***
"Я, наверное, проклят Богом, раз мне приходится терпеть это и жить дальше. Крым, я так устал. Я хочу наконец отдохнуть в сырой земле от всего, что на меня взвалили." — Крым, — услышал он сквозь туманный сон спокойный голос Владимира, — Крым, просыпайся. Мы приехали. Ярослав лениво разлепил глаза и заворочался, разминая разболевшиеся от неудобного положения мышцы. Прищурившись, он заспанным взглядом посмотрел в окно автомобиля, за которым на чёрном ночном небе сверкали яркие и тусклые звёзды, как драгоценные камни. Сложив руки на груди в "замок", он совершенно забыл о присутствии Донбасса, который что-то старательно и очень быстро строчил в телефоне: всякие мысли о вопиющем возмущении и оскорблении в голове Ярослава растворились после долгого сна на заднем сидении новой машины Владимира, на которую он зарабатывал пятнадцать лет. Единственным освещением в автомобиле служил телефон Донбасса, да и тот потух через пару минут, когда его хозяин покинул своё водительское кресло, громко хлопнув дверью — для того, чтобы Крым в конце концов выполз за ним, а не уснул вновь. Ярослав вздрогнул; он понял этот неделикатный намёк. Приняв сидячее положение, крымчанин что-то проворчал себе под нос и с неподражаемой грацией вышел из машины. Перед прояснившимся взором Крыма вырос тёмный высокий лес, казавшийся ещё загадочнее и страшнее во тьме. Ярослав плотнее закутался в пальто и обернул шею в огромный шерстяной шарф, подаренный любимой девушкой ещё лет восемьдесят назад, но уцелевшим до нынешнего времени благодаря бережному обращению. Он выдохнул облачко пара, передёрнув плечами от холода, и поплёлся за ушедшим далеко вперёд Владимиром. Крым побежал вперёд по хрустящим листьям и снегу. — Я уж подумал, ты там спать до завтрашнего дня собрался, — тихо рассмеялся Донбасс. — Очень смешно! — фыркнул с улыбкой Крым. Пару минут они молчали, слушая тишину спящего леса. — Всё-таки, это очень здорово, — начал Владимир со счастливой улыбкой на губах, — подумать только, мы проходим этот лес вперёд — и вот Россия! Идём назад — мы снова в Украине! — Да-да, — прошелестел Ярослав, смотря на брата, — это очень необычно. На фоне светящегося изнури добром и дружелюбностью Владимира, Ярослав чувствовал себя сгорбленной нелюдимой тенью, но никогда в его голове не проскальзывала мысль о чёрной подлой зависти. Донбасс был для Крыма любимым младшим братом и единственным помимо России, кто всегда мог понять его. Никаких "говори со мной на украинском", а "говори на каком хочешь языке, я всё равно тебя выслушаю". Крым слабо улыбнулся: иногда он думает о том, что не заслужил таких братьев, как Россия и Донбасс, но потом нервно трясёт головой — прошлое должно оставаться в прошлом. "Ты стал таким же, как я, — голос мёртвого эхом разнёсся в размышлениях Ярослава, — кровавым убийцей и мучителем. Русь никогда не доверится тебе." — Вот мы и в России, — расслабленно выдохнул Владимир, втянув в себя как можно больше свежего воздуха. Крым оглядел смутные очертания заснеженного поля, по которому волнами гулял ветер, завывающий между стволов деревьев. В груди Ярослава появилось странное чувство, отрывающее его от земли, как пушинку, и уносящее его вдаль. Захотелось упасть и обнять землю. — Хотел бы я вновь жить с Российской империей, — тихим голосом заговорил Крым, — и с Наташей, с Ольгой, с Васей, с Петей, с Мишей, с Глебом, с Богданом, с тобой. Снова в одном большом доме. Собирались бы за один столом за завтраком, обедом и ужином. Перед камином... Крым развернулся и быстрым шагом пошёл назад, сжав руку в кулак и стараясь не поддаться воспоминаниям. Он не мог хотя бы десять минут находиться там, куда больше не имел возможности вернуться, зная, что потом изведётся от тоски по прежним временам и дорогим братьям и сёстрам. Владимир нагнал его, уставившись печальным взглядом в землю. — Я тоже сильно скучаю по ним! — выдавил он, — мы так хотели отметить этот Новый год все вместе... А вон оно как всё получилось! Ярослав перестал нестись вперёд, замедлив шаг. Владимир пошёл рядом и заговорил: — Слушай, Крым... Если всё станет совсем плохо... Если она не образумится... Уходи к России. Не перебивай меня, дослушай до конца! Я знаю, как ты хочешь к нему вернуться. Твой дом рядом с Иваном, тебя тянет к нему. Я знаю, ты бы вернулся ещё в девяносто втором, но Ольга не отпустила. И Россия что тебе и мне сказал? Беречь её от глупых поступков и неправильных решений. Видать, не справились, раз теперь такое твориться... Но ты иди, иди, как только предоставится возможность. А я останусь. Мне отступать некуда. Позади Россия и Москва. И если понадобится, я верну себе забытое имя, Ярослав, и защищу наш народ. Крым замер на месте и едва сдержался, чтобы не сесть на землю и не взвыть от отчаянья и противоречий. Владимир был прав в каждом своём слове; он никогда не врал, как и Ярослав — Иван отбил у них желание врать кому-либо, будь то люди или страны, не в прямом смысле этого слова. Крымчанин занервничал и заметался: хотелось и кинутся в сторону России, и побежать вправить Ольге мозги. Нет, нужно подождать, посмотреть, что будет. Может, всё наладится? — Донбасс, — Крым услышал, как тот обернулся, — подвези меня до Киева. Я забыл сказать Ольге, чтобы она нашего брата с прошедшим днём рождения поздравила...Глава 8.
15 сентября 2014 г. в 22:48
Диалоги на русском будут написаны обычным шрифтом, на украинском будут выделены курсивом.
Приятного прочтения.
Ольга сидела за своим старым письменным столом, поставив под подбородок руку, и смотрела в окно, изредка морщась. Мысли в голове гудели не тише ос, путались и метались, не давая покоя несчастной украинке. Она вертела в руках телефон и в те моменты, когда думала, что заплачет, начинала звонить брату, но буквально через секунду сбрасывала вызов, вдруг разгневавшись невесть на что. Неисчерпаемая злоба на саму себя, на младшего брата и на свою слабость и безмерная злость постепенно смешивались внутри, сводя Ольгу с ума. Что же чувствовал младшенький, когда тоже лишился способности мыслить не как сумасшедший? Разрываемая противоречиями, Украина дрожащими пальцами натянула на плечи тёплую шаль.
Рядом с Ольгой сидела молодая стройная девушка с русыми шёлковыми волосами и светлыми карими глазами. Её правильные мягкие черты чуть овального лица делали её красоту неземной, поэтому девушка могла бы с огромным успехом сниматься в каком-нибудь модном журнале, но для неё, не похожую на обычных людей, это было под запретом. Если Ольга сказала своё твёрдое слово — следует послушаться и не расстраивать её, тем более в такое тяжёлое время. Тонкие пальцы девушки, прильнувшей к руке Ольги, некоторое время перебирали складки одежды.
Неожиданно раздался звонок в дверь и девушка крикнула, разорвав могильную тишину комнаты своим мелодичным голоском:
— Не заперто!
В коридоре немедленно раздались шорохи и тихие разговоры, принадлежащие двум мужчинам. Спустя две минуты в комнату вошёл высокий широкоплечий шатен с такой взъерошенной причёской жёстких каштановых волос, будто не расчёсывался с утра, и свежей тёмно-алой царапиной под глазом. Он был хмур и недоволен и вместо приветствия на вопросительный взгляд Ольги скрипнул зубами:
— Хочешь узнать, откуда это? — он ткнул пальцем в рану на скуле, — мы просто разговаривали на русском! На русском, понимаешь?! И только за это нас едва не убили за углом этого дома! Я не могу говорить на родном языке в родной стране! Какой абсурд!
Мужчина закончил изливать душу Ольге, швырнув чёрное пальто на диван, плюхнулся в кресло. Спустя мгновение в комнате появился второй мужчина: он выглядел более молодым, возможно, из-за послушных светлых волос и голубых глаз, заглядывающих прямо в душу. Блондин был более спокоен и уравновешен, чем вошедший до него мужчина. Девушка тут же вскочила с места и кинулась навстречу парню.
— Владимир, здравствуй! — с улыбкой сказала она, потянув к нему изящные руки, — ну же, обними меня! Мы так давно не виделись!
— Эй! — рявкнул шатен, остановив этим девушку, — убери от моего брата свои грязные руки! — прошипел он, положив ногу на ногу в мужской позе, — мне прекрасно известно твоё шлюховатое поведение за пределами этой квартиры.
Владимир поспешно плюхнулся на диван, пока девушка отвлеклась.
Ольга уже пожалела, что собрала их всех вместе, но на её удивление девушка ответила притворно-спокойно:
— Ярослав, — Ирина — так звали эту обворожительную девушку — игриво посмотрела на мужчину, — неприступная крепость, как и всегда.
Украинка напряжённо выдохнула, ведь у Ярослава был просто неуправляемый, взрывной характер, который у неё не было ни сил ни времени контролировать или пытаться исправить. У него всегда были резкие скачки в настроении, из-за чего Ольга назвала его характер "вечным подростковым возрастом". Он был таким же психически неуравновешенным, как и... Нет, нужно прекратить думать о нём.
— Конечно! — с ухмылкой, похожей на оскал, сказал Ярослав и сложил руки на груди, — ведь Севастополь — моё достоинство.
— Такой же хвастун, каким был пару веков назад, Крым, — усмехнулась Ирина, потерев лоб, словно у неё разболелась голова, — ни капли не меняешься. Когда ты повзрослеешь?
— Когда отрежу твой длинный язык, Галиция, — ровным голосом проговорил Крым, уставившись в окно, где вдалеке мерцали огни с площади Независимости.
Повисло долгое молчание.
— Ольга, — блондин осмелился подать голос, — зачем ты нас сюда позвала? Неужели ты не понимала, что нам сейчас неприятно находится здесь?
— Мне... Мне нужна, — украинка всеми силами старалась побороть гул в голове, — ваша поддержка.
— Нет, — не медля ни секунды, беспристрастно высказал своё односложное мнение Крым.
— Но почему? — Ольга и разозлилась, и расстроилась одновременно.
— "Кто не скачет, тот москаль", "москаляку на гиляку" — что это? Ты не потрудишься нам объяснить? — говорил Ярослав разочарованно, — ни я, ни Донбасс не примем в этом участия. Там едва ли не объявлена охота на русских, а ты хочешь нас туда повести?
— Вы — не русские...
— Я русский, Ольга, — заговорил Крым с улыбкой, похлопав ладонью по груди, — я и Донбасс — мы русские. Мы не убьём в себе это, как не убьём миллионы наших людей.
— Вы — часть Украины, — твёрдо начала Ирина, — а значит украинцы.
— А кто тебе слово дал говорить?
Галиция подняла взгляд на Крым и прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть и не унизиться перед ним. Ярослав смотрел на неё с таким остервенением, с такой обжигающей кожу злостью, что Ирина подумала: вот сейчас он достанет из кармана нож и действительно отрежет ей язык, и ни один мускул не дрогнет на его прекрасном лице. Но Ярослав только сказал холодно:
— Я разговариваю не с тобой.
— Чего нам ждать здесь, Ольга? — спросил тем временем Владимир, пытливо глядя ей в затылок, — Киев вонзит нам нож в спины? Или ты собственноручно сделаешь это?
— Хватит! — в отчаянье крикнула Ольга, ударив кулаком по столу, — я вам ничего не сделаю! Ни я, ни Ирина, ни Богдан!
Ольга закрыла лицо руками, глухо зарыдала; её плечи подрагивали.
— Хорошо. Я поверю, — смягчился Крым, — но... Это предположение, но всё равно внимательно выслушай меня. Представь, что нечто такое случилось в России. Не дай Бог, конечно, какие-нибудь бешеные люди начали орать бред в адрес президента, затем закидывать полицию всем, что попадётся под руку. И знаешь, что сделал бы США? Орал бы на весь белый свет, что нужно бомбить оппозиционеров. И разбомбил бы без одобрения ООН, а заодно и снёс бы всю Москву вместе с правительством. Убил бы и девку, и нашего брата. После этого Европа и США разделили бы Россию между собой. Эти шакалоподобные ублюдки только этого и ждут веками. А ты, дура, так хочешь попасть в их общество, что ляжешь под любого, который пообещает тебе сладкую жизнь. Готова теперь плясать под их дудку, забыть о своей семье... Не жди от меня поддержки — после такого я буду плевать в твою сторону. США пытается дестабилизировать страны вблизи России, пытается продвинуть НАТО. Ты — очередная пешка в его игре против Ивана. И когда они бросят тебя, даже не смей жаловаться и говорить, что никто тебя к такому не готовил. Я предупредил тебя. Ты понимаешь к чему я веду? Никому ты не нужна. Ни Европе, ни Америке. Никому в этом мире, кроме своих брата и сестры. Я всё сказал.
— Замолчи! Это неправда! Неправда! — завизжала Украина.
— Ты знаешь, я всегда говорю правду, — говорил Ярослав уверенно, — у меня нет дурной привычки врать или обманывать! — он выразительным взглядом посмотрел на Ирину, как бы продолжая свою фразу: "Чего не могу сказать о тебе".
— Это наш позор, Ольга! — шепнул Владимир, — какой стыд.
— Ты забыла, — печально начал Крым, прикрыв глаза рукой, — за что мы воевали. За что отдали жизни совсем молодые города. За что наш брат получил тот мерзкий шрам на спине. Он же едва не умер за нас, а ты... А твоя молодежь теперь и рада называться бандеровцами! Нет нам теперь прощенья, раз мы не уничтожили...
— Прекрати! Прекрати говорить об этом! — прикрикнула Украина, — прекрати говорить о России! Не говори на русском, когда я здесь и говорю на украинском!
Крым и Донбасс удивлённо посмотрели на Украину, затем недоумённо переглянулись. Владимир осторожно придвинулся к Ярославу, прикрыв рот ладонью, зашептал:
— Что будем делать?
— Я займусь экзорцизмом, — Крым склонился к Донбассу, — изгнанием нечисти. Можешь просто сидеть рядом и смотреть.
— Не смешно! — Владимир всё же улыбнулся. Ярослав не мог к чему-либо относится серьёзно, хотя на войне с ним лучше не связываться: тот ещё головорез.
— Я не глухая! — Ольга с укором посмотрела на них, ногти впились в её нежные ладони.
Крым еле-еле сдержался, чтобы не высказать какое-нибудь злорадное замечание, прекрасно понимая, что сейчас от Украины можно ожидать всего. Он попытался расслабиться с медленным выдохом, чтобы наверняка не наговорить лишнего, и сполз немного вниз в кресле.
— А помнишь, Ольга, — начал Ярослав тоном голоса человека, вспоминающего о давно забытых счастливых днях, — когда у вас было единое имя, а я был Крымским ханством, Россия однажды приехал домой едва живым из-за драки со мной. Откуда я знаю, в каком он был состоянии? Иван как-то рассказал. Да, сейчас понимаю, подло было нападать на него одного, имея под рукой десять человек. Но времена были такие. А потом явилась ты с мечом в руке и дружиной, очень злая и недовольная тем, что я прикоснулся к твоему младшему брату. И отлупила меня так, что я несколько дней не мог с постели встать! — Крым рассмеялся, — и почему эти хорошие времена канули в лету?
Крым тяжело поднялся с кресла и отряхнул с себя несуществующую пыль под вопросительным взглядом Донбасса. Через секунду Владимир понял всё без лишних слов и резко встал с места, намереваясь как можно скорее покинуть душную квартиру Ольги и общество Ирины. Русский с жалостью посмотрел на Олю, с какой смотрят на искалеченных жизнью сломавшихся людей и немой просьбой вернуть всё на круги своя. Но ответом ему послужил свирепый взгляд униженной и обозлившейся на весь свет страны.
— Я не собираюсь принимать участия в этом цирке моральных уродов, — Ярослав склонил голову набок и провёл рукой по шее, поморщившись, — поэтому, когда одумаешься — позвони.
Владимир уже копошился в коридоре, надевая обувь, а Ярослав только-только вальяжно направился к двери. Внезапно Ирина вскочила со стула, опрокинув хрупкую мебель, и в безудержном гневе кинулась к крымчанину, схватив его за локоть. Девушка зашипела не своим голосом, что никак не шло в сочетание с её привлекательной внешностью:
— Не строй из себя святого праведника и мученика, Ярослав! Мне надоели эти вздохи сожаления, будто тебя здесь держат цепями, а ты здесь невинный! Мы значит с Ольгой плохие, а вы с Владимиром — хорошие?! Меня это...
Ирина и глазом моргнуть не успела, как оказалась крепко прижатой к Ярославу в железной хватке одной руки, другой же он собрал в ладонь её мягкие волосы. Хрипло кашлянув, Ира почувствовала, как лёгкие обжигает в недостатке воздуха, и видела только выразительные черты губ и скул крымчанина и его переливающиеся глаза цвета мокрого песка с крапинками янтарных зёрнышек. Крым скривился, словно держал в руках ядовитую змею.
— А ты не строй из себя правильную и преданную. Гниль души не спрячешь за сверкающей обложкой тела, — рыкнул Ярослав прямо в лицо Ирине, — хоть ты в пять слоёв обернёшься в наш флаг и разрисуешься в голубой и желтый цвет — патриотом ты не станешь. Останешься такой же предательницей и бандеровкой, какой была полвека назад.