Грани

      Тарье уже второй час сидел в отделении полиции. Ему хватило ума не сболтнуть про запись, сделанную в кабинете Рённингена, и отделаться общими фразами. Бё понимал, что если сейчас он расскажет всю правду, то в опасности окажется не только он сам, но и Ингрид, и младший Ташлер. Нужны были какие-то гораздо более весомые доказательства, однако норвежец не знал, где их взять. Периодически с улицы раздавались крики журналистов, и Бё недовольно морщился, потому что резкие голоса действовали ему на нервы. Дело обещало быть громким, не хватало ещё создать проблем местному Тарье…       Тут в голову полезли вопросы. А кто теперь возглавит бизнес, если Леннерт погиб, а Ингрид до сих пор находится в коме? Кроме того, в других отелях, скорее всего, есть нормальные управляющие, но там, где работал Бё, на место Катрин так никого и не взяли… Лукас упоминал как-то, что у Рённингена есть ещё и сын. Было бы неплохо с ним пообщаться... В том мире, где Тарье прожил всю свою жизнь, Ингрид никогда не упоминала о брате. Бё знал только, что отец его омеги — австриец, а мать — русская. Биатлонист даже не был уверен в том, что другого Рённингена тоже звали Леннерт — они никогда не виделись. Тарье снова побеседовал с полицейскими, после чего ему наконец-то разрешили покинуть здание. Бё осмотрелся вокруг и решил, что сначала вернётся в гостиницу, чтобы разведать обстановку и переодеться, а потом отправится в больницу, к Лукасу. Интересно, Хофер уже знает, что произошло?       С неба упала тяжёлая капля, потом вторая, третья. Тарье поднял голову, и тут с неба хлынул ледяной весенний дождь. Злой, как дюжина чертей, норвежец юркнул в какой-то магазинчик и приник лбом к стеклу, разглядывая бегущие вниз струйки. С утра он так растерялся, что забыл взять с собой деньги, и теперь не мог позволить себе вызвать такси. — Можно мне пройти? — прозвучало прямо над ухом. Бё оглянулся и попятился — на него смотрела уставшая, но вполне узнаваемая Доротея Вирер. — Меня друзья в машине ждут! — Рад тебя видеть, Доротея, — измученный допросами норвежец не сумел вовремя заставить себя замолчать, о чём тут же пожалел. — Мы знакомы? — удивилась девушка. — Ты наш новый администратор? — Я работаю в отеле у Рённингена, — невпопад ответил Бё. — Ты уже слышал, значит, — вздохнула Вирер, — мне очень жаль. — Очень хороший был человек, — Тарье отвернулся от Доротеи и вновь уставился в окно. — Мы поедем в центр, мимо госпиталя, — девушка тронула норвежца за плечо, — тебя подвезти? — Я кошелёк дома оставил, — признался Бё. — Бесплатно, — подмигнула девушка, — пойдём.       Они вышли на улицу и бегом бросились к парковке. Небо заволокло огромными тяжёлыми тучами, которые лениво потирались о далёкие вершины гор. Доротея кивком показала на заднюю дверь. Тарье рванул её на себя и не удержался от недоуменного возгласа: — Ташлер!!! — Я, — кивнул Даниэль, давно привыкший к подобным выходкам со стороны болельщиков. — Вот чёрт! Леннерт не успел тебя найти! Мы с Лукасом отправили тебе письмо, почему ты не ответил? — возмутился Бё, забираясь в салон. —Ты кто вообще такой? — нахмурился Ташлер. — Постой, Леннерт — это друг моего папаши? — Именно! Жизнь его дочери в опасности! Ты срочно нужен Ингрид, потому что ты — её альфа! — Тарье грубо схватил итальянца за плечо. Тот недовольно зашипел, но ему не хватило места, чтобы освободить руку, не зацепив Вирер. — Что?! — в один голос взвыли Доротея, Даниэль и Георг. — С чего ты взял? — младший Ташлер взял себя в руки первым. — Врачи сказали, что у неё был половой контакт с альфой, — в голосе норвежца отчётливо прозвучала злоба. — Между прочим, твой отец мог убить Рённингена ещё и потому, что Леннерт тебя искал. — Заняться ему больше нечем, — процедил Даниэль. — Это ты был в гостинице, когда я жакет принёс? — спросил Георг. — Как тебя зовут? — Да, я. Моё имя — Тарье Бё. И у меня есть запись, на которой слышно, как Готтлиб Ташлер намекает на то, чем Рённингену грозит отказ с ним сотрудничать! — Так отдай её полицейским и оставь меня в покое, — пожал плечами итальянец. — Ты не будешь заступаться за отца? — Тарье растерялся, но хватку не ослабил. — А должен? — разозлился Даниэль. — Приехали, — Вирер, будучи певицей, могла перекричать кого угодно. Георг спешно выбрался из салона, накинул капюшон, отошёл подальше и закурил. Меньше всего ему хотелось оказаться в центре скандала. Уж лучше промокнуть до нитки… — Со мной пойдёшь, — прорычал норвежец, вытаскивая Ташлера из машины. — Эй! — возмутилась Доротея. — Знаешь, — усмехнулся итальянец, — если бы у меня не двоилось в глазах, то я бы тебе врезал. — Я обязательно разрешу тебе это сделать, — пообещал Бё, — но немного позже.       Они зашли в больничный холл и направились к стойке. — Мы бы хотели переговорить с лечащим врачом Ингрид Рённинген, — Тарье пригладил волосы и улыбнулся, чувствуя, как выступивший на висках пот смешивается с дождевой водой и мерзко ползёт по шее вниз. — Я его вызову, но он придёт только в том случае, если сейчас не занят другим пациентом, — вежливо ответила медсестра. — Ждите. — Давай присядем, — предложил норвежец, разжимая пальцы. — Я не хочу с тобой разговаривать, — ответил Ташлер, приваливаясь к стене. — Сделай одолжение, перестань вымещать на мне свои личные переживания. — Пойми, — Бё взглянул итальянцу в глаза, — я просто хочу, чтобы с Ингрид всё было хорошо. Сейчас только ты можешь дать ей это… Ты знаешь, что она потеряла отца. — Я тоже, — жёстко оборвал его Даниэль, — и очень давно. — Простите, мне сказали, что Вы хотели бы поговорить со мной? — Тарье обернулся и увидел, что доктор уже спустился. — Вот этот молодой человек, — норвежец кивком указал на Ташлера, — скорее всего, является тем самым альфой Ингрид. Ещё не поздно? — Процесс формирования связи длится около трёх недель, — пояснил врач. — У нас пока есть время. Состояние фрау Рённинген стабильное, но положительной динамики нет. Пройдёмте со мной, герр… — Ташлер, — если бы взглядом можно было убивать, то от Бё сейчас бы осталась жалкая горстка пепла. Тарье стало не по себе, но он вежливо кивнул.       Доктор и Даниэль отправились к лифтам. Норвежец устало плюхнулся на кушетку, что стояла у стены. Рядом сидела женщина, похожая на старую собаку. Она беспокойно листала газету, периодически оглядываясь по сторонам. Тарье прикрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. Есть хотелось неимоверно, но не просить же в долг у пациентов? Бё расстегнул куртку и снова поднялся на ноги. Через окно ему было отлично видно Доротею, которая что-то бурно объясняла своему приятелю. Наверное, они оба решили, что Тарье — псих… Вирер что-то гневно крикнула напоследок и поспешила к дверям больницы. Бё закатил глаза — похоже, нужно было готовиться к худшему. — Потрудись объяснить, что это было!!! — потребовала девушка. С волос и одежды Доротеи на выложенный светлой плиткой пол падали мутные капли. — Ты мне спасибо должна сказать, — возмутился Тарье. — И не кричи, здесь больница, а не рок-концерт! — А, так ты поклонник, — выдохнула Вирер, — следующее шоу у нас седьмого мая, в Инсбруке. Но откуда ты узнал, что… в общем, про альфу? — Какой поклонник? Ты что, поёшь? — рассмеялся норвежец. — Вообще-то, да, — обиделась девушка. — Это сейчас по ресторанам зарабатываю, а раньше мы стадионы собирали! Теперь в другой коллектив пристроилась, вот, дебютировать будем в новом составе. — Твой приятель пришёл к отцу Ингрид и сказал, что она в ту ночь ушла из клуба с биатлонистом. Всё проще, чем вы себе придумали. — А как она по характеру? Стерва? — поинтересовалась Вирер. — Нет, — Тарье не смог удержать улыбку, — она очень милая… Молодая, но не боится рисковать и брать на себя ответственность, а ещё… — Поэтому тебе Дани так не понравился, — расхохоталась Доротея, — кое-кто ревнует! Ну, уж извини… — Скорее всего, — вздохнул Бё, — очень долго объяснять. — Давай выпьем кофе? Потом деньги вернёшь, — отмахнулась девушка. — Только не эту мерзость из автомата, в левом крыле есть кафетерий. — С удовольствием, — искренне ответил Тарье, подхватив Вирер под руку. Девушка кокетливо рассмеялась. Женщина проводила альф грустным взглядом и снова уставилась в газету. Дождь зарядил с новой силой, превращая островки нерастаявшего снега в рыхлую кашу. — Это состояние, как ни странно, само по себе жизни не угрожает…       Даниэль постепенно приходил в сознание, мучительно пытаясь вспомнить, куда пропали последние несколько минут. Он обнаружил, что лежит на холодной жёсткой койке. Похоже, он упал в обморок после того, как у него взяли кровь... Голос врача звучал глухо, словно тот говорил через сложенные «лодочкой» ладони. — Но последствия разрыва генетического встраивания гораздо более опасны. Понимаете, герр Ташлер, мы можем с лёгкостью поставить Вас на ноги меньше, чем за неделю. Однако омегам реабилитироваться гораздо сложнее. Часто возникают проблемы с эндокринной и репродуктивной системой — набор или резкое снижение веса, дисфункция яичников, иногда бесплодие. — Нет. Не понимаю. — Экспресс-тест показал, что именно Вы являетесь партнёром фрау Рённинген. Но, насколько я знаю, Вы не собирались сотрудничать с нами. В принципе, Вы правы — нет такого закона, что обязал бы Вас насильно связывать себя с незнакомой омегой. Ваши мотивы ясны… — Я разве сказал «нет»? — итальянец медленно сел, ощущая уже привычное головокружение. — И какой ещё тест? Я что, так надолго… — Примерно сорок минут, — врач взглянул на часы. — Мне показалось, что Вы не настроены менять что-то в своей жизни. — Вот именно, — передразнил Ташлер, поднимаясь, — показалось.       Даниэль не мог сказать, что влюбился в Рённинген. Откровенно говоря, за время, проведённое дома, он уже успел забыть, как она выглядит. Но он чувствовал, что обязан девушке — смерть её отца явно была на совести товарищей Готтлиба. Именно поэтому он не поставил в углу листа свою подпись. Биатлонист вошёл в палату, присел рядом с кроватью и неуверенно взял бледную руку Ингрид в свою. Девушка даже не пошевелилась. — Извини, что я так долго, — прошептал он, — ладно?       Ташлер не знал, сколько времени нужно для того, чтобы омега ощутила его присутствие. Не отпуская руку девушки, он придвинулся чуть ближе и аккуратно провёл пальцем по щеке Ингрид. Особой красотой Рённинген не обладала, но внешность у неё была приятная — очень бледная, почти молочного цвета кожа, правильные черты лица. Её маленькая, какая-то кукольная ладошка безвольно лежала поверх одеяла. — А хочешь, я тебя в Италию заберу?.. — продолжал биатлонист. — Там море, солнце... — он понятия не имел, о чём можно говорить с особью женского пола, которая, к тому же, была в коме. Последний раз Дани ходил на свидание с девушкой ещё до того, как закончил школу. Позже, на заре молодости, Ташлер несколько месяцев встречался с мальчишкой, которого потом лично спустил с лестницы за измену. Больше нормальных отношений у него не случалось. Да и времени как-то не хватало об этом думать, жил спокойно один, а тут такие страсти. Боже, Ингрид ведь нужно будет рассказать о гибели её отца…       Капли мерно стучали по стеклу, и Даниэль вдруг почувствовал, как сильно он устал. Почти бессонная ночь, перелёт, все эти новости… Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза, представив, как морская вода омывает прибрежные камни, рисуя узоры из пены. Кажется, в этом году у него уже не получится отдохнуть в одиночестве.