Book Thief and Sky Thief

*** На пути каждого стоит стена кислого молчания. Каждый должен ее разрушать. Иначе это грозит прожить остаток ваших типических дней в полном безмолвии. А вы любите слышать. Хотя бы музыку. Дерзайте. Разбивайте *** Лес пропах душой Лизель. Она стояла за каждым деревом, пряталась в каждом листе, глаза наполнялись золотыми слезами далеко в небесах, платье мелькало в свете уходящего светила, туфель раздавленно чмокал по тропинке. "Здесь должно быть ее дерево. Отрясательницы слов."-Макс переворачивался внутри и рвал себя на куски, которые я собирал и сдувал с них пыль раскаяния. Но она возвращалась. Своеобразная колыбельная вины. В Максе Ванденбурге струился ток. Колючий и горячий. Смертельный и вечный. -Лизель!-надрывался Руди,запихивая тревожное сердце глубже в организм.Они подошли уже совсем близко к ней. Но книжная воришка не была видна. Сон только что поцеловал ее соленую щёку, ласково коснувшись запястья и растворившись стылым туманом. Руди распознал его и тихо потребовал: -Что ты сделал ей?-тогда он был на три фута выше всего мира в целом.Я не ожидал от Руди Штайнера. -Хочешь правду?-спросила свобода Макса, праздновавшая победу. Мальчик с лимонными волосами яростно кивнул. Свобода опустилась. -Я поцеловал... В душе Макс бормотал что-то про, что ему не повезло. Это несправедливо. Дать настоящее, дойти до него, но этого нельзя коснуться. Никогда. -Ну а как же ангелы?...-сказал он вслух. Но Руди было наплевать на них. Детям, прошедшим нацизм, всегда нет дела до высокого декаданса. -Что?-мальчик с волосами цвета лимонов не поверил своим ушам. Он просто размахнулся и попал сжатой рукой в Максову челюсть. Хм. Драчун-Руди. Драчун-еврей. Но только Макс не стал отвечать. Он увернулся от второго удара. -Я знаю.Это было ошибкой, и больше не повторится.-язык двигался вяло, словно он вылакал целый бокал вина. Черного, как кровь фюрера. Гадость. Руди первым заметил Лизель. Она лежала на земле, совершенно никакая, выдохшаяся, не готовая к борьбе. Книжная воришка ловила дыхание человека с перьями на голове. Макс поднял тело,но Руди запротестовал: -Я и только я!-его грудь гордо выпятилась. -Нет, нам нужно добраться домой как можно быстрее. Погода не ладится.-еврей обернулся и высказал огромный поток маленькой фразы со спокойствием, хотя внутри разрывался ураган. Он устал,раздробился вконец и не слушал доводов. Слишком проблемный. Слишком бедный. Слишком еврейский. Он ничего никому не может дать, кроме головной боли самому себе. Я знаю, он способен на великие дела. И тут хлынул дождь. Пронизывающий и острый. Он смывал со всех безумие, желания, сомнения,желейное равнодушие, гром загремел кастрюлями Розы на кухне,вода бежала по плечам, капала в глаза и не давала зажмуриться,воздух бился под натиском Лизель, лежавшей на руках Макса. Они оба сотрясали атмосферу. Оба украли что-то: она книги, он небо. Она слова, он звезды. Звезды со словами могут хлеще бомбы разорвать людей. Слепяще. Руди согласился. Ганс увидел их, идущих и дрожащих.Мужчина остановился на крыльце, прислонившись к косяку и уперся взглядом теплого серебра зрачков прямо в них. Макс выдержал стычку и поздоровался: -Здравствуйте.-он удобнее ухватился за свою кофту. Лизель к этому времени уже стояла на ногах и улыбнулась Папе,чудно и благоговейно. Отец всегда протягивал к ней ладони, полные неукротимой заботы, прочной защиты. "Я люблю тебя,Папа." Оно слетело с немецких губ и постучалось в грудную клетку Ганса Хуберманна,тот лишь приоткрыл дверцу и шуточным хлопком загнал признание внутрь. Приемная дочь оставляла его живым. *** У Хуберманнов всегда оставалась крыша. Девочка, которая могла сбрасывать мглу со света. Я бы им завидовал, если бы был способен. *** Роза задала Лизель крепкий варчен, за игры под дождем. *** Маленькое замечание тёмного незнакомца, стоящего у окна. Если бы женщина с утюжным кулаком узнала, что ее Saummensch прогуляла школу, то свинюшке пришлось бы несладко. Можно сказать вкус взбучки напоминал бы чай из девясила. Никому не пожелаешь. Тем более книжной воришке. *** Роза долго раздумывала заслуживает ли Макс трепки, и все-таки решила отругать его. Слишком поздно пришли домой. Еврей стал родным сыном немецким родителям. Похоже, что да. Ужин проходил в молчании, шелестении Гансовой газеты, стуком ножа,сопения хлебных крошек и потрескивании накрахмаленного воротника Лизель. -Как в школе?-спросил Папа,закидывая ногу на ногу. Макс кашлянул. Девушка тихо ответила: -Все как обычно.-ей не хотелось врать, но ложь лилась отовсюду.Ей больше всего хотелось подбежать и спрятаться от бед на груди у Ганса Хуберманна, она забыла кто она сама,слушать музыку его сердца. Навсегда. -Ваше Величество, идите спать.-вдруг бархатным голосом предложил Папа, погладив руку дочери. Мужчина поцеловал Лизель в лоб. Спокойной ночи, взрослая непоседа. Мне тогда показалось, что Роза с Гансом вымолвили это одновременно. У Мамы не осталось гнева, только доброта и любовь. Материнская любовь к воришке. Вторым в постель был отослан Макс. Он стоял, смотря через стекло на мир, раскинувшийся до конца яростных небес.Время таяло на его пальцах, как снег. -Макс?-Лизель повысила голос, чтобы ее было сильнее слышно. -Да,я здесь. Я здесь.-юноша повторил фразу два раза. Он зажал слова светловолосого существа в кулаке. -Зачем ты поцеловал меня?-волнение зазвенело в ней. А в Максе Ванднебурге выросла скучная, ревущая боль. Воровка книг повернула своими руками его лицо к себе и посмотрела в болотные глаза.Еврей опустил голову. -Ну...Когда я ушел от вас, у меня почти не было женщин...Мы были разлучены, и мне было необходимо сделать это. Какая же он сволочь. Человек с волосами, похожими на перья, пожалел, что его не замучил Гитлер. Максу было бы легче ощущать пулю в затылке, чем говорить такую гадость, чем врать. Роза и Ганс Хуберманны были слишком добры к нему. Слишком. Он не может подвести их. Ударить ножом в спину. Езус, Мария и Йозеф. Как страшно. Омерзительнее, чем сидеть в подвале и бояться свастики. Макс мысленно закрыл лицо и упал в угол. Но еврей должен стоять. Он сражается, значит он воин. Еврей-воин. *** Мысли Лизель Не дай ему увидеть слезы. Будь ты проклят, Макс. *** -О.-все, что она сказала. Макс посмотрел на нее и плюхнулся на кровать.Отвернулся к стене, чтобы Лизель не увидела его бессовестного лица. Оно, по его мнению, заслуживало нацистских плёток. Юноша не знал, насколько опустошил ее сердце. Девушка не могла не хотеть быть с ним. *** Евреи. *** *** Немцы *** О да.