Хвост гоняется за лисой, или История одного побега

Все подготовленные слова оправдания, все едкие обвинительные речи, которыми Анна собиралась парировать любое обвинение, вылетели из головы, словно их и не было. Так же как и мучавший долгое время вопрос: любит ли ее Ричард. Столько времени потрачено на недомолвки, когда правда выяснилась без лишних разговоров. Ричард нежно держал ее лицо в ладонях, как будто все еще не мог поверить, что вот она — живая, а Анна, перехватив его руку, прижалась губами к запястью, чуть выше повязанной зеленой ленты, ее ленты. Анне тогда было восемь? Или девять? Она повязала ленту на запястье юному Ричарду Глостеру, как знак забытой рыцарской традиции, когда рыцарь носил вещь своей прекрасной дамы. Ричард снял ее подарок раньше, чем попал на глаза другим мальчикам, воспитанникам Миддлхема, но не вернул. Свое особое отношение к младшей дочери графа Уорика он выражал в дергании ее за косы. Сущее ребячество от двенадцатилетнего жениха, к тому же герцога и принца, рассуждала Анна, но не возражала. К сестре Изабелле Ричард такого внимания не проявлял. Потом все перевернулось, и незрелым ребенком уже оказалась Анна. Такой считал двенадцатилетнюю Анну внезапно повзрослевший шестнадцатилетний Ричард, словно сговорившийся с матушкой и отвергнувший предложение Анны обвенчаться тайно. Ричард уважал своего наставника графа Уорика и любил брата короля Эдуарда, а их с Анной чувства оказалась между двух огней. Любовь ли? Первый и последний раз Анна задала Ричарду такой вопрос. — Какая же ты еще маленькая, — сказал рассудительный Ричард, избегая прямого ответа. Кто же знал, что то свидание станет последним перед долгой разлукой? — Почему ты не дал мне знак? У Джорджа… Я же не знала, что думать… Анна не замечала, что слезы застилали глаза. Ричард прижал ее к груди, успокаивал поглаживаниями и ласковым: «Тише… Тише… Все хорошо». — Потому что я мог бы не сдержаться, и просто зажиманиями и поцелуями в темном углу это не закончилось бы… — прошептал с хрипотцой ей на ухо Ричард. Анна от неожиданности даже перестала всхлипывать. — А я, может бы, и не отбивалась бы… — она хотела скопировать интонацию Ричарда, но получилось по-детски обиженно, поэтому Анна чуть отстранилась и кокетливо наклонила голову. — Эти условности. Почему мы не можем быть просто мужчиной и женщиной? Хоть ненадолго. Анна прикусила губу: вот точно сболтнула лишнее, но было поздно. — Если пожелаешь… Объятья стали уже не нежными и почти невесомыми, а крепкими, властными. Поцелуи — не невинными, братскими, а требовательными, жаркими. Ричард оттеснял Анну дальше и дальше, пока она не оказалась прижатой к столу, на который он и посадил ее, подняв словно перышко. — Нет, — Анна свела вместе бедра. — Нет… — повторила она и отвернулась, не давая себя поцеловать. — Прости… — руки Ричарда с ее талии переместились на плечи, а потом он и вовсе их одернул, словно сделал, что-то недозволенное, и из-за его прикосновений она могла рассыпаться у него на глазах. Повисло неловкое тяжелое молчание. Ричард ерошил волосы. Анна запрокинула голову, пытаясь отдышаться. Кое-что она должна еще выяснить. Нужные слова наконец-то нашлись. Очень медленно, чтобы не растерять их, она начала: — Я была замужем… У тебя дети от других женщин… Это прошлое, которое нельзя забыть, а можно только принять… Нужно ли тебе будущее со мной? — Душа моя… Жизнь моя… Я не представляю себе будущее без тебя… Так искренне. Сердце Анны трепыхалось, словно птичка в клетке. Она пыталась сдержать улыбку. Дальнейшее она планировала сказать с торжественной и серьезной миной. — И еще… Я бы хотела просить… Мне необходимо… — Анна замолчала, пока обеспокоенный Ричард не спросил сам. — Что? — Помыться… — еле выдавила из себя девушка, понимая, что краснеет. Спектакль не получился, поскольку роль свою она не выдержала. Нет. Ричард точно не поймет, как в такой момент она может думать об этом. Анна по возможности старалась держать себя в чистоте, но понимала, что рядом с великолепным Ричардом ее обветренное лицо и руки в мозолях и царапинах выглядели просто ужасно. Не говоря уже о поломанных ногтях. Она хотела избежать встречи еще и поэтому. Все это можно поправить со временем, но пыль, что въелась в кожу после стольких недель в отряде и после боевого крещения, была невыносима. Анна чувствовала себя грязной совсем не в переносном значении этого слова. Анна так смутилась из-за непозволительной открытости, что пропустила краткий миг недоумения на лице Ричарда. — Как пожелаешь, моя любовь. Анна опять прикусила губу: снова сказала лишнее. У Ричарда был такой дьявольски коварный взгляд, что у нее даже мурашки пробежали. «Сказанного не воротишь», — вздохнула Анна. Ей стало страшно. Но к страху примешивались томление и неуверенность. Ричард оставил Анну ненадолго, чтобы отдать кое-какие распоряжения. А спустя несколько минут они уже сидели и болтали, живо обсуждая давние счастливые дни в Миддлхейме, ни слова не говоря о событиях, случившихся совсем недавно. Никто им не мешал. Ричард нежно придерживал Анну за локоть. Она рассмеялась при мысли, что свидетели, заставшие их в подобной ситуации, наверняка пришли бы в недоумение из-за ее наряда. Рассмеялась и тут же испугалась. Когда ей приходилось изображать мальчика, самым сильным страхом для нее являлась угроза разоблачения, но тогда дело касалось только ее чести… — Больше не нужно бояться… — Ричард поцеловал ее в висок, успокаивая, и тут в дверь осторожно постучали. Анна встревожено подняла голову. Ричард встал и подал ей руку. Гостиница словно по желанию доброго волшебника — покровителя влюбленных — опустела подобно сказочному лесу. В наступившей тишине Анна слышала только шаги своего проводника. Сама она ступала легко и неслышно, как зачарованная дева в объятиях пленившего ее рыцаря. Анна ощущала себя маленькой птичкой, пойманной в расставленные сети своего возлюбленного. Коварный птицелов подвел ее к дверям комнаты и отворил их. Первая комната казалась слишком большой и пустой. Ричард, не останавливаясь, повел ее дальше, в смежную комнату. Эта комната была гораздо меньше, и, соответственно пожеланию Анны, в ней была устроена уютная купальня. Посреди комнаты стаяла наполненная горячей водой деревянная бадья. В воздухе чувствовался пьянящий аромат трав. Розмарин и базилик, мята и вербена, а может, еще что-то. Анна не могла определить. На краю бадьи висело сложенное полотенце, чтобы безболезненно можно было откинуться на него и понежиться. По углам горели свечи, придавая обстановке некую загадочность. А над очагом грелся котел с водой. Ричард покинул Анну, ничего не объясняя. Хотя все и так было понятно. Только за ним закрылась дверь, девушка начала раздеваться, не дожидаясь служанку, которая должна была ей помочь. Вода была чудесная. Было бы жаль дать ей остыть. Только Анна успела погрузиться в ванну и блаженно вздохнуть, как за стеной раздался какой-то грохот и возня. Потом наступила тишина. Анна вся сжалась. Она поняла, почему та первая комната показалась ей необычной. Там не было такого обычного для гостиниц предмета мебели, как кровать. Наверное, сейчас… Но подозрительный шум больше не повторялся. Вода была такой теплой. Анна не помнила, когда ей последний раз было так хорошо. Она больше не была сама по себе, вынужденная бороться за жизнь в одиночку. Так приятно было ощущать себя под защитой. Странно было только то, что Ричард все еще не прислал служанку. Пусть Анна и могла о себе позаботиться, но чтобы подлить горячей воды пришлось бы вылезать из уютной бадьи-купели, а этого ей сейчас хотелось меньше всего. Хотя, пока ей и так было хорошо. Запах трав кружил голову. Она нежилась в воде, как Изольда на покрывале из душистых листьев. Анна не удержалась и замурлыкала на мотив шаловливой песенки придворного менестреля Кларенса: Три дерева в нашем растут лесу: Плющ, падуб и красный тис. Листвы не теряют они зимой — Теперь Тристан навсегда будет мой!* Где-то на второй строчке, Анна почувствовала, что в комнате уже не одна. Кто-то вошел очень тихо, и встал за ее спиной. Наверное, это нерадивая служанка, которая не знает, как заговорить и что сделать, чтобы не получить нагоняй за опоздание, решила Анна и продолжила напевать. Было время, когда ее приятный голос услаждал слух королей, а в этот раз повезло простолюдинке. — Какой удивительный пример женского коварства! — сказал Ричард. Анна пискнула и погрузилась с головой в воду, понимая, как ошиблась. Теперь она оказалась в гораздо более неловком положении. Бадья была не настолько большой, чтобы в ней спрятаться. На поверхности в поле зрения вероломного Ричарда были обнаженные коленки Анны и частично бедра. К тому же надолго задерживать дыхание Анна не могла, пришлось выныривать. Пытаясь не фыркать и не отплевываться от попавшей в рот воды, прикрыв грудь руками, Анна испуганно смотрела на Ричарда. Он был одет по-домашнему, без лишнего лоска, в брюки и рубаху. Сидя перед очагом вполоборота к ней, он усердно ворочал кочергой в углях, пытаясь заставить огонь побыстрее охватить кучу тряпья. Анна с интересом вытянула шею, пытаясь разглядеть, что так торопливо ее защитник пытался сжечь. — От мальчика нужно избавиться. Ты так не думаешь? — Ричард словно прочитал ее мысли. — Но у меня больше ничего нет. Разве мне не нужна другая одежда? — забеспокоилась Анна. — Любовь моя, до утра она тебе не понадобится. От возмущения и смущения Анне захотелось опять уйти с головой под воду. — Напрасно женщин обвиняют в коварстве. По сравнению с нами мужчины преуспели в этом куда больше. Ричард ничего не ответил. Он набрал кувшином из котла кипящую воду, разбавил ее из стоящей рядом кадки, попробовал, достаточно ли она прогрета, не горяча ли, и направился к Анне. Очевидно, что роль прислужника в обряде омовения он взял на себя. Анна не возражала, хоть и поражалась собственной дерзости. Между нею и Ричардом словно происходила незримая битва, чья же выдержка окажется сильнее, кто первый сдастся под этой пыткой? Ладонь Ричарда не задерживалась на теле Анны дольше, чем на миг, но каждое его прикосновение заставляло сердце бешено биться в грудной клетке, так, что он мог почувствовать это волнение. Она незаметно покосилась на Ричарда: такое самообладание! Его внешняя невозмутимость могла обмануть, но он сам признался ей, что там, в доме Джорджа Кларенса, боялся проявить слабость. Теперь она знала, на что смотреть. Его бледность можно было списать на обманчивую игру теней, но сжатые плотно губы, так, что скулы становились гораздо острей, говорили о многом. Это напомнило несколько моментов из прошлого. Примерно так же Ричард был напряжен, когда по чистой случайности она чуть не обыграла его в шахматы, или когда они последний раз виделись в Миддлхейме, или когда он холодно сообщал о необходимости их брака. Как же ей хотелось разрушить это спокойствие! Анна наклонила голову на бок так, чтобы в нужный момент поймать ладонь Ричарда между плечом и подбородком. Ей показалось, что она почти пленила его, когда он, развернув руку, пальцами провел по щеке Анны. — Вот и все. Ричарду удалось освободиться, а Анне еще предстояло испытание встать, демонстрируя себя. Добровольный прислужник промокнул ее тело сухой простыней. Прежде чем позволить ему накинуть вторую простынь, как покрывало, Анне необходимо было переступить бортик ванной. Нехорошо, если край ее такого необычного одеяния окажется замоченным. Она шагнула вперед, и в тот же момент Ричард подхватил ее на руки и крепко прижал к груди. Завернутая в простынь, спеленатая словно младенец, она не могла пошевелиться. — Отпусти… — Я не могу позволить, чтобы твои ножки коснулись холодного пола… Объяснение показалось Анне вполне достойным. Ей удалось высвободить руки и обхватить коварного соблазнителя за шею. Такое положение было гораздо удобнее для обоих, Ричард, открыв дверь ногой, отнес девушку в соседнюю комнату. ________________________________ • Из легенды Артурианского цикла «Как Тристан нашел Изольду» Пер. Шерешевской Н. В. Тристан, сын Тралуха, и Изольда - Лебединая Шея, жена Марка, сына Майрхьока, убежали на Север, в дубовые рощи Келидонские, как какие-нибудь безродные изгнанники.Силой разлучить влюбленных не получилось, тогда Артур принял Соломоново решений: "Пока зеленеют на деревьях листья, Изольда будет принадлежать одному из вас, а когда опадут листья - другому. Первым выбирать будет Марк, сын Майрхьона!" Марк выбрал зиму, поскольку "зимой время тянется дольше, дни короче, зато ночи длинней". Тогда Изольда выбрала деревья, на которые и следовало ориентироваться.