***
После ухода девушки Саша налил себе еще одну рюмку водки и чокнулся со второй рюмкой. -Ваше здоровье, Валерия, — тихо проговорил он, опрокидывая крепкую жидкость себе в горло. Сегодняшний день с его плановыми операциями, дурацким спором с турками, беготней и внеплановой гостьей совершенно умотали мужчину. Он бы с радостью заснул до утра, но, будучи более привычным к недосыпу, решил, что доктору Чеховой выспаться гораздо важнее. Саша устало подпер голову рукой и подтянул к себе взятые из больницы истории болезней. Он редко брал домой работу, но в этот раз хотел кое-что дозаполнить и уточнить. Ночь стремительно подходила к концу, а врач все сидел на кухне, то строча что-то малопонятным почерком, то рассматривая несколько рентгеновских снимков, то рисуя схемы на листке бумаги. Увлекшись работой, Саша совершенно забыл о своей гостье и напрягся, услышав скрип диванных пружин. — А, доктор Чехова, она сама проснется или будить придется? — пробормотал он, вставая с табуретки и неторопливо потягиваясь. Немного помедлив, взял с подоконника перевернутую рамку и с мягкой улыбкой, преобразившей его лицо, спросил слишком неожиданную для себя вещь: — Тетя Маша, а она вам нравится? Молоденькая, хорошенькая… а для меня ли? Да и нужна ли она мне, дядя Петь? Но сфотографированная семья молча улыбалась, заставляя его самого отвечать на собственные вопросы. Бросив последний взгляд на дорогих ему людей, Саша убрал фотографию на самый верх полок, чтобы любопытная гостья не наткнулась на его личные воспоминания. Бодрящий душ настроил Сашу на события предстоящего дня, и вышел он оттуда посвежевший и повеселевший. Сразу же он учуял соблазнительный запах и услышал скворчание масла. Тихонько подошел к двери, и глазам его предстала милая, странно домашняя картина: чуть сонная девушка смело хозяйничала на кухне своего сурового преподавателя. Она стояла над сковородкой, где обжаривалась ветчина, и между делом успевала нарезать хлеб или доставать приборы. Саша улыбнулся, чувствуя, как внутри пробуждается что-то теплое. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить, готовила ли когда-нибудь для него Женя, но перед внутренним взором маячила Лера Чехова, явно не собираясь никуда уходить. — Доброе утро, доктор Чехова. — Доброе утро, Александр Николаевич, — смущенно улыбнулась студентка. — А я тут… позволила себе… — Пахнет просто божественно, — заметил мужчина, с вожделением поглядывая на омлет, который девушка начала поспешно раскладывать по тарелкам. — Я сам себе редко готовлю, особенно по утрам, обхожусь одним кофе, поэтому вы мне отличный подарок сделали. Так что приступим! — А это на зачете будет учитываться? — немного несмело, но лукаво пошутила Лера. — А как же, — рассмеялся Гордеев, с довольным видом уплетая завтрак. Он сам себе напоминал кота, дорвавшегося до сметаны. Искоса поглядывал на все еще смущающуюся девушку, которая сосредоточенно ела, и думал о странностях судьбы, сведшей его со студенткой. — Кстати, как думаете дальше лечить Айгуль? Лера на секунду задумалась, а потом стала медленно излагать свои соображения. А Гордеев согласно кивал, с удовольствием наблюдая, как заблестели ее глаза, как она вся оживилась. Неловкость исчезла, разговор плавно перетек в другую тему, и они уже совсем забыли и о больнице, и об учебе, как Гордееву позвонила Ковалец и потребовала на работу. В молчании они собирались, чуть толкаясь, одевались в тесной прихожей, и наконец вышли на улицу. — Я, пожалуй, еще пройдусь, — тихо сказала Лера, чувствуя, что ей просто необходимо подумать, а сделать это рядом с Гордеевым, снова превратившемся в сурового преподавателя, не представлялось возможным. — И… спасибо вам… — Если за ночлег, то это как раз тот случай, когда не за что. — Тогда вдвойне спасибо, — пробормотала девушка и, не вполне отдавая себе отчет и чуть страшась своего действия, быстро коснулась губами щеки мужчины. Потом отскочила и, опустив голову, поспешила уйти. С непроницаемым лицом Гордеев обернулся, окидывая взглядом хрупкую фигурку. Неожиданно для себя он подумал, что был бы не прочь, если бы доктор Чехова почаще ему ассистировала и оставалась ночевать в его доме.***
— Ох, Лера, наконец-то ты пришла, — Тертель обрадованно улыбнулась и, приобняв девушку за талию, медленно повела по коридору. — Наши уважаемые гости из Турции уже успели меня замучить. Они тут с раннего утра и все пытаются проникнуть в реанимацию. Мне даже пришлось поставить к дверям охрану. Гордеев еще не пришел, так что ты уж сходи, успокой их, хорошо, Лерочка? Чехова кивнула и поспешила к пациентке. Около входа в реанимацию стояли Смертин и Рудаковский — та «охрана», которую поставила Тертель. Лера радостно поздоровалась, стараясь передать свое отличное настроение всем окружающим. Однако Толик отвернулся, а Пинцет посмотрел каким-то странным вопросительно-жалобным взглядом и тоже последовал примеру одногруппника. Пожав плечами, девушка прошла к Айгуль, которая при ее приближении открыла глаза и пошевелила губами. — Молчите, пожалуйста, вам нельзя говорить. Операция прошла успешно, показатели у вас хорошие, так что скоро переведем вас в обычную палату, и вы сможете принимать своих многочисленных родственников, — Лера коротко улыбнулась и вышла, оставив девушку восстанавливаться в тишине и покое. — О, Валэрия Пэтровна, ми вас так долго ждэм! — отец Айгуль чуть ли не бегом бросился к девушке, едва заметил ее на первом этаже. — Ваша чудэсная мэдсэстра нэ пускаэт нас к дочкэ. Надэюсь, вы скажэте эй нас пропустить. — Доброе утро. К сожалению, в больнице не позволено навещать больных в реанимации, только в палате. И ваша дочь не исключение. Вечером или завтра с утра переведем ее в общую, и тогда навещайте ее сколько хотите. А сейчас нельзя, такие правила, — немного сурово ответила Лера, все же постаравшись улыбкой смягчить свои слова. — А сейчас извините, мне надо идти. Мой телефон у вас есть, так что узнать о состоянии Айгуль вы можете в любой момент. Подходя к учебной аудитории Лера слышала шум и возгласы студентов и представляла, как сейчас поделится с ними подробностями операции. Но стоило ей зайти, как разговоры стихли, и все настороженно уставились на нее. — Привет! — Здравствуйте, о наш великолепный доктор Валерия Петровна Чехова, — издевательски протянул Новиков, вставая навстречу остановившейся на полдороге девушке. — А мы уж и не чаяли, что вы почтите нам своим присутствием. Валерия Петровна, вы разве еще не всех вылечили? Или ваш личный преподаватель вам еще не разрешил дальнейшие операции? — Рудик, что происходит? — А происходит то, что знания ставятся на второе место после постели… — Вот от тебя мы такого точно не ожидали! — Валя с раздражением отбросила тетрадь и тоже встала. — Что? — А ты думаешь никто не заметил, как вы вчера вечером обжимались в коридоре, потом тебя «почему-то» взяли на операцию, а потом вы ушли вместе? — Обжимались? — переспросила Лера, пытаясь вспомнить, когда это было. А затем перед глазами возникла картинка, как вчера Гордеев, стоя слишком близко и держа ее за руку, тихо говорил, как ей увести настырных турок. Видимо, с другого конца коридора, откуда могли подглядывать медсестры, создавалось полное впечатление интимной сцены. — Я слышала про такие истории в других ВУЗах, но чтобы у нас, в нашей группе, чтобы ты… — Валя была ужасно зла. — Это просто потрясающая грязь! — Вы что, считаете, что я переспала с Гордеевым, чтобы попасть на операцию? — высокий напряженный голос Леры установил особую, звенящую тишину. — Вы все так считаете? Все? — ее взгляд медленно переходил с одного одногруппника на другого. Валя и Рудик смотрели жестко, явно выражая свое неодобрение, в глазах Маши и Фролова читалось этакое неверящее осуждение. — Вика? Вовка? Но самые близкие друзья стыдливо отвели глаза. Тогда Лера очень медленно кивнула и, чуть подняв подбородок, направилась к свободному стулу, демонстративно, со стуком поставила его на расстоянии от остальных и села, сразу же уставившись в свои бумаги. В аудитории воцарилась напряженная тишина, нарушаемая лишь шорохом страниц. — Доброе утро, коллеги! — удивительно бодрый Гордеев быстро прошествовал за свой стол. — Как-то у вас необычайно тихо. Неужели остроумие закончилось, доктор Смертин? — Никак нет, — мрачно отозвался Толик, не принимая шутки преподавателя. — Что ж, тогда начнем занятие… С самого утра у Саши было замечательное настроение: завтрак, невинный поцелуй, разбудивший странное чувство, приятная одиночная прогулка до больницы, сведения от Тертель, что ночью не произошло ничего необычного — все события стабильно улучшали его настроение. Сегодняшнюю тему Гордеев рассказывал с удовольствием, перемежая научные факты с забавными и не очень байками. Но студенты вели себя тихо, вяло реагировали на его шутки и исподлобья переглядывались между собой. Только Лера Чехова слушала преподавателя внимательно, не отрывая взгляда от его лица. В первые минуты Гордееву показалось, что она просто увлечена темой, но потом он заметил ее неестественно прямую спину, скованные движения и выразительные, возмущенные взгляды, которые бросали на нее одногруппники. Саша довел занятие до конца, опросил студентов и оставил Чехову, чувствуя ответственность за нее. — Итак, доктор Чехова, что происходит? Между вами и вашей группой, — уточнил он, видя непонимание в ее глазах. — Ничего, Александр Николаевич, — спокойно ответила она, опуская голову. — Мне всегда казалось, что вы очень дружны, а сегодня между вами словно черная кошка пробежала… Может, если вы мне расскажете, я смогу вам помочь, — он чуть подался вперед. Почему-то хотелось сделать все возможное, чтобы девушка больше не ходила грустная и одинокая. — Спасибо, Александр Николаевич, но я уже большая девочка и со всем справлюсь сама! — немного более жестко чем хотела, произнесла Лера, смотря ему прямо в глаза. Потом тряхнула волосами и поспешно убежала. Гордеев сгреб плакаты и вышел вслед за ней, краем глаза заметив ее гордо выпрямленную спину в коридоре. Сразу же две медсестры зашептались, поглядывая в ее сторону, на что девушка повернулась и окатила их арктически-холодным взглядом, заставив замолчать. — У вас работы мало? — рявкнул на медсестер подошедший Гордеев, едва они снова приготовились сплетничать. — Живо по местам, иначе работы у вас совсем не станет. Уволю к чертям!***
Глеб чихнул уже в который раз подряд и с раздражением отложил в сторону «Грыжи». Кажется, его простуда обострялась каждый раз, как он брал в руки учебники. Возвращаясь со вчерашней встречи с друзьями, он попал под холодный пронизывающий дождь и, несмотря на достаточный уровень алкоголя в крови, свалился вечером с температурой. Волнения родных по поводу отсутствия Леры дома прошло мимо него, равно как и новость, что она осталась в больнице. Только утром, когда телефон тренькнул сообщением от Леры, спрашивающей, где он, Глеб обратился мыслями к сестре. Первый раз он увидел Леру на пикнике, который устроили их родители. Оказалось, что их отцы в школе были не разлей вода, а потом жизнь раскидала их по разным городам. Девочка ему вежливо улыбалась, а сама часто оглядывалась, словно ища кого-то. Из ее объяснений Глеб понял, что где-то у нее остался друг, который обещал приехать. В последующие годы он, бывало, слышал об этом друге и даже видел мельком Лерины письма ему, но никогда этот таинственный друг не навещал семью Чеховых. И тогда Глеб решил, что девочка выдумала себе друга, потому что настоящих друзей так и не завела. Всеми силами он пытался стать ей другом, занять то пустующее, по его мнению, место в ее сердце. Лера с радостью приняла предложенную ей дружбу, но мальчик понимал, что все равно на первом месте у нее стоит этот непонятный Ёжик. Тогда, лет в тринадцать, он разозлился и стал постоянно задирать девочку. Потом погибли ее родители, и отец забрал Леру и Дениса к ним в дом. Лера ходила молчаливая, бледная и заплаканная, сердце Глеба сжималась от горя и волнения за нее, но справиться с собой он не мог и продолжал высмеивать ее, но только на публику. Дома он старался быть с ней мягким братом, но она по привычке шарахалась от каждого его слова и больше предпочитала общество Дениса или отца. Только ближе к концу школы Глеб понял, что влюбился в эту девчонку, причем влюбился давным-давно, едва увидев ее на пикнике. И с потрясением осознал, что за время его «ненависти» их бывшая когда-то крепкой дружба рассыпалась и восстановлению не подлежала. Попытки ухаживаний проваливались одна за одной, Лера не становилась ему ближе, даже отдалялась. И тогда пришло единственно правильное решение — стать родным незаменимым человеком, который всегда будет рядом, стать ее старшим и сильным братом, потому что другого варианта не было. Раздавшийся снизу полувсхлип заставил Глеба выпрыгнуть и из воспоминаний, и из кровати. Мигом оказавшись внизу, парень увидел Леру, сидящую с низко опущенной головой. — Лера, что случилось? Девушка замотала головой, но скрыть от брата блеснувшие в глазах слезы не смогла. — Если ты мне сейчас все не расскажешь, я позову Дениса или папу, а им обоим вредно волноваться, сама знаешь. — Да ничего серьезного, — безуспешно попыталась отмахнуться Лера, вытирая влажные дорожки с щек, — просто ребята… правда, ничего… — Сейчас позвоню Пинцету! Лерка сдалась и, давясь горькими слезами, рассказала ему о вчерашнем вечере, ночи и сегодняшней реакции всей группы. — Понимаешь, они даже не спросили меня, а просто отвернулись, — Лера уже не плакала, а печально констатировала факты. Глеб только ободряюще сжал ее плечи, обнимая еще крепче. Он уже знал, что завтра скажет Рудику и Вале. Расслабившаяся Лера откинула голову ему на плечо и прикрыла глаза, а парень почувствовал необъяснимую нежность к этой хрупкой девчушке, которая всегда кажется такой сильной. За последние пару дней между ними снова возникла та детская, утерянная когда-то дружба, и Глеб больше не хотел ее терять. Он только хотел защищать и оберегать, утешать и ободрять, как старший брат делает для своей младшей сестры. — Дети… — со второго этажа медленно спускалась Алла. При ее приближении Лера встала и сделала пару шагов к своей комнате. — Лера, постой, я хочу поговорить с тобой. Пожалуйста, — с нажимом произнесла женщина, умоляюще поглядывая на детей. — Я очень хочу извиниться… Я понимаю, что ты вряд ли меня простишь так быстро, я наговорила тебе столько гадких неприятных вещей, и мне ужасно стыдно… Мои проблемы на работе не должны касаться моей семьи, а ты моя семья. Пожалуйста, пообещай мне, что когда-нибудь ты простишь меня… — Я… постараюсь… — девушка отвела глаза, избегая смотреть на женщину. Пара шагов — и Лера оказалась в своей комнате, где негромко вибрировал телефон. — Да, Вика, хочешь сказать мне еще что-нибудь приятное? Еще не вся грязь закончилась? — Нет, Лер, я только хотела сказать, что ужасно виновата, поверив этим слухам… Я не должна была прогибаться под Валю и Рудика, надо было спросить у тебя. Ведь мы подруги — по крайней мере, я на это пока надеюсь — и всегда были откровенны друг с другом… Ты меня всегда поддерживала, а я просто взяла и отвернулась от тебя в трудный момент. Если можешь, прости меня… — Просто час извинений, — слабо усмехнулась Лера в трубку. — Мне правда было очень больно, когда вы с Вовкой проигнорировали меня. Но я рада, что у тебя хватило сил признать меня… Теперь вас двое — тех, кто верит мне! — Кто второй? Глеб? — по голосу Вики можно было понять, что она что-то задумала. — А дай-ка мне с ним поговорить…***
Около полуночи Лера уже готовилась ко сну. Она сидела в кровати, завернувшись в одеяло, и медленно листала энциклопедию Ёжика, которую он доверил ей много лет назад. Яркие, знакомые с детства картинки, изображавшие части человеческого тела, успокаивали и дарили ощущение стабильности. Девушка уже хотела отложить книгу и выключить свет, как в дверь постучали, и в комнату тихо проскользнула Алла. Лера чуть нахмурилась: разумом она понимала и принимала извинения женщины, но в сердце остался осадок от ее пьяных слов и царапал ее душу при каждом воспоминании о произошедшем. — Лера, я понимаю, что тебе требуется время, чтобы простить меня. Да и я сама должна оценить свое поведение и значительно откорректировать его. Правда мне почему-то кажется, что моя выходка все же поможет нам с тобой… Лера ничего не ответила, продолжая сверлить Аллу тяжелым взглядом. — А вообще-то я пришла по другому поводу, — Лобова вздохнула и прислонилась к двери. — Лера, я услышала ваш разговор с Глебом, не специально, вы слишком громко говорили, — поспешила добавить она, увидев гневный взгляд девушки. — Так вот, Глеб-то тебя поддерживает, а вот мне кажется, что все у вас с Гордеевым не так-то просто. Я не собираюсь тебя осуждать или отговаривать, — тихо произнесла Алла, заметив, как ощетинилась Лера после ее слов, — уж кому осуждать, так не мне… Я только расскажу тебе свою историю, а ты сама решишь, что будешь делать дальше… — Как ты знаешь, Олег старше меня на двенадцать лет, почти как у вас, хотя ладно… Так вот, впервые я его увидела в санатории, где он проходил практику и куда мы приехали с родителями, когда мне было двенадцать. Олег, как и мой отец, обожал бадминтон, и они проводили целые вечера на площадке, соревнуясь и отрабатывая приемы. Я навязалась к ним в ученики, и постепенно возникла моя первая влюбленность в Олега. Он с удовольствием играл со мной, даже один раз проводил до комнаты, когда мы заигрались за полночь, — Алла задумчиво усмехнулась, явно вспоминая прошлое. — Потом мы уехали, и следующие четыре года я его не видела, хотя мой отец регулярно встречался с ним, чтобы поиграть в бадминтон. А когда мне исполнилось шестнадцать, прямо в мой день рождения, он пришел к нам домой, и я окончательно потеряла голову. Олег стал встречать меня после вечерних курсов, мы проводили много времени вместе — у нас закрутился просто головокружительный роман. А мой отец был жутко против: как же, школьница и сложившийся мужчина. Чуть ли не каждый вечер папа устраивал мне скандал, настаивая, чтобы мы расстались… И однажды он добился своего — устав от вечных криков, я бросила Олега перед самым выпуском из школы. Экзамены и поступление я помню как в тумане — Олега не было рядом, и я страдала от собственной глупости, а папа ликовал, не замечая моего состояния. И вот представь моё состояние, когда на первом занятии по анатомии я встретила Олега в роли преподавателя. Это был настоящий шок! Я наконец-то ожила, но ненадолго: он не обращал на меня никакого внимания. Общался и даже смеялся с моими одногруппниками, а со мной держался подчеркнуто холодно и отстранено. Я худела, бледнела, рыдала в подушку, чуть не завалила первую сессию… — женщина примолкла, припоминая те далекие события. — Придя однажды домой я застала кричащих друг на друга отца и Олега. Заметив мой приход, Олег обнял меня и заявил, что больше никуда не отпустит. Папе пришлось согласиться, особенно учитывая то, во что я превратилась за эти месяцы хандры… С тех пор с Олегом мы жили душа в душу… И жалею я только о тех потерянных месяцах… Так вот, Лера, к чему я все это: не позволяй окружающим разрушить твою любовь и судьбу. Борись за то, что тебе дорого… Это самое главное… Наступило молчание. Не тягостное, как бывало обычно между ними, а легкое, наполненное только что отзвучавшими словами и пониманием. — Спасибо, Алла Евгеньевна… — очень тихо произнесла девушка, глядя прямо в глаза женщине, которая открылась ей с совершенно иной стороны. Алла легонько кивнула и взялась за ручку двери…***
— Так-так-так, смотрю, уже все собрались, — вкрадчивым голосом заметил Глеб, оглядывая своих товарищей. — Ну, минут пять у нас еще есть… Он быстро и бесшумно закрыл дверь и встал перед преподавательским столом. — Значит, стоило мне пропустить один день, как вы надумали какую-то гадость и обидели человека! — Кого это мы обидели? Это Чехову, что ли? — очень неприятным тоном осведомился Рудик.- Это она нас опозорила! — А тебе не приходило в голову, мил друг, спросить у Леры, что произошло на самом деле? Она бы с удовольствием рассказала вам о семье турков Аюхан, об операции и как она туда попала. Лера мечтала поделиться с вами, друзьями, своим успехом, а вместо этого я вечером получаю подавленную растерянную сестренку. — Да мне плевать, что она там тебе наговорила, — вспыхнул Новиков, срывая с себя очки и начиная их яростно полировать. — Оч-чень интересно, — не хуже змеи прошипела Вика, вставая рядом с Лобовым, — то есть тебе подозревать Леру можно, а нам тебя нельзя? — О чем это ты? — парень принял вид оскорбленной невинности, но выступивший румянец нагло выдавал его. — Память-то плоховата у нашего друга, — прищелкнул языком Глеб. — А ты уже не помнишь, как орал на нас, стоило задать тебе вопрос о том, как прошел зачет по истории? -…и о том, почему ты сдавал его у нее дома? Мы только хотели спросить, как все прошло, а ты стал скандалить, что мы не имеем права подозревать тебя в секс-взятке. Учитывая, что мы об этом даже не думали, звучало это странно. — И, кажется, бойкот мы ему не объявляли, да, Валечка? — ехидно поинтересовался Глеб. — А как там позиционировала Валя нашу группу — самая «дружная и понимающая»? Ну конечно, это же так по-дружески поверить слухам, не выслушать человека и обвинить его в какой-то потрясающей гадости! — Если вы думаете, что Лерка пошла на секс с преподом, значит, считаете, что она низкий и подлый человек. Лерка! Наша дружелюбная, всегда готовая помочь Лерка — низкий и подлый человек, так, что ли? Глядя на растерянные лица одногруппников, Вика презрительно фыркнула: — Кажется, они начали думать своими мозгами… — Это определенно прогресс, но все равно они засранцы, ты так не думаешь? Их тихие смешки прервал Гордеев, который злым чертом влетел в аудиторию и, оглядев всех, с тяжелыми интонациями объявил тему занятия: — Этика в медицине… Весь вчерашний день он слышал непрекращающиеся шепотки за спиной. Вся больница сплетничала об их с доктором Чеховой совместном уходе. Саша удивлялся, как его еще на ковер не вызвали к главврачу, учитывая любовь Зои к сбору абсолютно разной информации. Он жутко злился, срывался на персонал и пациентов, а сердце сжималось от мысли, что во всем этом замешана Лера Чехова. За себя он не волновался: на его веку было столько скандалов, что хватило бы еще на две жизни, а вот портить репутацию девочке он не желал. Краем уха услышав разговор студентов, Саша понял, откуда дует ветер. Провел громкую и разъяснительную беседу с медсестрами, а воспитательную беседу с «докторами» запланировал на следующее утро. Но не успел он продолжить, как в комнату зашла извиняющаяся Лера. С удивлением Саша увидел, что студенты, еще вчера державшие себя холодно и отчужденно, сегодня смущенно здороваются с подругой. " — Кажется, кто-то вправил вам мозги!» — с удовлетворением подумал Гордеев. — Зачеркиваем написанное, сегодняшняя тема — язвенная болезнь. У нас как раз есть недавно прооперированная пациентка, и, надеюсь, доктор Чехова, как непосредственный участник событий, поделится опытом и впечатлениями… Лера автоматически кивнула, почти не слушая преподавателя. Перед глазами все стояла картинка вчерашнего разговора с Аллой. Уже уходя Лобова с хитрой улыбкой обернулась: — Скоро твой день рождения, почему бы не пригласить тех, кто тебе важен и дорог? — Кто важен и дорог… — едва слышно прошептала себе под нос Лера, не отводя задумчивого взгляда от Гордеева…