Хвост гоняется за лисой, или История одного побега

Анна огляделась. Здесь определенно произошли изменения. То несоответствие, которое смутило ее во время краткого пребывания в комнате в прошлый раз, было устранено. Кровать стояла на положенном для нее месте. Только это была не обычная гостиничная кровать — а изящное ложе, неширокое, но с высоким резным пологом и балдахином из дорогой ткани, возможно, то самое, о котором так много болтали и шутили. Видимо, в кровати и была причина обеспокоившего ее шума. Не из воздуха же она появилась, и не волшебные духи ее сюда доставили. Анна вздрогнула, а Ричард прижал ее крепче, как ценную, только что пойманную добычу. Как бы не так. Она не глупая перепелка, трепыхающаяся в силках и запутывающаяся все больше и больше. Кое-что хитрый охотник все же не предусмотрел: ему предстояло выполнить еще один маленький, но важный женский каприз. — Если с ними сейчас ничего не сделать, то поутру останется только срезать, — кротко и печально вздохнула Анна, попытавшись пальцами, словно гребнем, провести по волосам до самых кончиков. — Моя прекрасная дама так нетерпелива, — прошептал ей на ухо Ричард, усаживая на край ложа. Анна поджала ноги и завязала край простыни так, что теперь ее наряд походил на одеяние девы времен Эллады. Ричард снова ее провел. Гребень из слоновой кости словно совершенно случайно оказался совсем неподалеку, но Ричард в роли заботливой нянюшки был невыносим. И все же Анна радовалась, что он до сих пор не овладел искусством расчесывать женские волосы. Видимо, ему не хватало практики, и это воодушевляло. Радовала ее и жесткость ложа — пожалуй, тот же стол, на котором Ричард чуть не овладел ею несколько часов назад, был мягче. Ужасная крамольная идея — надевать пояс целомудрия на мужчин, но эта кровать вполне могла считаться зароком верности. Нет, Ричарду совершенно не давалось несложное искусство работы с гребнем. Он, конечно, старался, но Анне то и дело приходилось перехватывать пряди, чтобы не лишиться их. В конце концов она решила отнять у заботливого рыцаря орудие пытки. Завязалась шутливая борьба, в результате которой узел простыни развязался, и та упала, обнажая грудь. Сердитая Анна принялась приводить себя в порядок, зато гребень остался у нее. — Не знаю как ты, но у меня разыгрался зверский аппетит… — с невинной улыбкой заявил Ричард. Анна пожала плечами. На столик с нехитрыми закусками и с кувшином, наполненным, скорее всего, вином она уже обратила внимание. Только вот присоединяться к Ричарду за его трапезой Анна не собиралась. Ей еще нужно было привести в порядок волосы. Но и в этот раз вышло не так, как она планировала. Ричард взял на себя заботу накормить ее. В кувшине действительно было вино, чудеснейшая мальвазия. Смущенная Анна позволила Ричарду подносить кубок к ее губам и, осторожно, боясь облиться, делала глотки. Она сама не понимала, почему позволяет такую вольность, почему ест с его рук. Может, потому что ей нравилось ощущать себя беззащитным птенцом, нуждающимся в опеке. Только ее кормилец бессовестно этим пользовался. В очередной раз, когда она открыла рот, готовая съесть кусочек сыра, Ричард отвел руку. Не осознавая, что делает, Анна потянулась за лакомством, и чуть не коснулась губами подставленных губ Ричарда. — Ты же говорил, что голоден? Но ничего не ешь… — попыталась она скрыть смущение. — О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!* — Вместо ответа Ричард убрал за ухо выбившуюся прядь ее волос. — Глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои — как стадо коз, сходящих с горы Галаадской. — Анна засмотрелась в его безумные, почти демонические глаза и позволила уложить себя на спину. — Ричард, — имя любимого прозвучало как стон. Ей хотелось раствориться, стать легким облачком. Смущение и стыд, остатки гордости вели ожесточенную борьбу с чем-то новым в ней. С чем-то, что было подвластно только Ричарду. Она проигрывала. Она теряла себя окончательно. Но в ее проигрыше была ее победа, в покорности — власть. Она осознавала это, но не стремилась воспользоваться своей властью. Особый голод, необычный и греховный — она ощущала его не меньше, чем Ричард. — Как лента алая губы твои, и уста твои любезны. — Ричард наклонился так низко, что почти коснулся ее губ. — Как половинки гранатового яблока — ланиты твои под кудрями твоими. — Узел, сдерживающий ее нехитрое одеяние, был развязан… — Пожалуйста… — прошептала Анна. Была ли это просьба остановиться, или же продолжать и прекратить сладостную пытку, она не знала. За нее все решил Ричард. Она покорялась его ласкам, принимая самые смелые. Куда-то уходил страх, что ее любимому может не нравиться ее неопытность, или же напротив он посчитает ее слишком распущенной. Любовное соединение мужчины и женщины должно приносить удовольствие, а в своем первом браке она познала только отчаяние, когда, сжав зубы во время брачной ночи, ждала окончания унизительного действа, а потом долго лежала без сна опустошенная, не смея плакать, чтобы не показать свою слабость. Тогда она считала себя мертвой, по какой-то ошибке жило только тело без души. Но Ричард нашел способ возродить ее. Умелый любовник не торопился овладеть своей нежной возлюбленной. Он чередовал поцелуи и прикосновения, то легкие и невесомые, то требовательные и страстные. Анна постепенно втягивалась в эту игру, то ускользая, то требуя большего. Она пыталась протестовать, когда рука Ричарда скользнула к складкам между ее ног, но ее возражения были остановлены поцелуем. Ласки были приятны, хотя ее тело и душа желали чего-то еще. Чего — она и сама не могла дать ответа. Бедра Анны двигались вслед за рукой Ричарда. Когда же он прекратил сладостную пытку, она возмущенно застонала и снова поразилась своей несдержанности. — Ты такая нетерпеливая. У нас еще столько времени. Вся жизнь… — Может тогда завершим все после свадьбы, — Анна надула губы. Как смеет Ричард упрекать ее в несдержанности? Это она должна просить его подождать, а не лежать здесь, бесстыдно расставив ноги, поражаясь его умению сдерживаться. — Нэнни… Моя упрямая, дерзкая девочка… — Ричард осыпал ее лицо поцелуями. — Если бы ты знала, как я желаю тебя. Анна понимала. Разгоряченная, твердая как камень мужская плоть, сейчас прижималась к ее животу. — Любимый, — прошептала она, возвращая поцелуй, и шире развела колени. Ричард не торопился. Приподнявшись, он любовался такой соблазнительной позой Анны. — Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе! — он наклонился и поцеловал коленку возлюбленной. Его руки скользнули по ногам Анны — от бедер вверх, а потом вниз, к лодыжкам. Подхватив их, он заставил ее обвить ногами поясницу. Движение… Ожидание боли оказалось неоправданным. На самом деле, это была лишь малая часть цены, которую Анна согласна была платить ради того, чтобы быть с Ричардом. Но нет, ничего даже похожего. Она была благодарна Ричарду за то, что он давал привыкнуть к себе, действовал медленно и осторожно. Не просто соитие тел, нечто большее. Анна ловила дыхание любимого и дышала в такт. Ее уносила одна волна за другой, сначала мягкая, накатывающая, как легкий нежный бриз, затем неистовая и бушующая, как в самый сильный шторм. Анна ласкала спину Ричарда руками, выгибалась ему навстречу, поощряя, как могла. Что-то должно произойти, она чувствовала это каждой частичкой своей сущности. Анна откинула голову, устремив глаза в потолок. Или же это и не потолок, а то самое небо, доступное святым и безумным счастливцам? Вот она, та вершина, когда еще не много и упадешь вниз. Анна стонала, не имея сил сдерживаться… Ричард успокоился позже. Несколько толчков, и он, задрожав, прижался к ней так сильно, насколько это было возможно. Они лежали в обнимку. Анна думала, что если примоститься на груди любимого мужчины, то жесткое ложе станет удобнее самой изысканной кровати. Сон не шел, хотя тело окутала приятная усталость. Анна пребывала в блаженной дремоте. — Если бы эта ночь не заканчивалась… — пробормотала она, высказывая вслух невозможную мечту, лениво растекающуюся и занимающую все ее мысли. Ричард приподнял ее подбородок, заставляя посмотреть в глаза. — Будет не одна такая ночь, но сначала ты должна кое-что мне сказать… — Завтра, — притворно зевнула Анна и попыталась отодвинуться. Не тут-то было, Ричард крепко прижимал ее к себе. Ей хотелось крикнуть, какое право он имеет устраивать допросы, после того, как добился своего? Какое право он имеет бросать ее в пустоту ада, после того, как вознес на небеса? — У тебя было достаточно времени подумать. Согласна ли ты, Анна Невилл, стать герцогиней Глостер и получить мужа в придачу? Даже хорошо, что она не накинулась на Ричарда с упреками. Теперь, сохраняя лицо, она тоже выдерживала паузу, разыгрывая раздумье. — Что же, — наконец произнесла она. — Как только истечет май, я стану твоей женой, Ричард, герцог Глостер. Ричард кивнул, соглашаясь с ее выбором. Как только истечет май… Как только истечет год ее положенного вдовства. Впервые за сколько времени Анна подумала о своем первом муже с жалостью. Ей не за что было его прощать. Ради чужих амбиций и безмерного желания власти ее и Эдуарда бросили в одну постель. Теперь Анна никогда не узнает, смогла бы когда-нибудь их взаимная брезгливость перерасти хотя бы в уважительное равнодушие. Он мертв, а она жива и любима. И наверняка будет счастлива… — Возможно, нам придется сократить срок. Все в руках господних, — задумчиво сказал Ричард, поглаживая живот Анны. — Коварство — вот твое имя, — Анна все-таки легонько стукнула кулачком в грудь своего будущего супруга. Она должна была сердиться, но не могла. «Все в руках господних…» Возможно, позже она подумает о чести Невиллей и той неловкой ситуации, которая может возникнуть, если ей придется выходить замуж беременной. Потом, не сейчас… Сейчас она почти верила, что их первенец зачат в эту самую ночь. __________________ * Ричард цитирует Песнь песней Соломона