно пробормотала: «Ты тоже». Прежде, чем провалиться в сон, Даг успел подумать о том, как давно он не засыпал рядом с любимой женщиной. Словно вторя его мыслям, рука Керри обвилась вокруг его тела. Он невольно напрягся, ожидая, что в следующее мгновение женщина отстранится от него, но рука осталась там, где была. Осторожно, чтобы не потревожить сон Керри, Даг уткнулся лицом в ее шею, вбирая в себя ее запах, согреваясь исходящим от нее теплом… Только теперь он в полной мере осознал, в каком аду ему приходилось жить последние девять месяцев. Удивительно, как быстро человек адаптируется в, казалось бы, невыносимых условиях, как мало времени ему нужно, чтобы свыкнуться, смириться, убедить себя, что происходящее с ним – все, что еще вчера представлялось неприемлемым и невозможным, – естественный ход вещей, а приносимые им жертвы – не напрасны и не случайны. Во благо. Но, оглядываясь назад, Даг больше не находил аргументов в защиту принесенных им жертв. Он пытался защитить детей. Он пытался защитить Керри. И это были благие намерения. Однако каждую ночь он заставлял себя ложиться в постель с женщиной, которая, в свою очередь, заставляла себя целовать его, когда у него получалось заставить себя заниматься с ней сексом. Порочный круг. Она не хотела его. Он презирал ее. Оба все чувствовали. Оба все понимали. Но каждую ночь ложились в одну постель. И каждую ночь делали все возможное, чтобы лишний раз не касаться друг друга. Только по необходимости, только ради секса, только ради того, чтобы создать видимость взаимной любви и прочного брака. Вот только ради кого они так старались? Даг хотел, но так и не смог найти ответ на этот вопрос. Друг для друга? Для себя? Из страха разрыва отношений, от которых не осталось ничего, кроме ими самими искусственно созданной видимости? А хуже всего было то, что он привык – так скоро, что в это невозможно было поверить, – к каждодневному притворству, к старательно избегающей его прикосновений Кэрол, к тоске по прошлому, к одиночеству, к раздражению, к невозможности видеться с любимой… и к необратимости всего вышеперечисленного. День сменялся новым днем, недели ускользали одна за другой, а в его жизни ничего не менялось. Лишь иногда. И всегда к худшему. И к плохим новостям он тоже привык. И перестал ждать хороших. Потерял веру. Лишился надежды. Смирился и поверил в то, что так будет всегда: каждый вечер он будет возвращаться в чужой дом и к чужой женщине, они будут вместе есть, будут вести бесконечные бессмысленные диалоги, будут ложиться в одну постель – снова и снова, еженощно. Она будет отодвигаться от него. Он будет отодвигаться от нее. Оба притворятся, что ничего не заметили. И оба будут радоваться этой пусть кратковременной и иллюзорной, но все же дистанции. Во веки вечные. Аминь. Керри пошевелилась во сне, и Даг с трудом разлепил налившиеся свинцовой тяжестью веки. Они никогда не спали вместе, он и Керри. Может быть, в другой жизни, Даг не мог вспомнить. Во время путешествия между мирами их пятерке нередко приходилось засыпать в отнюдь не комфортабельных условиях… но даже если им с Керри и доводилось проводить ночи в тесном соседстве, это не считалось. Соседство было вынужденным. И было просто и только соседством. Сегодня все было впервые. Сегодня все было по-настоящему. И это было хорошо. Так хорошо, что трудно, почти невозможно было поверить в реальность спящей в его объятиях женщины. Сколько раз он закрывал глаза и представлял себе, как это будет. Сколько раз он, проснувшись, вновь и вновь прокручивал в голове сновидения, в которых они были вместе, в глупой надежде обмануть самого себя, в идиотских попытках выдать сон за явь. В его мечтах все было иначе, в них не было места трагедии и смерти, там были только он, она и их любовь. Но ни одна, даже самая смелая, его фантазия не выдерживала никакого сравнения с реальностью. Сражаясь со сном, Даг смотрел на лицо спящей женщины. Все было взаправду. Все было таким настоящим. Тоненькие лучики морщинок, разбегавшиеся в уголках ее глаз. Черная дорожка от потекшей туши на щеке. Слегка приоткрытый во сне рот. Свалявшиеся волосы, рассыпанные по подушке. Его сердце защемило от нежности. Он закрыл глаза. Снова открыл. Она была рядом. Она никуда не исчезла. А он мог смотреть на нее – снова и снова, подмечая новые подробности, привязывающие момент к реальности: сломанный ноготь на безымянном пальце левой руки, небольшой синяк на предплечье, незамеченная им ранее родинка в основании шеи… Он мог дотронуться до нее. Он мог ее поцеловать. Стоило только протянуть руку. Стоило только захотеть. Женщина из его фантазий была идеальна, но схематична. В ее образе отсутствовали детали, в нем не было законченности. Сейчас же все встало на свои места. Так, как должно было быть. Керри – его Керри, женщина из плоти и крови, – была совершенна своей несовершенностью; и он боготворил каждую ее морщинку, пятнышко от туши, синяк на предплечье, сломанный ноготь на безымянном пальце… Он и не представлял, что возможно так сильно любить другого человека. Одно ее присутствие придавало смысл его существованию. Наконец, он был дома. Наконец, с правильной женщиной. И он ни за что не вернулся бы назад. Даже если бы Кэрол осталась жива. Даже если бы она запретила ему видеться с Мэдди. Он просто не смог бы. Играть в благородство на расстоянии было сложно, но возможно. С самого начала, после падения в воронку, они не просто оказались отрезаны от своего прошлого, благодаря его решению, принятому им за них обоих, – в их настоящем почти не осталось радости. Необходимость жить во лжи рядом с нелюбимыми людьми приносила только душевную боль, но никак не радость. Редкие свидания, статус «любовник – любовница», тайные звонки, секс – украдкой и всегда «по-быстрому»… – с одной стороны, дарили драгоценные моменты счастья, а, с другой, вновь и вновь бередили и без того не затягивающиеся раны, оставляя после себя острое чувство одиночества и тоску. Конечно, у обоих были их дети. Ради них можно было пойти на все. Только ради возможности быть рядом. Но к детям «прилагались» их мать и отец, псевдо муж и псевдо жена, и слово «псевдо», с каждым днем разрастаясь до неприличных размеров, подменило собой и слово «брак», и слово «любовь», и слово «счастье». В их жизнях все стало «псевдо». И сейчас Даг отказывался верить, что этот «псевдо-кошмар» происходил на самом деле. Как он мог позволить втянуть в него Керри, самого себя? Почему не боролся и почему не послал к чертям псевдо-семейное счастье? Он занимался любовью с женщиной, которую не любил. Он отпускал Керри к мужчине, которого она боялась. Он думал, что защищает ее, но разве они оба верили в это? По-настоящему верили? С его глаз будто упала черная повязка. Его жертва была отвратительна. Она никого не сделала счастливее: ни его самого, ни Керри, ни ее мужа, ни Кэрол, и, как следствие, она не могла сделать счастливыми и их детей. Он предавал себя, он предавал свою любовь… и у него не осталось оправданий этому предательству – теперь, когда Керри была рядом, и ему было с чем сравнивать. Если бы судьба подарила им шанс провести вместе хотя бы одну ночь – так, как сейчас, он понял бы все гораздо раньше. И тогда Лука и Кэрол ушли бы из их жизней без крови, полиции, опознаний и организации двойных похорон. Керри так долго убеждала его, что в этом мире закон никогда не будет на их стороне, но ведь они даже не попытались ничего изменить! А, в результате, он почти потерял ее, женщину, без которой ему незачем было жить в этом мире; не его поступок, а трагическая случайность сегодня толкнула ее в его объятия. И как бы ни обидно ему было признавать очевидную истину, Даг понимал, что победа его была случайной, он ничего не сделал, чтобы заслужить свое счастье. Губы Керри дрогнули во сне, и Даг мысленно поблагодарил Луку за своевременный уход со сцены. Мысль жестокая, но честная. Он не мог заставить себя оплакивать смерть Ковача. Все, что Даг мог для него сделать, позаботиться о женщине, которую он любил. Или… у них с Кэрол было настолько серьезно, что любимую женщину Ковача застрелили вместе с ним сегодня утром на стоянке мотеля, где проходили их регулярные романтические свидания? Даг в это не верил, но допускал и такую мысль. В конце концов, чтó он знал о муже Керри, чтобы делать какие-то выводы? И чтó он знал о Кэрол? Даже не будучи произнесенным вслух вопрос прозвучал риторически. И на него был только один ответ: ничего. За те девять месяцев – возможно, за самые длинные девять месяцев в их жизнях – что они провели рядом с Лукой и Кэрол, ни он, ни Керри не озаботились проблемой узнать их получше – хотя бы на самую толику. Они просто жили с ними под одной крышей. Контактировали по-минимуму и всегда вынужденно. Тогда почему же их так шокировал роман своих «половинок»?.. Перед мысленным взором Дага возникло маленькое красное пятнышко, обнаруженное им в основании шеи Керри. «Еще ничего не было решено», – ее откровенная ложь. Да… вот Керри-то как раз и имела полное право удивиться неверности супруга. Неприятно удивиться. Ведь, если Даг правильно оценил ситуацию, Керри решилась дать своему браку второй шанс. «И пожертвовать тобой, сладенький. Как же это в ее стиле! Ты не находишь?» – Кэрол! Черт возьми, ты ни черта о ней не знаешь! – машинально огрызнулся Даг… и проснулся от звука собственного голоса. – Черт… – Проводишь во сне спиритические сеансы? – спросила Керри, и через мгновение с ее стороны кровати вспыхнул огонек ночника. Щурясь от режущего глаза света, Даг обернулся – так резко, что от стремительности движения закружилась голова. – Керри… – пробормотал он и откинулся на подушку. – Да. Не Кэрол, – сказала Керри. – Не бойся, я не призрак. – Черт… – Даг пригладил влажные от пота волосы и крепко зажмурился. Казалось, переполненный ядом голос Кэрол все еще раздается в его голове. – Это было так реально… Сколько времени? – Четыре тридцать, – ответила Керри, продолжая рассматривать свои руки и даже не обернувшись в его сторону. – Что хотела Кэрол? – Прекрати! Это был только сон, – Даг отмахнулся от ее вопроса, даже не пытаясь скрыть раздражение. Сердцебиение постепенно возвращалось к привычному ритму, и он облегченно выдохнул. «Это был только сон… – мысленно повторил Даг спасительную мантру, – хвала небесам, всего лишь сон!» – А мне ничего не снилось. Я просто провалилась в черную яму. И проснулась я тоже по прозаической причине. Мне надо было в туалет, – Керри на мгновение замолчала и, так и не повернувшись в его сторону, добавила. – Видимо, ты был прав, я на самом деле бесчувственная непрошибаемая стерва. – Когда я тебя так называл? – Перефразируем вопрос. Сколько раз ты меня так называл. Много. Поверь мне, много. – Да что творится в твоей голове?! – протянув руку, Даг взял Керри за подбородок и развернул лицом к себе. В отдаленных участках сознания все еще звучал голос умершей женщины – такой омерзительно реальный и такой непередаваемо жуткий, сводящий с ума; но сон отступал – все дальше и дальше, словно гонимый светом ночника, который зажгла лежащая рядом с ним живая женщина. И вот эту живую женщину явно что-то тяготило. – Что случилось? – Брови Керри поползли вверх, и Даг мысленно чертыхнулся. – Хорошо. Что случилось, кроме того, что сегодня в одиннадцать нас ожидают двойные похороны? – Я не справлюсь, – сказала Керри, и это было последним, что он ожидал от нее услышать. – У нас будет трое детей. Я бесчувственная стерва. И я не справлюсь. Ты сам вдумайся, какая из меня получится мать троих детей! – Наверное, такая же, как и двоих? – медленно проговорил Даг, сев в постели и наклонившись к ее лицу. – Мы же так долго этого хотели. Ну что ты опять себе придумала? Почему бесчувственная стерва? – Родилась такой, наверное? – ответила Керри и неожиданно рассмеялась. От удивления Даг вздрогнул, отпрянул от нее, и она вцепилась в его футболку, чтобы предотвратить его падение с кровати. – Прости! – горячо зашептала она, когда с ее помощью ему удалось восстановить равновесие. – Я просто в ауте. Шла из туалета, хотела зайти к Уолту, вспомнила, что мы оставили его с вашей няней… подумала о Мэдди и… мне кажется, я никогда больше не сумею заснуть. Даг! Трое детей! Ты только подумай! Ну кто вообще мог бы доверить мне троих детей?! Не на пару часов. Не на день. Не на неделю! Навсегда… Нет, я… я не справлюсь… я просто не справлюсь… – Ну, они же на тебя не с неба посыплются? – выдал первую пришедшую на ум мысль Даг и улыбнулся, когда Керри засмеялась над его шуткой. Ее смех прозвучал нервным и даже болезненным, но уже один факт, что она начала смеяться, успокаивал его и внушал уверенность, что ничего катастрофического не случилось. – Кроме двойных похорон в одиннадцать, – пробормотал он себе под нос и отрицательно покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Керри. – Ты прекрасно справляешься с Уолтом. Мэдди твоя крестница. Ты… ты была третьим человеком, после меня и Кэрол, кто взял ее на руки. – Я не об этом… Я люблю… очень люблю Мэдди. Из-за Кэрол в последнее время мне редко удавалось ее увидеть, но… я ее, правда, люблю. Она чудесная девочка! – Керри беспомощно взмахнула руками. – Дело во мне. Я не уверена, что справлюсь. Когда я узнала, что снова беременна, и мне пришлось оставить работу, я… почувствовала себя в ловушке. Я и так ощущала себя как в тюрьме, а теперь, когда меня лишили возможности ходить на работу, общаться со взрослыми людьми… Нет, я… я обожаю Уолта… я благодарна судьбе, что он у меня есть… благодарна за каждое мгновение, проведенное с ним… Но, Даг! Я не создана сидеть дома с детьми! И я слишком стара, чтобы перестраиваться и переучиваться… Я не чувствую себя живой. Понимаешь? – ее ледяные пальчики стиснули его ладони. Даг хорошо понимал, о чем она говорила. Он сам ощущал себя запертой в клетке птицей, но у него, по крайней мере, оставалась любимая работа, а у Керри не было даже этого. Впервые он задумался о том, насколько трудными оказались для нее последние два с половиной месяца. – С самого начала все было будто не взаправду. Чертова воронка. Новый мир… Мы играли в других людей. И я вроде как свыклась. Появились новые привычки… все встало на свои места. А потом все рухнуло. Каждое утро Лука уходил на работу. И каждое утро он оставлял меня здесь одну. Одну с моими мыслями, с моими желаниями… И ничего нельзя было сделать. Только по крупицам выстраивать жизнь заново. Придумывать новые привычки. И привыкать к ним. Уолт – самый дорогой для меня человек. Но… Даг, он ребенок. Ты можешь себе представить, что твой единственный собеседник на весь день, на каждый день – это маленький мальчик? И… я боялась спросить у Луки, можно ли мне будет вернуться на работу. Вряд ли он позволил бы мне вернуться. Двое детей, большая квартира, обеспечивающий муж – для женщин этого мира просто гребанная мечта! Только одна проблема. Я не из этого мира. И у меня были совсем другие мечты. – Послушай, я еще не думал, что мы будем делать дальше. Все произошло слишком быстро, – сказал Даг и облегченно вздохнул, когда ему удалось поймать и удержать взгляд Керри. Она выглядела расстроенной и напуганной, но в ее глазах не было слез. «Ну, уже что-то!» – подумал Даг и продолжил. – Сейчас, наверное, тебе лучше будет побыть с Уолтом. Его привычный мир рушится. Если тебя не будет рядом… – Даг, ну я не собираюсь его бросать! – Я знаю. Я просто хотел сказать, что до рождения ребенка и хотя бы первые месяцы после его рождения тебе было бы лучше провести дома, а потом мы наймем хорошую няню. Уолт к тому времени начнет ходить в начальную школу. Мы подгадаем со сменами, – он подмигнул ей. – Керри, мы справимся. Ведь не на одну тебя сваливаются с неба трое детей. Ты думаешь, я когда-нибудь видел себя в роли отца большого семейства? – Боже, Даг! Ну, конечно, видел! – воскликнула Керри, и Даг невольно расхохотался. – Ты же педиатр! Я не знаю человека, который бы ладил с детьми лучше, чем ты! – услышав его смех, она запнулась и подняла на него смущенный взгляд. – Почему ты смеешься? Я, что, опять повела себя как бесчувственная стерва? – Ага, – видя ее реакцию, Даг попытался сдержать рвущийся из груди хохот, но у него ничего не вышло. – И непрошибаемая! Ты забыла непрошибаемую! – Вот и я об этом! Как мы сможем воспитывать троих детей, если ты считаешь меня бесчувственной и… да! Я помню! Непрошибаемой стервой? – не выдержав, Керри рассмеялась, но Даг видел, что ее на самом деле заботит его мнение о ней. И ему трудно было поверить, что она всерьез переживает из-за его слов, скорее всего, сказанных в пылу ссоры, и тысячу лет назад. Господи, да он даже не помнил, было ли это на самом деле. – Керри, я не считаю тебя бесчувственной. И я не считаю тебя стервой. Даже непрошибаемой, что бы это ни значило, я тебя не считаю. В этом ты мне можешь поверить? – Но раньше же ты так не думал… – Керри, раньше я много чего не думал! Раньше я, например, и подумать не мог, что влюблюсь в бесчувственную непрошибаемую стерву, – он увернулся от ее руки, когда она попыталась его ударить, и, притянув к себе, поцеловал ее в губы. – Я часто бывал… и бываю неправ. Прости, если я сказал тебе эти слова. На самом деле, я даже не могу вспомнить, когда это было. – А я вот помню, – без улыбки сказала Керри, подождала минуту и, только когда он занервничал под ее немигающим взглядом, позволила себе рассмеяться. – Извини! Мне просто иногда кажется, что ты меня… немного боишься. – Поверь мне, отнюдь не немного! Керри усмехнулась и, устроившись в объятиях Дага так, чтобы иметь возможность видеть его глаза, тихо спросила: – Ты веришь, что это происходит на самом деле? – Честно? Нет, – ответил он, и с ее губ сорвался тяжелый вздох. – И я не верю… Только и остается утешать себя, что то, что мы еще можем смеяться – просто самозащита. Мне кажется, я бы сошла с ума, если бы тебя не было рядом. – Я рядом, – Даг наклонился и прикоснулся губами к ее лбу. – И я буду рядом. – Спасибо… – прошептала Керри, спрятав лицо у него на груди. – Меня, правда, беспокоит, что мы… что мы недостаточно скорбим, что ли? Может, об этом ты и говорил тогда? У меня на самом деле всегда были проблемы с выражением эмоций… – Керри, ты упала на тело Луки в морге. Ты рыдала так, что мне было за тебя страшно. И мы еле сумели тебя от него отодрать. Ты это называешь «недостаточно скорби»? Про какие проблемы с выражением эмоций ты говоришь? – Собрав остатки воли, Даг изо всех сил старался не повышать голоса. Взяв Керри за плечи, он требовательно заглянул ей в глаза. – Керри, милая, мы не сдаем экзамен. Не нужно постоянно пытаться соответствовать… я не знаю, где ты берешь эти образцы «нормальных реакций на горе»? И я уже сказал тебе, что вел себя как придурок, как последний урод, когда вбил тебе в голову, что ты бесчувственная. Ты же прекрасно понимаешь, что это не так. Может, уже прекратишь себя мучить? – Извини… – Керри вымученно улыбнулась. – Наверное, ты прав… и я пытаюсь саму себя наказать… за то, что я жива. А они нет. – Ты же ни в чем не виновата… – Я знаю… – еле слышно произнесла она. – Знаю. Перегнувшись через Керри, Даг погасил ночник. – Поспи… – прошептал он ей на ухо. – Нам предстоит очень тяжелый день. – Мне страшно засыпать, – так же шепотом ответила Керри, ее пальцы судорожно вцепились в ткань его футболки. – Я не знаю, боюсь ли я увидеть его во сне… или боюсь не увидеть. Ты понимаешь, что мы потеряли их навсегда? Игры с двойниками закончились… – Да, – Даг нежно провел рукой по ее волосам, – конечно, я это понимаю… И как бы я хотел, чтобы в моих силах было хоть что-то изменить! Но мы будто пешки в чьей-то дурацкой игре… – задумавшись над тем, что сказал, он смущенно потер подбородок и извинился. – Прости за пафос… Я просто хотел сказать, что раньше у нас была хотя бы иллюзия, что мы как-то можем влиять на ход наших жизней. Даже во время путешествий. Мы что-то делали. Или чего-то не делали. И от этого зависело, сможем ли мы ровно в полночь собраться все вместе и прыгнуть в воронку. А сейчас все, что мы можем, плыть по течению и пытаться не разбиться о подводные камни. – Тебе нужно было стать писателем. Ты всегда так красиво выражал свои мысли… – Но тогда я не стал бы врачом, и мы бы не познакомились, – Даг улыбнулся и, даже не имея возможности видеть ее лицо в предрассветном полумраке спальни, знал, что на губах Керри играет ответная улыбка. – Ты меня пугаешь, – после минутной паузы заговорила она и помедлила, словно решаясь, стóит ли развивать свою мысль. – Я как раз думала о том, что в последнее время у нас не было возможностей повлиять на происходящее. Ну, не так образно, как ты… Я могла ошибаться, но мне казалось, что я контролирую ситуацию. Даже во время путешествия. Мне казалось, что у меня есть выбор. И он, правда, был. Ну… хотя бы между тобой и Картером. – Я был с Кэрол. – Я помню. Но знаешь, что я хотела бы тебе сказать, – в голосе Керри проскользнули озорные нотки. – Между тобой и Картером я бы выбрала… Элизабет. Вы оба ей и в подметки не годились! – Прости? – Даг вытащил свою руку из-под лежащей на ней Керри и, отвернувшись от нее, зашарил рукой по своей прикроватной тумбочке в поисках ночника. Когда вспыхнул свет, Керри прикрыла глаза ладонью и с недовольным видом села в кровати. – Мне казалось, мы собирались спать? – А мне казалось, что между тобой и Картером всегда были… эээ… особо теплые отношения, – сказал Даг. Сбив подушку, он, по примеру Керри, уселся в постели и, скрестив на груди руки, водрузил на лицо понимающую ухмылку. – Вы так трогательно смотрелись, когда он поднимал тебя на руки перед каждым прыжком… – Идиот! – Керри шутливо, но совсем не легонько ударила его по плечу. – Он младше меня на чертову прорву лет! – Ну… не на такую уж чертову. И не на такую уж прорву, – протянул Даг, потирая ушибленное плечо и уворачиваясь от второго удара. – Вот и у ваших двойников здесь только что до свадьбы не дошло! По-честному, мы все думали, что к концу путешествия вы станете этакой сладкой парочкой… – Ну, ты… глупости говоришь! – сказала Керри и бросила на него озадаченный взгляд. Закусив губу, она некоторое время сосредоточенно смотрела в пространство перед собой, очевидно, припоминая, какие поступки ее или Картера могли навести их друзей на подозрения о романе между ними. Вдоволь насладившись мучениями Керри, Даг, наконец, сжалился над ней и улыбнулся. – Ладно, это тебе за Элизабет! – он рассмеялся и чудом перехватил ее кулачок прежде, чем тот врезался ему в грудь. Поднеся ее руку к губам, Даг поцеловал ее пальцы и потянулся к лампе, чтобы погасить свет. – Знаешь, все это время, что мы встречаемся, я думаю о том, как долго мы продержимся вместе. Ведь это же мы! И нет ничего более несовместимого, – сказала Керри, когда комната вновь погрузилась в уютный полумрак. Устроившись в его объятиях, она вытянула руку и погладила его по щеке. – А потом ты снова это делаешь. Совершаешь невозможное и заставляешь меня смеяться. И я понимаю, что так хорошо, как с тобой, мне не будет уже ни с кем. – Лапочка, мне тоже с тобой хорошо, – прошептал он ей в волосы и улыбнулся. – С обменом любезностями и разговорами пора кончать. Через пару часов нам по любому придется вставать, – Даг помолчал, но все же решился задать мучающий его весь вечер вопрос. – Керри, ты уверена насчет Уолта? Он же совсем ребенок… может быть… Приподнявшись, Керри отыскала в темноте его губы и поцелуем заставила его замолчать. – Даг, я все бы отдала, чтобы оградить Уолтера от похорон и прощания, но Лука – его отец, – твердо сказала она и опустила голову на подушку. – Наверное, он не поймет, что происходит… я надеюсь, что он не поймет, но он должен там быть. Кроме нас с Уолтом у Луки не было близких людей. По крайней мере, я о них ничего не знаю. Он говорил, что мы его единственная семья. Это наш долг быть там завтра… рядом с ним. И для Уолта это будет важно… потом, когда он вырастет. Но я понимаю, почему ты решил оставить Мэдди с няней. – Ей же только восемь месяцев… – произнес Даг неожиданно охрипшим голосом. – Ей всего восемь месяцев, а она уже… уже осталась без матери… она… – он замолчал, испугавшись захлестнувших его эмоций. Перед глазами возник образ Кэрол, прижимающей к себе маленький сверток с новорожденной дочкой. Образ Кэрол, кормящей Мэдди грудью. Кэрол, которая называла Мэдди конфеткой и счастливо улыбалась, склонившись над ее колыбелькой. «Ничего этого больше не будет», – окончательно осознал Даг, и эта мысль, словно острым ножом, вонзилась ему в сердце – всей своей фатальной необратимостью. Чтобы не закричать, он зажал рот ладонью, но с его губ успел сорваться жалобный всхлип. Он еще сражался с подступившими к горлу рыданиями, пытаясь вобрать в легкие хотя бы немного воздуха, когда руки Керри обвились вокруг его плеч. – Поплачь… – прошептала она ему на ухо, – ты же потерял Кэрол… тебе можно… И только тогда, уткнувшись лицом в плечо Керри, Даг позволил себе заплакать.