Одна попытка

Вы знаете эти маленькие российские города. Вы, конечно, вряд ли вспомните их названия, но вы знаете их. Что есть в таком городе? Пара школ, может быть, несколько детских садов, кружки воскресной школы, несколько пивных, завод, может быть, два… но чаще – один. Такой завод становится центром этого мира, центром всего живого, что есть в таких городах. Центром сознания его жителей. Я ненавидел наш завод. Всегда. И всех этих парней, которые работали на нем. Грязные, тупые, с совершенно одинаковыми примитивными повадками. Они сбиваются в стаи, как обезьяны, возглавляемые тупым и жестоким вожаком. Они совершают одни и те же набеги. Утром чай и макароны, рукава всегда засалены, одни и те же тупые привычки. Как бы мне хотелось увидеть кровь, фонтаном выбивающуюся из рваной раны где-то на их жирных широких шеях. Я бы не стал прикасаться к ним губами, уверен, что от одного запаха их крови, насквозь пронизанной алкоголем, меня бы стошнило. Но увидеть, как тела бьются в судорогах, как кровь стекает по дешевым курткам из кожзама, как ее впитывают темные штаны, как под упавшим туловищем начинает расползаться тонкая лужица… Шаман и Зверь не сообщили мне ничего нового. Кого-то видели на кладбище пару дней назад. Ночью. Эти парни, эти заводские макаки, уверены, что этот «кто – то» - я. -Это же был не ты, Шив? – Зверь смотрит пристально, от его взгляда не спрячешься, я чувствую, как по моей спине бегут мурашки. Но я выдерживаю взгляд. -Ты же знаешь, что нет. -Ты сам-то где был? – Шаман достает вторую сигарету, его глаза, напротив, бегают. Не верит. Снова откидывает длинную косую челку назад. -Дома. -Мы же договорились, на Центральное теперь только всем вместе, - голос у Шамана вкрадчивый, мягкий, в нем слышится паника. Я резко отозвался: -Меня там не было, ясно? -Ясно, - примиряюще сказал Зверь. Он запрокидывает голову вверх, всматривается в черное небо. В его бороде, слегка рыжеватой, длиной в ладонь, я вижу крошку. Две. Некоторое время мы стоим молча, потом, наконец, я задаю вопрос. Задаю его, обращаясь конкретно к Зверю. -И что теперь? -Это все Балаганов, - отвечает мне Шаман. – Он хочет поговорить с тобой. -Почему он не пошел напрямую ко мне? – раздраженно спрашиваю я. Мне не отвечают, но я знаю ответ. Потому что подойти прямо-это слишком очевидно. Потому что гораздо лучше и приятнее-поймать меня где-нибудь в темном углу и допросить с пристрастием. Потому что гораздо интереснее охотиться на меня-толпой тупых и сильных придурков, которым нечем заняться после окончания трудового дня. Вероятно, я и не узнал бы ничего, если б не Шаман. Он работает там же, на заводе. Странно, как же ему умудряется оставаться в живых до сих пор. Очевидно, дело в природном обаянии. Вероятно, он подслушал о планах Балаганова где-то в курилке. Мои размышления прерывает Зверь: -Они хотят поговорить с тобой, - повторяет он и не дожидается, пока я прокомментирую. – Встречу забили на завтра, на восемь. Около четвертого детского сада. Четвертый детский сад. Еще одно прекрасное место. Окраина города, мать ее так. -Мы придем, - добавляет Зверь. Он харкает на землю и глядит на меня, не мигая, своими серыми глазами. Рыжую бороду треплет ветер. -Я справлюсь, - наконец, говорю я. Ладони уже совсем замерзли, я сжимаю и разжимаю их в карманах. При мысли о том, что кожа на руках опять огрубеет, меня передергивает. Мы еще некоторое время стоим молча. В этой ситуации никакие слова не помогут. -Конечно, справишься, - добавляет, наконец, Зверь . –Но мы все равно придем.