Sex, drugs... Netherlands

      Прикончив сигарету, Шарон расслабленно откинулась, пробормотав:       – Сейчас… Через несколько минут накроет…       Брезгливо поморщившись, Тарья поднялась со стула, схватила сумку, бросила несколько скомканных купюр на стол и стремительно двинулась в сторону выхода.       – Эй, ты куда? – тоже поднялась Шарон. – Не уходи!       – Ну уж нет! – Тарья попыталась пройти, но ден Адель, как всегда, с улыбкой, преградила ей путь. – С меня хватит! Я не собираюсь жертвовать остатками своей репутации из-за какой-то ерунды! И вообще, курение чрезвычайно вредно для голоса: вредные вещества оседают на связках…       Но вдруг Турунен замерла на середине фразы, так и не завершив предложение. Она вспомнила свою первую и единственную сигарету, выкуренную совсем недавно, вместе с Флор. Вспомнила, как переступила через собственные «нельзя» и насколько свободной чувствовала себя в тот момент…       – Кому ты это рассказываешь? – насмешливо произнесла Шарон, почувствовав ее колебания. – Между прочим, Флор – тоже нидерландка и тоже пробовала травку. Но, как видишь, ее голос не пострадал…       На это Тарье возразить было нечем. Ее аргументы таяли на глазах. Кажется, она была почти готова согласиться.       – Садись, – почти приказала ден Адель.       «Во что я опять ввязываюсь?» – горестно подумала певица, но, тем не менее, послушно опустилась на стул.       Шарон тоже вернулась на свое место. Задумчиво покрутив в пальцах вторую сигарету и с сомнением посмотрев на финку, вокалистка начала готовить вторую порцию. Похоже, она решила, что Тарья не способна справиться с чем-то, кроме микрофонов. Закончив, она протянула сигарету подруге и подмигнула.       Неуверенно улыбнувшись, Тарья приняла сигарету и щелкнула зажигалкой: руки почему-то дрожали, механизм не слушался, огонек неутешительно гас. То ли с непривычки, то ли из-за собственной неуверенности, она смогла зажечь сигарету лишь с четвертого раза.       «Что я делаю?» – снова спросила себя Тарья, но все же поднесла сигарету к губам. Шарон, с волнением наблюдавшая за ней, победно улыбнулась.       Следующие десять минут прошли в тишине, нарушаемой лишь сдавленным хихиканьем вокалистки и легким покашливанием Турунен.       – Вот видишь! – довольно воскликнула нидерландка. – Ты даже почти не закашлялась, как бывает у новичков! А скоро тебе станет совсем хорошо…       Хорошо Тарье не стало. Вместо этого, она вдруг вскочила со стула и, немигающим взглядом уставившись на что-то впереди, истошно закричала:       – Аааа!!! Уберите эту волосатую поэтическую гадость! Шарон! Святая армия микрофонов! Спасите меня!       Прокричав все это, финка со снайперской меткостью метнула блюдце в невидимую цель, после чего спешно ретировалась в сторону выхода, прихватив с собой сумочку и цветы. Шарон, не растерявшись, схватила маркер и расписалась на блюдце, чашке и поверхности стола.       – Три автографа – и вы ничего не видели! – подмигнула она опешившему юному официанту и послала ему воздушный поцелуй. После чего, подхватив свою сумку и енота, кинулась вслед за подругой…