The Fire Within

— Как они? Это первое, что я слышу утром за завтраком. Медленно дожевываю булку, глотаю и переглядываюсь с Диадемой. Она сердито хмурится. Вместе раздумываем, что бы сказать, и не приходим к общему ответу: она злобно фыркает, откидываясь на спинку стула и прикладывая костяшки пальцев к губам, а я равнодушно пожимаю плечами. Блеск понимает, что беседу лучше вести с Диадемой. — Ну? — Которые из них? — спрашивает она и тут же раздраженно отмахивается: — Если говорить о Двенадцатых, — отрывисто продолжает девушка, — они плетут узлы, маскируются, разводят костер. А вот Вторые — ерунда сплошная, просто не на что смотреть! — под конец она уже шипит, но если раньше меня ее негодование забавляло, то теперь я распаляюсь вместе с ней. — Чего еще ты ожидала от других профи? — раздраженно огрызаюсь я. — Постройки шалашиков? Черт возьми, Диадема, хватит! Ей явно хочется ответить чем-нибудь крепким, но Кашмира ее опережает: — Марвел прав. На первое время вы будете под защитой союза. Успеете приноровиться к обстановке, обзаведетесь оружием, узнаете их слабые стороны. Они есть у всех, здесь не бывает исключений, — на последней фразе Кашмира делает особый акцент для пущего убеждения. Я угрюмо постукиваю пальцами по столешнице. . Второй день тренировок я, по непонятной для самого себя причине, решаю начать с ножей, чем вызываю у Мирты самодовольную усмешку. Недоверчиво смотрю на рукоять и лезвие, кручу в пальцах и с некоей тоской думаю о копьях, длинных, являющихся как бы продолжением тебя самого, если все делать правильно. А нож каким-то бесполезным булыжником лежит у меня на ладони, и я понимаю, что в центр не попаду. Бурчу ругательства себе под нос, когда оказываюсь прав, и берусь за следующий нож. — У тебя замах слишком сильный. Я не оборачиваюсь: узнаю Мирту по голосу. Думаю, просто поглазеть пришла, позабавляться, но она совершенно неожиданно предлагает мне свою помощь. "Как союзник союзнику", — говорит она небрежно, вытягивая нож из моих пальцев. Сухо, но доходчиво Мирта объясняет, что, прежде чем метнуть нож, нужно удостовериться, что он смотрит прямо на цель; что рука в момент метания не должна быть согнута и еще несколько других важных нюансов. Наблюдаю за ней, затем пробую сам. С третьей попытки лезвие вонзается точно в серединку, и Мирта, немного даже удивленная, с выражением удовлетворения на лице хлопает в ладоши. — Спасибо. — Я подбрасываю нож в руке. Знать бы, что подтолкнуло ее на столь приятельский поступок. Я бы никого здесь не стал чему-либо учить. И тут мне в голову приходит смутная догадка. А если Мирта просто хочет показать, что ничуть не боится меня и Диадему? Вообще не боится, что даже учит меня тому, чем сама владеет в совершенстве. Поднимаю на нее пристальный взгляд, но ничего не вижу: мрачная Мирта остается мрачной Миртой, непробиваемой и непоколебимой. Ладно, даже если я правильно думаю, ну и что с того? Далее пробую себя в бою с копьем и нахожусь явно в своей тарелке. После десятого подхода перестаю их считать. Отбиваю очередной выпад копьем своим, с силой отталкиваю, и инструктор, выйдя из боевой стойки, довольно кивает. Смахиваю пот со лба, а про себя втайне радуюсь, что сейчас время ланча. Диадема точно так же, как и вчера, быстро меня находит, и в столовую мы идем с ней вместе. По дороге к нам присоединяются Катон и Мирта, тоже порядком вспотевшие. Мы садимся за один стол. — Смотрю, ты обзавелся новым навыком, — говорит Катон мне, а смотрит на Мирту. Та делает вид, что очень занята супом. — Ну и как? — Копье лучше, — ухмыляюсь ему одним уголком губ, но взгляд у меня холодный. — Можешь спокойно поворачиваться ко мне спиной. Диадема слишком шумно опускает на стол ладонь, Мирта пронизывает своим взглядом, а Катон, кажется, улыбается впервые за день. Вот только чему именно, я не могу понять. — Отлично, — говорит он и с энтузиазмом накидывается на мясо. Они с Диадемой принимаются громко переговариваться, ядовито шутить и смеяться, мол, слушайте и смотрите все. Мирта к ним не присоединяется, молча жуя, я тоже не вступаю в беседу и лишь лениво киваю, если ко мне обращаются. Скользящие по трибутам глаза останавливаются — в который уже раз — на Двенадцатых. Они разговаривают, улыбаются друг другу и даже смеются, и я невольно отмечаю, что совсем не так, как Катон с Диадемой. Вдруг девчонка оборачивается, почувствовав, видимо, мой взгляд, и смотрит в упор. Будет очень обидно, если я и сейчас ей не отвечу. Холодно улыбаюсь, беру в руку стакан с водой, салютую ей и делаю большой глоток. Что у меня хорошо получается помимо метания копья, так это дурачиться. Двенадцатая, помедлив некоторое мгновение, неторопливо отворачивается обратно к своему напарнику. Мирта издает короткий смешок, переглянувшись с Катоном, а Диадема пристально на меня смотрит. — Надо же, — говорит она, — столько дней ходил с кислой миной, а тут такое. Ее нарочитое удивление меня раздражает, но я лишь легонько касаюсь ее стакана своим. — Ай да я, — бросаю безразличным тоном и на этот раз выпиваю все до дна. В тренировочный зал уходим уже по отдельности: Мирта — со мной, Катон и Диадема задерживаются в столовой. Беру в руки мачете и поворачиваюсь к инструктору, тем самым показывая, что готов. Морщусь, чувствуя, что слишком много съел. После шестого подхода направляюсь к союзникам, которые умудрились найти себе развлечение. — Кто тут у нас? — спрашиваю я, глядя на парня, худо-бедно взбирающегося по сети вверх, и узнаю дружка Двенадцатой. — Мелларк, — отвечает Мирта, ухмыляясь. — То еще зрелище. Тем временем парень терпит поражение и падает, сморщившись от боли. Тут же к нему подходит Двенадцатая, присаживается на колени и что-то говорит, после чего они смотрят в нашу сторону. Фыркаю, сомкнув руки на груди. Готов поспорить, у нас на лицах играют совершенно одинаковые презрительные усмешки. Сначала парень неуверенно качает головой, но после очередной реплики своей напарницы вроде соглашается. Он кое-как встает на ноги, ковыляет к гирям и берет одну, чуть согнувшись от ее тяжести. Я приподнимаю брови: серьезно? Диадема качает головой и посматривает на Катона, а Мирта вообще глядит исподлобья и злобно ухмыляется, отчего приобретает сходство с хищником. У меня в голове только одно: не докинет, не замахнется даже. И я ошибаюсь. Расцепляю руки, ухмылка исчезает с губ. Гиря падает чуть поодаль от нас, сбивая держатель с копьями. С моими любимыми копьями. Помимо воли делаю шаг назад, да и Катон, кажется, на миг растерял весь свой крутой норов. Мирта с Диадемой ошалело пялятся на гирю, затем переводят взгляды на нас. Катон, опомнившись, сразу весь подобрался, но поздно: все видели, как этот парень стер высокомерие с наших лиц одним броском. — Это страх, — с уверенностью говорит Мирта, и я не могу с ней согласиться. Со стороны девчонки это — вызов. — Ну, Диадема, — я усмехаюсь, поймав на себе прямой взгляд Двенадцатой, — теперь тебе не на что жаловаться.