Дрейк: Пролог. Книга 1

В первую минуту я ощутил такую сильную гамму чувств и новых ощущений, что не сразу заметил усталость. Я нашёл первую попавшуюся скамейку и присел. Сумку я, положил рядом с собой и опёрся на неё одной рукой для удобства. Я закинул голову наверх и посмотрел на небо. Оно было чистым и голубым, совсем не таким, какое было в том месте, откуда я пришёл. Это небо было свежим и ни разу не испорченным никакими химическими отходами, выбрасываемыми в атмосферу, и образующими тёмные тучи различных элементов старика Менделеева. Отдохнув, я решил перекусить, и первое, что мне попалось, это палатка с хот-догами. Я взял два, сел и принялся уплетать первую за столь долгое время еду. Хот-доги показались мне вкусными. Отдохнув и подкрепившись, я мог идти дальше, но куда? Я находился в городе, где любое направление будет для меня продолжением долгого пути. Встав на площади, я огляделся по сторонам. Можно было идти куда угодно. Я уже давно не был привязан ни к чему, поэтому решил пройтись вдоль самой шумной, на мой взгляд, улицы. Выйдя на вокзал, мне показалось интересной затеей пойти вдоль рельс. Был уже вечер, когда я дошёл до другого города, может быть и района. Ночевать мне было негде, а денег было с собой не так уж и много. Подождал, пока подъедет электричка, наберёт народ, отъедет, и только потом Я спрыгнул с платформы и пошёл вдоль рельс. Темнело. Лишь ярко-золотистая полоса от лучей солнца выглядывала из плена оккупантов-туч. Щебёнка скрипела под башмаками, ноги иногда проваливались в мелкие камни, словно соскальзывая с дороги. Шёл я не торопясь. Куда можно торопиться, когда у тебя не осталось ни дома, ни тех, кто бы в нём тебя ждал. К утру я дошёл до какой-то пустынной деревянной станции, с несколькими сидениями. Я решил отдохнуть на них, но передумал, увидев вдалеке небольшой домик. Пройдя несколько метров, Я попробовал открыть калитку, она поддалась. Тогда я вошёл, аккуратно закрывая за собой воротки. Домик был так себе, наполовину заросший мхом и различными сорняками, окна были грязноватыми, дверь еле держалась на петлях. От такого жуткого и заброшенного вида я решил, что дом заброшен. Войдя внутрь, в нос ударил сильный запах затхлости и гнили. Я огляделся по сторонам, перешагивая через порог. В тот момент, когда моя нога коснулась пола, вдруг прошла какая-то странная волна, словно капля воды упала в колодец и от неё пошло несколько колец развода. Дверь за мной сразу закрылась сама собой, и если бы я не успел убрать ногу с прохода, то она несомненно придавила бы мне лодыжку. Ветер, наверное, подумал я и повернул голову, всматриваясь дальше вглубь дома. По началу, я не понял, что нахожусь здесь не один, но присмотревшись, увидел сгорбленную фигуру у дальней стенки. Я негромко произнёс: «Есть тут кто?», но ответа не последовало, тогда я стал подходить ближе, но тихий голос откуда-то предупредительно сообщил: «Не ходи туда». Я на мгновение остановился, замерев с нелепой позе, потом подумал, что моё воображение разыгралось, и встряхнул головой. Фигура так и оставалась стоять, а вот от ощущения потустороннего шёпота в голове ничего не осталось. Медленно пройдя ещё немного до сгорбленной фигуры, мне снова почудился этот эфемерный шёпот. «Не ходи туда» - прозвучало уже чуть громче. Тогда я решил действовать иначе. «Это вы говорите?» - спросил я непонятную тень у дальней стены. Мой вопрос снова остался без ответа. Когда я дошёл до фигуры, она не двигалась, тогда я положил руку на… что-то наподобие плеча и легко развернул к себе. Чёрт! Если бы я знал, чем это всё обернётся (и в прямом и в переносном смысле), я бы не стал разворачивать к себе это нечто. Я бы даже не стал подходить к этой фигуре. Да что там, я бы вообще не ступил в этот дом ни ногой. Чёрт! И чего меня угораздило вообще сюда переться, когда я мог отдохнуть просто на станции?! На меня смотрело тёмное худощавое лицо с засушенной кожей. Пустые глазницы зияли своими дырами, нос был впалым, а рот искривлялся в злобной улыбке, сравнимой столько с улыбкой Джокера на игральной карте. По комнате пробежал весёлый скрипучий смех кого-то призрачного, а по моему телу пробежали мурашки. Я попытался убрать руку от плеча сгорбленной фигуры, но оно схватило меня чрезмерно быстро. Сильно сдавив запястье. Глаза у этого нечто зажглись маленькими голубыми огоньками. Сзади распахнулось окно, и с огромной силой в помещение задул гулкий воющий ветер. Он выл о чём-то своём, но в этом чём-то была и мольба, и озлобленность на что-то, и понимание происходящего. Я с силой попытался вытащить руку из цепких пальцев «мумии», но у меня снова ничего не вышло. Сзади начало сгущаться всё: тьма, ветер, пыль – всё, сформировываясь во что-то не менее жуткое, чем то, что стояло передо мной и так яро не хотевшее меня отпускать. Тогда-то и произошла первая вспышка того, чего я объяснить не мог, как и не мог понять. Я резко высвободил руку, оторвав кисть «мумии», моя рука начала краснеть на глазах, как раскаленная сталь, а потом охватилась пламенем, словно вымоченная в керосине тряпка – заготовка для факела. Я испугался и начал махать руками и бегать по всему дому, как угорелый. Причём, тогда я точно был угорелый и на словах и на деле. Не замечая ни тёмной сгорбленной фигуры, ни сформировавшегося тела, я бегал по кругу, сжигая всё, что находилось рядом со мной на расстоянии вытянутой руки. Смех призраков становился всё громче. Голос, который мне шептал не подходить к дальней стене, вдруг прозвучал, но громче: «Я же говорил не подходить». Постепенно призрачный смех сменился на душераздирающие крики. Когда я остановился, то увидел, что весь дом изнутри охвачен пламенем, а у меня горело уже не одна, а две руки. Не понимая, что вообще в этом чёртовом доме происходит, я выпрыгнул вперёд головой в окно, сгруппировался, упал на траву, перекатился, выпрямился и побежал, что есть сил. Усталость как рукой сняло. Горящие кисти рук, мерцая в темноте, освещали мне дорогу. Только спустя некоторое время, я заметил, что появившееся из ниоткуда пламя, не причиняем мне никаких неудобств. Когда я отбежал на безопасное расстояние от горевшего вдали дома, тогда смог перевести дух в полной мере. Получилось отбежать настолько далеко, что не было видно и хилой деревянной станции. Я снова перевёл взгляд на руки. Кисти горели, но не так сильно. Постепенно огонь сбавился, а потом и вовсе исчез в руке. Сама кисть перестала светиться багровым светом и постепенно остывала. Дым узкими танцующими линиями исходил с поверхности остывшей кожи. В этот момент, кроме как «Что за чертовщина?!» я не мог подумать больше ни о чём. Сначала тот автобус, который на рассвете просто испарился, потом дом с непонятными призраками, а потом горящие руки – да что со мной вообще происходит?! Я сел на землю, скорчился и начал рыдать. Меня пугала действительность, которую я имею. Меня убили, убили моих друзей, я выбрался из города, думая, что избавлюсь от кошмаров, но здесь – во внешнем мире, их оказалось гораздо больше, чем я мог себе представить. Я колотил по земле кулаками, я кричал, я взрывал ногами землю, пытаясь ползти в судорогах отчаяния, но мою истерию ничто не могло остановить. Я успокоился только через несколько минут, просто перестал двигаться, смотрел на свою руку, лежащую перед лицом, глаза мои были приоткрыты словно спросонья. Я заснул. Проснувшись, я сел на траве, потянулся, протёр глаза, огляделся по сторонам. Я был недалеко от рельс, как оказалось. Этому послужило в доказательство пищание паровоза, который приближался всё ближе и ближе. Я поднялся с земли и побежал к железной дорого. Поезд ехал быстро, я стоял перед ним и смотрел, как весь состав соединяется в единую толстую линию. Я долго разглядывал ручки или что-нибудь ещё, за что можно было зацепить, потом посмотрел в конец состава, чтобы отметить, сколько у меня ещё есть времени, затем побежал параллельно поезду, оттолкнулся от земли как можно сильнее и ухватился за ручку. Я рассчитал всё так, чтобы зацепиться за «хвост» поезда и быть незамеченным. Сев на небольшую площадку перед дверью, ведущую, внутрь, я вздохнул, прислонился к стенке и позволил себе расслабиться. Ехал состав достаточно долго, несколько часов. Меня немного укачало, я закрыл глаза и снова предался сну. Перед сном я решил для себя, что больше никогда не буду заходить в незнакомые полуразрушенные дома, расположенные вдали от цивилизации, и буду прислушиваться внутреннему голосу…