Половинка моей души

Тьяра       Мы снова были в Городе Правосудия. И Келемвор стоял перед нами, скрестив на груди руки. Рядом со мной стояли мои соратники. Остальных участников битвы – ни моей армии, ни рыцарей Правосудия – видно не было.       Акачи заслужил покой среди душ, знающих преданность богам. Основательница ушла, оставив Сафии свою безграничную мудрость и знания, и теперь волшебница выглядела несколько иначе – потрясенной, но торжественно-сдержанной. Нам – мне и моему отряду – простили желание разрушить Стену Неверия, как сказал Келемвор. Но, глядя на сосредоточенное лицо Каэлин, я думала, что жрица Илматера не оставит попыток снова вернуться на план Фугу и сразиться за то, что она считала справедливым…       А я ощущала пустоту в груди – там, где сердце.       – Что я могу сделать для тебя? – спросил Келемвор.       Я долго молчала. Потом положила к его ногам меч Гит и сказала:       – Забери меня.       Я услышала, как, не сдержавшись, ахнула Сафия, и что-то сквозь зубы пробормотал Ганн.       Владыка Мертвых стоял молча, повернув ко мне лицо, закрытое белой маской, из-за которой я не могла видеть выражения его лица. Но я почему-то была уверена в том, что он недоволен.       – Забрать тебя? – наконец, переспросил он. – Я не могу. Ты принадлежишь не мне, служитель Тира!       – Тогда проведи меня к нему!       – Но почему?       – Потому что я не могу жить без Касавира… Пожалуйста! – я опустилась на колени и склонила голову. – Я молю тебя об этом!       Голос Келемвора звучал сурово.       – То, о чем ты просишь, не награда!       У меня хватило чувства юмора, чтобы ответить:       – Это как посмотреть… В царстве Тира я смогу увидеть человека, дороже которого для меня нет ничего на этом свете и там, за Чертой – тоже! Мысль о том, что под крылом бога, которому служили мы оба, мы вновь обретем друг друга и не расстанемся уже никогда – последний приют моей надежды.       – Ты разочаровываешь меня, – сухо произнес Келемвор.       – Чем? – я горько усмехнулась сквозь слезы. – Тем, что я всего лишь человек? Что я не из стали снаружи и внутри? Послушай, не в моих привычках напоминать богам об услугах, им ранее оказанных, но, мне кажется, я остановила весьма серьезную опасность, угрожавшую этому миру! И не так давно я и мои друзья тоже спасли Фаэрун. По-моему, мы сделали достаточно, чтобы иметь право поступать так, как нам хочется!       Келемвор долго молчал. А потом – так странно и успокаивающе! – коснулся моего плеча. Даже сквозь сталь доспеха я ощутила холод его руки, и сердце мое дрогнуло от ужаса и облегчения – я подумала, что он решил выполнить мою просьбу.       – Дитя, – сказал Владыка Мертвых, – ты только что стала свидетелем того, насколько сильна истинная любовь. Той женщине было суждено тлеть в Стене Неверия, и все же ее душа спасена. Акачи должен был оставаться проклятым навечно, но ты дала ему покой и возможность – когда-нибудь – соединиться с любимой… Неужели даже такой пример не убеждает тебя в том, что пока жива надежда, даже простой человек «не из стали» способен творить настоящие чудеса… Ты говоришь, что тебе больно? Это сравнимо с той болью, которую ты испытывала, когда была Пожирательницей духов, и думала, что закончишь свои дни как Проклятье Фаэруна?       – Было хуже, – признала я, чувствуя несокрушимость убежденности бога Смерти.       – Раз ты понимаешь, что теперь тебе легче, значит, ты на один шаг ближе к исцелению…       – Ты думаешь, я забуду его? – гневно спросила я.       – Нет, я так не думаю… Ты – человек, способный на сильные чувства, и ты будешь помнить Касавира всегда. Но я посоветовал бы тебе не терять надежду. Ты видела мертвое тело того, кого любишь? Ты закрыла его глаза своей рукой? Ты зажгла погребальный костер вокруг его тела? Нет. И пока всего этого ты не сделала, ты не имеешь права думать, что он мертв! Потому что, если ты так думаешь, ты его не любишь…       От слов Владыки Мертвых я так и взвилась. Даже не успев понять, что делаю, я оказалась на ногах лицом к лицу с Келемвором, сжимающая в руке меч Гит.       – Как смеет хоть кто-то судить, что именно я чувствую?! – прошипела я в закрытое белой маской лицо. – Ты и подобные тебе использовали меня как пешку в своей игре! И с Королем Теней, и с Акачи… Я всего лишь человек, но это не значит, что у меня нет гордости и силы!       – Вот видишь, – по голосу Келемвора я почувствовала, что Владыка Мертвых улыбается, – значит, ты еще на что-то способна! Иди, ищи свою любовь! И если ты не найдешь своего паладина в Фаэруне, ты знаешь, что он встретит тебя там, куда приходят служители Тира. Уверен, мой Изувеченный собрат не откажет вам в этой малости…       Он еще раз кивнул и снял руку с моего плеча.       – Я могу открыть тебе путь в любой уголок Фаэруна, – сказал Келемвор. – Куда тебе хотелось бы пойти? В Рашемен, Невервинтер? В Западную гавань, на твою родину?       – В Невервинтер? В Невервинтере мне сейчас нечего делать. Я хочу увидеть отца, сказать ему, что я жива…       – Тогда удачи тебе. И до встречи – когда-нибудь!       И Келемвор поклонился мне! Медленно и с уважением, как равной. Крепость-на-Перекрестке Келгар       Этот день был похож на долгую вереницу предыдущих. Всех дней, что наступали после великой битвы в долине Мерделейн, что изменила все раз и навсегда. Больше не было рядом Рыцаря-капитана, ее уверенности и спокойствия, ее сильной руки и открытой улыбки. Не было многих – Сэнда, Гробнара, женщины-гитзерай, Касавира, Бишопа… Больше всего (хотя и не признался бы в этом даже под орочьими пытками) я скучал по Нишке. Мне не хватало ее острого язычка и шуток, ее компании у стойки в трактире Дункана, ее светло-карих смеющихся глаз. Не хватало того, как она бросалась в атаку, исчезая в тенях, чтобы внезапно возникнуть за спиной у очередного врага с занесенным для смертельного удара кинжалом…       Порой я начинал возносить молитвы Тиру, прося его быть благосклоннее к душе моего командира – Тиарель Фарлонг, исполнившей свой нелегкий долг и упокоившейся под руинами цитадели Короля Теней.       В тот день я снова попытался обратиться к мудрости Изувеченного бога и даже собрался посетить храм, когда в бывший кабинет Тьяры вошла Кана.       – Рыцарь-капитан… – начала она, но осеклась под моим тяжелым взглядом.       – Я лишь управляющий Крепости-на-Перекрестке, – поправил я лейтенанта Серых плащей. – Рыцарь-капитан пропала без вести…       «Но я все еще надеюсь, что она вернется».       Этих слов я не произнес вслух – слишком часто я их повторял за минувшие месяцы. Настолько часто, что на меня стали смотреть, как на сумасшедшего. Но ведь тело Тиарель в руинах не нашли, так же как и тела Касавира. Поэтому я, хотя и знал, что спастись оттуда было невозможно, продолжал ждать чуда.       – Какие-то люди просят их принять, – сказала Кана, чуть нахмурившись.       Она тоже болезненно переживала потерю командира.       – Они хотят видеть именно меня? – удивился я.       – Да, Келгар, они настаивают на встрече с вами.       – Что ж, пусть войдут.       Кана с легким вздохом покачала головой.       – Они не могут войти внутрь.       – Почему?       – С ними медведь…       «Что за дьявольщина?! Какой еще медведь? Дрессированный мишка, как у бродячих артистов, или спутник друида? Или сам друид…»       – Хорошо, я выйду во двор крепости.       «Сейчас приму этих чужаков и пойду в храм. Разговор не затянется».       Я ошибался.       Я узнал бы ее даже через сотни лет. Неважно, что ее лицо было закрыто забралом шлема, что ее окружали незнакомые мне люди и существа. Едва я бросил взгляд на фигуру, стоявшую впереди странной разношерстной компании, как мое сердце заколотилось, словно после долгого бега.       «Рыцарь-капитан! Тьяра! Вернулась!»       Я ускорил шаг. Но она жестом – быстрым, почти неуловимым – показала мне, что бурные приветствия лучше отложить до встречи с глазу на глаз.       – Приветствую вас, Келгар Айронфист.       Голос ее был прежним, мягким, с небольшой хрипотцой. И голубые глаза смотрели тепло и радостно.       «Хвала Тиру! Она жива! Чудеса случаются…»       – В Крепости-на-Перекрестке рады тем, кто защищает Свет.       – Это про нас… – хмыкнул странный парень с серовато-синим лицом. – Только Свет может на нас рассчитывать.       – Мы шли сюда издалека, – вмешалась Тьяра, – и хотели бы воспользоваться вашим гостеприимством.       – Кто может поручиться за вас? – спросил я (специально для посторонних, присутствовавших при нашей встрече).       – Лорд Нашер, – сказала она, и в ее интонации я почувствовал сарказм и скрытую угрозу.       – Что ж, вы можете войти в замок, – я сделал приглашающий жест. – Только ваш разноцветный… м-м-м… друг, возможно, выберет другое место для ночлега.       Медведь с шерстью, отливавшей всеми оттенками сразу, слегка склонил голову к плечу и пробасил:       – Я прекрасно устроюсь во дворе около храма Латандера.       Надеюсь, я выглядел не очень глупо с разинутым ртом и выпученными глазами. Кана, несмотря на свою хваленую выдержку, ахнула и прижала ладонь к губам.       – Окку – древнее божество из Рашемена, – весело пояснила Рыцарь-капитан.       «Совершенно в стиле Тьяры. Сперва исчезнуть Тир знает куда, а потом вернуться с новыми соратниками и рассказами о новых подвигах».       – Вы можете войти, – повторил я, умирая от нетерпения и желания наконец-то поприветствовать ее по-настоящему.       – Благодарю вас.       Тьяра легко поклонилась и зашагала по дорожке к замку – к своему замку, в восстановление которого она когда-то вложила все деньги, что у нее были. Я заторопился следом, не дав никому вклиниться между нами. Еще двое спутников Тьяры – девушка в алом балахоне и странный синекожий юноша – шли за нами, осматривая все вокруг.       – Симпатичный домик, – ехидно сообщил юноша.       – Да, Ганн, Крепость-на-Перекрестке – лучший форпост Невервинтера, – в голосе Тьяры звучала гордость.       – Благодаря ее владелице, – вставил я.       Она бросила на меня быстрый взгляд.       – Не скромничайте, Келгар, вы явно приумножили благосостояние крепости.       – Надо же мне было чем-то заниматься, пока мой командир в отлучке…       Она беззвучно рассмеялась.       Недоумевающая Кана хотела войти в зал следом за нами, но я остановил ее.       – Кана, распорядитесь, пожалуйста, чтобы нам не мешали. У меня есть разговор к этим странникам, – сказал я, со значением глядя на лейтенанта.       Ее темные раскосые глаза раздраженно блеснули, но она лишь поклонилась, ничего не сказав.       Я дождался, пока за Каной закроется дверь, после чего повернулся к Тьяре.       – Где тебя черти носили?!! – прорычал я, раскрывая объятия.       Рыцарь-капитан сняла шлем и отшвырнула его в сторону.       – Ах ты, старый пьяница! – нежно проговорила она. – Как же мне тебя не хватало!       И мы обнялись – крепко, до боли, как обнимают друг друга только самые близкие друзья после вынужденной разлуки. Ганн       Мы гостили в Крепости-на-Перекрестке уже больше недели, а мне все никак не удавалось понять: Тьяра прибыла сюда, чтобы остаться или попрощаться? Сначала я надеялся, что мы увидим выживших соратников нашего командира, они все обнимутся, прольют по скупой воинской слезе, и мы снова пойдем своими дорогами. Но потом понял, что Крепость значит для Тьяры больше, чем просто куча камней. Каждый вечер она поднималась на крепостную стену и смотрела вдаль, будто ждала, что на горизонте появится тот, кто занимал все ее мысли. И лицо ее при этом было отстраненным и неподвижным, словно она переставала быть частью реальности.       На третий день приехала подруга Тьяры – рыжеволосая колдунья с аристократическими чертами лица и манерами трактирщицы. Кара и жрица Тира долго плакали в объятьях друг друга, потом до утра просидели в комнате Тьяры с кувшином молодого вина.       Еще через пару дней объявился давешний чернокнижник с огненными татуировками. Его тоже встретили с восторгом, и пьянка, в которой принял самое активное участие и Келгар, возобновилась. Сафия как-то быстро влилась в компанию магов, Окку тоже положительно реагировал на друзей Тьяры, и лишь я (одинокий, поскольку Каэлин покинула нас после возвращения с планов Фугу) чувствовал себя не в своей тарелке. Я не совсем понимал мотивов, которые двигали Тьярой. Она будто пыталась слить воедино свою бывшую и настоящую жизни. Но это удавалось не в полной мере – в первую очередь из-за меня, потому что я не хотел никуда вливаться. Я хотел одного: забрать Тьяру у всех и бродить вместе с нею по дорогам Рашемена и по грезам. А она с каждым днем все больше и больше от меня отдалялась…       Я стоял на крепостной стене и, подобно Тьяре, всматривался вдаль. В последнее время я многое делал так же, как она. Может быть, пытался лучше ее понять? Но я не надеялся увидеть вдалеке фигуру одинокого всадника в черном доспехе. Наоборот, внезапное воскресение Касавира совершенно не входило в мои планы.       Тьяра не отправилась в долину Мерделейн, чтобы разбирать завалы. Что это означало, я не знал. Может быть, она считала, что если бы паладин оставался в храме Короля Теней, его тело уже было бы найдено. Она же верила в то, что он жив. Вопреки здравому смыслу и свидетельствам очевидцев.       «Как долго будет жить твоя надежда, Тьяра? Год? Два? Всю жизнь?»       Топот Келгара гулко разносился по коридору сторожевой башни: дварф так гремел доспехом, что о его передвижении были осведомлены все фермеры на десять лиг вокруг крепости. И о том, что помощник Тьяры поднимается на крепостную стену, чтобы повидаться со мной, я догадался задолго до того, как он приблизился.       – Нам давно нужно было поговорить, парень! – пророкотал Айронфист. – Ты думаешь, я не вижу, как ты плетешь сеть вокруг Тьяры? Не вижу, к чему ведут твои интриги и ухищрения? Так вот: ничего у тебя не выйдет!       – О чем ты? – поинтересовался я, глядя на небо над Крепостью-на-Перекрестке.       – Тьяра любила моего друга! – прорычал Келгар. – Лучшего воина и лучшего человека из всех, что я знал в своей жизни! Не их вина, что все так вышло… А теперь ты пытаешься задурить ей голову!       – Тебе не кажется, что в таких делах должна решать женщина? – не скрывая насмешки, произнес я.       Дварф смотрел на меня исподлобья, в его маленьких глазках горел гнев.       – Ты – не Кас! – выпалил он. – Ты не стоишь даже ногтя с его руки! Таких, как он, нет и больше не будет…       – Возможно, – сдержанно ответил я. – Возможно, никто и никогда не заменит Тьяре Касавира. Не станет для нее единственным. Но для меня главное – не это. Скажи мне, о высокочтимый глава рода Айронфистов, какой судьбы ты желаешь для своего капитана? Ты хочешь, чтобы она пришла на могилу Касавира в долину Мерделейн, упала на камни и рыдала до тех пор, пока не умрет?!       Келгар вздрогнул и быстро-быстро заморгал, разинув рот и не зная, что сказать. Не дав дварфу опомниться, я выпалил:       – Я хочу, чтобы она жила! Просто жила! Независимо от того, будет ли она со мной…       Я повернулся и пошел прочь. Келгар остался на крепостной стене – смущенный и обескураженный.       Разговор с Келгаром перетряхнул меня до глубины души. Я был возмущен и вместе с тем раздавлен. Все, кто окружал Тьяру, находили вполне естественным тот факт, что она планирует посвятить жизнь тщетным поискам утраченной любви. И ее соломенное вдовство тоже считали нормальным.       А мне хотелось кричать.       «Касавир мертв! Но Тьяра – она жива, жива!»       Впрочем, каждый раз, когда я видел, как она стоит на крепостной стене, глядя вдаль с надеждой, я чувствовал, как в ней что-то медленно гаснет, умирает… И однажды я решил, что больше не в силах смотреть на это.       «Я должен поговорить с Тьярой! А потом – либо забрать ее из этого царства теней прошлого, либо уйти и выкинуть из головы все мысли о ней…»       Я нашел Тьяру на крепостной стене – в очередной раз она поднялась сюда, чтобы привычно окинуть взором окрестности. Мое присутствие, впрочем, она сразу ощутила и повернулась, глядя на меня с радостной улыбкой.       – Привет, – сказала она. – Ты ищешь меня?       – Да, – я решил не ходить вокруг да около. – А кого еще можно здесь застать, кроме часовых?... Извини, если отрываю тебя от дел, но мне хотелось бы поговорить с тобой.       Тьяра с усилием отвела взгляд от горизонта и повернулась ко мне. Ветер трепал ее волосы – внутри крепости она всегда ходила в шлеме, но, поднимаясь сюда, на верхотуру, снимала его.       – Я тебя слушаю.       Сначала я запнулся, не зная, как начать. Но потом взглянул в ее глаза цвета весенних незабудок и решился.       – Тьяра, скажи… ты всерьез думаешь остаться здесь навсегда?       Она недоумевающе вскинула брови.       – Это – моя крепость, ее мне передал лорд Невервинтера… Я сделала из нее форт, способный выстоять под атакой даже самой сильной армии. Я – капитан этой крепости, и находиться здесь – мой долг.       Сердце мое болезненно сжалось.       – Жаль. Я надеялся, ты уйдешь вместе со мной. Тебя же всегда влекла дорога…       – Уйти с тобой? – Тьяра смотрела на меня с возрастающим удивлением. – Разве ты уходишь?       – Время пришло, – я говорил с трудом, почти задыхался. – Ты же знала, что этот миг настанет – почему удивляешься?       Она согласно кивнула.       – Да, знала. И все-таки мне жаль прощаться с тобой.       – Ты можешь не прощаться! Если мы уйдем вместе…       Я хотел взять ее за руку, но не смог – что-то меня останавливало.       Тьяра смотрела все так же удивленно и немного грустно. В голове мелькнула мысль о том, что надо бы заткнуться и не позориться окончательно, но меня вдруг прорвало: слова полились сами собой, и я ничего не мог с этим поделать.       – Мне жаль, что твоя жизнь сложилась именно так, как сложилась! Впрочем, нет, не совсем жаль, – я тряхнул головой, – потому, что иначе мы никогда не встретились бы… Мне жаль, что человек, которого ты любишь, мертв. Но у тебя впереди целая жизнь! И ты еще будешь счастлива! Я сделаю тебя счастливой, я смогу, я знаю это! Потому что люблю тебя…       В ее взгляде отразилась жалость. Я понял, что она скажет, еще до того, как она заговорила. Негромко, но спокойно и так уверенно, что я понял: шансов нет.       – С моей стороны будет нечестно принимать твою любовь, зная, что я ничего не могу дать тебе взамен, – сказала Тьяра. – Прости. Я люблю Касавира. И это навсегда.       – Откуда ты знаешь?! – взорвался я. – Ты не можешь знать это наверняка!       – Могу. Я чувствую это всем своим существом.       Я отшатнулся от Тьяры так, будто она не заговорила со мной, а с размаху хлестнула по щеке. В груди моей клокотал гнев, но я не позволял ему вырваться наружу. Тьяра никогда не давала ни малейшего повода думать, что относится ко мне как-то по-особому, так что какие тут могут быть обиды? И все же меня разрывало на части от ощущения беспомощности, унижения и отчаяния.       – Я понимаю, – наконец, удалось выговорить мне. – Что ж, это твой выбор, мой дорогой командир. Мне в таком случае остается только откланяться.       – Ты уходишь? Прямо сейчас? – мне показалось, что ее голос чуть дрогнул.       – Да. Не стоит с этим тянуть. Прощай, Тьяра!       Я взял руку Тьяры, прижал ее к губам и разжал пальцы. Она вдруг взяла меня за плечи, заглянула в лицо пытливым долгим взглядом и сказала:       – Береги себя, Ганнаев.       – Это я умею! – усмехнулся я, подмигнув Тьяре. – Не беспокойся, со мной все будет хорошо.       Она грустно улыбнулась в ответ…       Я уходил прочь от Крепости-на-Перекрестке, чувствуя спиной пристальный взгляд женщины, стоящей на крепостной стене. Внутренне я надеялся, что она передумает, окликнет меня, попросит вернуться. Но я дошел до поворота дороги, остановился у опушки леса, а она по-прежнему молчала. Увидев, что я обернулся, Тиарель подняла руку в знак прощания. Я отвернулся и почти бегом кинулся под сень деревьев, не желая отвечать.       «Прости меня, любимая. Я не смог тебя спасти от себя самой!»       И неожиданно я начал молиться. Я обратился к Тиру, прося Изувеченного бога быть милосерднее к Тьяре и послать ей, если не счастье, то хотя бы покой.       Я молился горячо, от всего сердца. А когда закончил, почувствовал, как у меня на сердце стало легче, а призрак Стены Неверия, мучающий меня в последние недели ужасающим ночным кошмаром, поблек и отодвинулся.       Я улыбнулся и прибавил ходу. Дорога продолжала манить меня…