Одна попытка

Рука, с зажатой в ней мышкой, дернулась. Легкий щелчок, и открытые окна программ сами собой свернулись. Три. Два. Один. -Ну, как там дела с проектом? Отлично. Успел. Ни к чему начальнику видеть, что вместо последнего проекта я старательно тружусь над очередной партией в косынке. Я крутанулся на кресле, отпуская мышу и складывая руки на животе: -Мне нужны расчеты от Никифорова, без них не построить угол. -А что Никифоров? – ненавижу голос начальника. Рыхлый, мягкий, с едва слышимым придыханием. Ненавижу, когда он называет меня по имени. Хочется залезть под душ. Я едва заметно пошевелил плечами: -А Никифорова до среды не будет. Командировка, помните? Начальник не помнил. Я это по глазам видел. Но он кивнул – а что ему оставалось делать – и свалил, предоставив меня самому себе. Убедившись, что он вышел из помещения, я вновь развернулся к компьютеру, вытаскивая свернутые оконца из трея. До конца рабочего дня оставалось около двух часов. Час сорок семь. Что делать? Может, выпить кофе? Не, от кофе уже тошнит. Да и растворимая бурда почти кончилась. Вернусь домой. Любимая сварит нормальный напиток. Краем глаза заметил, что на одном из ногтей облупился черный лак. Со вздохом сковырнул его. Покосился на часы. Посмотрел на безобразную вазу на соседнем столе. Включил музыку. Посмотрел на часы. Час сорок шесть. Блядство. Уже одеваясь, ровно через час сорок четыре, выудил мобильный из косухи и увидел пропущенный вызов. Перезвонил. --- Осень. Перчатки оставил дома, поэтому прячу руки в широких карманах косухи. Это неудобная модель – края карманов обработаны молнией, она царапает руки, оставляя на замерзшей коже следы. Крема дома, конечно же, не окажется. Никого не было, только ветер треплет остатки сырой и грязной травы, убого виднеющейся над землей. Конец октября – не слишком красочная пора осени. Осень в эту пору похожа на умирающую от рака девушку – молодую, но безобразно прозрачную, в подтеках, с лицом, мучительно изуродованном судорогой. И не помогает ни одно болеутоляющее – ни алкоголь, ни музыка, ни сигареты. Сигареты. Я заставил себя достать из нагрудного кармана белую пачку, выудил тонкую сигарету, щелкнул зажигалкой, закурил. Зажмурился, представляя себе тепло Ее рук. Любимая. -Здарова, брат, - низкий бархатистый голос Зверя раздался откуда-то со спины. Я досадливо поморщился, стряхнул пепел и обернулся. Они стремительно приближались. Зверь – высокий, выше меня, крепко сбитый мужчина, с тяжелой косой, бородой и пропитым взглядом, протянул мне руку, едва подойдя. Пожал крепко, сдавив мою замерзшую руку до боли. Я протянул ее Шаману. Шаман в этом отношении аккуратнее, хоть и тоже не отличается щуплым телосложением. Они какое-то время стояли рядом со мной молча. Шаман достал свои сигареты, тоже закурил, нервно стряхивая пепел и то и дело отбрасывая назад черные волосы, падающие на лицо. В этом молчании отчетливо слышалось, как ветер гоняет что-то, вероятно, старую пластиковую бутылку, по пустому пустырю, лежащему прямо за гаражами, у которых мы собрались. Это было наше постоянное место встречи – шесть небольших железных коробок, отделяющих пустое поле за заводом от богом забытого продуктового магазина. В этом молчании отчетливо читались плохие новости. О том, что ничего хорошего не произошло, можно было узнать и взглянув на лица моих старых товарищей. Они обменивались напряженными взглядами, очевидно, предполагая, что я их не вижу. Не замечаю. Что я просто курю. Шаман уже докурил свою сигарету, а я никак не мог прикончить свою. Наконец, мне надоел этот спектакль. Я втянул в себя дым, докуривая сигарету до фильтра и обжигая пальцы, закрыл глаза, на секунду вспоминая Ее глаза, Ее красноватые лукавые глаза, выдохнул, бросил фильтр на землю, сплюнул и коротко спросил: -Что случилось?