Путешествия в параллельные миры (альтернативное продолжение)

Седьмая глава

Даг выключил ночник, осторожно поправил одеяльце, еще на мгновение задержался, прислушиваясь к еле слышному дыханию дочери, и аккуратно прикрыл за собой дверь. Когда он ложился в кровать, в нем еще теплилась надежда, что Кэрол заснула до его прихода, но стоило ему опустить голову на подушку, как до отвращения ласковый голос произнес: – Мой сладенький Дагги, конфетка уснула? Даг сглотнул, подавляя приступ тошноты и сдерживая желание заорать на всю спальню. Он не выносил эту женщину. А после такого длинного дня у него не оставалось сил скрывать как раздражение, так и свою неприязнь. – Уснула, – коротко ответил он, жалея, что так рано покинул убежище, где проводил благословенно-тихие вечера, – спальню дочери. «И ты усни! – стискивая зубы, чтобы не сорваться, подумал Даг. – Я тебя умоляю, просто засни!» – Я купила себе новое платьице, – защебетала Кэрол, и Даг мысленно застонал. Детский голосок этой женщины сводил его с ума. – Как ты любишь, голубенькое и с вооот таким вырезом. Наверное, надену его, когда мы в выходные пойдем к мамулечке. Она сегодня звонила и сказала, что все готово для барбекю… Пока Кэрол в деталях пересказывала диалог с «мамулечкой», Даг думал о том, что будет, когда ребенок Керри родится. Он всячески отгонял от себя тревожные мысли, но страх, что родившийся малыш сблизит Луку и Керри, лишь возрастал с каждым прожитым днем. Она будет уставать. Ковач, души не чающий в Уолте, отложит все дела и с головой окунется в отцовство. И, конечно, такая забота не сможет не тронуть ее сердце. Керри забудет обиды. Забудет о прошлом. Ведь Ковач – точная копия ее любимого мужа… Даг вспомнил пронизывающий насквозь взгляд-рентген Луки и чуточку расслабился. Время еще не пришло. Ковач как никогда был далек от роли нежного мужа – особенно сейчас, если догадка Дага была верна, и Лука на самом деле подозревал Керри в измене. Но если он все же изменится, как долго протянет их роман, учитывая, что и без того редкие встречи сведутся к нулю? Не может же им везти вечно… И не сможет же Керри вечно оплакивать прошлое… То, что они оба ощущали себя чужими в этом мире, послужило катализатором их сближения. Но прошел почти год. И невозможное свершилось – они адаптировались; не сразу, но смирились с постигшим их несчастьем. Даже Керри, скорее всего, не стремилась домой так, как раньше. У нее был Уолтер, она была беременна вторым ребенком… и сейчас Керри даже внешне ничем не походила на испуганную потерянную женщину, которая девять месяцев назад потянула его за рукав в пустую палату, чтобы сообщить страшную новость – они упали в воронку и их мир потерян для них навсегда. Если поначалу они, как слепые котята, утыкались носами в каждую стену, встающую у них на пути, то теперь и он сам, и Керри научились находить двери и подбирать ключи к запертым замкáм. Было сложно, но они справились. Даг помнил, как впервые переступил порог «своего» дома, не зная элементарного – от количества комнат до расположения выключателей. Помнил, как торопливо срывал с себя одежду и искал место, куда ее можно было спрятать, пока Кэрол готовила ему завтрак. И как потом тайком, ощущая себя преступником, выбрасывал вещи из другого мира в мусорный контейнер в трех кварталах от дома – в темноте и в черном пакете. Но все собственные мытарства и злоключения меркли и превращались в мелкие неприятности всякий раз, как он думал о Керри. Если бы они могли пройти этот трудный путь вместе, какое бы облегчение он тогда испытал! Потому что самым сложным было выпустить ее руку и подтолкнуть вперед – к человеку, с которым ей предстояло жить и встречи с которым она так страшилась. Лука с Уолтом ждали Керри дома. И все, что Даг мог, – это выяснить ее адрес. Он должен был позаботиться о собственной беременной жене. Поэтому в свою новую жизнь Керри направилась совсем одна. Ее широко открытые глаза и дрожащие губы намертво впечатались в его память. Даг до сих пор не понимал, как ему удалось позволить ей уйти. Тогда он искренне верил, что действует во благо их обоих. Но чем дольше он думал о первых днях, проведенных в этом мире, чем больше анализировал ее слова и поступки, тем тяжелее становилось у него на сердце. То, что Керри нашла в себе силы добраться до дома Ковача, было чудом. Ни больше, ни меньше. В том состоянии, в котором она находилась тем утром, самым логичным поступком было найти ближайший к больнице высокий мост и шагнуть в пустоту. И Даг не сомневался, что последний шаг не был сделан по одной единственной причине – она действовала на автопилоте. А Даг запрограммировал ее на путь домой. Керри и сама не понимала, насколько она помогла ему справиться с шоком, болью и в результате – выжить. Если бы ей удалось сохранить привычное ледяное спокойствие, по сути ассоциируемое с ней – железной леди приемного отделения, в пропасть шагнул бы он сам. Но ее истерика заставила его мобилизовать свои силы. Она отрезвила его и привела в чувство. Керри нужна была его забота. Ему нужно было собраться и принять решение, как выживать в этом мире, за них двоих. Он никогда не видел ее в таком состоянии. Он даже не предполагал, что она способна так плакать. Он в принципе не представлял, что человек может так плакать. Ее слабость сделала его сильным. И в дальнейшем они не отступали от изначально избранных правил: он продолжал играть роль сильного мужчины, Керри – роль слабой женщины. Она позволяла опекать себя и в результате находила в себе силы жить. Он обретал смысл жизни, заботясь о ней – такой хрупкой и такой беззащитной. И только пару месяцев назад Даг стал замечать, что она начала оживать. Он не сразу обратил внимание, что поведение Керри изменилось, но время шло, и не заметить очевидных перемен не смог бы даже слепой. Она стала чаще улыбаться, шутить и смеяться над его шутками. Из ее взгляда постепенно исчезала тоска. Теперь, когда она меньше вспоминала и жалела о прошлом, Керри впервые в этом мире озаботилась собственным будущим и их общим настоящим. И с одной стороны, Даг не мог не радоваться тому, что к любимой женщине возвращался вкус к жизни, но с другой… он понимал, к чему рано или поздно приведут происходящие с ней перемены. Она перестанет нуждаться в его помощи. Их роман создавал слишком много проблем. Было трудно найти время и место для встреч. Свидания длились мгновения, а сложностей приносили – вагон и маленькую тележку. И потом, у нее был муж. Семья. И сколько бы она ни сопротивлялась собственным чувствам, Лука не мог навечно остаться для нее чужим человеком. Каждый вечер они ложились в одну постель. Они занимались любовью. Они вместе завтракали, вместе ужинали, вместе ходили в гости, на прогулки с ребенком… у них был чертов совместный быт. Тогда как Даг и их редкие свидания были лишь эпизодами – он так хотел надеяться, что не незначительными! – в ее теперь уже упорядоченном и привычном течении жизни. Сделай Керри выбор в пользу семьи и мужа, в чем Даг смог бы ее обвинить? В нежелании приносить себя в жертву отношениям, у которых изначально не было будущего? Когда появится ребенок, Керри не сможет не измениться. Ее жизнь обретет новый смысл. В этой маленькой женщине всегда был стальной стержень, и с рождением ребенка она не позволит себе проявления слабости. Даг хорошо ее знал. И он знал так же и то, что она пойдет на все ради блага своих детей. И лишь вопрос времени, как скоро до нее дойдет, что, продолжая встречаться с ним, она рискует не только собой и своим будущим. Вот тут-то и сыграет свою роль «милый», «славный» Ковач. Даг только сейчас осознал, насколько он благодарен двойнику Луки за то, что слова «милый» и «славный» можно было произносить, исключительно взяв их в кавычки. Если бы Ковач изначально оказался хорошим парнем, вряд ли Керри продержалась бы так долго. В конце концов, она была женщиной. А Ковач был очень и очень недурен собой. Она, словно песок, просачивалась сквозь пальцы, а Даг ничего не мог с этим поделать. Только ждать. Жить, ждать и надеяться на чудо. Своего крестника он уже почти потерял. И что-то ему подсказывало, что Ковач сделает все возможное, чтобы держать его как можно дальше и от своего будущего ребенка, и от своей жены. – Сладенький, ты меня совсем не слушаешь? – призыв Кэрол, наконец, был услышан. Даг вздрогнул и поднял на жену виноватый взгляд. Как давно она перестала рассказывать одну из своих нескончаемых историй? Почему у него все хуже и хуже получается играть роль любящего мужа? Какого черта он лежит в постели рядом с одной женщиной и думает о другой? – Ээээ… я задумался, – произнес Даг, усилием воли заставив себя прекратить задавать самому себе вопросы, на которые не было ответов. «Соври что-нибудь, – мысленно приказал он себе. – Соври что угодно, только не дай ей повода усомниться в твоей любви!» На мгновение Даг задумался и облегченно выдохнул, вспомнив о рассказе Марка во время ланча. – На работе много проблем. Нам опять урезают финансирование… помнишь, я рассказывал тебе о Фонде Картеров и о том, что родители Джона близки к банкротству? – Надеюсь, мне будет куда возвращаться после декрета, – беззаботно проворковала Кэрол, из чего Даг сделал вывод, что работа и связанные с ней проблемы интересуют его жену куда в меньшей степени, нежели размер мангала на барбекю в грядущие выходные. – Хотя если мы заведем вторую конфетку… – она игриво провела пальчиком по его подбородку, – я со спокойной совестью смогу забыть о больницах, больных и прочих скучных вещах. Даг смотрел в улыбающееся лицо Кэрол и пытался понять, какие силы удерживают его в ее постели. Женщина, на которой он когда-то женился, была трудягой и умницей. Она готова была жертвовать собой ради других. Она дорожила своей профессией, в которую пришла не случайно, как эта Кэрол, – это был ее осознанный выбор. Главным смыслом жизни его жены – его настоящей и единственной жены – было помогать людям справиться с болью. Она могла часами сидеть у постелей умирающих стариков. Она переносила и отменяла свидания, если пациенту требовалась ее помощь или поддержка. Она была светлая и настоящая, его Кэрол. И Даг влюбился в нее далеко не из-за привлекательной внешности. А вот на что купился его двойник, выбравший себе в жены эту пустоголовую брюнетку, было выше его понимания. – Лапочка, давай не сегодня, я очень устал, – стараясь придать голосу как можно больше ласковых и убедительных интонаций, сказал Даг. Сняв руку Кэрол со своего лица, он поцеловал кончики ее пальцев и водрузил на лицо нежную улыбку. «Никаких вторых конфеток, – продолжая растягивать губы в улыбке, подумал Даг. – Если я узнаю, что ты беременна, я возьму пистолет и застрелюсь. И кому-то придется ставить на ноги весь шоколадный набор без моего участия. И без моего финансирования». – Мне сегодня звонила Керри, – совершенно не к месту сказала Кэрол. Ее пристальный взгляд вперился в его переносицу, и Даг с ужасом вспомнил, что точно таким же взглядом на него уже смотрели сегодня утром. После того, как было произнесено имя «Керри» – точно так же, как и сейчас. – Мы давно не встречались. Хотя раньше были подругами. Тебе не интересно, зачем она мне звонила? – Не особенно, – осторожно произнес Даг. Как и во время разговора с Лукой, сознание захлестнуло чувство, что столь старательно выстроенный им песочный замок смыло набежавшей волной. Или Кэрол все знает, или о чем-то догадывается. Утром у него не получилось списать взгляд и интонации Ковача на собственную паранойю, и не было никакой надежды, что ему удастся проделать это сейчас. – Наверное, соскучилась? – не дождавшись его ответа, сказала Кэрол. В ее голосе прозвучали стальные нотки, так не вяжущиеся с образом конфетной девочки. «Господи, да она ее ненавидит… – скорее почувствовал, чем понял, Даг. – Где я оступился? Она догадывается о моей измене… или… с самого начала догадалась о том, что я не ее муж?..» – Почему нет? – сказал Даг первое, что пришло в голову. Он хорошо понимал, что его молчание послужило бы для Кэрол красноречивым признанием вины. А если только этого она и ждала? Один единственный прокол. Один единственный неверный ответ. Но тогда… что может выиграть эта женщина, если ей удастся уличить его в измене? Разводы в консервативной Америке этого мира не были редким явлением, однако порицались не только церковью, но и обществом. Особому же осуждению подвергались женщины, и Даг не один раз натыкался на передачи и статьи, в которых словосочетание «женщина, не сумевшая сохранить брак» встречалось чаще, чем союз «и». Вряд ли Кэрол добровольно захочет расстаться с приставкой «миссис» перед его фамилией. Даг сглотнул, старательно подбирая слова. – Разве вы с… – «Не проколись второй раз, приятель! Не вздумай произносить вслух ее имя!» – пронеслось в его голове, и он поежился, вспоминая, как изменился взгляд Луки, едва с его губ сорвалось имя его жены. – Разве вы не были подругами? – исправился Даг в нелепой надежде, что Кэрол не заметит досадную заминку. – Были, – сказала Кэрол. – Очень верно подобранное слово. Мы были подругами. Но я не знаю, кем мы стали друг другу сейчас. Все мы… после возвращения… Она тяжело вздохнула и посмотрела на Дага печальным взглядом. «Ей так же одиноко рядом с тобой, как и тебе с ней», – подумал он, ожидая, что в душе всколыхнется давно позабытая нежность к некогда любимой женщине или на худой конец жалость, но… не почувствовал абсолютно ничего. – Разве не этого мы хотели? – проговорил Даг, изобразив несуществующее сочувствие. – Вернуться домой… или в место, ставшее домом… жить спокойной размеренной жизнью… – Ты прав, сладенький, – тихонько сказала Кэрол и уткнулась лицом в его плечо. Даг облегченно выдохнул и позволил себе немного расслабиться. Хвала небесам, хотя бы на пару минут она не сможет видеть его лицо. – Я согласен, что все мы стали э… менее близки, чем раньше… после того, как закончили эту гонку по мирам. Но то, через что нам пришлось пройти… – Даг мысленно чертыхнулся, потому что он понятия не имел, через что пришлось пройти пятерке их двойников, но, начав говорить, фразу нужно было закончить, – сделало нас больше, чем просто друзьями. И неважно, как часто мы видимся… – Ну вы-то с Джонни видитесь каждый день… – пробормотала Кэрол. «Что тоже не делает нас близкими людьми», – подумал Даг, мучительно соображая, как увести разговор от опасной темы. Если Кэрол захочет вспомнить былое и заговорит с ним хотя бы об одном из миров, где он якобы побывал вместе с ними, Даг вряд ли сумеет найтись с ответом. – Ну, наш дорогой Джонни так увлечен своей хорошенькой миссис… – сказал Даг, стараясь говорить шутливым тоном и ничем не выдать нарастающее раздражение. – Сладенький! Ты прекрасно знаешь, что он женился, чтобы доказать, что она его не волнует! – глаза Кэрол испытующе уставились на него, и Даг неопределенно хмыкнул. Если бы он хоть немного понимал, о чем и о ком она говорит… – Ну не делай такие глаза! Ты всегда был на ее стороне, но даже ты не можешь отрицать, что то, как она поступила с Джонни, – откровенная подлость! Хотя это вполне в ее духе. Что еще можно было ожидать от женщины, вроде нее? Она и роман-то с Джонни закрутила просто от скуки. Вас было двое, и ты был занят. Чему тут было удивляться? Даг начинал догадываться, о каком романе шла речь, и как бы ему ни хотелось, чтобы «ею» и «этой женщиной» оказалась Элизабет, он помнил, что отношения между двойниками Керри и Картера во время их путешествия между мирами зашли далеко за границы дружбы. И вряд ли двойник Элизабет – скучная и педантичная женщина, помешанная на вязании крючком и домашнем хозяйстве, могла заинтересоваться молодым повесой, вроде Джонни Картера этого мира. – В разрыве отношений всегда виноваты двое. Разве не так? – сказал Даг, не в силах справиться с искушением, узнать, что произошло между Керри и Картером. Хотя он хорошо понимал, что ходит по лезвию ножа, – одно неверное замечание с его стороны, и их с Керри – единственной для него настоящей Керри – обман будет раскрыт. – А с чего ты взял, что я говорю о разрыве отношений? – Кэрол с видимым наслаждением заглотила «наживку», для Дага не было секретом пристрастие его псевдо жены к сплетням о так называемых «лучших друзьях». – Я говорю о том, как твоя замечательная Керри, которой ты всегда так открыто восхищался, поступила с Джонни. И даже не о том, что она и не подумала сообщить Джонни о романе с доктором-европейцем. А о той сцене, когда Джонни собрал всех нас в ординаторской, опустился на колени и преподнес своей якобы любимой женщине кольцо с брильянтом величиной с мою голову! Надо было знать Керри, чтобы понять, как она поступит… но даже меня шокировали ее слова. – Но… может быть, она… – произнес Даг, так и не придумав окончание фразы. Теперь, когда он узнал так много, ему необходимо было дослушать историю до конца. – Что? Может быть, она – что?! – Голос Кэрол повысился почти до крика. Было очевидно, что столь сильную горячность с ее стороны не могла вызвать обида за дружище Джонни. Видимо, отношения, связывающие двойников двух самых дорогих Дагу женщин, были очень и очень непростыми. Даг молча пожал плечами. И Кэрол не замедлила ринуться в атаку. – Я знаю, что ты всегда и везде готов защищать свою дорогую Керри, – заявила она, и хотя Даг уже давно понял, что этот мир разительно отличался от их собственного, он не смог побороть удивление, вызванное самым нелепым обвинением из всех, что ему приходилось слышать. Даг напряг память, но не смог вспомнить ситуацию, когда бы он в присутствии Кэрол оправдывал слова или поступки «своей дорогой Керри». – Но даже ты, сладенький, не можешь возразить, что ее слова: «Прости, но ты маленько опоздал», не были ни изящными, ни красивыми, ни честными по отношению к Джонни. А когда она ткнула ему в лицо кольцом, которое подарил Лука, и, не прощаясь, вышла… – Ну… да… наверное, ты права, – Даг оборвал ее на полу-фразе. Внезапно ему расхотелось слушать о двойнике Керри. К счастью, он никогда не увидит эту женщину, но даже после такого короткого рассказа Даг не мог отделаться от неприятного ощущения брезгливости, будто с головой окунулся в грязную и дурно пахнущую воду. – Сладенький, я не хотела тебя расстроить, – торопливо заговорила Кэрол и заискивающе заглянула ему в глаза. – Милый, я знаю, как ты относишься к Керри, и что вас многое связывает, но… Не придумав иного способа заставить ее замолчать, Даг наклонился и заткнул ей рот поцелуем. Несколько минут он еще продолжал на что-то надеяться, но когда после пяти минут попыток и усилий ничего не произошло, Даг выдавил непринужденное «доброй ночи» и, отвернувшись, погасил свет. Его организм больше не играл по его правилам. А заставить его увидеть в лежащей рядом женщине сексуальный объект, Даг не мог. Так же как не мог более обманывать самого себя, притворяясь, что эта Кэрол – его любимая Кэрол. Даг давно чувствовал, что подошел к опасной черте, но… он понятия не имел, что ему делать теперь, когда все, чего он боялся, свершилось. С самого начала он знал, что не любит ее и вряд ли сумеет полюбить. Сейчас Даг с той же определенностью сознавал, что не испытывает сексуального влечения к своей пусть фальшивой, но все-таки жене, и что ни спиртное, ни пачка «Виагры» или просмотр порно не смогут помочь ему исполнить супружеский долг. Никаких чувств по отношению к Кэрол, кроме раздражения, презрения и желания держаться от нее как можно дальше, у него не осталось. Даг смежил веки, благословляя накопившуюся за день усталость. Хотя бы на время сна, если ему повезет провести ночь без сновидений, можно было вырваться из проблем этого мира, опутавших его словно щупальцами. Сбежать от женщины, которую он не хотел и не любил, но с которой вынужден был делить быт и постель. Не думать о том, что в это же мгновение его любимую женщину обнимает другой мужчина. Отключить мозг – пусть на пару мгновений блаженного забытья, чтобы забыть о безвыходности их с Керри положения. Сейчас он знал наверняка, что Лука и Кэрол догадываются об их романе, а, следовательно, перед ним и Керри разом захлопнулись все двери, кроме двух, и все, что им оставалось, – сделать выбор, в какую из них войти. Они могли расстаться или сбежать. Иного пути не было, и Даг хорошо понимал, что их встречи, лишившись статуса «тайные», остались в прошлом. А ведь были еще Мэдди и Уолт, и он скорее дал бы отрубить себе руку, чем позволил кому-то причинить им вред. Но сбежать, не исковеркав детские жизни, было невозможно. А расстаться… Дагу страшно было даже представить, в какой ад превратится его жизнь, если рядом не будет единственного близкого ему в этом мире человека. Если же Керри сама примет решение разорвать последние связывающие их ниточки, он ничего не сможет сделать. Бороться за нее? Зачем? Чтобы разрушить жизнь и ей, и любимому крестнику, и ее еще неродившемуся ребенку? Нет… выхода из тупика он не видел. Он ничего не мог сделать. В конце концов, девять месяцев назад он сам, своими собственными руками подтолкнул Керри в объятия человека, о котором оба они ничего не знали. Ситуация была критической и требовала мгновенных решений. Даг сознавал, что действовал во благо обоих, но… почему тогда ему не пришло в голову, что, если бы Ковач оказался маньяком-садистом, вытащить Керри из его рук было бы ой как трудно. А скорее всего – невозможно. Так же, как невозможно было сейчас вырвать ее из их с Лукой «семейного гнездышка». И, оглядываясь назад, Даг отнюдь не был уверен, что согласился бы играть роль своего двойника и отпустил Керри к двойнику ее мужа, появись у него возможность вернуть время вспять. Слишком многих жертв стоило им обоим его решение, как тогда казалось – единственно верное и единственно возможное. Рука Кэрол осторожно легла на его плечо, но уже через мгновение женщина резко подалась назад. И отодвинулась от него как можно дальше. Чтобы ненароком не прикоснуться к его телу. Раньше Даг старался не обращать внимания на эту «милую привычку» жены, но теперь уже не было смысла скрывать от себя то, что он понимал с самого начала. Он был так же неприятен ей, как и она была неприятна ему. Они были чужими людьми друг для друга. Посторонними. Малопонятными. Неинтересными. И хотя Даг знал, что для Кэрол гораздо выгоднее было иметь под рукой фальшивого мужа, который платил бы по счетам и создавал для окружающих видимость семейной идиллии – и, как следствие, ее женской успешности, – нежели не иметь никакого, иногда он задавал самому себе вопрос, что произойдет, если псевдо жена решит открыть карты и спросит его, кто он и куда, черт возьми, он дел ее мужа? На этот вопрос, как, впрочем, и на другие – не менее значимые вопросы, ответов у него не было. Засыпая, Даг мысленно поблагодарил Кэрол за столь удобное для него стремление держаться от него на почтительном расстоянии. Представлять себя в другом месте и рядом с другим человеком было гораздо проще, когда эта женщина молчала и не маячила у него перед глазами.