— Господа студенты, доброе утро! — гаркнул Гордеев, входя в полусонную аудиторию. — Не вижу радости на лицах при виде любимого преподавателя!
— На лице преподавателя тоже не видно радости от общения со студентами, — огрызнулся Глеб.
— Так подойдет? — мужчина скорчил злобную рожицу, чем развеселил женскую половину группы.
— Смотрю, он сегодня веселенький. С чего бы? — прошептала Вика на ухо Толику.
— Наверное, уже придумал, как будет нас мучить, — с преувеличенно горестным видом ответил Смертин, за что получил тычок в бок.
— Не рассаживаемся! Встаем! Сегодня нас ждет операция!
Студенты радостно заулюлюкали, вскакивая со своих мест.
— А ассистировать мне будет… Вернее, я буду ассистировать доктору Новикову! — объявил неожиданную новость врач.
После такого заявления восстановить дисциплину было сложно, но Гордеев и не стремился этого сделать. Он с кривой ухмылкой наблюдал за танцами студентов вокруг задравшего нос Новикова и размышлял об операции.
— Все, с танцами покончили. Пошли!
Весело гомоня, ребята побежали по коридору. Во главе поспешно шагал Рудик, с превосходством поглядывающий на одногруппников. Еще бы, ОН будет оперировать! А ассистировать ему будет не кто иной, как сам Гордеев. Значит, признал он его знания! Выделил его, Новикова, а не выскочку Чехову или вечно сонного Фролова.
— Я готов! — бросил Рудик, неспешно входя в операционную, но тут же замер, непонимающе глядя на Гордеева в обычном белом халате. Врач повернулся на голоса студентов, и их взглядам предстал манекен, прикрытый белой простыней.
— Доктор Новиков, прошу к столу. Сейчас вы расскажете коллегам о видах аппендэктомий и проведете операцию на данном больном, комментируя каждое свое действие. И не тяните, у меня не так много времени. Также предлагаю всем ознакомиться с инструментарием.
Разочарованные ребята потянулись поближе, без интереса смотря на стол с с инструментами. Новиков вскользь глянул на поднос и уже открыл рот, чтобы начать лекцию, как его перебила удивленная Лера замечанием по поводу ненужности троакара. Парень заметил, как одобрительно улыбнулся Гордеев, и разозлился на себя за невнимательность.
— Итак, виды аппендэктомий, — прокашлявшись, важно начал Рудик, не замечая подхихикивания Вики. — Лапароскопическая аппендэктомия, аппендэктомия из мини-доступа и классическая аппендэктомия.
— Еще есть лапароскопическая ассистированная аппендэктомия, — чуть неуверенно возразила Лера, искоса поглядывая на преподавателя.
-Ошибаетесь, такого метода еще не придумали.
-Но я читала… — начала девушка и, заметив, что Гордеев собирается ее перебить, быстро договорила, — читала в «Хирургии сегодня» за ноябрь.
Гордеев прикусил язык, с которого уже хотело сорваться колкое замечание по поводу методов образования студентов. Как раз этот номер он где-то посеял и так и не нашел времени поискать его. Вполне возможно, там был описан этот вид аппендэктомии. Сухо кивнув и приняв к сведению, что Чехова много знает, он знаком предложил Новикову продолжать. Рассерженный Рудик стал рассказывать, сердито глядя на манекен. В который раз он пообещал себе, что теперь-то будет читать еще больше медицинских журналов, чтобы эта выскочка не могла снова и снова выглядеть умнее его. Он вообще не понимал, как так получается: он-то сидит целыми днями, заучивая все наизусть, а Чехова развлекается и все равно знает больше него. В конце концов Рудик пришел к заключению, что ее приемный отец подговорил всех преподавателей ставить ей отличные оценки. Правда, почему он не сделал такое для своего родного сына, Новикова не волновало: Глеб-то не был ему соперником.
Через полчаса мучений у стола Рудик, на которого обрушил весь свой гнев Гордеев, наконец все дорассказал, и радостные студенты принялись обсуждать дальнейшие планы, благо преподаватель унесся во вторую операционную, попутно накричав на трех медсестер. На «ура» было воспринято предложение Смертина завалиться в кафе, и только Лера не разделяла их энтузиазма. Она была очень сосредоточенна и серьезна.
— Нет, Вика, идите без меня. У меня тут еще есть дела, — Лера остановилась и подождала, пока все уйдут за поворот. Тогда девушка ужом скользнула во вторую операционную и застыла около прозрачной двери. Именно в этот момент Гордеев произнес «Работаем», и команда приступила к операции. Лера смотрела во все глаза, впитывая все движения, все слова гения. Она мечтала, она бредила этой работой и хваталась за любую возможность хоть на шаг приблизиться к мечте. Ну и конечно, не отдавая себе отчета, она стремилась быть как можно ближе к местному гению.
Дверь в блок открылась, и внутрь вошла довольно эффектная женщина, доктор Старкова. С неудовольствием покосившись на студентку, она тоже начала наблюдать за работой команды. Как раз в эту секунду Гордеев решил обернуться, и Лера тотчас присела, чтобы он ее не заметил. Почему-то казалось, что он обязательно накричит на нее за самовольное решение посмотреть.
Нина ободряюще улыбнулась врачу, а тот с каменным выражением лица вернулся к больному. Чехова снова вернулась на наблюдательный пост, стараясь не обращать внимания на красноречивые взгляды Старковой, которыми та одаривала ее каждые полминуты.
«Первая не уйду отсюда! — упрямо подумала девушка. — Сама уходи, у тебя еще работы полно!»
Недовольно поджав губы, Нина все же ушла, напоследок с преувеличенным вниманием оглядев студентку.
«Пусть смотрит! Мне-то что?» — решительно сказала про себя Лера, но отчего-то ей было очень неуютно под этим холодным оценивающим взглядом.
Следующие три часа Чехова провела как на иголках: она запоминала все детали, пряталась от Гордеева, когда он оборачивался вытереть пот, и пыталась справиться с болью в ногах. Все-таки стоять на месте так долго она еще не привыкла. Но в последние минуты, когда врач уже накладывал швы, Лере захотелось, чтобы эта операция никогда не заканчивалась и она могла бы следить за доктором Гордеевым целую вечность.
— Славно поработали, ребята! — раздался довольный голос Александра Николаевича, и девушка поспешила убраться подальше.
Она пулей метнулась под лестницу, стараясь, чтобы никто ее не заметил. Плюхнулась на привычный диван и замерла. На нее тотчас накатили воспоминания об операции. Ну и что, что она ее только наблюдала? Она же слышала каждое слово Гордеева, видела каждое его четкое выверенное движение!
«Интересно, каким врачом стал Ёжик? — эта мысль возникла внезапно и уже не хотела никуда уходить, несмотря на то что Лера категорически запретила себе думать о давнем друге. — Может, он тоже хирург? Правда, когда он приезжал в последний раз, то с восторгом говорил о эмбриологии… Хотя тогда он был первокурсником и вряд ли хоть что-то понимал, — с улыбкой подумала девушка. — И все же, кто он сейчас? Врач? Или забросил и работает не по специальности? Есть ли у него жена?.. А у Гордеева есть жена? Или любовница?»
— Лера, стоп! — опомнилась Чехова и вслух отругала себя. — Какое тебе дело до Гордеева? В особенности до его личной жизни?
Спросила и сама почувствовала, что дело есть и еще какое. Так сладко заныло сердце, так понеслись мысли в этом направлении.
— Стоп-стоп-стоп! — еще раз помотала головой девушка. — Сейчас тебе надо думать об учебе, а не влюбляться в образ. В Ёжика влюбилась, а с Гордеевым такое допустить нельзя!
Приняв такое решение, Лера уже хотела пойти в раздевалку, как услышала характерные шаги Александра Николаевича и поспешный стук каблучков.
— Саш, подожди секундочку! — послышался грудной голос Старковой.
Лерка мгновенно спряталась под лестницей, не желая быть замеченной врачами.
— А, Нина, это ты, — немного устало ответил мужчина, останавливаясь около перил. — Чем обязан?
— Сашка, ну, что ты такой грубый? — игриво спросила женщина.
Из своей засады Лера видела, как Нина обняла мужчину, который даже не сделал ответного движения.
— Устал.
— А я сегодня смотрела, как ты оперировал Митяша. Все-таки не каждый день в нашей больнице оперируют панкреатит! — довольно сообщила Старкова.
— Нин, я же тысячу раз просил, чтобы ты не приходила! — раздраженно ответил ей Гордеев, пытаясь стряхнуть руки женщины с плеч.
— Саш, ты чего такой бука? Я же волнуюсь за тебя! — обиженно произнесла Нина. Она отошла от него и встала, скрестив руки на груди: — Саш, я же просто любовалась тобой. Хирург от Бога!
— Нин, прости, настроение сегодня ни к черту… — Гордеев покаянно склонил голову и в свою очередь приобнял Старкову. От увиденного у Леры неприятно сжалось сердце.
— Кстати, любовалась не я одна…
— Да?.. Ну, наверное, еще Господь Бог, — усмехнулся Саша.
— Да… Любовалась еще барышня одна, кажется, приемная дочь Лобова…
— Н-да, — Гордеев тут же отпустил Нину. На лице его промелькнуло какое-то нечитаемое выражение.
— И все же, Нин, я прошу, не приходи больше в операционную.
Врач кивнул ей на прощание и ушел, оставив женщину в растерянности. А Чехова сидела с глупой улыбкой. Почему-то она была жутко рада, что Гордеев не остался с Ниной, что ушел один. Уже и Старкова отправилась к себе, а Лера все сидела и мечтала, даже не думая о том, чтобы пойти домой. Дома было неприятно, неуютно, а в больнице все дышало покоем, все было родным. С неохотой девушка собралась и направилась к выходу. На пустом крыльце курил Александр Николаевич.
— Доктор Чехова? Что вы здесь делаете? Даже домой опаздываете? — как-то по-доброму спросил обернувшийся на звук открывшейся двери мужчина.
— Нет, просто не хочу опоздать на что-то интересное в больнице… До свидания…
Девушка ушла, хотя ей ужасно хотелось остаться, встать с ним рядом и поговорить. Неважно, был бы это разговор о прошедшей операции или о его ненависти к студентам. Главное, разговор с ним! Лера обернулась, но в темноте разглядела лишь яркую точку его сигареты, которая почти тут же погасла…
— До свидания, — неслышно пробормотал врач, глядя на удаляющуюся спину девушки. Почему-то каждый раз в ее присутствии он начинал думать о маленькой Лере, которую оставил так далеко в своей жизни. Какая она? Такая же надоедливая, как студентка Капустина, жутко ответственная как Шостко или женственная и умная как Чехова? Чехова, снова Чехова! Мысли о ней не хотели покидать его голову ни на минуту, стоило Гордееву расслабиться и позволить им проникнуть в него. Красивая, умная, сильная духом, и в то же время это иногда проскальзывающее выражение беспомощности и беспокойства. Как тут не задуматься?
Саша глубоко вдохнул холодный воздух и помотал головой! Хватит уже думать о прошлом и о Чеховой, у него в настоящем больной Митяш. Нина, конечно, предлагала поехать к ней, но нет, эта ночь принадлежит другому человеку. Правда, он мужчина и еще не отошел от наркоза. Саша усмехнулся, вспомнив, какое лицо было у Нины, когда он объявил о другом человеке. Интересно, кого же она прочит ему в любовницы, раз так обеспокоилась?
— А, снова о чепухе думаю!
С удобством развалившись на диване, Саша принялся за ноябрьский номер «Хирургии», который он сегодня стащил у Ковалец. Надо же ему наконец прочитать о новых методиках, а то скоро собственные студенты за пояс заткнут своими знаниями. И будет он похож на Сенечку.
Словно прочитав его мысли, в ординаторскую ворвался Степанюга, швыряя на стол историю болезни.
— Сеня? Ты в больнице? Вечером? И не в свое дежурство? Ты не заболел?
Не обратив никакого внимания на шуточки Гордеева, врач продолжил наворачивать круги по помещению. Он то брал в руки историю болезни и начинал ее перелистывать, то бросал ее на стол, то начинал грызть ногти, то взъерошивал волосы.
— Что, Сень, сложный случай?
-Ох, Гордеев, ты бы знал, какой сложный! — поморщился Степанюга.
— Что, у клиента денег дохренища, а ни одной болячки найти не можешь? — хохотнул Саша, довольно наблюдая, как дернулся мужчина.
— Что бы ты понимал, Гордеев! — огрызнулся Семен Аркадьевич и вылетел из ординаторской, громко хлопнув дверью.
«И умеют же люди себе проблемы находить. Отпусти ты этого здоровяка, так нет же, алчность Сенечки такого не потерпит… А, черт с ним! Главное, чтобы настоящих больных не покалечил.»
***
Лера сидела за столом, лениво перелистывая страницы. Она пыталась читать Кирпатовского, но мысли бродили где-то очень далеко и совершенно не обращали внимание на анатомию. В очередной раз тряхнув головой, чтобы вернуться к учебе, Лера заметила, что весь лист, на котором она хотела выписывать ключевые моменты, изрисован какими-то закорючками. Недовольно поморщившись, девушка достала чистую бумагу и снова задумалась. Когда она наконец пришла в себя, то с удивлением обнаружила на листе набросок портрета. Портрета Гордеева!
— Ну, и что мне с этим делать? — задумчиво пробормотала она, подпирая голову рукой и рассматривая набросок.
Не в ее привычках было забрасывать рисунки, поэтому широкими смелыми штрихами она дорисовала глаза и опять принялась придирчиво разглядывать работу.
— Пойдет. Теперь можно повесить ее над кроватью и молиться на него каждое утро, — ухмыльнулась девушка. — Ну, или подарю портрет Глебу, чтобы он в него дротики кидал.
И, улыбаясь своим воспоминаниям, она бережно положила рисунок в ящик стола. Несколько секунд она вглядывалась в суровое лицо преподавателя, нежно провела пальчиками по нарисованной щеке и поспешно захлопнула ящик, словно испугавшись своих действий.
— Порисовали и хватит! — громко объявила Лера, уже не позволяя своим мыслям разбежаться в приятное путешествие по миру фантазий.
***
— Доктор Чехова?
Лера испуганно вскочила из-за стола. Сегодня с утра она уговорила Дениску лечь на обследование в больницу, поэтому ехать домой не планировала. Мало ли что Денису понадобится, да и дома была Алла, с которой у девушки сложились не самые теплые отношения. Так что этой ночью после дневных занятий Лера осталась в больнице в качестве медсестры. Правда, устроилась она читать учебник не в сестринской, а в ординаторской, потому что там читать было невозможно — медсестры обсуждали все свежие сплетни и ужасно раздражали Чехову.
— Александр Николаевич, я знаю, медсестрам не положено… — забормотала смущенная Лера в ответ на удивленный взгляд преподавателя.
— Да сидите, — по-доброму усмехнулся Гордеев. — Что читаете? Учебник по нейрохирургии? Не рановато ли?
— Нет, я просто… я хочу стать нейрохирургом, — она смело посмотрела ему в глаза.
— Нейрохирургом? Вы? — насмешливо переспросил Гордеев, тут же жалея о вырвавшихся словах. Он заметил, как в глазах девушки промелькнула обида, как она вся подобралась и приготовилась к отпору. С запоздавшим сожалением Саша вспомнил о том, как ему давным-давно отказал в ученичестве Попов почти такими же словами.
«Нейрохирургом? Вы? У вас слишком зашоренное сознание!» Как он тогда обиделся! Как возмутился! Как мечтал доказать Попову, что он достоин! И как яростно клялся, что никогда не посмеет сказать такое собственным ученикам, не разобравшись в них как следует. Но стоило пройти годам, стоило стать преподавателем, и он совершает те же самые ошибки, что и Попов. И кому он это сказал? Милой девочке, которая единственная из всей группы может стать хирургом, которая почему-то запала в душу, которая странным образом напоминает ему о прошлом…
— Александр Николаевич, там вас больной Лавров зовет, — послышался от двери голос Лебедевой.
— Да, иду… — отозвался Гордеев, наблюдая, как разгорается в глазах девушки огонь обиды, потом резко развернулся и практически убежал из ординаторской.
«Почему он вечно такой грубый, такой резкий? Что я такого сказала? Любой другой преподаватель на его месте поддержал бы меня в моем стремлении к знаниям, даже если бы думал, что я не смогу стать нейрохирургом. А он просто взял и растоптал все мои мечты… Думает, не смогу… А вот и нет, назло ему стану нейрохирургом!.. Он не знает, какая я упрямая и упорная! Наверное, правильно все говорят, что он ужасный человек. А я-то пытаюсь найти в нем что-нибудь хорошее… Наверняка мой Ёжик не такой! Мой Ёжик чуткий и добрый человек! А Гордеева нужно просто забыть!»
Опустив глаза, Лера уже в который раз за сегодняшний день обнаружила, что в задумчивости набросала портрет Гордеева.
— Нет! Больше никаких мыслей о тебе, Гордеев! — яростно произнесла девушка, комкая рисунок. — Никаких! — и комок бумаги полетел в сторону корзины, а Лера в расстроенных чувствах бросилась вон из ординаторской.
В это же время предмет ее злости брел по коридору, размышляя о ней и о том, что не плохо бы извиниться за резкие и несправедливые слова. Да только как это сделать? Вот где-где, а в извинениях Саша был не силен.
— Доктор Чехова, будете кофе? -громко спросил он, входя в ординаторскую, но тут же замер, поняв, что комната пуста. Тихо выругавшись, он поставил на стол два стаканчика и заметил валяющийся на полу скомканный листок. — Черт, когда уже Степанюга научится кидать свой мусор прямо в корзину?
Какая-то сила заставила его развернуть бумагу. С удивлением Гордеев уставился на собственный портрет. Никогда его не рисовали, за исключением одного раза, когда шестилетняя Лерочка на конкурсе написала портрет лучшего друга. Да и тот рисунок ушел в архивы конкурса. А теперь здесь на полу валялся скомканный лист. Саша ни минуты не сомневался в авторе. Это была доктор Чехова! И это доктор Чехова бросила его на пол, обидевшись на Гордеева.
— Саша… — в ординаторскую вошла Нина. Саша мгновенно спрятал рисунок в карман халата. — Саша, у меня к тебе отличное предложение: поехали ко мне! Как тебе?
— Надо подумать, — нехотя отозвался мужчина. Все мысли его были о Чеховой и ее творении, а не о Старковой. — Нин, я не уверен, что смогу… Даже так, Нин, я уверен, что не смогу!
— Почему? — женщина разочарованно вздохнула. Она уже поняла, что сейчас Саша думает не о ней и вряд ли ответит.
Он молча пожал плечами и отвернулся к окну. Услышав звук закрывающейся двери, Саша облегченно выдохнул. Быть и разговаривать сейчас с Ниной ему было тяжело и неприятно. Ведь она не являлась частью его давних воспоминаний и не была автором портрета.
Гордеев достал бумагу из кармана и снова принялся разглядывать карандашный набросок. Линии от смятия были очень хорошо видны и напоминали о том, что доктор Чехова не рада своему произведению.
— Не всем я нравлюсь! — подумал он с тайным разочарованием. Раньше эта мысль не вызвала бы у него и капли жалости, но теперь, вспоминая обиженные глаза девушки, какая-то горечь разливалась внутри…
