Black Night

Кровь бешено стучала в висках. Ян резко дёрнулся несколько раз, стараясь вырваться, но Пейс и Гловер, видимо, не понаслышке знающие буйный нрав товарища, крепко держали его под руки и не давали сдвинуться с места. В голове чуть звенело, окружающий мир постепенно складывался в логичную картину. Через несколько секунд Ян осознал тщетность своих попыток продолжить драку: сознание постепенно начало проясняться, дикая ярость, угасая, уступила место здравому смыслу. — Ну и дела, — кто-то несмело хмыкнул за спиной. Гиллан не понял, кто именно — да и не все ли равно? Какая-то часть его совести сожалела о содеянном. Наверное, не столько о попорченном лице Ричи-мать-его-Блэкмора, сколько о вспышке, которую можно было бы подавить. Ян наконец поднял голову, откинул с лица волосы и уставился на соперника: тот уже поднялся на ноги, пошатываясь и тяжело дыша, сплюнул и тыльной стороной ладони вытер кровь с лица. Где-то в недрах сознания у Гиллана подало признаки жизни какое-то злобное, неприятное удовлетворение: доигрался и огреб, получил по заслугам, впредь будет думать, прежде чем рот открывать... Вид суетящегося вокруг Джона окончательно отрезвил Яна, заставил устыдиться своих мыслей. Казалось, что миролюбивый клавишник судорожно соображает, как бы так перевести сложившуюся ситуацию в шутку? Как повернуть все так, чтобы она осталась просто небольшим недоразумением? Не покалечили ли друг друга эти два недоумка? — Парни, вы в порядке? Это же надо было додуматься!.. Джону никто не ответил. Ян нервно ковырял землю носком обуви и был почти уверен, что Ричи прямо сейчас препарирует его взглядом точно так же, как это минуту назад делал он сам. Да уж, можно себе представить, как видят ситуацию Роджер и Пейси: взаимная ненависть будто витает в воздухе, напряжение наросло до такой степени, что, казалось, ещё немного — и между Гилланом и Блэкмором вспыхивали бы искры и молнии... А на самом деле... что? Неловкость? Пожалуй, да, молчание можно было бы назвать неловким, потому что ярость у Яна как рукой сняло и остались лишь бесплодные размышления: а стоило ли вообще лезть в драку? Впрочем, подумалось Гиллану, никто не даст гарантии, что Ричи чувствует вовсе не неловкость, а острое желание закончить начатое и своими руками надежно избавить группу от чертового вокалиста. Ян нервно усмехнулся, выпрямился и расправил плечи, оглядываясь на тех, кто все еще его удерживал. — Парни, я думаю, вы можете меня отпустить, — заметил ли, интересно, кто-нибудь, что его голос не выдержал деланной бодрости и в какой-то момент чуть дрогнул? — Пожалуй. — Пейс отошел от него и зябко поежился, обхватив себя за плечи. — Вы как хотите, а мне надоело здесь мёрзнуть. Заведу мотоцикл в гараж и пойду внутрь. И вам советую. Если вам так охота выяснять отношения прямо сейчас, то рекомендую делать это хотя бы в тепле и под крышей. Он закатил глаза, неодобрительно покачал головой и зашагал прочь, удерживая за руль пострадавший мотоцикл. Ричи наконец очнулся от оцепенения и будто бы собрался последовать за барабанщиком, но в последний момент замешкался: смерил Гиллана тяжелым взглядом, состроил презрительную гримасу, демонстративно передернул плечами. Наконец ушел — и дверь, аккуратно притворенная за собой Пейсом, хлопнула на сей раз так, что все вздрогнули. Роджер, подумав, направился за ним. — Ян... — оставшийся на улице Лорд шагнул к Гиллану, тронул его за плечо. — Ну это ни в какие ворота, ты же понимаешь? — Дорогой Джон, — Ян закатил глаза и почесал в затылке, предвкушая необходимость вежливо попросить друга оставить ситуацию как есть. — Даже если бы я понимал не только это, а еще и все тайны мироздания — это бы все равно не прибавило адекватности нашему дорогому гитаристу... ты же понимаешь? — он передразнил Джона. — Нужно, чтобы мы оба, оба могли терпеть друг друга и себя контролировать. Я один это обеспечить не могу — даже если у меня будет запас терпения тысячи далай-лам. А ты слышал, что он сказал мне и Роджеру?! Джон помолчал, бросил недокуренную сигарету на асфальт, наступил на тлеющий бычок. Сумерки сгущались на глазах, становилось все прохладнее. — Я-то слышал, — он вздохнул. — Вы оба хороши. Пойдем внутрь, Ян. Холодно. Гиллан повиновался. Дверь открылась и закрылась в последний раз за вечер, впуская в дом две молчаливые фигуры. На улице было тихо и спокойно, ничто не напоминало о событиях, которые происходили здесь всего пару минут назад — лишь только валялась на земле всеми позабытая одинокая корзина и яблоки, раскатившиеся по всему участку земли перед порогом.