Две жизни

Шел второй месяц осени, а это означало, что всем людям, работающим в поле или со скотом, пришло время праздновать день весеннего равноденствия, дабы год выдался урожайным и дородным. Исключения не составлял и крохотный городишка, расположившийся почти в центре лесной чащи – Арчет. Странник размеренно ступал по хорошо вымощенной дорожке, которую благородные жители привели в благостный вид накануне празднования, придерживаясь поверья о том, что нужно всячески угождать духу плодородия. - Милостивый господин, подайте на процветание виноградных плантаций! – Пригородный нищий протянул в сторону идущего свою костлявую и дрожащую, от недоедания, ладонь, даруя кривую улыбку. Но взгляд мужчины задержался, ни на кривых зубах, которые поразила гниль, ни на изодранной одежде, ни на засохший клочках грязи в волосах, а на небольшом серебристом кинжале, висевшим на поясе попрошайки. - Откуда у тебя это? – Старец демонстративно ткнул концом своего дорожного посоха в сторону изделия. - В наследство досталось, - усмехнулся доходяга и слегка попятился, разворачиваясь полубоком. На этом интерес к бродяге пропал, и скиталец пошел дальше, стараясь больше не смотреть по сторонам. В городах такие праздники всегда отмечали пышно и с большим размахом. Именно в этот день на главной площади расставляли громадные дубовые столы так, что поесть мог каждый желающий. В итоге получался своеобразный праздник для паломников и бедного люда. Каждый неимущий хотел поскорее впиться своими пожелтевшими от вегетарианской еды зубами в отборный кусок мяса, чувствуя как сок течет по подбородку. Кто-то уже вкусил этот дар и теперь развалился на овчине, довольно потирая живот и что-то улюлюкая от удовольствия. Конечно, тут не обходилось и без сказочников, которые готовы были за щедрое вознаграждение вести повествование с первых лучей солнца до последней звезды. Менестрели ходили между рядами, развлекая пленников чревоугодия хвалебными песнями и немудреными мелодиями на флейте и лютне. Были тут и фокусники, кичившиеся своим мастерством и дарованиями. Они превращали свинец в чистейшее золото, а простой метал в звенящую пустоту – идеальный способ заработать, потому что в этот день стекаются на площадь все зеваки и расточители. Двери домов, где ублажали не любопытство, а тело тоже были широко распахнуты, выставляя напоказ пышногрудых красавиц с туго затянутыми корсетами и ярко раскрашенными лицами. Так что каждый отчаявшийся в этот день мог найти себе пристань утешения в этих оазисах разврата, страстей и похоти. - Почтенный господин не желает расслабиться? – Рыжеволосая бестия перегородила путь страннику, кокетливо накручивая и без того чересчур завитый локон на указательный палец. - Благодарю, но нет, - одарив девицу бесстрастным взглядом, мужчина двинулся дальше, сильнее натягивая капюшон на лицо. - Ты еще пожалеешь об этом! – Донеслось ему вслед, сквозь многоликую толпу. Путник усмехнулся, еле сдерживая себя от полноценной самодовольной улыбки. Со стороны центральной площади раздался женский крик. Все зеваки, который ходили в этом переулке, в надежде хотя бы посмотреть на женские прелести, испуганно заозирались по сторонам, словно загнанные в угол звери. Несколько горожан побежали на звук, и я, поудобнее перехватив веревку от котомки, последовал их примеру. Возле небольшого фонтана собралась целая толпа любопытствующих – кто-то прикрывал руками лицо, а кто-то удивленно вздыхал. И было от чего придти в такой ужас, поверьте мне. Прямо в воде лежало небольшое тело ребенка, лет семи-восьми, с широко раскрытыми от ужаса глазами и ртом. Но не это холодило кровь в жилах, а то как было изуродовано тело мальчугана: руки, как и ноги, были заломлены под неестественным углом, если, конечно, он не ходил на четвереньках животом кверху; на груди красовалась зияющая рана, открывая всем вид на пустое место там, где должно было быть сердце, а шея была изодрана от подбородка и до груди. В общем, зрелище не для слабонервных. Некоторые люди, которые перед тем как увидеть тело, съели достаточно мяса и выпили добрую часть вина, теперь извергали содержимое своих желудков прямо на мощеные камни. - Бобби, мой мальчик! – Женщина преклонных лет растолкала собравшихся и остановилась перед фонтаном, с диким криком отчаяния падая на колени. – Мой маленький… - голос несчастной матери сорвался. Кто-то либо очень впечатлительный, либо хорошо знающий мальчика тоже заплакал, громко всхлипывая в унисон с бедной женщиной. - Разойдитесь! Дайте дорогу! – В центр площади протиснулся невысокий приземистый человек, облаченный в дорогой бархатный костюм. Как потом выяснилось, что это был приор, или верховный судья. Он неуклюже переминался с ноги на ногу, кидая полные боли и понимания взгляды в сторону матери ребенка. - Миссис Лоррет, примите мои соболезнования, но я должен… вернее, обязан, установить причину смерти вашего младшенького, - мужчина негромко кашлянул и сделал пару шагов по направлению к жертве. - Если мыслить логически, то мальчик покинул этот мир после того, как… - судья смущенно опустил взгляд и пару раз провел большим пальцем поперек горла. - Протестую! – Пилигрим вышел вперед под сотню удивленных взглядов. – Посмотрите внимательно на края раны, синьор, вы видите, что они рваные, но кровь быстро запеклась, а не лилась, как это обычно бывает. – Чтобы было видно нагляднее, он склонился к трупу и осторожно подцепил кожу, немного оттягивая ее. – Из этого несложно сделать вывод, что пареньку разодрали горло и вспороли живот, когда он уже скончался. Он умер от боли. Никому не нужно было объяснять от какой именно боли, все и так было понятно. За спиной послышался сдавленный хрип миссис Лоррет, и путешественник нехотя обернулся, намереваясь хоть как-то утешить женщину. - Он недолго мучился, госпожа. Когда ему сломали правую ногу, он был уже не с нами. – Все присутствующие поникли, но какой-то долговязый детина высказал свои подозрения, спросив, откуда бродяжному человеку это известно. – Все просто. Обратите внимание на места переломов - на руках и левой ноге можно заметить точки кровоподтеков и фиолетовый, а не синий ореол. На правой ноге все вокруг синее – обыкновенный трупный цвет. А теперь, прошу извинить меня, - с этими словами скиталец развернулся и, раздвинув толпу зевак кончиком посоха, вышел из толпы. «Надеюсь, успею» - мелькнула мысль на задворках сознания. Небольшой, покосившийся от времени и проливных дождей, домик встретил его встревоженным кудахтаньем кур и озлобленным лаем сторожевой собаки. Но странник уверенно распахнул калитку и буквально побежал к дому, придерживая капюшон свободной от посоха рукой. Как только тронутая силами времени рука коснулась деревянной двери, создавая громкий и уверенный стук, послышались быстрые шаги. - Старик Нортем, я уж боялся, что степные ветра и горные хребты сломили твою выносливость! – Высокий широкоплечий мужчина с темно-русыми волосами, цвета мокрой земли, одарил пришедшего добродушным взглядом и широкой улыбкой. - Арнор Форст, я когда-нибудь подводил своих друзей? – Паломник прошел в небольшую прихожую и скинул дорожный плащ, открывая взгляду черные волосы с небольшой проседью у висков и надо лбом. Хозяин дома приглушенно усмехнулся, отходя к двери, дабы дать гостю чуть больше свободного места. - Постарел ты, теперь еще больше похож на какого-нибудь старца. - И тебя время не жалеет, друг мой! – Нортем оглядел друга, задерживая взгляд на неглубоких морщинах на лбу и вокруг глаз. – Уж десять лет прошло, - странник как-то печально вздохнул, вспоминая совместную охоту в Четвудском лесу; тогда они были еще молоды, а Арнор еще и не подумывал о женитьбе. – Я не опоздал? - Нет, - Форст покачал головой, все еще осматривая давнего друга, - у Эрин только начались схватки, и она выставила меня за дверь. - Мужчина тихо засмеялся, припоминая сердитое лицо жены. Пилигрим криво усмехнулся, с облегчением понимая, что друг остался все таким же простодушным детиной с вечно сияющей улыбкой. - Отведи меня к ней. Ты же за этим позвал меня? Будущий отец утвердительно кивнул. - Моя жена хороший лекарь, и она не подпускает к себе, когда ей плохо или еще что, людей, не имеющих познаний во врачевании. А ты лучший целитель из всех, что носила эта земля! – Земледелец добротно улыбнулся, отчего вокруг глаз более явно проявились морщинки. - Ты мне льстишь, хитрец! – Бродяга отмахнулся от чересчур довольного друга, делая вид, что ему совершенно все равно, но лукавый блеск в глазах утверждал обратное. – Ты отведешь меня к жене или нет? Артон закатил глаза, но все-таки развернулся и, напрягая натруженные мышцы спины, двинулся к лестнице, ведущей на второй этаж. Преодолев десяток ступеней, он прошел по коридору к последней двери и отворил ее, пропуская Нортема вперед. На кровати, застеленной большой медвежьей шкурой, лежала невысокая хрупкая женщина. Она вцепилась в длинную шерсть своими музыкальными пальцами, а все тело было напряжено, словно тетива лучшего эльфийского лука. «Так вот какая она – Эрин» - знаток целебных дел еле заметно улыбнулся, медленно продвигаясь в центр комнаты. Женщина приоткрыла свои светло-карие глаза и посмотрела сначала на застывшего в дверях мужа, а потом на гостя. - Вы Нортем? – Голос роженицы звучал тихо, но мелодично, невольно лаская слух дорожного жителя. - Да, госпожа. – Скиталец почтительно склонил голову. - Прошу Вас, не стоит! Просто Эрин. Я ненавижу формальности! – Без часа мать задорно улыбнулась, но тут же запрокинула голову, комкая шерсть под собой с двойной силой. – Мне… должно быть так больно, Норт? - Да. – Целитель наклонился к женщине, бегло осмотрел и переключил внимание на свою дорожную сумку. Выудив оттуда пузырек со свиным жиром, он смазал им свои руки и повернулся к Артону. – Друг мой, принеси бадью чистой воды и какие-нибудь полотенца. Хозяин дома молча кивнул и, кинув обеспокоенный взгляд в сторону жены, скрылся из виду. Оказавшись в темном, немного прохладном, коридоре, мужчина облегченно выдохнул, смахивая пот со лба тыльной стороной ладони. Он никогда не был особо впечатлительным. Даже в детстве он отличался своим бесстрашием, когда впервые поехал со своим отцом на охоту за кабаном. Но когда дело доходило до близких ему людей, он терялся в своих ощущениях, буквально выворачивая себе пальцы от волнения и беспокойства. Ночную тишину пронзил женский крик, и Артон невольно содрогнулся, судорожно оборачиваясь на дверь. - Надо поторопиться… - слетело с обветренных губ, и земледелец сбежал по лестнице, проходя на кухню. Поиски бадьи занял у горе-хозяина почти пять минут, но Форст не сбавляя скорости, вылил из жестяного ведра колодезную воду в посудину и, выудив из шкафа специально приготовленные супругой тряпки, побежал обратно на второй этаж. - Ты как всегда отличаешь скороходностью, - вынес вердикт временная повитуха, вытирая руки о принесенную тряпку. – Поставь таз перед кроватью и можешь выйти за дверь. Житель Арчета выполнил указания и, не проронив ни слова, отошел к дальней стене, облокачиваясь на нее спиной. Его жена сейчас выглядела еще более хрупкой, чем во времена до беременности. Ее и без того бледная кожа натянулась от напряжения, демонстрируя кое-где голубые прожилки вен. Губы алели на почти белом лице, но не из-за своего естественного цвета, а от вечных прикусываний. Когда Эрин с протяжным болезненным стоном выгнулась навстречу потолку, мужчина хрипло промычал, прикладываясь затылком о бревенчатую кладку дома. «Как же я жалок в своей беспомощности», - Артон закрыл глаза, отказываясь смотреть на рожающую жену. Еще один женский крик, который холодил кровь во всем теле, был прерван детским плачем, заставляя счастливого отца расслабиться и дать волю эмоциям. Вытирая рукавом рубахи набежавшие от чувств слезы, Форст подошел ближе, наблюдая за странником, который сейчас пеленал младенца. - Поздравляю, друг мой, у тебя родилась дочь!