Просто вместе

24 февраля 2014 года. - Это плохо. Очень плохо, - нахмурившись, сказал Бьорндален, разглядывая парочку злосчастных фото с закрытия Олимпиады. - Уле, эти фото ничего не доказывают, - оправдывающимся тоном ответила Домрачева. «Б..ть, качество, конечно, ужасное, но не узнать нас нельзя. Вот блин!» - Даша, я бы тоже хотел так думать, но ты и сама понимаешь, что я прав… - Угу, - убито кивнула она, отхлебнув остывающий чай. - Вот что я предлагаю, - продолжил Уле Эйнар после небольшой паузы. – У нас еще три этапа до конца Кубка, и нам надо постараться избежать таких ситуаций до конца сезона. Его голос звучал настолько четко и уверенно, что Даша ограничилась коротким кивком и ничего не ответила. Норвежец решил все за них двоих. Но нужно было уточнить еще кое-что. - Уле, а ты решил насчет коммерческих гонок? – Даша поставила опустевшую чашку на стол и пристально взглянула на него. – Ты же знаешь, я уже дала предварительное согласие. - Это те, которые в России в апреле? - Да, в Москве и в Тюмени. - В Москву я не смогу, мероприятия спонсора в Норвегии, но приеду позже на акцию Madshus. В Тюмень, скорее всего, подъеду, но только на один день. - Ясно. Тем даже лучше, меньше проблем, - почти неслышно произнесла Даша, вставая с дивана, и отправилась на маленькую кухню мыть чашку. Ему показалось, что ее голос звучал расстроенно. Но почему? Дарья не раз ему жаловалась, что давление на нее со стороны прессы было неимоверно большим в последнее время, вездесущие журналисты буквально не давали ей прохода, пытаясь разведать хоть что-нибудь об их с Уле отношениях. Даша держалась стойко, отшучиваясь, игнорируя, не отрицая, но и не подтверждая ничего. Он же, в свою очередь, изначально проговорил этот момент с агентом, запретив поднимать тему его личных отношений в любых интервью и пресс-конференциях, еще с того момента, когда они стали встречаться с Натали. Но время шло, и после свадьбы они перестали сторониться СМИ, хотя и не особо откровенничали. Сейчас же этот пунктик снова стал как нельзя более актуальным. И тут Уле стало дико, до боли жаль Дашу. «Как она выдерживает все это…» В несколько шагов он приблизился к ней, тихонько обняв со спины. Даша выключила воду, но по-прежнему сжимала в руках чашку. Уле аккуратно освободил ее руки и развернул лицом к себе. Даша отвела предательски блестевшие глаза в сторону. Его железная чемпионка, Герой Беларуси, плакала. - Даша… - он погладил ее по голове и прижал к себе. - Дашенька, ну пожалуйста, не плачь. Еще немного, и все закончится. Даша дышала прерывисто, стараясь держать себя в руках, чувствуя силу и тепло его рук, но изнутри все буквально раздирало на части. - Даша, потерпи чуть-чуть, все будет хорошо, - шептал Уле Эйнар, понимая, что несет банальную чушь, но ничем большим помочь не мог. Он гладил ее по волосам, прижимая к себе, а ее плечи дрожали все больше. В конце концов она разревелась в голос, пряча лицо у него на груди. От женских слез ему становилось не по себе. А сейчас, когда плакал самый дорогой для него человек, да еще и косвенно по его вине… - Уле, я не могу так больше! – рыдала Даша, не в силах успокоиться. – Не могу, слышишь? - Милая моя, я с тобой, - у него самого комок стоял в горле. Но он должен быть сильным, для нее и для себя. – Все будет хорошо. Закончится сезон, и нам будет легче. - Да не будет легче!! Не будет, б…ть! - уже не столько плакала, сколько кричала Даша, переходя с английского на русский. Значение некоторых, особенно емких слов из ее лексикона Уле знал уже очень хорошо. – Что дальше? Ты об этом думал?! Он не успел ничего ответить, так неожиданно она вырвалась из его объятий и убежала в ванную, тут же защелкнув за собой дверь изнутри. Бьорндален был не из тех, кто сдается. Прислонившись лбом к двери ванной комнаты, он слышал приглушенные всхлипы Даши, но не прекращал попыток ее успокоить. Не в первый раз, тем более. - Даша, открой, - максимально спокойно, насколько мог, говорил он. – Дашенька, впусти меня, я прошу тебя. Его увещевания подействовали не сразу, а лишь спустя минут десять. Или тридцать, чувство времени оставило его. Дашины всхлипы прекратились, и изнутри послышался тихий щелчок. Уле Эйнар распахнул дверь. Даша сидела на бортике ванны, стараясь держать спину ровно, и смотрела прямо на него. Ее глаза были красными, но уже почти не блестели. - Девочка моя, - он обнял ее, мягко целуя глаза и лоб. Она не сопротивлялась, слишком много сил потратив на слезы. - Пойдем-ка спать, - с этими словами он взял ее на руки и понес в спальню. И Даша ощутила, что прохладная постель была как нельзя кстати. Уле бережно опустил ее на подушку, пристроившись рядом. Он просто слегка улыбался ей, а его нежные тонкие пальцы гладили ее по щеке и шее. Наконец норвежец прервал молчание: - Я люблю тебя, ты же знаешь? - Конечно, знаю. Я тоже тебя люблю, - Даша накрыла его руку своей, и приложила губы к его ладони. Уле растроганно обнял ее, вдыхая запах ее волос, не в силах что-либо добавить. Господи, как же он любил ее… ***