***
Вадим и Саша сидели на кухне и молча курили. На столе перед ними стояли две рюмки, бутылка коньяка, хлеб, шпроты, несколько сосисок и пара огурцов. «Последний ужин холостяка» — мысленно окрестил эту картину Куратов. — Саш, — прервал тягостное молчание Вадим, — ты знаешь, что делаешь? — Наверное… — Гордеев пожал плечами. — Ты уверен, что женитьба — это то, что тебе нужно сейчас? — Наверное… — Саша не отрывал взгляда от черноты за окном. — Ты хоть счастлив? — устало спросил Куратов. — Наверное… — Да что ты все заладил «наверное, наверное», — взорвался Куратов, — других слов не знаешь? Как можно быть счастливым «наверное»? Либо счастлив, либо нет. Я вообще не понимаю, зачем тебе это надо. Ты же не любишь Женю! — Почему не люблю… Я к ней привык… — Вот именно! Привык, а не любишь! А-а, да что с тобой говорить, упертый как баран! — Вадим махнул рукой и взялся за рюмку. Гордеев медленно перевел взгляд с окна на дорогую его сердцу фотографию. — Знаешь, прошло уже девять лет, а я каждый день думаю: понравилась бы им моя жизнь, Женя, завтрашняя свадьба?.. Порадовались бы они за меня или нет? Эх, — он тяжко вздохнул, — ну, за последний вечер свободного мужчины!***
Привет, Сашка! Я так давно тебе не писала, прости. Совсем замоталась с поступлением. Я же закончила одиннадцатый класс и выбирала, куда пойти учиться. Все уговаривали меня идти в художественную академию, говорили, что я хорошо рисую, прочили мне будущее великой художницы… А я… А я бросила рисование и поступила в Медицинский институт. Не знаю, что подвигло меня на это. Возможно, болезнь Дениса, гибель родителей, рассказы Олега Викторовича о своей работе и, наверное, ты. Прошло уже десять лет, как я тебя не видела. Наверное, ты уже забыл о маленькой девочке и ее родителях, а я вот нет. Жду тебя! Твоя Валерка!***
Саша сидел за столом в ординаторской, прикрыв руками глаза. Сегодня был самый худший день в его жизни. Он не послушал своего мудрого профессора и поплатился за это. «Ты убил моего сына», — эхом отдавались в его голове слова пожилой женщины. Саша тихо застонал и с силой сжал голову. Как он мог пойти на такой риск? Как он мог сравнивать себя с Богом? И какой черт дернул его пустить этих шакалов на операцию? В ординаторскую кто-то зашел, но мужчина не поднял глаз. — Сашенька, не убивайся ты так, — раздался шепоток Веры Пивоваровой, второй ученицы Попова. — Шансов у Поварева было очень мало. А так он даже не испытал боли. Са-аш… Сашка только покачал головой и ничего не ответил. Ты убил моего сына. — Попов уже разговаривает с родственниками. Все будет хорошо, — женщина погладила друга по плечу. — Тебя не привлекут к суду, обещаю. Такое бывает — люди умирают, Саш. «Да какой суд? — мысленно протянул Сашка. — Я человека зарезал, не смог спасти…» Вера горестно вздохнула и вышла, оставив его одного. Через некоторое время Саша принялся собираться домой. Он протиснулся в коридор и, печатая шаг, пошел к выходу. Ему казалось, что все медсестры, все больные и их посетители презрительно смотрят на него. А в ушах все звенело. Ты убил моего сына! Ты убил, убил моего сына! В конце коридора стояли студенты. Саше показалось, что все они смотрят на него, обсуждают его, а потом смеются громко, чуть ли не показывая пальцем. «Облажалось наше светило!» — говорили их лица. Ты убил моего сына! Он едва добрел до квартиры и рухнул на стул. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем пришла Женя. — О, Сашка, ты сегодня рано! Как-то не очень выглядишь. Отдохнул бы, что ли… А я, знаешь, сегодня побывала в компании у Вовчика Самохина, помнишь такого? Так вот, он стал таким толстым, ты себе представить не можешь! Мы с ним посидели в ресторанчике на Пушкинской, обсудили кое-какие вопросы по работе, тебе вряд ли будут они интересны… И знаешь, что я выяснила?.. Болтовня Жени пролетала мимо ушей мужчины, который все смотрел и смотрел на жену, пытаясь понять мотивы своей женитьбы. — Да, Саш, попросить тебя хотела… Ты не дашь мне пять тысяч, а то у меня уже закончились. — Как? — он выпал из транса. — Ты же позавчера получила аванс. — Да тут такое дело, — женщина замялась, — я сегодня ходила в больницу… В общем, я избавилась от ребенка, все равно он нам пока не нужен, да? Сашка несколько минут переваривал информацию, а потом, не повышая голоса, спросил: — Женя, а меня ты почему не спросила? — Ты же все время на работе, зачем тебе этот ребенок? А у меня карьера! Я только стала повышаться по службе. Куда он нам? — Женя, я всегда мечтал о ребенке, тебе ли не знать! — Я не собираюсь тратить свою жизнь на подтирание соплей маленькому чудовищу! — Женя уже кричала. — Ты убила моего ребенка, Женя! Ты безжалостно избавилась от него! — на выдохе произнес мужчина. На нетвердых ногах он встал, а потом бросился в комнату и стал судорожно запихивать вещи в небольшой дорожный рюкзак. Нервно оглянувшись, он схватил со стола фотографию в рамке и кинулся к двери. — Ты куда? — Подальше! — задыхаясь, крикнул Сашка и в следующую секунду хлопнул дверью. А в голове все стучало: Ты убил моего сына! Я избавилась от ребенка! Ты убил моего сына! Я избавилась от ребенка! Ничего не соображая, он забрел в заведение под мерзким названием «Нора» и заказал себе отраву, которую в нормальном состоянии никогда бы не взял. Его папаша Николай, бывало, говаривал «Вот выпьешь и забудешь обо всех горестях. И боль стихает!» Ты убил моего сына! Я избавилась от ребенка! Тряхнув головой, Саша жадно приник к горлышку бутылки. Но нет, все горькие слова так же остались в сердце. Ты убил моего сына! Я избавилась от ребенка! Стремясь заглушить боль, Саша пил все больше и больше, проваливаясь в забытье, но на периферии сознания все маячили эти страшные фразы.***
Вадим Куратов ворвался в бар и за дальним столиком нашел спящего друга. Чертыхаясь и беззвучно матерясь, он вытащил Сашку из питейного заведения и погрузил в машину. Довезя его к себе домой, Вадим скинул вялое тело в ванну с холодной водой. С громким воплем Ёжик выпрыгнул из ванны и гневно уставился на Куратова. — С-совсем очумел? Я ж-ж з-замерз-з! — Пить надо меньше, — философски посоветовал Вадим. — Ты понимаешь, что пьешь уже двое суток. В больнице о тебе все спрашивают, мне позвонили в Реутов, выдернули с работы, я понесся тебя искать. Едва нашел тебя! Ты с ума сошел, Саш? — Ты просто не понимаешь, через что я прошел! Я не могу вернуться в больницу, я не могу вернуться к Жене. Она предала меня, а я убил человека! Я больше не могу быть врачом! Меня в тюрьму надо… — — Саш, бывает… — Я не вернусь в больницу… Не вернусь! Еще полчаса Вадим пытался уговорить друга вернуться на работу, но Сашка был непреклонен. — Саш, без работы ты просто загнешься. Нельзя тебе не работать, слышишь? Значит, сделаем так. Поедешь со мной в Реутов, будем работать вместе в одной больнице. Нашему главврачу позарез нужен хирург. Ты же у нас общий профиль еще не забыл? Вот и умница! Я заберу твои документы, а ты пока приводи себя в порядок. А потом поедем. Так в тридцать два года Сашка-Ёжик погасил свое звание московского светила и перебрался в небольшой городок, никому не сказав о своем прошлом.***
Милый Ежик! Я пишу тебе в последний раз. Мне кажется, пора завязывать с этими письмами далекому другу, который уже забыл меня. Это странно и нелепо, но все тринадцать лет я ждала от тебя ответов на свои письма. Наверное, глупо ждать ответы на неотправленные письма, которые лежат у меня в ящике стола. Представляешь, я выделила специальный ящик для этих писем… Начинается следующий этап моей жизни, и придется выкинуть тебя из моей жизни, как это сделал ты. Мне больно сознавать, но это так. Но я в последний раз расскажу тебе обо всем, что со мной случилось. Меня и Дениса усыновил Лобов, папин друг. Он очень хорошо к нам относится, Денис называет его папой. А я не могу назвать его даже дядей Олегом, все время по имени-отчеству. Его жена Алла не так добра. Конечно, она заботится о нас, но… мутная она какая-то. И Денис это признает. Она не стала мамой для него, не говоря уже обо мне. Их сын Глеб учится со мной в одной группе. Часто я думаю, что он пошел в институт по настоянию родителей. Я не знаю, как к нему относиться. То он грубит и хамит мне, а то такой милый и обходительный. Я живу с ним под одной крышей уже семь лет, но так и не смогла в нем разобраться. Еще со мной учится Вовка Рудаковский, тот самый, что все школьные годы дразнил и задирал меня. Когда он узнал о смерти моих родителей, то сразу изменился и стал меня поддерживать. Так зародилась наша дружба, которая продолжается до сих пор. Завтра у нас первый день практики в хирургическом отделении больницы, где главврач — Лобов. Не знаю, что из этого выйдет… Все тринадцать лет на моем столе стояла рамка с нашей фотографией. Я, мама с папой и ты. Я ее очень бережно хранила, потому что она напоминала о тебе. Этот смешной заяц, которого ты мне нарисовал, и маленькая змейка — это все ты. Но теперь я уберу и ее, и письма в ящик, и запру его. Потому что хватит. Хватит жить одним прошлым. Прошлым, в котором я влюбилась в тебя еще маленькой девчонкой, в котором я тебя идеализировала в юности, в котором отказывала всем поклонникам, потому что они не походили на тебя. Я отпускаю тебя, потому что ты забыл меня. Прощай, Сашка! Уже не твоя Валерка!