Грани

      Бём беспокойно мерил шагами больничный холл. Пайффер сидел на кушетке, медленно потягивая горячий приторно-сладкий кофе, добытый из автомата. Бё неприлично задерживался, и это уже начинало напрягать немцев — вдруг Тарье решил обманом заставить их оплатить обследование приятеля? Но тут двери распахнулись, и внутрь буквально влетел растрёпанный, раскрасневшийся от бега норвежец. — Простите за опоздание, я просто попался на глаза хозяину отеля, — Тарье с трудом пытался отдышаться, — вот, здесь всё, что я смог найти. У Лукаса нет страховки, я взял с собой наличные… — Ничего страшного, — Даниэль положил руку на плечо Бё, — главное, что Вы вернулись… — Давайте перейдём на «ты»? — поморщился Тарье. — Что-нибудь уже известно? — Пока нет, — вздохнул Бём, — всё тихо.       Бё устало присел рядом с Арндом. Он пожалел, что решил устроить себе внеплановую тренировку и отправился в гостиницу не на такси, а бегом. Организм уже начал отвыкать от нагрузок — за всё время, проведённое в Австрии, Тарье не сделал ни одного упражнения. Пайффер недоверчиво оглядел норвежца и смял пластиковый стаканчик. Тут откуда-то из глубины коридора быстрым, уверенным шагом вышел доктор. — Вы родственники Лукаса Хофера? — дружелюбно спросил медик. — Никакие мы ему… — Пайффер не договорил, потому что Тарье ощутимо ущипнул его за бок и улыбнулся как можно вежливее. — Да, — кивнул Бё. — Пройдёмте, пожалуйста, — врач жестом поманил биатлониста за собой. Они двинулись в сторону лифта. — Кем Вы ему приходитесь? — спросил медик, нажимая кнопку вызова. — При… — начал Тарье, но вовремя остановился. Надо как-то вызвать у доктора доверие, иначе его попросту не пустят в палату. — Альфой! — Вот оно как, — ухмыльнулся врач. — Меня зовут Виктор Раске, и я какое-то время буду наблюдать за Вашим партнёром. Спешу Вас обрадовать, герр… — Бё, — биатлонист протянул руку, — Тарье Бё. — Вы скоро станете отцом, герр Бё, — Раске ограничился сухим рукопожатием и вышел из лифта, кивком показывая норвежцу, в какую сторону им следует идти. — Эмм… — от неожиданности Тарье почувствовал, как все немецкие слова покидают его голову отчего-то через уши, со звоном падая на пол и рассыпаясь на мелкие кусочки. — Это же… отлично! — У вас обоих нет гражданства, вы здесь на отдыхе? — поинтересовался врач. — Я работаю, а Лукас приехал ко мне… Мы в последний раз виделись ещё во время Олимпиады, я тогда брал отпуск, — Бё очень боялся запутаться во вранье, но мозг решительно отказывался генерировать какие-либо логичные сюжетные линии. — Олимпиады, значит, — удовлетворённо кивнул Раске, — так оно и есть, плоду чуть больше восьми недель. Но, к сожалению, у нас серьёзные проблемы… — Что не так? — заволновался Тарье. — Организм герра Хофера отторгает эмбрион без видимых на то причин, — покачал головой доктор, — ни я, ни мои коллеги не наблюдаем непосредственных угроз, однако процесс уже запущен и прогрессирует очень быстро. Мы попытаемся сделать всё, что в наших силах, но я не могу ничего обещать Вам, герр Бё. — Я больше волнуюсь за самого Лукаса, — признался биатлонист, — назначайте, что хотите, лишь бы он остался жив! — Жизнь Вашего омеги пока вне опасности, — заверил Раске. — Прекрасно, — выдохнул Бё, — можно мне его увидеть? — Только если приведёте себя в порядок, — хмыкнул врач, — автомат с бахилами у лестницы, а чистый халат я Вам принесу.       Тарье поблагодарил медика и послушно пошёл в указанном направлении. Норвежец очень боялся, что Пайффер и Бём не дождутся его возвращения, но ведь нельзя уйти отсюда, не поговорив с Лукасом! Нужно было обдумать дальнейшие действия — итальянца нельзя надолго оставлять в больнице, даже если его состояние снова ухудшится. Они прибыли в этот мир вдвоём, а значит, поодиночке вернуться назад не получится. — Бё, — умоляюще зашептал Хофер, когда норвежец вошёл в палату, — вытащи меня отсюда! Мы должны быть рядом с Арндом и Даниэлем! Я хочу домой! — Силой тебя никто удерживать не будет, — Тарье осторожно присел на край кровати, — но я бы на твоём месте не торопился. Ты совсем не переживаешь об этом ребёнке? — Что, прости? — вытаращил глаза итальянец. — Ребёнке? — Так тебе ничего не сказали, — ахнул Бё. — Лукас, ты у нас самый настоящий будущий мать! Отсюда и твои обмороки… — Ну ни хрена себе, — Хофер откинулся на подушку, смотря невидящим взглядом куда-то сквозь стену. — Но я… Я не… Мне двадцать четыре, какие, к чёрту, могут быть дети?! Это как минимум один сезон пропадёт… А как же БХГ? Я пока на это не готов!!! — Успокойся, — Тарье мягко накрыл ладонь Лукаса своей, — тебе сейчас волноваться совсем не стоит. Мы разберёмся со всем этим, когда вернёмся домой. — Каждый мир — это уравновешенная закрытая система, — вдруг выдал Хофер. — Объект нельзя вытащить просто так, его нужно заменить аналогом… Заменить… — Ты это на конференции услышал? Луки, что ты имеешь в виду? — Когда Хешти кричала на меня, она спросила, как я могу быть омегой. Но я всегда им был, а значит, это я виноват в том, что у них программа накрылась… Тарье! — Хофер крепко вцепился в руку Бё, и норвежец увидел, что в глазах Лукаса плещется неприкрытый страх. — Система стремится к равновесию, поэтому ребёнок погибает! Вот почему я здесь!!! — Успокойся! — повторил Тарье, почувствовав, что его голос дрогнул. — Что мы сейчас можем сделать? — Расскажи им, — на лицо Хофера снова наползла синеватая бледность, — всё, как есть! Хотя, Бём уже догадался… Просто передай ему, что он прав. — Постарайся не волноваться и делай всё, что прикажут врачи, — чётко выговорил Бё. — Когда наши немцы закончат, я приду за тобой. Сейчас тебе лучше остаться здесь. — Буду ждать, — прошептал Лукас, закрывая глаза. — Хорошо, — Тарье отдёрнул руку, поднялся и быстрым шагом вышел в коридор. Вот он и остался совсем один…       Доротея стояла у зеркала, пытаясь провести ровную «стрелку» тонкой кисточкой. Но рука уже который раз срывалась, и девушка, рассердившись, с силой поставила флакончик на полку. Тёмные брызги взметнулись вверх, а потом осели на пластике, став похожими на глянцевые чёрные бусинки. Вирер провела по ним пальцем, размазав в одно большое пятно, и со вздохом посмотрела на часы. Шесть утра. В принципе, можно обойтись и без косметики… Доротея вытерла остатки подводки салфеткой и снова взглянула на своё отражение. Тут раздался долгожданный стук в дверь. Девушка накинула пальто, наспех влезла в ботинки и выглянула на улицу. — Я сильно опоздал? — виновато спросил Георг. Парень тоже выглядел заспанным и несчастным. — Нет, ты вовремя, — улыбнулась Вирер. — Пришлось колесо поменять, — пожаловался Мозер, садясь за руль. Доротея устроилась рядом, по привычке посмотрев в зеркало заднего вида. — Я надеюсь, что мы поедем не в Вену? — Расслабься, — потянулась девушка, — в Инсбрук. Послушай, я очень рада, что ты согласился помочь. Таксисты настолько наглые, что… — Я тоже замешан во всём этом, — ответил Георг, — и мне интересно, что будет дальше. — Ладно, — Вирер зевнула, — поехали. — Если ты спать собралась, иди назад! — возмутился парень. — Ты хочешь, чтобы я прямо за рулём отключился? — Поставь себе музыку, — пожала плечами Доротея, уютно устраиваясь на сиденье.       Мозер вздохнул и включил радио, втопив педаль газа в пол. Девушка сидела неподвижно, упираясь лбом в холодное стекло. За окном тянулись массивные горы, мелькали заснеженные ещё луга с редкими тёмными проталинами. Маленькие яркие домики сливались в разноцветные пятна. Вирер периодически стучала пальцами по приборной панели в такт песням, но потом снова погружалась в приятную полудрёму. Наконец, типичные деревенские пейзажи сменились городскими постройками. — Аэропорт Инсбрук, — торжественно объявил Георг, толкнув подругу в бок. — А?! — дёрнулась Доротея. — Ах да, уже… Который час? — Половина восьмого. Почему твой биатлонист не мог так же приехать на машине? — продолжал негодовать Мозер. — Спроси об этом у него самого. — Мы будем заходить внутрь? — Сейчас я ему позвоню, — Доротея похлопала себя по карманам. — Хотя, уже не нужно…       От бурлящей людской толпы отделилась высокая фигура. Она постояла пару секунд на месте и направилась в сторону парковки. — Дани! — крикнула Вирер. — Дани, мы здесь!       Силуэт снова остановился, а затем неуверенно двинулся вперёд. Доротея хлопнула дверью и выбежала навстречу, забыв надеть пальто. Мозер опустил стекло и высунул руку, пытаясь схватить падающие с неба маленькие снежинки. Растирая белые кристаллики в пальцах, парень погрузился в свои мысли и не сразу услышал, что его зовут. — Ты уснул?! — возмущалась Вирер. — Разблокируй двери! — Извини, — растерянно пробормотал Мозер. — Здравствуйте, — тихо сказал Ташлер, когда все трое сели в автомобиль. — Вы ведь… — Просто Георг, — отмахнулся парень, рассматривая биатлониста в зеркале заднего вида. Тот выглядел неважно — бледное лицо, тени под лихорадочно блестящими глазами. А когда итальянец протянул Мозеру руку, тот заметил, как сильно дрожат его пальцы. — Дорхен, зачем ты позвала меня? Я же предупредил, что болею! Куда мы вообще едем? — Даниэль вдруг пришёл в себя. Георг вырулил обратно на шоссе, пытаясь вспомнить, где именно он недавно заметил придорожное кафе. — В больницу, — невозмутимо ответила девушка. — Конечно, — рассердился Ташлер, — в Италии ведь ни одной нет! Мы там до сих пор к ушибам пиццу прикладываем!       Георг прыснул, но тут же несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь не расхохотаться в голос. Он невольно представил себе, как раненого члена сицилийской мафии засыпают тёртым сыром, перемешанным с сушёным базиликом, а потом вводят в вену несчастному пару кубиков оливкового масла, распевая при этом зажигательные песни. — Судя по тому, как ты выглядишь, наши врачи занимаются именно этим, — отрезала Доротея. Ташлер промолчал. У него не осталось сил на перепалки. — А томатным соусом лечитесь? — вырвалось у бармена. — Прошлый век, — слабо улыбнулся Даниэль, — спагетти лучше.       Мозер обрадовался — чувства юмора спортсмен не лишён, а значит, поссориться по дороге они не должны. Проехав ещё несколько километров, Георг увидел уже знакомую вывеску и поинтересовался, не хотят ли остальные пассажиры перекусить. Доротея с радостью приняла предложение, а Ташлер вежливо отказался. Мозер аккуратно припарковал машину и вышел на улицу, старательно потягиваясь. Он вообще терпеть не мог долго находиться за рулём.       Внутри было совершенно пусто. Лишь сонная официантка стояла, опираясь на вешалку для верхней одежды, и смотрела телевизор. Увидев посетителей, девушка вздрогнула, и её лицо озарила необычайно приветливая улыбка. — Доброе утро! Желаете заказать что-нибудь? — с надеждой спросила официантка, когда Георг и Доротея сели за столик. — Мне какой-нибудь сэндвич побольше и двойной латте без сахара, — скомандовал парень. — А мне… Не знаю даже, мы просто очень торопимся, — замялась Доротея. — Пусть будет то же самое…       Служащая кивнула и убежала на кухню. Георг снова зевнул и посмотрел на экран. Смазливая журналистка рассказывала что-то о домашних кошках. Вирер старательно складывала кораблик из салфетки. Тут картинка резко сменилась, являя зрителям распростёртую на земле мужскую фигуру. Мозер замер. — Криминальные новости, — донеслось из колонок. — Сегодня утром, недалеко от одного из своих отелей, был найден мёртвым известный бизнесмен Леннерт Рённинген. — Да ладно, — прошептала Доротея, разжимая пальцы. Измятая салфетка спланировала на пол. — По предварительным данным, причиной смерти послужила тяжёлая черепно-мозговая травма. Полиция предполагает, что имела место попытка вооружённого ограбления. Сейчас ведётся следствие… Экран моргнул. Георг оглянулся и увидел, что вернувшаяся официантка испуганно нажимает на кнопки пульта. — Нам нельзя показывать такое посетителям, — виновато сказала девушка. — Всё в порядке, — пробормотал Георг, приглаживая волосы. Мысли путались. Леннерт Рённинген мёртв… Кто же объявил охоту на всю его семью? Какое отношение ко всему этому имеет Даниэль Ташлер? Зачем Рённинген искал его? — Я переживаю за Дани, — Вирер словно подслушала мысли Мозера, — как думаешь, что с ним? — Понятия не имею, — честно ответил парень, пытаясь осознать услышанное.       Официантка принесла заказ. Доротея и Георг ели молча, не поднимая друг на друга взгляд. Итальянке было стыдно за то, что она втянула друга во всё это, а бармен не мог себе представить, что сурового на вид мужчины, с которым он говорил несколько дней назад, больше нет. Мозер расплатился, оставив немного официантке на чай, машинально поднял с пола измученную Доротеей салфетку и направился к выходу. Георгу было страшно, и он не собирался этого скрывать.