Book Thief and Sky Thief

Ну и противная же эта тетка ночь. Всегда виснет на мне, хватается за локоть и вздыхает. Зеленоглазая,с длинноватым носом, кудрявыми, иногда соломенными, волосами, в подранном серовато-черном платье, цвета пожухшей смородины, оставшейся на полгода вперед в отключенном холодильнике. Я брезгливо оправляю плащ от неё, но она тут же проносится навстречу мне и визжит про счастливые звезды. Что поделаешь. Никогда не видел таких как она. Невиданная некрасивая красавица. *** В Молькинге ударило два часа ночи. Луна позевывала наверху и пыталась задернуть занавески облаков,чтобы они не мешали спать. Те распадались на полуночное мороженое и вяло отбивались. Макс сжал кулак и взглянул на соседнюю кровать. Лизель лежала лицом к стене и не шевелилась. "А вдруг не дышит?"-про себе подумал он. Моя спутница смахнула ужас с его ресницы и весело зажала в кулаке. -Смотри!-на скучной ладони лежало скорчившееся нечто. Вместо ответа я потянул ночь в окно. -Пусть сами разберутся.-я придержал руку. Ее руку. Ночи. Не спали всего лишь два человека.Книжная воришка ненавидела еврея.Еврей тянул руки к ней. Оба хотели коснуться пальцев друг друга. Лизель вспоминала Макса, и ей казалось, что ее части:руки, ноги, глаза крошатся, как немцы под русскими танками.Она опаляла собой всю комнату, но юноша не сопротивлялся,он горел без слов,высоко поднимая оленьи глаза. Горький лед кровати вытолкал Лизель на пол. Воровка книг поднялась,стала поправлять носки. Макс Ванденбург беззвучно вскочил и воткнул взгляд, полный безнадежной тоски,в центр ее легких. Девушка захрипела. Еврейская грусть хоронила ее. Такого горя Лизель никогда не чувствовала.Никогда. Только когда человек с волосами-перьями плавно опустил ее душу в канаву. Лизель выбежала из комнаты. После девушки остался дым боли и жизни. В ту минуту он не о чем не думал. Макс кинулся следом, оставляя позади сомнения,опасения, покой,обещания.Я бы тогда не смог забрать его при всем желании, его кулак оказался бы у меня на щеке,как юноша и обещал в детстве. В нем кипела сила, с такой вашей силой, живой, бьющейся, неистовой, упрямой и глупой, я не могу бороться.Отступаю. Поднимаю руки и защищаюсь от человеческих пуль. Вина жестокая, не дает Максу спать.Он разучился считаться с чем-то, ждать, терпеть, он подбежал и остановился. -Лизель,знаешь, я скажу тебе кое-что. Лгут-когда безвыходность,говорят правду - когда тьма.У меня первое. И сел, привалившись к стене. Устремил невозможные глаза на воровку книг. Та не хотела верить. Била правду рукой, скребла ногтями.Отталкивала коленями. -Кто ты такой? Чтобы собирать коллекцию сердец. Для меня-то ничего, я научилась жить наполовину. Но как ты смеешь? Разлучать лю....-она оборвалась и снова зачастила с крайней страстью.- У тебя может развиться простуда ото льда внутри тебя. У тебя внутри-чистейший лед, который я пытаюсь разбить.Только возвращайся ко мне. Не уходи.-Лизель прикрыла воображаемый шрам на груди и привалилась лбом к Гансовой известке.-Ты хочешь чего-то? Только не уходи. Целуй меня, Макс. Просто так. Просто потому что у тебя нет женщины. И тебе ужасно хочется . Целуй. Я умею драться. Только не смей покидать меня. Я не позволяю. Клянусь, когда услышу тихие еврейские шаги по по половицам с чемоданом, нож окажется по самою рукоятку в твоей Иесусовой спине.Запомни,человек с глазами Бемби. Ночь тихо поморщилась и пискнула, прикрывая красный маникюр широким черным рукавом. Макс дал Лизель пощечину. -Никогда не говори целовать тебя.-он выплюнул это слово, сжеванное, оно проохоло что-то и вырвало. А затем Книжная воришка впилась горячими губами в полюбившуюся щеку. Макс возмущенно захлопал ресницами и запыхтел.Соседняя плоть заглушила отрицания. Когда мы выходили из подвала на чистый воздух я сказал ночи: -Безвкусное платье.-и сощурился. -Завтра же заменю.-промолвила она серьёзно. Я взял шикарную тетку и с удовольствием пошел по направлению вон из Молькинга.