Танцуй на лезвии ножа!

      Потерев холодные, замёрзшие из-за резких погодных условий ладони друг о друга, Артур попытался согреть их своим чуть тёплым дыханием, однако ничего толкового из этого не вышло: его руки, как были сравнимы со льдом по температуре, так и остались. Кёркленд нервно обнял себя за плечи, затем высунулся в небольшое окошко своей кареты, и яркий зимний пейзаж ослепил его на некоторое время. Всего на миг Англии показалось, что его транспорт увяз в мягких снегах и не едет совсем, но, приглядевшись, заметил, что одетые в белоснежные шубы леса медленно плывут перед его пристальным изумрудным взором. Артур обречённо вздохнул и сунулся обратно в карету, где проклятый мороз не так сильно кусал его бледное лицо. А ведь Франциск настоятельно попросил его одеться как можно теплее, предупреждая, что лютый холод — верный союзник молодой Руси, и иностранцев он терпеть не может. Но англичанин не был бы собой, если бы старательно не проигнорировал Францию, о чём пожалел уже давно; ну, как давно, два дня назад.       Уже два дня природа вокруг не менялась, и лишь изредка со спокойного серого неба неспешно валил снег крупными пушистыми хлопьями. Глядя на такую унылую обстановку, Артур мечтал оказаться на своих территориях и отправится в морское путешествие с верной командой, вдохнуть свежий солёный воздух и позволить свободному ветру лохматить светлые волосы. Кёркленд запрокинул голову назад, легонько стукнувшись ею о стенку кареты, и сложил руки на груди, чувствуя, как сознание плавно отправляется в царство снов. Замёрзнет ли он насмерть? Англия не хотел думать об этом.       Артур не мог утверждать, сколько часов или минут прошло, поскольку сон пронёсся мимо него в секунду, а его «разбудила» кочка, на которой немного подпрыгнула английская карета. Англичанин лениво потёр глаза, его лицо удивлённо вытянулось, когда до слуха донеслись весёлые голоса людей, живо о чём-то переговаривавшихся. Осторожно отодвинув занавеску, Артур заглянул в образовавшуюся щёлку и обомлел. По ту сторону кареты, где раньше были только бескрайние заснеженные поля, сейчас проходили радостные люди: крепкие мужчины с весёлыми улыбками обсуждали свои дела и несли в руках различные узелки, а румяные красавицы-женщины, на спинах которых лежали косы светлых или тёмных волос, в разнообразных цветных платках скромно шли позади. Народ шумел тут и там, из деревянных домов то и дело выбегали активные дети и начинали со смехом обсыпать друг друга снегом, за что заботливые матери одаривали их суровыми, но, тем не менее, любящими взглядами. Жизнь в городе кипела, несмотря на середину безжалостной зимы, рынки были полны товарами, преимущественно отечественными, но также имелись иностранные вещи и деликатесы, что были чужды и непривычны русскому народу.       Артур криво усмехнулся: всё не так уж плохо, если вспомнить, как описывалось свободолюбивое Русское царство другими государствами, вероятно, завидующими её военным успехам. Ещё бы, не каждый встречный мог бы освободиться от власти Золотой Орды, пусть с огромным трудом! Ох, как его боялись…       Карета неожиданно остановилась, только вот Артур не спешил её покидать; он неторопливо натянул на руки рукава верхней одежды, затем всё-таки выполз на свет Божий. С непривычной обстановки глаза Кёркленда прищурились, он мог свободно оглядеть всё вокруг в то время, когда из французской кареты, следовавшей за английским транспортом, вышел невесть чем довольный Франциск. Он поправил на себе дорогой мех и лёгкой походкой направился к Артуру, странным взглядом смотрящего на дворец русского царя.       — Ах, как давно я не бывал здесь! — издалека начал Бонфуа, — помнится мне, что Анна Ярославна была совсем молодой девушкой, когда я был здесь в последний раз. И у Киевской Руси были милейшие дети! Две сестры и брат! — замурлыкал в привычной манере француз. — Сёстры — настоящие красавицы, каких поискать. А у парнишки глаза необыкновенного цвета…       Англия со страдальческим выражением лица молил Бога, чтобы тот заткнул, наконец, чрезмерно болтливый рот Франции. Артур вдруг осознал, что холод забрался под одежду, из-за чего по коже пробежались мурашки и волосы на затылке встали дыбом; только вот он даже не шелохнулся, не сдвинулся с места, поскольку гордость не позволяла ему показывать даже такую слабость перед чужим народом, хотя он чувствовал на себе любопытные и недоумевающие взгляды русских. Англичанин предположить не мог, что для них он с Франциском выглядел как нарядная девица. Франция внезапно хлопнул в ладоши, и заговорил что-то о старых знакомых, а Англия с усмешкой перевёл взгляд на двух спешащих к ним девушек с несколькими серьезными юношами, которые, по-видимому, обеспечивали безопасность столь молодых особ.       Тогда Артур не знал ещё, что ту девчонку, что повыше, с золотистыми волосами, собранными в густую косу, светящимися добротой голубыми глазами и нежной улыбкой на лице зовут Ольгой. Она была одета в расшитый золотыми нитками сарафан красного цвета, меховую накидку и белый платок с рисунком различных цветов. Славянка изнутри светилась таинственной нежностью и красотой, что являлось редкостью среди гордых европейских дам.       Кёркленд наткнулся своим изучающим взглядом на презрительный и острый взгляд младшей сестры Ольги — Натальи, Беларуси, которой явно не нужен весь мир, если в нём не будет старшего брата. Но пока ещё маленькая Наташа скромно держалась позади Оли, вцепившись в её платье, хотя глаза белоруски горели адским непокорным огнём. Она, как и все русские девушки, была одета в сарафан, однако, в отличие от наряда сестры, нежно-голубого цвета, небесно-синий платок и большую шубу, которая была ей велика — это было видно даже при том условии, если откровенно не разглядывать юную девушку.       Переводчики, перешёптываясь, в напряжённом ожидании толпились за спинами Франции и Англии. Наконец, подошли Ольга и Наталья: старшая была чем-то взволнована, постоянно оглядываясь назад, а мысли младшей, казалось, вообще были где-то далеко-далеко.       — Здравствуйте-здравствуйте! — смущённо поприветствовала гостей Украина. — Мы рады, что вы решили посетить наш дом! — её искренняя улыбка излучала счастье.       — Я тоже рад видеть тебя, Ольга! — Франция обворожительно улыбнулся. — Ты стала настоящей красавицей! — в этот момент девушка густо покраснела. — Как и твоя милейшая сестра!       Франциск выжидающе посмотрел на Наташу, однако ни один мускул не дрогнул на её лице. Её не особо интересовали зарубежные гости, но она внимательно слушала, как говорят переводчики в несколько голосов. Девочка удивлялась, как Франциск и Артур что-то понимают в том гомоне, что исходит от людей.       — А где твой брат? — неловко сменил тему разговора Бонфуа. — Кстати говоря, забыл представить вам моего дорогого английского друга! — француз указал ладонью в сторону Артура. — Сэр Артур Кёркленд, Великобритания.       Ещё немного, и англичанин поморщился бы от слащавости интонации голоса Франциска. Артур кинул быстрый и колкий взгляд в сторону Бонфуа, но последнему было всё равно. Англия совершенно неожиданно подумал о том, что Франция до сих пор не может спокойно произносить его человеческое имя из-за убийства любимой Жанны дʼАрк. Что-то подлое и нехорошее зашевелилось в сознании Англии, однако он на корню прервал всякие размышления — не время и не место всё-таки, — отложив их на потом.       Англия терпеливо кивнул:       — Рад знакомству?..       — Ольга! — девушка с радостью протянула тонкую ручку.       Артур учтиво пожал её нежную теплую ладонь, и снова вспомнил, что ему жутко холодно. Кёркленд еле заметно тряхнул головой: чем больше он будет думать об этом, тем сильнее промёрзнет до костей.       Оля сначала неловко и нетерпеливо огляделась, затем резко помрачнела и склонилась к Наташе.       — Наташенька, я прошу тебя, найди нашего неразумного брата и передай, что если он не подойдет сюда сию минуту, я высеку его крапивой, — сквозь зубы процедила Украина с натянутой страшной улыбкой. Возможно, именно от неё Иван в будущем возьмёт привычку так запугивать окружающих, — и…       — Эй, Великое Княжество Литовское! — компания стран удивлённо повернулась к снежной, относительно невысокой горке, откуда доносился громкий насмешливый голос. — Я тебе непонятно объяснил в прошлый раз, что не хочу воевать?       — Братик! — тихо и радостно пискнула Наташа за юбкой Оли.       Артур вопросительно изогнул бровь. Так тот парень в простой белой рубахе с красной вышивкой, штанах, сапогах и шубе цвета тёмного шоколада — и есть их брат? Подперев голову рукой, он сидел на корточках на самой вершине горы и загадочно улыбался, пока его волшебные — Англия ошарашенно думал до этого времени, что такого магического аметистового оттенка нет нигде в мире — глаза сверкали в тени шапки и чёлки, рядом с ним в снег была воткнута сабля. Взгляд русского был одновременно и весёлым, и презрительным, и что-то такое особенное плескалось на дне его глаз, чего ни Франциск, ни Артур понять не могли; поправив на шее шарф одной рукой, паренёк медленно поднялся и взял другой своё холодное оружие, встав в боевую стойку. Заинтересованно склонив голову набок, Кёркленд проследил за его загадочным взором и наткнулся на разозлённого парня в сером плаще и с мечом в правой руке. Он с вызовом глядел прямо в глаза русского, у которого от этого только сильнее кулаки чесались в желании дать литовцу по заслугам.       — Ваня, что ты делаешь?! — испуганно взвизгнула Оля, сделав несколько быстрых шагов вперёд.       — Ох, Иван, — тяжело вздохнул Франциск, зарывшись пальцами в свои мягкие волосы, — как ты изменился…       Взгляд Бонфуа стал непонимающим и печальным: он помнил Ивана ещё маленьким наивным мальчишкой, которому больше всего в жизни нравилось проводить всё своё время с матерью и сёстрами, не зная войн и страданий. Раньше глаза Руси горели мягким фиолетовым пламенем жизни, а сейчас — пугающим безумием. Впрочем, это сумасшествие не захлестнуло Ивана с головой, чему Франц был безмерно рад; также у него, Франциска, был серьёзный разговор к русскому, касающийся Киевской Руси и Золотой Орды. И Англия не должен знать о нём никаким боком.       — Я пришёл объявить тебе войну! — закричал в ответ Литва, крепче сжав меч в руке. — Мне нужны твои северные земли и Наталья. И я их получу.       Иван покачал головой, смотря на Ториса, как на маленького капризного ребёнка, но его загадочная улыбка и чуть-чуть надменный взгляд не менялись. Вдруг позади русского появились небольшие деревянные сани, на которые он ловко заскочил и стремительно понёсся вниз по горе. Ветер свистел в ушах Брагинского и путался в его светлых, почти седых волосах — Ольга начинала предполагать, что с некоторых пор это природное явление творится в голове её младшего брата, — лицо Руси словно застыло в насмешливом выражении; в его необычных глазах плясали черти. Артуру он показался совершенно ненормальным и крайне опасным.       В конце концов, Иван, стоя на санях, приблизился к Торису, уже замахнувшемуся мечом для удара. Только вот Брагинскому хватило всего нескольких мгновений, чтобы вонзить саблю в плащ литовца, не давая ему ни малейшего шанса свободно двинуться, соскочить со своего транспорта и, держась за рукоять оружия, со всей силы ударить Лоринайтиса ногой в челюсть. Франциск и Артур удивились, как Иван голову литовцу не снёс, хотя мог сделать это при желании; русский нанёс этот единственный и решающий всё удар с таким расчётом, чтобы Торис не мог твёрдо стоять на ногах, или, на крайний случай, потерял сознание. Литва безвольно свалился в руки довольного до невозможности Руси, с улыбкой попросившего какого-то мужика отвести Ториса к некому Ахмату, ведь к ним обоим у русского есть короткий разговор, который популярно разъясняет, почему этим двоим нужно прекратить нападать на его территорию. Мужчина с чёрными усами и маленькими зоркими глазами, очень крепкий на вид, поступил так, как попросил Иван: он взял литовца на руки и понёс его в неизвестном направлении.       Брагинский же в это время, лучезарно улыбаясь, широким шагом пошёл в сторону гостей и сестёр, спрятав саблю за поясом в тканях шубы. Он наткнулся на упрекающий взгляд разгневанной Ольги и замедлился, что было не очень заметно, поскольку через некоторое время он остановился рядом с ними. Склонив голову набок, Иван заинтересованным взором начал изучать Артура, которому стало немного не по себе от столь пристального взгляда, заглядывающего прямо в душу, с садистским удовольствием копаясь в ней. Но Кёркленду гордость не позволила отвести глаза в сторону, поэтому он решительно смотрел на славянина сверху вниз, хотя они были примерно одного роста. Уголки губ Руси ещё немного дёрнулись вверх, от чего Англия скривился с еле заметным отвращением. Этот русский что, открыто насмехается над ним?       Ольга, добравшаяся, наконец, до младшего брата, влепила ему мощный подзатыльник — Русь айкнул, схватившись за голову — и сдержанно прошипела:       — Что же ты делаешь, брат?       Иван тихо рассмеялся, его взгляд осторожно скользнул сначала по людям за спиной сестры, затем по её идеальному лицу. По мнению Брагинского, Оля задала совсем глупый вопрос, который обговаривался между ними сотни раз.       — Я уже говорил это раньше и скажу ещё раз, — Иван на мгновение почувствовал себя старшим в семье, — что я защищу вас, несмотря ни на что.       Однако Ольга всем своим грозным видом дала понять, что главенство в семье Иван получит весьма нескоро, да и только в том случае, если в срочном порядке возьмётся за ум. Брагинский ничего на это не сказал, даже не испустил какое-нибудь колкое замечание, продолжая лишь игриво улыбаться сестре, которая раздражённо потёрла переносицу. Впрочем, долго она не злилась никогда, чем русский бессовестно пользовался, поэтому вновь устремил свой изучающий взор в сторону Артура, слегка наклонив голову набок. Сказать, что у Кёркленда что-то переворачивалось внутри от столь пристального взгляда — значит просто промолчать. Ему очень не нравилось, когда кто-то ковырялся в его внешности с такой тщательностью и искренней открытостью.       — Рад вас видеть, Франциск! — Иван обратился к французу так неожиданно, что тот вздрогнул и нервно улыбнулся.       Но улыбка Франции стала простой и немного счастливой, когда Русь с добродушным видом протянул ему руку. Бонфуа пожал его до ужаса холодную, как лёд — он этому удивился, — ладонь Брагинского и будто запел:       — Тебя не узнать, Иван. Ты сильно изменился с нашей последней встречи.       — Думаю, воспитание таким образом отразилось на мне! — хохотнул русский, внимательно выслушав переводчиков. — Да и выше немного стал, а в остальном — никаких изменений!       — Не думаю, — тихо прошелестел Франция, печально улыбаясь.       — Кстати говоря, Франциск, — в это время Иван ещё не переделал его имя в простозвучное «Фрося», — мне кажется, ваш друг не привык к моим погодным условиям! — он говорил это так, будто извинялся. — Вы не предупредили его?       — Что ты! Я, конечно, предупреждал! — Франция с упрёком во взгляде посмотрел на Англию, нахмурившегося в ту же секунду. — Но он меня никогда не слушает! — француз закончил говорить с удивительной беззаботностью, тряхнув волосами.       — Раз так, — Иван с озадаченным лицом снял с себя шубу и протянул Артуру, — наденьте; мне больно смотреть на то, как вы трясётесь под каждым порывом ветра.       Кёркленд недоверчиво посмотрел сначала на шубу, затем с опаской и предупреждением одновременно на русского. Артур решил, что над ним так пошутить решили, или действительно издеваются и Франциск, и Иван, сговорившись. Только вот взор русского был совершенно серьёзен и вопросителен — мол, чего это англичанин медлит, мёрзнуть нравится? — отчего Кёркленд не мог понять, в каком месте здесь ловушка. Англия категорически не верил каким-либо проявлениям заботы к своей личности: его столько раз пытались убить под этим лживым предлогом, что он не доверял даже обыкновенному проявлению доброты. Во взгляде Артура читалось: «Ты в самом деле думаешь, что я приму это?» — он не собирался принимать помощь, которую считал унизительной, тем более от этого подозрительного русского.       — Ах, не старайся сделать что-то для Артура, Иван! — помахал рукой Франциск, закатив глаза. — Он тебе слов благодарности не скажет!       — Молчи, виносос! — с укором прошипел Англия. Он не очень-то желал портить первое впечатление о себе: всё-таки Артур — джентльмен.       Бонфуа и англичанин обменялись недовольными, презрительными взглядами, затем решили взять себя в руки, дабы не позориться перед Русским царством. Франц терпеливо выдохнул и перевёл взор на недоумевающего Ивана.       — Я же не кусаюсь, Оль? — когда Брагинский сказал это с задорной улыбкой, она не смогла не улыбнуться в ответ и не захихикать, прикрыв губы ладонью. — Поэтому…       Кёркленд только выдохнуть удивлённо успел в то время, как Иван сделал несколько быстрых шагов к нему и накинул на его плечи тяжёлую шубу; затем русский отскочил назад, таинственно дёрнув уголками губ. Артуру на мгновение подумалось, что мраморное лицо Ивана с застывшей натянутой улыбкой оказалось слишком быстро, что зимний воздух вокруг них стал морознее на пару градусов. Вдобавок к этому, Кёркленд мог поклясться в том, что ладони Брагинского были слеплены из белого снега, а шуба с его благородного плеча была очень холодной. И несмотря на исключительно благие намерения русского, Англия злобно посмотрел в его глаза, как бы обвиняя в этом поступке.       — Вы мне совершенно ничего за это не должны! — заверил с усмешкой Иван, помахав руками. — Я с Вас никогда и ничего за это не потребую!       — Спасибо тебе, Иван! Артур, порой, не в состоянии позаботится о себе! — запричитал Франциск, явно насмехаясь над англичанином. — Но разве тебе не холодно?       — Ничего-ничего, — Брагинский смутился: его щёки еле-еле заметно вспыхнули, взгляд упёрся в снег под ногами, — я не замёрз…       — Да что же мы стоим на холоде! — вдруг всплеснула руками Ольга, Иван что-то недовольно фыркнул про излишне громкий голос сестры. — Вы, должно быть, очень голодны с долгого пути. Немедленно пойдёмте в наш дом! — на вопросительный взгляд Франциска она улыбнулась добродушно. — Мы не живём во дворце; у нас есть собственный дом. Идёмте же.       Оля повела всех в известном ей и её брату с сестрой направлении, Артур и Франциск пошли чуть поодаль, Иван вовсе плёлся позади всех. Он хмурился по непонятным иностранцам причинам и постоянно оглядывался назад, словно чего-то недоброго ожидая; однако всё вокруг было спокойно, поскольку люди обыденно сновали туда-сюда, и абсолютно ничего не предвещало чего-то плохого. Брагинский склонен был подумать, что только он сегодня чувствовал себя танцующим на иголках человеком: сёстры-то в полном порядке, сыты и одеты! Франц мимолётно оглянулся на Ивана как раз в ту минуту, когда он обеспокоенно смотрел в сторону, но, поймав на себе заинтересованный взор француза, улыбнулся как-то пугающе и пусто, из-за чего по спине Франции мурашки пробежали. Но Бонфуа приметил, что в глазах русского есть некоторое отсутствие, будто его мысли были не здесь, а очень и очень далеко; и всё же Франциск решил, что это не его дело и забота, о чём сейчас думает Иван.       Вся компания через некоторое время приблизилась к огромному деревянному дому, ничем не отличавшемуся от десятков других таких же домов с красивыми резными ставнями и прочими украшениями. Весь этот путь Артур так и хотел обернуться, убедиться, что Иван просто идёт за ним без задних мыслей. В действительности Брагинский шёл весьма тихо, даже бесшумно плыл тенью, несмотря на то, что под ногами остальных снег громко хрустел. Стоило только всем пересечь порог дома, Ольга тут же повела гостей в уютную светлую кухню, где было приятно и тепло находится благодаря печке, беспрестанно обогревающей комнату. Франциска и Артура с их переводчиками усадили на крепкую скамью, а Ивана Ольга «забрала» себе в помощники, то есть заставила его переставлять на стол всякие аппетитные яства. Уткнувшись взглядом в ладони, Наташа села в самом краю стола и старалась не слушать, о чём шепчутся брат с сестрой, прекрасно понимая, что в основном все темы их разговоров непременно касаются её.       — То, что ты сделал — неправильно, — тихо и мягко говорила Оля, передавая Ивану столовые приборы.       Брагинскому стоило огромных усилий спокойно, без намёков на разжигающуюся злость, положить всё, что ему было вручено, на свои места — это было отлично видно, поскольку русский раздражённо прикусил губу. Затем он повернулся к старшей сестре и заговорил кое-как различимо:       — Мы говорили об этом много раз. Я не хочу…       — Но земли Наташи сейчас во власти Литовского княжества! Он пришёл за ней! — всплеснула руками возмущённая девушка. — Ты же украл её!..       Пустая чашка в руке Ивана треснула, поэтому Франциск быстро попросил своего переводчика немедленно пояснить ему суть разговора славян. Ему, да и Англии тоже, любопытна была причина, из-за которой Русь сейчас не в себе от ярости. Иван отложил посуду в сторону от греха подальше и серьёзно заглянул в глаза Ольги.       — Наташа наша сестра. Поэтому я не украл её, а вернул домой. Спасибо мне за то, что Наташка теперь дома вместе с нами! — Брагинский недовольно развёл руки в сторону.       Иван демонстративно развернулся и уселся за стол рядом с Натальей напротив хмурого Артура. Когда Наташа вцепилась в руку брата, он тепло ей улыбнулся, но в те доли секунд, когда переводил взгляд на Кёркленда, его улыбка похолодела. Хотя на первый взгляд ничего не изменилось, однако Франция заметил эти перемены.       — Я вам ещё не представился! — русский наигранно удивился этому факту. — Иван, Русь! — он протянул англичанину руку.       Англия бросил мимолётный взгляд на белую, как мел, ладонь Руси и заметил, что из-под рукава рубахи проглядываются чуть заметные шрамы на запястьях. Артур не хотел показаться подозрительным, поэтому немедленно пожал в ответ руку Ивану, невообразимо холодную, на что последний радостно улыбнулся:       — Артур Кёркленд, Англия.       — Ох, нехорошо это! — всё ещё причитала Оля с досадой. — Бед мы теперь не оберёмся.       — Итак, — довольно протянул Брагинский, сложив руки перед собой и старательно игнорируя старшую сестру, — зачем же вы к нам приехали? Надеюсь, мы подружимся! — он вновь растянул губы в улыбке.       Артур скривился, так как лицемерие Ивана выводило его из себя и заставляло всё внутри переворачиваться от отвращения. Ему так и хотелось сделать что-то такое бездумное и ненормальное, что стёрло бы эту наигранную улыбку, показало бы истинные чувства и эмоции русского. Вдруг голосок в голове Англии, именуемый совестью, противно зашептал: а ты лучше него, Артур? Это твоё зеркало, Арти. Кёркленд сморщился незаметно, потерев переносицу, чувствуя, что в нём тоже, в самом деле, живёт искусный лжец и безжалостный убийца, которые тщательно скрываются за пёстрой маской подобранных фальшивых эмоций, в глубокой тьме его души. А насколько глубока и холодна твоя Тьма, Иван?       Такой Артур запомнил эту первую встречу с Русью, с будущей самой непокорной Российской империей, которую попытаются подчинить многие, и за это, несомненно, получат крепкого пинка от русского с обворожительной улыбкой и колдовскими глазами, каких не увидишь ни у кого. Он всю жизнь будет ненавидеть — это только капля в море ненависти Артура — Россию за то, что позволил ему заботливо накинуть на себя эту проклятую шубу, очень холодную, что было немного странно…