Путешествия в параллельные миры (альтернативное продолжение)

Пятая глава

      Даг медленно брел по парку, вглядываясь в фигуры гуляющих с детьми женщин. Конец августа выдался на редкость холодным, и он зябко кутался в не по сезону теплую куртку. Картер как всегда с легкостью согласился прикрыть его отсутствие перед начальством. И даже заговорчески подмигнул ему. Насколько Даг успел изучить его, Картер из этого мира не чурался кратковременных связей с любой мало-мальски привлекательной женщиной. И в отличие от их Джона, не терзался угрызениями совести, изменяя молоденькой супруге. Даг понимал, что, из раза в раз вызываясь ему в помощники, Картер не сомневался, что покрывает очередную интрижку приятеля. И хотя в целом Картер был прав, и Даг действительно прибегал к его помощи, чтобы встретиться с любовницей, он не мог справиться с презрением, которое вызывали в нем сам парень и его образ жизни. Их Картер был совсем другим человеком, и все чаще Даг ловил себя на мысли о том, что скучает по нему сильнее, чем по собственной жене. Они попали в переплет впятером. Двое мужчин и три женщины. Даг и Кэрол были парой, он безумно любил ее, но… иногда ему так хотелось посидеть вдвоем с другом, пропустить по стаканчику пива, поговорить на чисто мужские темы – все то, что при всем желании не могла дать любимая женщина. Они с Картером сблизились за время их путешествия, а после – их дружба, прошедшая испытание временем, крепла с каждым прожитым днем. Никто не понимал его так хорошо, как Картер. Даже Кэрол. И потеря друга была для него поистине невосполнима. Кроме того, Картер из этого мира стал для них символом катастрофы. Именно он заставил их с Керри осознать и принять факт, с которым невозможно было смириться. Их выбросило в другую реальность. Только их двоих. И по чистой случайности они оказались в мире, предельно схожим с тем, откуда они пришли. Здесь Даг был так же женат на Кэрол, и их дочка должна была родиться через месяц – так же, как и в их мире. Керри была замужем за Лукой, их сын так же носил имя Уолтер, а Даг и Кэрол были его крестными. Элизабет встречалась с Марком (только потом они выяснили, что те поженились три месяца назад), а Картер собирался жениться на своей бывшей пациентке. А самое главное, то, что в конечном итоге спасло их обоих: эти люди так же, как и они, прошли через путешествия по параллельным мирам – в том же составе и с тем же нулевым результатом. Они тоже не сумели вернуться домой. И хотя многое было неправильным, и закрывать глаза на различия этого мира с их миром становилось все труднее с каждой минутой, окончательно понять, что случилось непоправимое, их заставил именно Картер. Даг помнил стеклянные глаза Керри, когда она молча потянула его за рукав, увлекая в пустую палату. И помнил ее слова. «У нее был роман с Картером. Все кончено», – сказала она и, прислонившись к стене, медленно сползла по ней на пол. А дальше… дальше были его вопросы и ее истерика. Его разбитая о стену ладонь, которой он зажимал ей рот, чтобы на крики не сбежались люди. Разлетевшиеся по палате пуговицы от ее халата, когда она вырывалась из его рук. И бесконечные «нет!!!» и «почему???», пульсирующие в голове. А после – ни одной мысли. Ни одного решения. Никаких планов. Только бесконечный ужас и бесконечное отчаяние. Даг тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Он пришел в парк для того, чтобы найти Керри, и если ее распорядок дня не поменялся, с минуты на минуту они с Уолтом будут здесь. А он так и не придумал, чтó и какими словами ей скажет. «Прости, детка, очередные плохие новости», или нет: «очередные супер-плохие новости» – какие еще слова можно подобрать, чтобы сообщить, что их жизнь пошла крахом? Снова… Даг дошел до второго выхода из парка и повернул назад. Он уже начинал беспокоиться, что что-то случилось – Ковач запретил ей выходить из дома; Уолт заболел; они перестали ходить в этот парк… – когда, наконец, увидел впереди знакомый силуэт. Она шла, полностью погруженная в свои мысли, глядя себе под ноги, и лишь иногда вскидывала голову, чтобы убедиться, что Уолт по-прежнему находится в поле ее зрения. Даг остановился, ожидая ее приближения. Его сердце учащенно билось. Интересно, Керри всегда выглядела такой трогательно хрупкой и такой ошеломляюще красивой? Что-то подсказывало, что мало что изменилось с момента, как они очутились в другой реальности. Но тогда почему он не замечал этого раньше? Или замечал, но не отдавал себе отчета? Потому что слишком легко они сошлись, будто их близость была закономерным продолжением дружбы, самым естественным и самым правильным решением из всех, что им приходилось принимать в этом мире. Однажды это просто случилось – он поцеловал ее, а она ответила на его поцелуй. Не было притирок друг к другу, не было лишних вопросов, не было биения себя в грудь и угрызений совести. Они перешли на новый этап. Без криков, слез и нервов. И уже через пару недель он впервые сказал: «Я люблю тебя», а она ответила: «Я тоже». Может быть, в их жизни и без того было достаточно драм, чтобы усугублять положение еще одной надуманной проблемой? А может быть, они на самом деле подходили друг другу. И только в кризисной ситуации осознали эту очевидную истину. Даг помнил, что точно так же – незаметно и легко – они перестали враждовать и стали друзьями. Так что вряд ли их роман можно было объяснить только тем, что они вдвоем упали в воронку и оказались отрезанными от всех, кого они знали и любили. И даже тем, что они целиком и полностью зависели друг от друга. Даг сомневался, что если бы на месте Керри оказалась Элизабет, он через месяц жизни в новой реальности клялся бы ей в вечной любви. И не потому, что Элизабет не была привлекательной женщиной. И уж, конечно, не потому, что она не была его подругой. Просто Элизабет была другой – более сильной, независимой, уравновешенной и прагматичной. Даг невольно улыбнулся при этой мысли. Если бы он посвятил Керри в свои рассуждения, то наверняка схлопотал бы хорошую затрещину. Все те качества, что он перечислил по отношению к Элизабет, Керри искренне считала своими главными достоинствами. И она понятия не имела, какой беззащитной она выглядела в его глазах, и насколько трогательно-смешными были ее порывы доказать всем и каждому, что на самом деле она в тысячу раз сильнее, чем кажется. Так было в их прошлое путешествие. И ничего не изменилось сейчас. Она так же хотела самостоятельно принимать все решения, она так же встречала в штыки его попытки оказать ей помощь, она так же отказывалась признавать свою слабость. Но его реакция на ее слова и поступки стала другой. То, что раньше бесило и заставляло спорить – до хрипоты и изнеможения, сейчас вызывало улыбку умиления. Он не хотел, чтобы она менялась. Ему не нужна была ее покорность, чего, по всей видимости, требовал от нее Ковач. И хотя их роман начался в плохое для обоих время, и он чаще, чем когда-либо, видел ее в слезах, ранимую и уязвимую, он полюбил ее не за временную слабость. Они были знакомы целую вечность, и он хорошо знал, какие его слова и поступки могли спровоцировать ее ярость, и что нужно сделать, чтобы заставить ее рассмеяться. И, тем не менее, Керри не переставала его удивлять. Даг сбился со счета, как часто ее слова и поступки ставили его в тупик. Она была разной. Всегда. И лучше всего ее могли охарактеризовать два слова: «противоречивая» и «непредсказуемая». Он любил ее – плачущую и смеющуюся, яростно доказывающую свою правоту и молчаливо признающую поражение, нервную и сохраняющую ледяное спокойствие, слабую и невероятно сильную. Так что вряд ли его любовь была порождением исключительно внешних факторов: критической ситуации, вынужденной обособленности от семьи и друзей и сводящим с ума одиночеством. Даг много раз анализировал ситуацию и в конечном итоге пришел к выводу, что их роман мог начаться когда угодно, и внутренне они были к нему готовы. А все, что требовалось, – создать подходящие условия и слегка подтолкнуть их навстречу друг к другу. Керри медленно приближалась. Проклюнувшееся после дождя солнышко медными сполохами вспыхивало в ее волосах. И Даг невольно залюбовался представшей перед ним очаровательной картинкой. Он не признался бы Керри даже под пытками, но ему нравился негласный запрет на ношение брюк для женщин в Америке этого мира. Судя по фильмам и передачам, в Европе были менее консервативные порядки и законы, но здесь, в Штатах, женщины, обладающие согласно Конституции равными правами с мужчинами, отнюдь не стремились занимать ответственные посты или заниматься политикой. Их устраивали роли жен и матерей, и в той же больнице, где работали Даг и Керри, женщин-врачей было в разы меньше, чем женщин-медсестер. И отнюдь не потому, что женщины имели меньше возможностей, просто в этом обществе для представительниц слабого пола куда престижнее было заполучить богатого мужа, нежели обрести профессию и высокооплачиваемую должность. Даг понимал, почему и насколько Керри не нравилось устройство этого мира, но он не мог не испытывать благодарности за все те симпатичные и изящные вещицы, что она вынуждена была здесь носить. Платьица, юбочки, декольте, оборочки, кружева – все то, чего никогда не появилось бы в гардеробе Керри, будь на то ее воля, смотрелись на ней просто очаровательно! Даг попытался вспомнить, какой она была в их мире до своей первой беременности и до того, как Ковач настоял на операции на бедре. Вечные брюки, футболки, свободные рубашки с надетым поверх белым халатом, и неизменный костыль, зажатый в руке, словно оружие. Он ничего не имел против доктора Уивер из их мира, но Керри, бредущая по аллее парка в элегантном плащике нежно-салатового цвета, с которым так гармонировали распущенные по плечам волосы, вызывала в нем куда больше эмоций. Даг опустил глаза вниз, на небрежно затянутую пояском талию Керри. Если бы на прошлой неделе, когда им удалось почти на целый час встретиться в доме Ковача, он не дотрагивался до ее округлившегося животика, то никогда не поверил бы в то, что беременность – не плод ее разгулявшейся фантазии. Он нахмурился, вспоминая выражение ее лица, когда она сообщала ему очередную плохую новость. Тысячу раз она повторила, что это не может быть правдой. И в тысячный раз отрицательно качала головой, когда он с надеждой вглядывался в ее лицо. «Мы же предохранялись! Я ни разу не забыла об этих чертовых таблетках! В конце концов, мне уже за сорок! Я не могу быть беременной! Не могу! Не могу! Не могу! Только не сейчас… только не с ним… – захлебываясь, повторяла она и к концу последней фразы перешла на свистящий шепот. А потом она подняла на него заплаканные глаза. И он прочитал в ее лице отчаяние и решимость. – Я не стану рожать. Это может быть его ребенок. А я не намерена рожать ему детей. Ты должен найти врача. Я не смогу сделать легальный аборт. Если Лука узнает, а он непременно узнает о том, что я сделала, он меня убьет. И это не оборот речи. Я знаю, на что он способен». Даг смотрел на нее и не знал, как реагировать на ее слова. Ребенок мог быть его сыном или дочерью, а Керри не была случайной женщиной в его жизни. Он не хотел искать для нее врача, и в какой уже раз он предложил ей уехать. И в какой уже раз увидел ее затравленный взгляд. Она не могла бросить сына, у них не было денег, и законы этого мира работали против них. Все это они обсуждали – не раз и не два, и он знал, что она права. Новость о ребенке была катастрофой, Даг понимал, что беременность сделает невозможными их и без того редкие встречи, но, согласившись с ее просьбой, он ощущал себя так, будто своими руками отправляет ее на бойню. Даг не нашел врача – ни через день, ни через два. По-честному, он даже не начал его искать. А через три дня, как когда-то, Керри подошла к нему и молча потянула его за рукав в пустую палату. Даг задохнулся от ощущения дежа вю, зная, что не услышит: «У нее был роман с Картером. Все кончено», но ожидая именно этих слов. «Доктор, у которого я была, играет с ним в гольф, – сказала Керри и истерически засмеялась. – Я ехала через весь город, чтобы Лука ни о чем не узнал, а этот долбанный доктор сам приперся к нему, чтобы поздравить его с прибавлением! Впрочем, я сама виновата. Надо же быть настолько идиоткой, чтобы назваться своим настоящим именем!» «А что Ковач?» – Даг решился задать вопрос, примерно представляя ее ответ. В подтверждении его догадки Керри показала ему аккуратно заклеенный пластырем порез на щеке. «Его перстень», – сказала она и начала плакать. А все, что Даг мог, это обнять ее за вздрагивающие плечики и крепко прижать к себе. Защитить ее было не в его силах. Поставить Ковача на место он не мог. Поэтому он стоял, прижимая Керри к себе, и гладил ее по волосам, пока она плакала, уткнувшись ему в грудь. И ощущал себя последним конченным подонком в мире. В любом из миров. – Даг! Что ты здесь делаешь?! – Она буквально врезалась в него и только тогда поняла, кто стоит на ее пути. В доли секунды на ее лице выражение счастливого узнавания сменилось ужасом. – Что-то случилось? Даг собирался успокоить ее, заверить, что ничего непоправимого не произошло, но… вместо этого опустил глаза на свои ботинки. Что толку было врать сейчас? Чтобы расстроить ее через несколько минут? – Мне кажется, Лука знает о нас. Нам нужно уехать, – скороговоркой проговорил он и, наконец, решился поднять на нее взгляд. Закусив губу, Керри молча смотрела прямо перед собой. Даг слегка повысил голос. – Ты меня слышала? Я не могу оставить тебя с этим человеком. Я сам его боюсь! У него глаза маньяка! – Уолт, не убегай далеко! – неестественно высоким голосом прокричала Керри. У него защемило сердце от жалости. И он заранее знал, что она скажет. – Я не смогу лишиться сына еще раз. Я знаю… знаю, что он не мой… но он все, что у меня есть. Ради него я заставляю себя просыпаться по утрам. Ради него я готова жить с Лукой. Даг… – Она умоляюще заглянула ему в лицо, – ты и Уолт – самые главные для меня люди. Не говори мне больше об отъезде. Пожалуйста… не говори! Мы что-нибудь придумаем… Даг! Ну скажи, что мы найдем выход! – Керри, выход один. Ты не можешь оставаться в его доме. – Он уже собирался взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть, но вовремя отдернул руки. Стараясь не привлекать внимание прохожих, Даг подтолкнул Керри вперед и сам зашагал рядом. Никогда нельзя было предугадать, кто из гуляющих в парке людей лечился у доктора Луки Ковача или играл с ним в гольф. А также знал в лицо его жену. И сама Керри могла быть незнакома с нечаянными свидетелями их встречи. А возможности расспросить о знакомствах семейства Ковачей у ее двойника у них не было. – Если Ковач получит доказательства твоей измены, он просто тебя убьет. Ты сама это знаешь. Мы можем попытаться забрать Уолта законным путем… – Законы этого мира запрещают беременным женщинам работать без разрешения мужа! И ты думаешь, с такими законами детей при разводе оставляют матери?! – Голос Керри сорвался на крик, и пожилая супружеская пара, идущая впереди них, начала крутить головами в поисках источника шума. – Ради всего святого, не кричи, – сквозь зубы процедил Даг и незаметно сжал ее руку. Керри ойкнула и прижала ладонь к груди. – Лука в любом случае не отдал бы мне сына. И меня он не отпустит. Не потому, что любит. Он не делится вещами, которые принадлежат ему, – Керри повернула к нему лицо, и Даг, словно в зеркальном отражении, прочитал в ее глазах собственные мысли о самоубийстве. Если он видел единственным достойным выходом – по собственной воле уйти со сцены и из жизни, то почему он не предположил, что такой же способ может избрать и она?! – Керри, девочка моя! Все будет хорошо! Поверь мне, я все сделаю, – забыв об осторожности, он забежал вперед нее и схватил ее за руки. От удивления ее глаза широко распахнулись. – Ты не одна, слышишь меня?! Ты не одна, – снова и снова повторял он, с ужасом вглядываясь в ее лицо. – Кроме того, ты не должна волноваться. Тебе нужно думать о себе и о ребенке… – Но это может быть не твой ребенок! – начиная говорить на повышенных тонах, к концу фразы Керри усилием воли заставила себя понизить голос. Аккуратно освободившись из его рук, она оглянулась на копающего ямку Уолта и медленно побрела в обратную сторону. Даг догнал ее и пошел рядом. – Мне все равно, чей это ребенок, – сказал он, и Керри горестно рассмеялась. – Так ли уж все равно? – спросила она и заговорила, не дожидаясь его ответа. – Я все время думаю, что Лука может потребовать сделать анализ ДНК, и тогда выяснится, что ребенок твой. Я засыпаю и просыпаюсь с этой мыслью. И я так хочу, чтобы это был твой ребенок. И мне все равно, что он со мной сделает. Как бы избито это ни прозвучало, тогда я умру абсолютно счастливой. – Господи… – выдохнул Даг и засунул руки в карманы, чтобы преодолеть искушение прижать ее к себе. – Пожалуйста, пообещай мне, что ты не будешь говорить таких слов. Никогда. И перестанешь думать о смерти. – Я тоскую по нашим путешествиям, Даг, – вдруг произнесла Керри. Неготовый к столь резкой смене темы Даг удивленно приподнял брови. – Что ты имеешь в виду? – спросил он и понимающе закивал, едва она начала говорить. – Мы были все вместе. И что бы ни случилось, мы могли положиться друг на друга. Я так страдала поначалу, мне казалось, что я лишняя в вашей компании, что я только мешаю… а потом я поняла, что я тоже ее часть. И, наверное, это было самое счастливое время в моей жизни! И потом… – она на секунду замолчала, подбирая слова. – Мы всегда могли сбежать. Ровно в полночь воронка открывалась. И каким бы ужасным ни был мир, в котором мы оказывались, из него всегда можно было уйти. Прыжок в воронку. И проблем больше не было! Да, пусть мы оказывались в еще большем дерьме, но… – Ровно в полночь воронка открывалась, – тихим голосом закончил фразу Даг. – Я тоже скучаю по тому времени… – И почему именно в этом мире мы застряли навсегда?! – Керри еще раз оглянулась на сына и тяжело вздохнула. – Да, этот мир хорош тем, что в нем есть он. Но другие! Элизабет учит меня вязать крючком! Картер при каждой встрече предлагает вспомнить былое и заняться сексом! А Кэрол смеется как идиотка и разговаривает как пятилетний ребенок! Как ты вообще ее терпишь? Сегодня я разговаривала с ней пять минут, и мне показалось, что прошла вечность! – Зачем ты с ней разговаривала? – спросил Даг, даже не пытаясь защитить «свою жену». Он был согласен с каждым словом Керри. – Лука хочет, чтобы я чаще общалась с подругами. Наверное, ему не нравится, что я столько времени предоставлена сама себе. Только есть одно «но», если бы я сама выбирала себе подруг, ни Элизабет, ни Кэрол никогда не вошли бы даже в список запасных вариантов! Они обе невыносимы! – Керри так удачно скопировала британский акцент и воркующие интонации Элизабет, что Даг невольно рассмеялся. – А теперь мы сделаем петельку. Ты смотришь? Смотри внимательно! Это так важно! Ведь мы вяжем шапочку для моей треклятой собаки, которая возможно одновременно является также кошкой, белкой и хомяком! – Ты невозможна, – пытаясь обуздать смех, сказал Даг. – Я люблю тебя. – Я тоже люблю… – начала говорить Керри, как вдруг вскрикнула и метнулась в сторону деревьев. – Уолт! Я тысячу раз просила тебя не купаться в лужах! Это же не бассейн! Немедленно поднимись на ноги! – Керри! Ты же вся… – Даг бросился на помощь, и слово «перемажешься» застряло на его губах, в долю секунды из предупреждения превратившись в констатацию уже свершившегося события. – Уолт! Ну что же ты делаешь?! – причитания Керри потонули в восторженных воплях мальчика, приветствующего крестного горячими объятиями и не менее пачкающими поцелуями. Мгновение поколебавшись, Даг оценил ситуацию и, поняв, что его куртке в любом случае не избежать стирки, подхватил Уолта на руки. Как всегда, обнимая сына Луки и Керри, Даг испытывал смешанные чувства, в которых над удовольствием и любовью доминировала зависть. Он стыдился своих эмоций, но ничего не мог с ними поделать. И возникли они не на пустом месте и далеко не вчера. Когда Керри сообщила друзьям о своей беременности, Даг искренне порадовался за нее, едва-едва ощутив первый укол зависти. Керри и Лука встречались всего три месяца. Даг и Кэрол начали попытки зачать ребенка, когда все их познания о параллельных мирах исчерпывались просмотренными фильмами, сериалами и прочитанными фантастическими книжками. И у них по-прежнему ничего не получалось. Даг старательно делал вид, что его более чем устраивает семейная жизнь без детей, но… как и Кэрол, он все сильнее отчаивался и впадал в уныние. Когда за пару недель до рождения сына Керри предложила Дагу стать его крестным отцом, радостное удивление и гордость почти незаметно омрачало уже знакомое чувство зависти. И только впервые взяв малыша на руки, Даг больше не смог скрывать правду от самого себя. Он отчаянно завидовал Луке и испытывал муки ревности всякий раз, как видел его вместе с сыном. Ревность была столь же сильна, сколь и нелепа. И к его ужасу, ничего не изменилось, когда Кэрол сообщила ему о долгожданной беременности. Он все так же боготворил чужого ребенка и все так же завидовал его родителям. А Лука и Керри считали его лучшим крестным на свете и с благодарностью принимали помощь, чем лишь подстегивали его все возрастающее чувство вины. – Ты же перепачкался с головы до ног… – сдавленным голосом произнесла Керри. В ее глазах было столько невысказанной нежности, что Даг забыл об осторожности. Удерживая Уолта одной рукой, другой он привлек Керри к себе и бережно обнял. Он больше никому не завидовал. Все, что он мог желать, – чтобы это мгновение никогда не кончалось. Даг хотел, чтобы Уолт был его сыном еще тогда, когда его мать была ему просто подругой. Сейчас он хотел обоих. И как никогда он понимал Керри, которая готова была жертвовать собой и своим счастьем, чтобы быть рядом с мальчиком. Даг сам не мог представить свою жизнь без одного из них. А потерять и любимую, и ее сына значило лишиться смысла существования. И эта потеря была бы равносильна смерти. А ведь была еще Мэдди… его долгожданная, самая любимая девочка… Даг вспомнил, как переживал за Кэрол, когда внезапно открылась воронка. Третий триместр беременности протекал тяжело, и он больше всего боялся преждевременных родов. С их малышкой не должно было случиться ничего плохого! Ведь они так долго ее ждали! И так сильно ее хотели… Поэтому для него оставалось загадкой, как он смог не только броситься на помощь Керри, но и вообще заметить ее падение. Все его мысли в тот момент были сосредоточены на Кэрол. Однако факт оставался фактом – он успел схватить Керри за руку. И матерью его дочери стала другая женщина. Другая Кэрол. Но кем бы ни была ее мать, кем бы ни был в этом мире ее отец, Даг влюбился в Мэдди с первого взгляда. Влюбился в ее сморщенный лобик. Влюбился в ее красные щечки. Влюбился в ее маленький носик. Влюбился в каждый ее пальчик. И для полного счастья ему недоставало только двух людей. Маленького крестника и его мамы. В этом трудно было признаться, почти невозможно поверить, но он больше не хотел обратно домой. Мысли о Кэрол по-прежнему заставляли его сердце болезненно сжиматься, но… закрывая глаза, он видел перед собой лицо другой женщины – той, с кем за много лет они не обменялись ни единым добрым словом, но ради которой сейчас он был готов пойти на любое преступление и даже расстаться с жизнью. Если бы можно было забрать детей и уехать – куда-угодно, хоть на край света, он сорвался бы с места в ту же минуту. И не стал бы тратить время на сборы. Но он знал, что Лука и Кэрол никогда не оставят своих детей. А отдать им Уолта и Мэдди не смог бы он сам. – Я не могу отделаться от мыслей об одном из миров, в котором мы побывали… – прошептала Керри, уткнувшись лицом в его куртку. Даг чудом услышал ее слова в момент, когда без умолку болтающий Уолт на мгновение замолчал, чтобы сделать глоток воздуха. – Я знаю, о каком мире ты говоришь, – Даг вымученно улыбнулся мальчику и опустил его на землю. Они с Керри старательно обходили эту тему все годы, что прошли с момента их, как тогда они думали, возвращения домой. И ни разу не заговорили о том мире после того, как их отношения перешли на новую стадию. Но Даг был уверен, что Керри так же, как и он, не смогла забыть реальность, в которой их двойники пошли до конца – против целого мира – ради того, чтобы быть вместе. – Она так его любила! – сказала Керри и, ухватив хохочущего Уолта за шиворот, принялась тереть его изгвазданную мордашку бумажной салфеткой. Ее взгляд принял странное восторженно-мечтательное выражение, и Даг стиснул зубы от внезапно нахлынувшего желания. – Я все время думаю, если бы она сказала нам тогда, что ее муж – это ты… то есть твой двойник, мы бы стали ей помогать? Или бежали бы от нее, как от опасной сумасшедшей? – Скорее всего, последнее, – после паузы сказал Даг, заворожено следя за перемещениями салфетки по лицу Уолта. Растрепанная, с ног до головы забрызганная грязью Керри выглядела настолько естественной, трогательной и желанной, что у него перехватило дыхание. – Я не знала, что подумать, когда услышала голос ее мужа… – Керри продолжала говорить, умудряясь удерживать увертывающегося от чистки Уолта. – А потом попыталась убедить себя, что он не твой двойник… – А просто на меня похож? – закончил за нее Даг. – Я тоже отказывался верить своим ушам и глазам… пока не увидел лица остальных. Мы все слышали и видели одно и то же. Мужем Керри в мире, где выжившую кучку мужчин использовали как быков-производителей, был Даг Росс. – И мы запретили всем об этом говорить, – подхватила Керри. – И запретили себе об этом думать, – кивнул Даг. Они переглянулись и на минуту замолчали. Наконец, Керри выпустила далеко не безупречно-чистого сына и поднялась на ноги. Оглядевшись по сторонам, она быстро шагнула к Дагу и чистой салфеткой стерла с его щеки капельку грязи. И тут же отступила назад. – Как думаешь, то, что мы знали, что роман между нами в принципе возможен, способствовало тому… тому, что случилось между нами здесь? – путано спросила Керри, но Дагу не нужно было лишний раз объяснять, что она имела в виду. Он сам не один раз приходил к такому же выводу, анализируя романтический виток их отношений. – Думаю, да, – медленно произнес он, успев перехватить Уолтера, который явно устал от непонятных разговоров взрослых и попытался с разбега запрыгнуть в ближайшую к нему лужу. Керри благодарно улыбнулась ему. – Или, скорее, способствовало тому, что мы смогли принять наш роман… как нечто само собой разумеющееся. – Да… нечто, что уже однажды случилось. Так странно! До того, как мы побывали в том мире, я и мысли не могла допустить, что нас с тобой может связывать хоть что-то похожее на любовь… Если честно, я даже не подозревала, что мы способны беседовать дольше минуты, не испытывая желания перегрызть друг другу глотки, – она засмеялась, попыталась оттереть плащ от стремительно засыхающей на солнце грязи, но быстро отказалась от бесполезной затеи. – Нужно идти домой. Отмываться самой и отмывать оболтуса. А тебе нужно возвращаться в больницу. – Прости, что испортил вам прогулку… если бы я тебя не заговорил, вам с Уолтом не потребовалось бы принимать ванну посреди дня. – Даг! Не смеши! – воскликнула Керри и закатила глаза. – Мы принимаем ванну по сто раз на дню! Молодой человек находит лужи даже в засушливую погоду. И если раньше он запрыгивал в них с разбега и невинно радовался брызгам, то сейчас ни одной прогулки не обходится без купаний. Я вижу два выхода. Возить его в коляске, которую он ненавидит. Или выводить гулять на поводке. Есть еще вариант. Пошить нам обоим защитные костюмы из целлофана, по типу дождевиков, и не снимать их круглые сутки. Как думаешь, в таком виде меня скоро упекут в психушку? Или терпение Луки закончится быстрее, и он даст мне пинка прямо по защищенной целлофаном заднице в качестве бонуса к подписанным документам о разводе? Даг рассмеялся, хотя на душе было отнюдь не весело. – Если бы Ковач дал тебе развод… – начал было он, но сам оборвал себя на полуфразе. Возвращаться к тому, с чего начался их разговор, не было смысла. Разрешить проблему здесь и сейчас они не могли, и лишний раз трепать Керри нервы ему не хотелось. – Когда я в последний раз был с вами на прогулке, высшим счастьем для Уолта было отыскать червяка пожирнее, чтобы презентовать любимой мамочке. – Ну, да, – Керри мягко улыбнулась, преграждая сыну путь к очередной луже. – Ведь тощим червякам мамочка вряд ли обрадовалась бы так, как жирным. – Я столько всего пропускаю… он так быстро растет… – Даг! – Она умоляюще заглянула ему в глаза. – Не говори так! От нас ведь все равно ничего не зависит… И он так же к тебе привязан! Разве ты не видишь? – Привязан. Пока помнит, – сказал Даг и вымученно улыбнулся. – В последний раз он видел меня больше месяца назад. А я видел его исключительно спящим. Потому что когда нам удается встретиться у тебя дома, будить разговорчивого свидетеля стал бы только самоубийца. – Я знаю, как ты его любишь. И как ты по нему скучаешь. Но что толку себя мучить? Ведь все могло быть в тысячу раз хуже! Если бы Лука решил нанять няню мне в помощь или завел домработницу, мы бы вообще не могли видеться! И ты не увидел бы Уолта даже спящим! – Малыш, я знаю… – Даг вздохнул и кивнул в сторону выхода из парка. – Мы тянем время, чтобы отсрочить расставание? – Да… – тихим голосом произнесла Керри. Минуту она сосредоточенно изучала грязное пятно на рукаве своего плаща. – Я к чему тогда завела разговор о мире, где наши двойники были женаты, – сказала она, наконец, и подняла на него глаза. – Если они в абсолютно безвыходной ситуации сумели обрести счастье, то… может быть, и у нас как-то получится? Ну, не сейчас… но когда-нибудь? – Ключевое слово: «когда-нибудь». Может быть, Лука и Кэрол случайно провалятся в какую-нибудь воронку, – сказал Даг, прежде чем успел себя остановить. Меньше всего на свете ему хотелось обидеть ее или закончить свидание ссорой. – Прости. Ну не смотри так! Я верю, что все будет хорошо. Слышишь? – он попытался поймать ее взгляд и облегченно вздохнул, когда она ответила на его улыбку. – Мы обязательно найдем выход. А ты подумай, как сделать так, чтобы твой муж перестал подозревать нас во всех смертных грехах. – Вообще-то, согласно твоим словам, он подозревает нас всего в одном грехе, – поправила его Керри и округлила глаза в притворном испуге, когда он шутливо замахнулся на нее. – Ты не хуже меня знаешь, что и одного этого греха более чем достаточно, – сказал Даг и без улыбки добавил. – Если ситуация выйдет из-под контроля, я свяжу тебя и увезу силой. Я не шучу. – Уверена, что до этого не дойдет. Я буду предельно осторожна, – ответила Керри и подозвала Уолта попрощаться с крестным. Держа сына за руку, она с плохо-скрываемой тоской посмотрела на Дага. – Пока! – Пока… – прошептал Даг. В последний раз помахав Уолту, он наклонился и поцеловал Керри в щеку. Ничего не значащий поцелуй на прощание – даже пуритански настроенный наблюдатель не нашел бы к чему придраться. А затем Даг развернулся и быстрым шагом направился к воротам. И ни разу не оглянулся.