And I'm staring down the barrel of a 45, Swimming through the ashes of another life No real reason to accept the way things have changed Staring down the barrel of a 45. Shinedown – 45
Пятьсот пятнадцать. Зимний Солдат поправил перчатки и поднялся со своего места. Поезд был полон народу. Люди молча наблюдали за проносящимся за окном пейзажем, и только у некоторых нашелся попутчик, с которым можно было поболтать. Опустив голову, чтобы не светиться на камере во главе вагона, он прошел к дверям и покинул состав. Быстрым шагом он двигался прочь от уезжающего поезда, скрывая лицо в высоком воротнике пальто. Город вокруг был полностью погружен в неторопливую жизнь. Все европейские города безумно похожи друг на друга – меняется лишь наполнение. Зимний Солдат никогда подобного не замечал – чересчур был увлечен щелчком курка и тем, чтобы чуть рваная отметина от пули осталась точно во лбу жертвы. Наемник гораздо больше любил миссии, когда нужен был непосредственный контакт с целью. Винтовка и пистолет, конечно же, куда удобней стального клинка, но ощущения иные. Кровь, стекающая по указательному пальцу, придерживающего лезвие. Последний вдох жертвы. Пронзительный хрип, вырывающийся из горла, граничащий с грубым свистом. Или еще лучше – биение пульса под пальцами, сжимающими горло. Или хруст позвонков и неестественно выкрученная шея. Бесшумное бескомпромиссное убийство. Такие вот тихие диверсии – настоящее искусство. Каждая вылетающая капля крови – неловкий мазок. Чем меньше следов, тем совершеннее шедевр. Симфония обычного выстрела - ничто перед немым изяществом сползшего по стенке полутрупа. Взгляд Солдата в тот момент был полон безумия. Воспоминания впервые так сильно волновали его. Но редкие пассажиры, растянувшиеся по платформе, не обращали на него никакого внимания. Каждый был увлечен чем-то своим: кто девайсами разнообразнейших размеров, кто беспокойно всматривался в железнодорожные пути, ожидая поезда, кто просто шагал вдоль кромки перрона, усиленно над чем-то размышляя. А вот Зимний Солдат считал. Пятьсот сорок четыре. Он медленно спускался по лестнице, чувствуя, как ветер бьет в спину. Здесь, в подземном переходе, народу было куда больше. Пробираться между тормознутыми пассажирами, стараясь двигаться только по слепым пятнам камер, было потенциально проблематично. Но многолетний опыт тысяч заданий и бесконечная уверенность в своих действиях делали свое дело. И, конечно же, мощь секретной организации за спиной. Солдату начинало казаться, что он не просто силен. Он бессмертен. Он всесилен. И Гадюка давала ему возможность почувствовать себя почти божеством. Он решал, кого оставить в живых. Последнее задание было самым необычным из всех. В этот раз не было диверсий и террористических актов посреди толпы. В этот раз он был равен богу. От его решения и его действия зависело, умрет ли женщина, прикрывающая телом ребенка сейчас, или её убьет наемник, идущий следом. Показательная карательная акция на одной из самых оживленных улиц Барселоны будто подарила крылья. Этакая иллюзия реального выбора. Или проверка. Он пока не разобрался. Но было видно, что Гадюка отлично умеет манипулировать людьми. В особенности теми, у кого сознание разрывается надвое. Причем нужно задавить тот мелкий оплот сопротивления… тот вирус, который отравляет систему машины. Когда даешь безвольному рабу, просидевшему годы взаперти, впервые увидеть солнечный свет, он сделает для тебя все, чтобы лишь бы увидеть его снова. Главное, чтобы в темнице ему кто-нибудь не нашептывал, что проще проломить череп владельцу, чем выполнять непосильную работу… Пятьсот девяносто – ровно полторы минуты.* Он обернулся на хлопок взрыва. Но не так резко как остальные. Раздались истеричные крики. Люди побежали. Они не видели взрыва, только слышали, но паника захлестнула их с головой. Они мотались без направления и цели, сталкиваясь друг с другом, налетая на едущие по улицам машины. Крики становились громче и отчаянней. А над жилыми домами стал подниматься столб черного едкого дыма. Зимний Солдат сел в неприметную машину, стоящую на углу улицы. Он коснулся уха, включая маленький передатчик, и вымолвил всего два слова: - Миссия выполнена. Затем передатчик полетел прочь и исчез среди мелькающих ног несущейся от невидимой угрозы толпы. Машина плавно тронулась с места и исчезла в еще не захламленной людьми и машинами улочке. Автомобиль уносил Зимнего Солдата прочь из города. Навстречу неслись машины скорой помощи и пожарные. Он только усмехнулся. Спасать там было некого. Мощность двенадцати авиабомб, равномерно распределенная под вагонами была направлена только на то, чтобы не осталось ничего и никого. Никаких мыслей в голове. Только шум мотора, набирающего обороты. Да и размышлять ему было не о чем. Солдат не привык рассуждать о приказах. Есть задание – оно должно быть выполнено. О жертвах и искореженных телах (если они вообще остались) он никогда не задумывался. Никогда. До сегодняшнего дня. Неожиданно его голову посетили непривычные мысли о близких погибших. Никогда. Никогда прежде он вообще не думал о чем-то подобном! Что всколыхнуло в его голове что-то похожее на совесть, да и вообще на чувства, он не знал. Знал только, что от подобных мыслей нужно срочно избавиться, как избавляются от ненужных данных. Удалить. Стереть. Убрать из памяти любой намек на проявление эмоций. Солдаты Красных Комнат не должны чувствовать. У них есть только одна прямая задача – исполнять данные приказы. Беспрекословно и четко. Точно следуя инструкциям и не нарушая отданных командиром распоряжений. Иначе любого агента ждала вакцина или еще хуже – ночь, проведенная в кабинете Родченко. Об этом кабинете в Красных Комнатах среди агентов ходило множество слухов. Доктор Родченко был очень хорошо известен в Советах в кругах КГБ и психиатров. Он проводил опыты по искоренению воспоминаний на пленных немецких полковниках, прожженных идеологией до мозга костей. Немногие его подопечные тогда выжили, но с теми, кто выжил, случались вещи и пострашнее. Если они не сходили с ума и не выбрасывались из окон на обмотку колючей проволоки, умирая в страшных муках, они становились самыми настоящими овощами. Но прерывать их бессмысленное существование никто не спешил. В Красных Комнатах они служили молчаливым напоминанием о том, что может сделать с мускулистым отважным солдатом всего один сеанс фронтальной лоботомии. Все постоянно говорили о том, что происходит за черной дверью с треснувшим затемненным окошком, но на самом деле никто никогда не помнил о том, что происходило с ним за этими дверями. Люди возвращались оттуда, но не помнили, где они были, хотя каждый старался убедить товарищей в обратном. Выставить себя героем. Иным. Зимний Солдат никогда не страдал подобной чепухой. Каждый раз его отправляли туда по неизвестной ему причине, и каждый раз он вновь возвращался в строй. Боевой машине лишь заменяли пару винтиков в голове и стимулировали их мощным ударом тока. Говорили, что Родченко всегда бросает монету, прежде чем приступать к процедуре, решая, что сделать с оступившимся агентом. У него была специальная рублевая монета, испачканная с одной стороны кровью генерала немецкой армии, отдавшего приказ расстрелять семью Родченко. Так говорили в казармах. Хотя скорее не говорили, а шептали. Еще рассказывали, что Родченко работает над механизмом вживления проводов в мозг, чтобы можно было излечивать своих пациентов дистанционно. Иногда говорили, что Родченко специально «поджаривает» мозги агентов, чтобы пообедать ими. Но Зимний Солдат никогда не слышал этих слухов, а если бы и когда-нибудь услышал, то сдал бы возмутителей спокойствия начальству. Механизм должен работать отлажено и точно. Наличие колеблющихся деталей приводит к коллапсу всей системы и, в конце концов, к полной разрухе. Этого он не мог допустить. Его система тоже не должна была давать сбоев. Эмоции сеяли в нем сомнения. А любое сомнение - ключ к хаосу. Зимний Солдат отчаянно пытался не думать, забыть, но каждый раз помимо грохота устроенного только что взрыва он слышал эхо канонады. Гулкое и забытое. Свист пуль, хлопки разрывающихся снарядов, перекрикивания на немецком и какой-то голос, тихий, но отчетливый. - Пора задать им жару, а, Баки? И это вызывало в нем волну других ощущений. Тут же поднималась тонна эмоций. Со скрипом начинались вертеться в его механизме те колесики, которые Родченко упрямо пытался застопорить, выкинуть, сломать. Но Солдат вдруг снова начал чувствовать, и на этот раз рядом не было электрического стула, способного вновь изменить его. Единственное, что Солдат в этот момент не осознавал, так это то, что в нем просыпался Баки Барнс, пытавшийся заменить Зимнего Солдата. И этот Барнс легко мог вывести Солдата из строя, просто подкинув разуму настоящую бомбу из морального выбора. Один лишь вопрос: «А нужно ли исполнять приказ?» - и все. Машина сломана. У машины, вопреки всему снова начинало работать сердце. Медленно, все еще слишком медленно, но Джеймс возвращался. Настоящий Джеймс. Которого Зимний Солдат так отчаянно пытался выбить из своей головы резкими ударами о подголовник.***
Металлический изогнутый ноготь медленно скользил по щеке. Гадюка даже не вздрогнула, когда к горящей от боли руке прикоснулись холодные пальцы одного из медиков. Она перевела взгляд на жмущегося медбрата, чей страх перед грозной главой Центральной Гидры можно было буквально пальцами пощупать. Он едва сдерживал дрожь, то и дело вытирая от липкого пота лоб. Женщина усмехнулась, стукнув пальцами по столу, заставляя парнишку дернуться и резко вскинуть голову. Ей нравился производимый на подчиненных эффект. Страх, который она видела в их глазах, был лучшей наградой за становление секретной организации в Европе. Фон Стракер, возглавлявший координацию отделений Гидры по всему миру, ценил её работу за то, что она могла всегда подать себя в нужном свете. После краха Пирса, Гидра больше не могла прятаться в тени. Гадюка сделала отчаянный ход – повергла континент в хаос. Люди боялись выходить из своих домов. Каждый боялся завернуть за угол. Массовое убийство в Барселоне, убийство премьер-министра Англии, покушение на президента Франции… Люди боялись появления длинных неуловимых щупалец Гидры повсюду – будь то Польша или же Андорра. Никто не чувствовал себя в безопасности. По всей Европе кипели пожары бунтов – народ жаждал освободиться от гнетущего чувства страха. Они слишком привыкли к покою. И Гадюка уже ждала, когда озверевшие от страха жители цивилизованной Европы чуть ли не приползут к ней на коленях с просьбами защитить. Зимний Солдат был её главным и неоспоримым козырем. Он шел, не размышляя над смыслом приказа, оставляя за собой горы трупов. Искореженных, обгорелых, изуродованных трупов, которые больше походили на туши, нежели на тела людей. Наемник получал огромные деньги, которые естественно никуда не тратил, сберегая их на левых счетах, неизвестных Гидре. Да и куда он мог их потрать? Для него деньги были лишь бумажками. Он не имел ни малейшего понятия, на что их можно потратить. Крыша над головой и жесткая подстилка у него были, да и кормили исправно. Липовые документы лежали на сохранении в банковской ячейке. У него было все, что нужно человеку без семьи, целей и жизни. Гадюка один за другим просматривала листки с короткими рапортами от Солдата. Всего одно предложение. Два слова. «Миссия выполнена». Джеймс был на пути на восток, когда вдруг заработал встроенный в приборную панель передатчик. До границы с Украиной оставалось всего несколько километров. Папка с заданием давно уже была досконально изучена и сожжена, а в багажнике покоилась советская винтовка, конечно, не та, с которой он привык работать, но Гадюка сделала все, чтобы максимально приблизить условия его работы к тем, что были в Америке. На лобовом стекле высветилась бледно-голубая голограмма, с которой на наемника смотрела встрепанная Гадюка. Судя по постоянно появляющимся в кадре пальцам, ей зашивали плечо. Несмотря на все это на лице была привычная ухмылка, а взгляд был так же холоден и спокоен. И хоть и пульсировала венка на виске, глава Гидры не показывала клокочущей внутри ярости. - План изменился. Джеймс почти мгновенно затормозил и съехал на обочину. До пропускного пункта с границей оставалось всего несколько десятков километров. - Слушаю. Гадюка удобней устроилась в кресле, будто у нее было все время мира на то, чтобы изложить суть миссии. Она провела тонкими пальцами вдоль губ и с отвращением посмотрела на оставшуюся на кончиках кровь. Солдат терпеливо ждал. - Щ.И.Т. вышел на охоту. Видимо, Гамбург был последней каплей, - она усмехнулась. - Мне нужен этот агент. На экран вывелось несколько замыленных фотографий. В тени был отчетливо виден мужской профиль. Агент уверенно сжимал в руках оружие. На рукаве видна почти стертая эмблема Щ.И.Т.а. - Этот сученок провел диверсию в Дрездене. Одна из баз утеряна. Отряд "Страйк" уничтожен. Да и меня зацепило, - зло проговорила она, дернув плечом. - Хорошо хоть данные успели подменить. Фото исчезли, и перед глазами снова появилось почти закрытое волосами лицо. - Он направляется по ложному следу в Краков. Уровень шесть. Время выполнения - девятнадцать часов. Все необходимые данные появятся на экране через несколько секунд. Мне нужно, чтобы ты выбил из него имя заказчика или начальника, а потом убил. Зимний Солдат коротко кивнул. - После выполнения возвращайся на базу под Берлином, нам нужно кое-что обсудить. - Есть, мэм, - Гадюка довольно улыбнулась после такого обращения и отключила связь.***
Бартон укрыл Харлей ветками, чтобы его было совсем не видно с дороги. Еще раз проверив систему на рукояти лука и услышав характерный звук жужжащего барабана для смены наконечников, он уверенно затянул ремень, перекинутый через плечо. Наточенные ножи покоились в ножнах, ожидая своего часа. Заряженные пистолеты зачехлены. Клинт надеялся, что использовать их не придется – хватит и верного лука. Все же одна база Гидры уже уничтожена – что мешает так же эффектно разделаться со второй? Устроенный взрыв был просто грандиозен, потому что у любого секретного объекта есть система самоуничтожения. Достаточно только вытащить нужные данные из безликих ящиков с огромными мониторами, а затем легким движением пальцев запустить внутрь хитроумной системы данных вирус, который подобно своему биологическому аналогу легко надорвет нужные цепи и связи, уничтожив мозг вычислительной машине напрочь. А затем останется лишь несколько минут до запуска системы, которая заставит результат человеческих трудов разлететься по всей округе за долю секунды. Схема продуманная и просчитанная бесчисленное количество раз. Проверенная многими агентами, она должна была сработать и сегодня. Только вот какое-то странное гнетущее чувство нависло над Соколиным глазом. Ему казалось, что за ним кто-то постоянно следит. Смотрит в упор, будто прожигая насквозь точку между лопаток. Клинт и не придал бы этому никакого значения, если бы не воевал практически в одиночку с огромной террористической организацией. Играть в кошки-мышки с массовыми убийцами - само по себе звучит, как приговор. Но Бартон не мог отказать Фьюри в помощи. Одного звонка директора-призрака хватило, чтобы стрелок явился к заброшенной дамбе где-то в горах, чтобы помочь Нику в уничтожении паразита, росшего внутри Щ.И.Т.а. Соколиный глаз еще раз сверился со слабо светящимся коммуникатором в руках. Судя по координатам, он был всего в нескольких метрах от базы, только вот загвоздка - никакого здания он перед собой не видел, только чистое поле с редким пролеском – довольно унылый пейзаж. Не обращал стрелок внимания на сотни звезд над головой, зависшие в напряженном молчании. Отвык он видеть в ночи нечто большее, чем темноту, которая была идеальным прикрытием. Клинт вслушивался в тишину, застывшую над полем. Не было слышно абсолютно ничего, кроме его собственного дыхания, которое казалось просто оглушительно громким. Бартон опустился на колени, вынимая из-за пазухи небольшой кубик с несколькими антеннами и длинным штырем. Воткнув прибор в землю, Клинт включил его и терпеливо стал ждать, пока данные загрузятся в коммуникатор. Все, как он и предполагал – база находилась прямо под ним. И она представляла собой запутанный клубок из коридоров, комнат, вентиляционных шахт, залов и лабораторий. Судя по данным, охраняло эту базу всего тридцать девять человек. - Ник, - задумчиво пробормотал Бартон, потирая подбородок, - они вывезли почти всех ученых. - Немудрено, - послышалось в наушнике через несколько секунд, - ты яркий фейерверк устроил в Дрездене. - Это ловушка. Слишком все гладко. Несколько минут понадобилось бывшей главе Щ.И.Т.а, чтобы обдумать ситуацию. - Попытаться стоит. Бартон кивнул. Больше для того, чтобы убедить самого себя. Нет, он не боялся. После Будапешта ему уже ничего не было страшно. Если он один раз пережил настоящую бойню, то сможет сделать это снова. И Соколиный глаз направился к небольшому вентиляционному люку, не замечая мелькнувший в подлеске силуэт. Это было слишком просто. Пальцы уверенно стучали по клавишам, взламывая код базы данных. В колчане еще оставалось достаточно стрел, чтобы и отбиться, если понадобится, и выбраться с проклятой базы. Стоило начаться загрузке данных, Бартон расслабленно повел затекшими плечами, вглядываясь в мелькавшие названия файлов с действующими и уже выведенными из игры агентами Гидры. На зрение он никогда не жаловался и с легкостью замечал в списках имена своих напарников и знакомых. Чем же так промыли мозги тем парням, что они согласились вступить в эту чертову организацию? Бартон не знал. Удивлялся только, как они умудрялись подбирать себе кадры и не натыкаться на преданных Щ.И.Т.у агентов. Но все же он не смог так же спокойно отреагировать на знакомые имя и фамилию. Почти мгновенно он снова оказался у пульта, вбивая в поиск фамилию «Грин». На широком экране высветилось личное дело одного из самых успешных агентов Гидры. С мерцающего монитора на него холодно и безучастно смотрела любимая девушка. Дальше шли её параметры и опыт боевых заданий. Клинт, забыв про осторожность, пялился в экран, пытаясь выловить по максимуму из сухих заметок и отчетов. Он был уверен, что знает её на все сто процентов. А оказалось, что она с самого начала стояла по другую сторону баррикад. Та,что крепко сжимала его руки, в один прекрасный момент по указке Гидры могла так же сильно сжать горло. Но короткие строки сменились более длинными отчетами психиатров. Инди отказывалась выполнять поставленные задачи, бросая миссии на половине. Дезертирство было не в почете. Но терять столь ценный кадр, да еще и обладающий ценными данными, они не хотели. И её отправили к последователю Родченко – доктору Эсмеру. А уж тот взялся за свое дело со всей сознательностью. Однако четыре сеанса ни к чему не привели. Моральные качества Инди перевешивали подмененные воспоминания. Она снова и снова сбегала. И тут Эсмеру пришла в голову гениальная идея. Он подменил воспоминания, извратив их до неузнаваемости. Зачем идти против ценностей, когда можно обратить их в мощную поддержку? Теперь Инди была агентом благородного Щ.И.Т.а, а не злобной Гидры. У нее было секретное задание по охране друга Стивена Роджерса. И проблемы не стало. Появилась только очередная верная шавка, уверенная в своем хозяине. Резкий щелчок, возвещавший об окончании копирования данных, заставил бывалого агента вздрогнуть. Каким же идиотом он был, если не замечал в ней подколодную змею? Откуда в ней вообще взялась жажда псевдосвободы и мирового господства? Какой рычаг использовала Гидра, чтобы воздействовать на Инди? Ответов не эти вопросы Бартон не знал, но все, что он только что прочитал, подействовало на него не хуже оглушающей гранаты. Видимо, именно поэтому он не заметил появившегося в дверях человека. Единственное, что заставило его отреагировать – громкий щелчок затвора. Он медленно поднял взгляд, боковым зрением отмечая, что гость так и не поднял пистолета, по-прежнему решая для себя убить ли противника голыми руками или просто застрелить его. Отблеск стальной руки Бартон тоже заметил. Лицо наемника было закрыто непроницаемой маской. Клинт отлично знал своего противника. - Фьюри? - Да, - напряженно ответил директор. - Это конец. Клинт отскочил за приборную панель. И тут же услышал свист рикошета от противоположной стены. Соколиный глаз выхватил из-за спины стрелу и высунулся из своего укрытия, чтобы увидеть цель. У обоих было всего мгновение на выстрел. Пальцы сорвались с тетивы, отправляя стрелу с заряженным наконечником в грудь Солдата. Бартон верно все рассчитал – рефлексы есть рефлексы. Мужчина дернулся в сторону, уходя от стрелы, и фактически подставил плечо под разбившийся на несколько частей наконечник. Разряд прошелся вдоль бионической руки, выводя её из строя. Нет уж, все-таки Клинт еще сегодня поборется за свою жизнь. Когда он выглянул второй раз, Солдата уже не было. Но не успел он снова вынуть из колчана стрелу, как что-то схватило его за ногу и с силой швырнуло о ближайшую стену. Едва видимый в тусклом свете экранов противник схватил Бартона за шею и приподнял над землей. Одной рукой Клинт сжал запястье нападавшего, а другой выхватил из чехла пистолет. Спустя секунду наемник отскочил в сторону, а правая рука, которой он держал жертву за горло, повисла безвольной плетью. Бартон сделал кувырок, увеличивая расстояния между собой и противником, и снова повернулся к Солдату, оценивая расстояние между собой и брошенным луком. Зимний Солдат, к слову, будто бы уже и забыл про простреленную руку. Лицо его не искажалось разного рода гримасами. Он просто хладнокровно продолжил наступление на жертву. Остановив мощный хук справа, он нанес несколько ударов в ребра стрелку, пока тот не извернулся, ударив наемника в грудь коленом. Удары сыпались один за другим. Бартон не уступал Солдату в скорости, но все же проигрывал по силе. Он ловко уходил от массивных ударов, постоянно выбивал ножи из пальцев мужчины, но все же никак не мог нанести решающий удар. Они дрались как звери, постоянно сталкиваясь руками в неистовой схватке. Дыхание становилось все тяжелее, все чаще срывался с губ какой-то неестественный рык. Но вдруг оба остановились, повинуясь какому-то невидимому рефери. Солдат практически отшвырнул от себя стрелка. Теперь оба кружили, оценивая стоящего напротив, рассуждая, куда нанести следующий удар. Бартона бесило, что он не может видеть лица своего противника. В холодных глазах наемника он не видел эмоций. Не видел в нем человека. Кровь из рассеченной брови заливала правый глаз, но Соколиный глаз не обращал на это никакого внимания. Клинт резко выхватил нож из чехла на предплечье и швырнул его в лицо Солдату, но тот поймал лезвие пальцами и тут же швырнул его обратно. Бартон медленно пробирался к выходу, изредка бросая удрученный взгляд на оставляемый лук. Будто оставлял верного друга на погибель. Зимний Солдат вдруг бросился в атаку и сбил мужчину с ног. Началась непонятная возня, сопровождаемая постоянными ударами. И невозможно было понять, кто сейчас победит – юркий Клинт или опытный Барнс. Зимний Солдат смотрел на яростно бьющегося Соколиного глаза и не понимал, почему он так отчаянно цепляется за свою жизнь. Почему все, кого он убивал, так отчаянно хотели жить? Это ведь попросту мир, где существует только монотонное исполнение. Зачем же хвататься за любую возможность остаться на этом свете? Вдруг мужчина выхватил из колчана за его спиной стрелу. Хватило всего секунды, чтобы массивный и острый как бритва наконечник пронзил шею. Он вырвал стрелу, наблюдая, как кровь практически фонтаном брызнула из разодранного горла. Чтобы точно быть уверенным в завершенности своего дела, он быстро провел концом стрелы поперек горла, превращая шею в кровавое месиво. Глаза противника закатились. С губ едва сорвался затихающий рык. Он поднялся, чуть шатаясь, практически вырвал из компьютера флешку и спешно вышел из командного центра, оставляя холодеющий труп истекать все еще теплой кровью.