Танцуй на лезвии ножа!

      — Оливеру от Александра "привет".       Англия посмотрел на Россию, как на безумца, не веря своим ушам. Нужно было сделать вид, что он, Артур, даже не напуган таким заявлением русского. Конечно, в голове что-то зашевелилось, и показалось, будто Оливер усмехнулся. Демонстративно проигнорировав это, Кёркленд цыкнул, отвернулся и немного сполз вниз, уставившись вперёд.       — Да ладно, Артур, — рассмеялся Иван, похлопав англичанина по плечу. — Можешь не прикидываться, будто тебе всё равно. Придёт Александр, — он раскрыл газету и пробежался глазами по первым строкам статьи, — придёт и Оливер. Не сомневаюсь, ему скучно.       Артур предпочёл бы не встречаться с Иваном в ближайшие лет десять или двадцать, а может быть наоборот — он хотел этого. Брагинский раздражал его уже тем, что жил себе преспокойно в своём доме под Москвой, повернувшись к европейцам спиной, и в ус не дул, пока Артур разгребал все самые грязные дела его сестры. Даже со стороны Украины к России подобраться не получилось: его, казалось, весь цирк в правительстве Ольги нисколечко не встревожил, а только рассмешил. Больно ударили — да, сломали или вызвали панику — нет. Вот сидит рядом с Англией Россия да с интересом почитывает газетку, оставив Лондон и Москву выяснять отношения в другом конце здания аэропорта.       Когда начался весь этот бред? Должно быть, сразу после Великой французской революции. Когда монархия Франции пала, и вместо Франциска на Ивана и Артура поднял глаза суровый и грозный Андрэ. Франция перестал быть прежним, как и Париж; вместе они уверенно доказывали всем, что через пару лет монархия падёт везде. Нельзя было допустить подобной, по тем временам, дикости.       Идея поженить Василису и Габриеля для того, чтобы показать, что Великобритания и Российская Империя не допустят повторения судьбы королевы и короля Франции для своих монархов, была настоящим сумасшествием. А может, это была не идея вовсе, а мимолётная прихоть, за которую ухватился Англия, чтобы привязать Россию к себе. Мол, смотри, Франция, Россия теперь на моей стороне, он тебе не поможет. Но тогда благо Артур мог договориться и с Иваном, который трясся над своей монархией, и с Василисой, которая, как он слышал, всё-таки хорошенько врезала Габриелю после Венского конгресса за всё хорошее. Впрочем, Лондон получил по заслугам за своё отвратительное поведение, но это совсем другая история, которая касается нескольких городов.       Англия сам предложил России встретиться в Вене, так сказать на нейтральной территории, правда, без ведома на то Австро-Венгрии. Артур сильно сомневался, что Иван бросит все дела из-за двух строчек в письме и срочно приедет в главный австрийский город. Однако, на удивление Кёркленда, Иван приехал раньше ожидаемого и спокойно гулял по городу вместе с Василисой. Артур долго и упорно втолковывал Габриелю, ни коим образом не заинтересованным во встрече с Василисой, о которой он слышал в основном от Изабель, чтобы он вёл себя достойно и не позорился перед русскими. А пить и бегать за вульгарными дамами он может дома.       Пока Артур и Габриель находились на пути в Вену, в голове Кёркленда появились сотни "за" и "против". Англия упорно оправдывался сам перед собой, мол, у него не было выбора, никому больше нельзя доверять. Хотя, он действительно никому не верил: ни одна европейская держава больше не заслуживала его доверия. Хотелось поставить весь мир на колени или сделать так, чтобы все перегрызли друг другу глотки к чёртовой матери. В дороге Артур полностью осознал, что не знает, чего ожидать от этой встречи, но понимал, что нужно сохранять спокойствие и верить в успех.       Они долго стояли на одной из венских площадей в стороне от людской суеты, и Артур неспеша разъяснил свою мысль, надеясь привлечь Ивана на свою сторону. Россия молчал так долго, что Англия уже не рассчитывал на какой-нибудь ответ вообще, но всё же русский сказал с улыбкой:       — Артур, сколько ты выпил, прежде чем приехать сюда?       Артур задохнулся от возмущения.       — Я серьёзно! — воскликнул Англия, едва не топнув ногой. — Почему ты всё время пытаешься выставить меня дураком?       — Я не пытаюсь выставить тебя дураком, потому что, в конце концов, в твоих безобразных письмах я начинаю видеть проблеск культуры, — сказал Иван.       Артуру нечего было ответить.       — Я, в общем и целом, согласен с тобой, — задумчиво произнёс Россия. — Нельзя допустить свержения других монархий, но...       — Ты должен помочь, — настаивал Англия.       Россия усмехнулся. Он окинул взглядом залитую солнечным светом площадь, дам и кавалеров, спешивших неведомо куда, затем посмотрел на чистое небо.       — Я с Севера, — сказал Иван. — Я вам ничего не должен.       — Хорошо, — Англия начинал злиться, — но, по крайней мере, ты должен понимать, что я действую не только в своих интересах.       Россия рассмеялся, привлекая нервное внимание случайных прохожих.       — Я надеюсь, ты сейчас пошутил! — Иван весело улыбнулся, но, увидев гневное выражение лица Артура, принял серьёзный вид, кашлянув. — Если ты так боишься быть один в борьбе с революцией, хорошо, я помогу тебе...       Артур облегчённо выдохнул.       — Но у меня есть два условия, — Иван своими словами пресёк всякую радость в душе Кёркленда. — Во-первых, мне нужны данные твоей разведки о расстановке сил в Турции. Уверен, тебе не составит труда их достать. Ну, и во-вторых, Москва должна сама согласиться на этот... Брак. Я не намерен её ни к чему принуждать.       Англия признался себе, что ожидал худшего. Конечно, Россия в жизни не согласился бы, не имея в этом личной выгоды. Иван никак не мог найти общий язык с Садыком, и сколько бы другие империи не надеялись на сокрушение России, тайно помогая Турции, русские не переставали одерживать верх. Иногда, поджимая губы, Иван надеялся на каплю благодарности за то, что Европа не приняла ислам, но все демонстративно молчали или обсуждали свои меркантильные дела, а Артур усмехался, наблюдая за ним из тени. Кёркленд гадал, когда же у русского кончатся силы сражаться и откуда они вообще берутся. Быть может, Дух Зимы придаёт России храбрости? Или какай-то особый уклад жизни? Так можно было рассуждать бесконечно долго.       И вот на горизонте показалась Василиса. Лёгкая и грациозная, она с лучезарной улыбкой направлялась к Ивану, поигрывая зонтиком в руках, и её, будто серебряные, волосы развевались при резких порывах тёплого ветра. Кто-то отступал в сторону, дети показывали на неё пальчиками, другие девушки завистливо отворачивались. В общем, она была настолько яркой и очаровывающей, что, казалось, добрая половина мира замерла и смотрела только на неё. Москва смущённо спряталась под зонтиком, пытаясь собрать волосы в косу, когда оказалась рядом с Россией и Англией.       — Василиса, — Брагинский немного нахмурился, — что это такое?       — Эм, — Москва тщательно выбирала слова, стараясь скрыть то, как непристойно рядом с ней вёл себя Лондон, — понимаете... Мы с сиром Габриелем поговорили, погуляли немного, а потом он забрал мой гребень.       — У Лондона своеобразная манера поведения, — Иван улыбнулся, погладив Василису по голове. — Сам себе на уме, как Англия.       И хотя Брагинский заметно веселился, в воздухе витал его немой жёсткий вопрос: "И как ты объяснишь мне это, а, Артур?"       Кёркленд замялся и решил начать издалека, чувствуя, что сватает маленькую невинную девчонку старому дряхлому капризному старику. И взгляд у неё пока был тёплый и чистый, без толики холода, появившегося после Венского конгресса. Москва слушала внимательно, важно кивала и иногда хмурила тонкие брови. Англия прекрасно знал, каким предложением нужно закончить свой план, чтобы она согласилась.       — ...Таким образом, в случае войны, мы с Россией сможем вместе нанести серьёзный удар Франции и не позволить ему перейти ваши границы.       Англичанин понимал, на что нужно давить. Поэтому Артур бессовестно пользовался тем, что Василиса ради защиты Ивана готова заключить любой договор с самим сатаной.       Василиса нервно затеребила косу и опустила голову.       — Василиса, если ты не хочешь, — серьёзно сказал Россия, — мы уедем.       Москва поняла, что ответ нужен сию же секунду.       — Нет, я... Ну, я хочу сказать, что, — девушка замялась, — если вы в самом деле поможете России, я согласна. Согласна.       Если бы Франциск стоял рядом, то Артур повернулся бы к нему, победно щёлкнул пальцами, и завопил: "Съел, проклятый виносос? Теперь Россия на моей стороне!"       Правда, Англия так и не удосужился объяснить Лондону, что этот брак будет аннулирован сразу же, как англичане и русские окажутся по разные стороны баррикад. Что Габриель не должен привязываться к девушке слишком сильно, что не должен влюбляться в неё. Что потом он будет страдать не одно столетие, заперевшись в своей комнате наедине с мыслями, которые будут давить на него день ото дня.       И Артур долго будет корить себя за то, что слишком плохо знал Габриеля.       В общем, свадьба была назначена на середину лета следующего года. К этому времени невесте полагалось в совершенстве владеть английским языком, знать этикет английского двора и английские традиции. Жених же предпочёл уделять минимум внимания русской культуре, откладывая всё на потом. Артур сильно нервничал: ему казалось, что Иван будет смеяться при любой его оплошности и считать совсем ни на что не способным. Кёркленд прямо-таки стал параноиком, поскольку всё должно было быть до тошнотворного идеально.       Над Лондоном всегда висели тяжёлые чёрные тучи и лил ледяной дождь. Должно быть, поэтому Габриель был страшно инфантильным, любил только ходить по публичным домам да пить дорогое вино. Частенько Артура посещала мысль, что Габриель загнулся бы в канаве, не имея своего нынешнего состояния. Ему просто было скучно жить в роскоши и богатстве без той перчинки, что взбудоражила бы кровь.       И ею стала Москва. Пусть даже через двадцать лет после свадьбы, но что есть эти годы для страны и города? Всего лишь хлопок в ладоши.       И всё-таки Артур часто задумывался: зачем они с Иваном связали друг другу руки? Зачем они надели друг другу на шеи петли, а концы верёвок вложили в ладони друг друга? Англия не думал, что Россия зайдёт так далеко, поскольку вероятность того, что русский даст своё согласие, была крайне низка. Но всё же она была. Кёркленд решил больше не морочить себе голову и принять последствия того, что он красочно разрисовал в своей фантазии и воплотил в жизнь.       В английский дворец Россия и Москва прибыли как гости под предлогом путешествия по Европе. О свадьбе, которую решили провести тайно, знали только король и несколько его доверенных приближённых. Артур лично показывал выделенное русским поместье и слышал, как Иван тихо смеялся над его неловкостью, что неимоверно раздражало англичанина. Дом был слегка мрачноват и сероват для ярких Ивана и Василисы, которые были белыми пятнами на его фоне, но небольшая построенная специально к их приезду оранжерея всё компенсировала. Артур предложил будущим "молодожёнам" получше узнать друг друга, на что Иван дал молчаливое согласие, коротко кивнув. Но когда Москва, прихватив книгу из библиотеки, умчалась в сад, а Габриель с мученическим видом последовал за ней, Россия тихо и чётко сказал:       — Надеюсь, ты понимаешь, что я с ним сделаю, если Василиса хоть одну слезинку из-за него уронит, да?       Аметистовый сменился на глубокий карминовый оттенок, и улыбка сошла с губ Ивана. Если бы Кёркленд показал испуг, он бы никогда себя не простил. Да, это действительно та сторона России, которая на войне идёт по трупам к воплощению страны-врага, но Англия не был бы собой, если бы не сделал вид, будто его эта угроза нисколько не напугала. Кёркленд усмехнулся и ответил в привычной насмешливой манере:       — Конечно, иначе я бы ничего не предложил.       Иван усмехнулся и отвернулся к окну, сложив руки за спиной. Артур плюхнулся в кресло, и он выглядел бы расслабленным и довольным происходящим, если бы не вцепился пальцами в подлокотники. Напряжение вязкой жидкостью наполнило комнату. Англия тяжёлым взглядом исподлобья сверлил спину России. Зачем только запугивать друг друга тёмными сторонами душ? Кёркленд предположил, что в случае чего Романов будет действовать радикально, и попадёт не только Габриелю.       То-то у тебя коленки задрожали, Артур.       Оливер. Сволочной ублюдок, второй голос в голове Артура. Абсолютно ненормальный и неадекватный, пытающийся смутить Англию своими глупыми неуместными фразами. Появляющийся только на войне, кровожадный и жестокий, не умеющий сдерживать свои эмоции и желания. Как же он раздражал Кёркленда. И всё же Оливер был единственным, кто знал Артура как облупленного. Артур закрыл глаза, откинул голову назад и попросил Оливера заткнуться, потому что возможности поболтать с Александром у него точно не будет.       Артур был первым, кто заговорил с тёмной стороной своей души, хотя поначалу он не понимал, что происходит, и откуда берётся жестокость и неспособность контролировать свои действия. Ему долгое время снился один и тот же сон: будто он стоял в тесной каменной комнате, а перед ним — лампа, излучавшая слабый жёлтый свет. Англия чувствовал за спиной чьё-то опасное присутствие и боялся поворачиваться. Но рано или поздно Артур должен был обернуться; он чувствовал, что стоящий позади него кто-то неизвестный жадно ждёт этого. Так жадно, что Артур чувствовал его жуткий взгляд и вздрагивал, когда по спине бежал холодок. Артур был ребёнком и ему было страшно поворачиваться лицом к чему-то ужасному. Но однажды он нашёл в себе силы сделать это.       На стене была тень. Его, Артура, тень. Ничего, казалось бы, особенного, но от неё веяло леденящим душу холодом. Артур вытянул руку в сторону, тень повторила его движение. Не надеясь на ответ, Артур спросил:       — Кто ты?       Тень на стене задрожала, будто смеялась.       — Я — это ты.       — А кто, по-твоему, я?       Тень вдруг стала объёмной, и вот перед Артуром сидела точная его копия, только цвет глаз был ядовито-голубым. Точно какая-нибудь отрава.       — Ты Англия. И я Англия. Тень всегда идёт рядом со светом. И я всегда рядом с тобой.       — У всех так?       — Да. Не думай, что ты особенный. Каждый из вас имеет Тень. Я всех их видел.       — И как же их зовут?       Голубые глаза наполнились насмешкой.       — Что ж, слушай и запоминай. Андре — тень Франциска. Альберто — тень Испании... Вот, пожалуй, тебе те имена, которые ты должен знать. А другие неважны. Хотя...       — Что такое?       — Мне рассказали, что кто-то интересный живёт на востоке.       Артур побледнел.       — Кто тебе рассказал?       Тень задрожала; её веселил Артур.       — Секрет. Когда ты делаешь какие-то неосознанные жесты или движения, я кое-что говорю другим. Так и с другими. Язык жестов, Артур. До скорого, дорогой. А сейчас я хочу спать.       Артура всегда выводил из себя тот факт, что Оливер знает немного больше, чем он.       Англия не знал, о чём говорить с Россией. Тишина тяготила его, а в его голове проносились самые разнообразные темы для длинного содержательного разговора с русским. И вот, когда Артур собрался с мыслями, готовый начать беседу, Иван повернулся к нему и с привычной улыбкой сказал:       — У меня есть кое-какое неотложное дело.       Кёркленд подумал, что Иван пошутил.       — Что?       — Да, Артур. Я приехал к тебе не только для того, чтобы целыми днями сидеть в поместье и ждать свадьбы, глядя в потолок.       Россия, к огромному удивлению Англии, стянул шарф с шеи и аккуратно сложил на подоконник. Повернувшийся к Артуру Иван словно преобразился, стал каким-то другим, доселе незнакомым и чужим. Взгляд англичанина сам потянулся к уродливым шрамам на шее Ивана, поэтому последний хмыкнул, потерев их рукой.       — С вашего позволения, сир, — Иван с улыбкой прошёл до двери, — я откланяюсь.       Как бы Артура ни бесило такое к нему обращение, он ответил с не меньшей издевкой:       — Разумеется, великий князь.       Россия насмешливо хмыкнул и захлопнул за собой дверь. Не то чтобы Артур подорвался и подскочил к окну, но он, закипая от гнева и негодования, смял в одной руке свои перчатки, а другой вцепился в подлокотник. И что только этот чёртов Россия себе позволяет?! Артур медленно поднялся из кресла и бесшумно подплыл к окну, словно мрачный призрак. Иван в это время преспокойно шёл под дождём, явно наслаждаясь им, и шёл к дороге, ведя за собой лошадь.       "Это не моё дело, — сказал себе Артур. — Если он задумал что-то плохое, я об этом узнаю прежде, чем он это сделает."       Немного позже Кёркленду доложили, что Иван всего-то встретился с какой-то неизвестной старой графиней, живущей на окраине Лондона, и разговор их продолжался не больше получаса. У Англии не было времени узнать подробности, потому что Лондон не оставлял его ни на минуту, докучая разговорами о Москве. Для Габриеля Василиса была просто образцом невоспитанности, неуклюжести и совершенным воплощением всего самого непривлекательного в женщине. Однажды Артур просто не выдержал и рявкнул:       — Ты влюбился в неё, я прав?!       Габриель застыл на пару секунд, а затем расхохотался. Он делал так всегда, когда хотел выставить собеседника дураком, скрывая при этом своё неловкое смущение.       — Насмешил, Артур, — давя улыбку, ответил Габриель.       — Слава Господу, — воскликнул Англия, — а то я подумал, что ты на ней помешался!       Единственным спасением были прогулки по городу с Иваном, который, казалось, постоянно мыслями был не в Лондоне, и долгое копание в королевских документах. Артуру казалось, что время тянулось бесконечно долго в ожидании церемонии, и Иван, насколько англичанин мог судить по его постному виду, был того же мнения. Россия иногда бесцельно шатался вокруг особняка то в одиночестве, то в компании своего охранника, пока Василиса и Габриель сидели в оранжерее целыми днями, разговаривая о чём-то своём. Артур тогда не знал, что рядом с Иваном тогда ошивался Ярослав, но вполне мог заметить, что Василиса становилась всё грустнее и грустнее после бесед с Габриелем. Кёркленд не решился спрашивать у неё о самочувствии, поскольку прекрасно знал гнусный характер своей столицы и всё то плохое, что он только может наговорить нежной невинной девушке.       Всё прошло идеально, ровно так, как Артур и хотел, и после свадьбы Василиса и Габриель уехали в маленький домик у озера, а Иван и Артур остались в поместье.       — Я выполнил свои условия договора, — сказал Кёркленд, протягивая документы о Турции Ивану. — Твой черёд.       Они сидели в полутёмной гостиной перед камином, каждый в своём кресле, наслаждаясь тишиной, нарушаемой только потрескиванием огня.       — Я всё помню, — с улыбкой произнёс Иван. — Если что, я помогу тебе. Конечно, я не знаю, кто будет на троне в это время и что он сделает, но я помогу тебе, — он положил руки и голову на подлокотник, — любым способом.       Артур ошарашенно посмотрел на Ивана, который совершенно расслабленно развалился в кресле и наблюдал за огнём. Кёркленд, впрочем, тоже облегчённо выдохнул и дал себе волю, откинув голову назад. Когда ему ещё раз представиться возможность насладиться таким безмятежным спокойным вечером? Да ещё и в странной компании Российской империи? Чёрт знает. Однако интересней всего был тот факт, что Россия позволил себе столь вальяжное поведение.       — Ты не боишься, — лениво протянул Артур, — что я сейчас тресну тебя по голове чем-нибудь тяжёлым и потребую от твоего правительства какие-нибудь секретные документы, какие только захочу?       Иван рассмеялся.       — Что-то ты не торопишься это делать. Интересно, с чего бы это? — Артур чувствовал, что он не спускает с него своего хитрого взгляда. — Всё ещё дуешься на меня за то, что я не помог тебе с Америкой?       — Да чёрт с ним! — огрызнулся Кёркленд, нахмурившись. — У меня есть ещё два брата и сестра. И колоний тоже полно...       — У тебя такая большая семья, — вздохнул Иван и уткнулся лбом в подлокотник.       — Можно подумать, — ухмыльнулся Англия, — у тебя она маленькая.       — Не все мои сёстры и братья свободны, — тихо говорил Россия. — А если я попробую их освободить, вы разве не загрызёте меня? — он снова улыбался.       — Какой нежный, — ухмыльнулся Англия. — Это для профилактики. Не многовато ли территорий для тебя одного?       — К тебя у меня тот же вопрос.       Россия рассмеялся, и Англия тоже не смог сдержать улыбки.       Ему всё-таки нужны были такие вечера. Без лицемерных улыбок, без одинаково лживых лиц, без шума музыки или оружия. Нужна компания кого-то равного по силе, отличающегося от кучки задравших носы европейских стран. Нужен именно такой безмятежный вечер, сопровождаемый шуршанием слабого дождя за окном и потрескиванием огня в камине.       — Прекрасный вечер, — сказал Артур.       — Да.       Как здорово было, если бы этот вечер не заканчивался.       После свадьбы Габриель и Василиса везде появлялись вместе. И если на его губах постоянно играла самодовольная улыбка, то на девушке не было лица. На балах Габриель сжимал её руки так крепко, что на них оставались синяки, но из уст Василисы не было слышно не единой жалобы или стона боли. Даже если Габриель поднимал на неё руку, унижал и оскорблял — она не говорила и всё терпела, чем всё больше и больше становилась похожей на свою страну. Она бледнела с каждым днём и выглядела невероятно измученной, но стоило ей увидеть Ивана, как она тут же расцветала и сияла так же ярко, как в первый день приезда. Конечно, она улыбалась России и обнимала его как обычно, и смеялась вместе с ним и шутила, как и всегда. Однако Артур замечал, что вид у неё был такой, будто она готова была утопиться в ближайшем озере.       И всё же она не выдержала: упала в обморок прямо в руки Ивану, у которого не только волосы на затылке дыбом встали, но и едва ли сердце не разорвалось от переживаний за неё. Артур боялся, что после этого Иван размажет Габриеля по стенке, стоит только Василисе произнести его имя. Но она, еле сжимая руку России, пожаловалась на плохую погоду и её дурное влияние. Решено было срочно возвращаться в Петербург, а оттуда ехать сразу же в солнечный Крым для поправки её здоровья.       Англия недолго прощался с Россией; они обменялись всего парой слов. Русский уже сделал несколько шагов к кораблю, но внезапно обернулся, и Артур понял, что говорить с ним будет не Иван.       — Если бы не Москва, Иван бы убил его на месте, — пророкотал низкий голос Александра. — Я запрещаю Лондону и близко подходить к Москве в ближайшее десятилетие.       — Ты, ты...       Только и успел охнуть Артур, как его сменил Оливер.       — Я.       Александр отвернулся.       — Александр! — воскликнул Оливер. — Ты знаешь, что не здороваться — неприлично?       Россия медленно повернулся и одарил Англию скептическим взглядом.       — Да что тебе нужно?       — Я так много слышал о тебе! — Оливер всплеснул руками. — Не терпится узнать тебя поближе!       Александр явно не был настроен на беседу.       — Я тоже о тебе слышал. Ты не отвяжешься от меня, да?       Оливер с нездоровой улыбкой замотал головой.       — Вот же морока... Хорошо. Чего ты хочешь?       — Одной беседы.       Александр с терпеливым вздохом посмотрел в сторону.       — Когда?       — Я бы хотел украсть у тебя одно празднование Нового года. Конкретного того, который открывает нам новый век.       Александр сразу принял недоброжелательный, почти угрожающий вид, поэтому Оливер даже был готов к тому, что получит от него по челюсти.       — Напишу ответ через пару месяцев.       Оливер радостно захихикал.       Василиса в это время стояла у края пристани, поддерживаемая сильной рукой Ярослава, и тоскливо наблюдала за морем. Она мечтала как можно скорее оказаться во дворце и увидеть своих братьев и сестёр, крепко обнять их и сказать, как сильно скучала и как невыносимо тошно ей было в Англии. Но то, что происходило между ней и Габриелем, навсегда останется только между ней и Габриелем, если только он не надумает однажды развязать свой длинный язык.       — Эй, ты, — обратился к ней не пойми откуда возникший Габриель, — надо поговорить.       Ноги у Москвы подкосились от дрожи, она вцепилась в камзол Ярослава, шёпотом моля Габриеля уйти. Ярослав сначала подумал, что трясущаяся от паники в его руках Василиса — галлюцинация. Затем, увидев на её руках синие пятна, он был вне себя от гнева.       — Вы, — едва сдерживая рычание, сказал Крым. — Как вы посмели оскорбить честь великой княжны?       — Да что ты знаешь о чести? — расхохотался Лондон, веселясь. — Эта, — он кивнул на Москву, — ещё ладно. Но ты всерьёз думаешь, будто твоя честь что-то стоит?       — Подойди и ты узнаешь, — прошипел Ярослав и обнажил саблю, — сколько стоит моя честь.       На этой радостной ноте они и распрощались.       Через четверть века, сразу после Венского конгресса, красный, как помидор, Габриель прибежал к Артуру с опухшей щекой, возмущённый чем-то и размахивающий руками. Из бурной неразборчивой речи Лондона Англия понял, что Москва наградила его мощной пощёчиной на глазах у всех столиц, что она стала невероятно холодной к нему, что она вообще не имеет права так с ним поступать.       — Ты хоть протрезвел после этой пощёчины?       И Габриель затих, не проронив больше ни слова.       Сегодня, сидя в огромном аэропорту, Артур со вздохом понял, как много времени утекло с тех пор, как необратимо поменялись люди и мир. И ситуация с Габриелем утряслась, и Оливер с Александром таки поговорили, и столько всего произошло за два века, в чём Иван и Артур соприкасались и сталкивались. Россия становится мудрее и сильнее, а игры и затеи Англии — серьёзней, в них мелькает так много важных и незначительных персонажей, роли каждого постоянно меняются. А идея со свадьбой Габриеля и Василисы уже не казалось столь безумной, масштабной и значимой. Сегодня можно провернуть гораздо более выгодные дела.       И вот снова, как только Артур собрался заговорить с Иваном о серьёзных вещах, тот неожиданно встал и с улыбкой объявил:       — Пойду заберу Василису, пока она Габриелю лицо не расцарапала! Она, в конце концов, уже не девочка...       — Брагинский...       — В следующий раз поговорим, Артур! — лучезарно улыбнулся Россия.       — Ты издеваешься надо мной?! — закричал ему вслед Англия.       — Да!       Впрочем, очередной план Артура, в котором Иван должен принять непосредственное участие, стоит отложить до лучших времён.