Лабиринт.

POV Владимир. С первых же дней моего вынужденного возвращения в питомник Виктор дал мне понять, что просто повторением изученного и выученного мне не светит. Я не знаю и не могу знать, что же такого разозленная Миледи сказала ему по телефону перед тем, как отправить меня сюда, но… Теперь мой день начинается с подъема в 4.30. Если я смею проснуться хоть на три минуты позже – на меня выливается ушат холодной воды. С этим я уже свыкся, так что, обливают меня теперь не часто. Дальше идут стандартные утренние процедуры – вычистить зубы, побриться, принять душ. На это выделяется не более пятнадцати минут. При промедлении можно смело рассчитывать на прогулку в мокром и обнаженном виде по холодным коридорам на потеху более шустрым обитателям. С этим у меня так же не возникает проблем, ведь дома (теперь я понимаю, насколько дом Миледи был и моим домом) я управлялся и за пять-десять минут. Завтрак – последние полчаса спокойствия до обеда. Не скажу, что меня (да и других) морят голодом. Это невыгодно, ПриХозяева-заморыши требуют частых медицинских обследований, да и вообще более привередливы в быту. Не спорю, бывают любители и такой экзотики. Но ими занимаются другие приёмники, специализированные. Но так как мой не относится к ним, заострять внимание не буду. Самое весёлое начинается после завтрака. Я иду в кабинет. Каждый раз он разный, Виктор в конце дня говорит мне, какой именно будет следующим. Я захожу и не знаю, что меня там ждёт. В кабинете могут быть классические парты, стулья, доска. За дверью может скрываться и настоящий BDSM-рай – с плётками, верёвками и многими другими «крайне увлекательными» вещами. Правда, Виктор не особо любит такие методы. Предпочитает, как он говорит, «старую-добрую» линейку. В первый день он придирался ко мне по разным мелочам, которые даже Миледи не особо-то замечала. Например, он каким-то образом заметил, что, нервничая, я сжимаю кулак. И за это мне тут же прилетело, мол, держи всё своё тело под контролем. Я молчу и терплю. С Виктором это не всегда прокатывает так хорошо, как с Миледи. Он холерик. Не понимаю, как он тут держится с таким-то нравом… Хотя, нет, вру. Прекрасно понимаю. Из-под рук Виктора всегда выходит элита ПриХозяев. Именно его воспитание возвело меня в слой воспитанных, опрятных, великолепных спутников для любого Хозяина, умеющих развлечь и сделать всё, что Хозяин пожелает. И потому Виктора ценят. Потому его пытаются переманить в другие питомники, о чём он упоминает, правда, только тогда, когда ученики начинают огрызаться. Происходит это в форме «Да я тебя, долбанутого, воспитываю тут практически ради собственного удовольствия, когда мне могли бы платить и жопу целовать в других местах!». Но это происходит не так уж и часто. Ведь его боятся все. Боюсь ли я Виктора? Боюсь. Мне не нравятся методы, которыми он действует. От слова «совсем». Конечно, он понимает, что калечить меня не имеет права. Мало того, он прекрасно осознает, что если я не буду вести себя, как раньше, он рискует потерять репутацию. Сегодняшний день ничем не отличается от предыдущих. Подъем, завтрак – и вот я уже у дверей кабинета. Последние недели три (я тут уже около трех месяцев) до меня доходят слухи, что снаружи бушует что-то невообразимое. Я беспокоюсь за Миледи. Не потому, что обязан. Просто, по-человечески мне страшновато за эту девушку, острую на язычок и из-за этого иногда настолько беспомощную. Я тряхнул головой и толкнул дверь. В кабинете сегодня всё нормально. Нет даже парт и доски. Есть стол, за которым уже сидит Виктор, есть скромное кресло напротив. - Здравствуй, Вова. Садись. - Доброе утро, Учитель Виктор, - отвешиваю ему учтивый поклон и выполняю приказ. – Спасибо. - Как спалось? Краем сознания я понимаю, что что-то не так. Совершенно не так. Обычно спокойный и властный, Виктор сегодня рассеян и даже… Напуган? Я пожимаю плечами: - Как обычно. Спокойно. - Вова, скажи мне, - он наклоняется вперед, - ты знаешь, что там происходит? Под «там» он подразумевает, видимо, территорию за пределами питомника. Я пожимаю плечами снова. По правде сказать, я могу признаться, что до меня доходят слухи и что я волнуюсь за Миледи. Но это может быть очередной проверкой. И я должен выдержать её так, как тот же Виктор учил меня: - Меня волнует лишь моё образование и то, как скоро я смогу вернуться к Миледи. Вместо привычного удовлетворенного хмыканья Виктор резко встает и отходит к окну. Я недоумевающее провожаю его взглядом. Видимо, всё-таки, сегодня моя спина опять познакомится с линейкой или чем похуже. Печально. - Не это тебя должно волновать, Вовка, не это. Меня передергивает от его слов. Виктор никогда не называл меня так – раз. Он никогда не был настолько нервным – два. Я силой удерживаю себя в кресле. - И что мне делать? Вопрос, сам собой сорвавшийся с моих губ, повис в пустоте. Виктор, закурив, всё так же не смотрит в мою сторону. Он просто молча стоит, то и дело затягиваясь. Я в затруднительном положении. Если я начну говорить – это может быть сочтенным за нетерпение и праздное любопытство, которое Учитель никогда не поощрял. Если продолжу молчать – то чёрт его знает, как долго всё это будет продолжаться. Говорят, что дело пахнет жареным. Совсем жареным, если судить по поведению Виктора. Не нравится мне это, ох, как не нравится. Но придется потерпеть и подождать объяснений. - Дело в том, мальчик мой, - после долгого молчания голос Виктора кажется громоподобным, - снаружи всё рискует стать совершенно другим. Ни ты,ни я уже не будем прежними. Ты и сам это прекрасно знаешь, не зря ведь твоим любимым предметом была философия. Я густо краснею. Не знаю, почему, но я счёл его слова комплиментом. Виктор же, не замечая моего смущения, продолжает: - Да, ничего не будет прежним. Остается лишь один открытый вопрос – сможем ли мы жить в других условиях? В другом мире, - он резко разворачивается на каблуках и смотрит на меня в упор, - в совершенно чужом. Там, где ты вообще никому не нужен. Снаружи слышны крики. Я нервно оглядываюсь, но Виктор словно не замечает этого. Он продолжает говорить: - Сможешь ли ты стать другим после всего, что тут было? После всего, что ты смог узнать и принять? По коридору кто-то бежит. Кричат радостно и звонко девушки, им басом вторят парни. Я ловлю каждое слово. - Сможешь ли ты понять и простить меня? И тот ли ты человек, чтобы я мог сейчас сделать то, что мне запрещено делать? Он выходит из-за стола и приближается ко мне. Мне кажется, что из комнаты разом откачали весь воздух. Дышать нечем. В груди бешено бухает сердце. - Вова… Он навис надо мной. Глаза в глаза. Не так часто такое случалось, чтобы я спокойно выдерживал этот взгляд. Его прищур будит во мне инстинкт самосохранения. Я хочу сорваться и убежать. Но не позволяю себе это сделать, удерживая себя необходимостью ответить: - Да,Учитель? - Запомни одну вещь, - он наклоняется к моему уху. – Никто и никогда не должен… Сзади что-то грохает. Я знаю, что это тяжелая дверь кабинета. - Уйди от него, отродье! Виктора отшатывает от меня. Я успеваю взглянуть в его лицо, заметить его взгляд, устремленный за спинку моего кресла. Это взгляд решившегося человека. - Запомни, - продолжает он уже на всю комнату, - никто и никогда… Громкий хлопок. Как в замедленной съемке я вижу, как Учитель падает назад, как закатываются его глаза. Одновременно с глухим шлепком мертвого тела об пол я теряю сознание.