Сквозь стеклышки калейдоскопа

До пяти оставалась пропасть времени. Малфой мерил эту пропасть шагами. О чём ты думаешь, Драко? Что чувствуешь? Легко ли выбирать между ничем и всем? Тук-тук, Драко! Откройся! Никого. Пусто. Устав ходить, он опустился на кровать и обвёл комнату рассеянным взглядом, словно впервые здесь оказался. Только сейчас он заметил заботливо приготовленный таз и кувшин с водой для бритья. Серый костюм был разложен поверх покрывала. На краешек мантии Драко случайно сел. Надо. Малфой встал, переменил брюки, накинул рубашку, начал её застёгивать, но бросил на полдороги. Непрекращающаяся внутренняя дрожь не давала ему стоять на месте, заниматься будничными делами, упорядоченно размышлять. Он опустил пальцы в кувшин. Вода остыла. До чего же противно бриться остывшей водой! Пена едва взбивается. Малфой попробовал ладонью бритву и повернулся к круглому настенному зеркалу правой щекой. За дверью завозились, закашляли, закряхтели, а потом деликатно стукнули. - Хозяин! – Берти – Не нужно ли позвать Хмыка, чтобы он вас побрил? - Нет. Как же пальцы пляшут! Не перерезать бы горло. Случайно. - Хозяин! – за дверью по-прежнему топтались. – Впустите Берти, сэр! Она застегнет вам запонки и проверит, хорошо ли заглажены стрелки на брюках. - Нет. Драко обтёр шею и грудь. От холода по коже пробежали мурашки. Белый лоскут на плече расцвёл бледно-розовой хризантемой. Берти ожесточенно сопела, пытаясь сочинить ещё какой-нибудь стоящий предлог - слышно было, как скрипят её бесхитростные мозги – но, так ничего и не придумав, выдала правду: - Хозяйка послала Берти, сказала, зайди к хозяину, посмотри, как он там. Хозяйка волнуется. Откройте, мастер Драко, откройте, будьте послушным мальчиком! - Передай матери, пусть не волнуется. Я не настолько глуп, чтобы утопиться в тазу. Спущусь встретить гостей, а пока не трогайте меня. Берти издала звук, похожий и на стон, и на вздох одновременно, и удалилась с обычной воркотнёй. Драко одёрнул рукава, застёгнул незастёгнутые пуговицы. Пригладил чуть влажные волосы двумя щётками. Растер между ладонями порцию одеколона, провел по вискам к темени. Долго и неловко терзал манжеты, пытаясь справиться с запонками одной рукой. Готово. Жертвенный телец убран, как подобает. Вот только лицо… Оно похоже на колдографию, которую в гневе разорвали в клочья, а потом со слезами раскаяния долго склеивали на листе бумаги. Нет, с таким лицом нельзя показываться на людях. Драко, не отрывая взгляда от зеркала, попытался улыбнуться. Тень оживления затрепетала в углах губ и тут же увяла. А, ладно! Пусть думают, что он от природы мрачный меланхолик. Пусть думают, что хотят! Минутная стрелка скользнула и показала без четверти пять. Драко набросил мантию на плечи и вышел, прикрыв за собой дверь. Да свершится жертвоприношение! *** В справочнике «Англия на ладони» дом Лавгудов был наречён гордым именем «Полная Чаша». «Трансгрессия: блокирована; номер каминной ячейки: нет подключения». Драко воспользовался метлой, давно скучавшей в подставке. Сгоряча он полетел, не переодевшись, не захватив перчаток, зажав в кулаке выдранный из справочника листок, где он со своей метлой был обозначен движущейся стрелочкой. Он достиг точки назначения так быстро, как смог. Солнце уже садилось. Драко приземлился на склоне холма. Ноги утонули в густой, не тронутой ножницами траве. Брюки мгновенно потемнели до колена: пока он летел, успел выпасть несильный дождик. Натёртые подушечки пальцев горели, в горле словно кто-то ненавязчиво скрёб ногтем, напоминая, что есть на свете такие прозаичные вещи, как простуда. Вверху, на гребне холма стоял дом, довольно нелепый. Второй этаж был настолько задавлен разнородными мансардами и надстройками, что нижний казался несоразмерно маленьким и непрочным. Издалека дом напоминал официанта, донельзя нагруженного подносами. На "Полную Чашу" он не тянул. Внизу серебрилось широкое озеро. Ведущая к нему тропа заканчивалась возле деревянного настила, врезавшегося в водную гладь. Куда идти? Драко посмотрел на дом, потом на озеро и выбрал последнее. Трудно сказать, почему, ведь разумнее искать человека там, где он живёт. Но Малфой доверился внутреннему голосу, которого слушался в последнее время чаще, чем голоса разума. Он шёл, неся метлу древком вниз, чтобы не повредить прутья - старая квиддичная привычка. Он был собран и сосредоточен. Он знал, что делает. Он прилетел сюда покончить с этой историей. Прошедший вечер вспоминался как длинный, неправдоподобный сон. Драко, превозмогая отвращение к самому себе, улыбался и улыбался, как настоящий идиот. За обедом мистер Гринграсс произнес недвусмысленный тост, и Драко недрогнувшей рукой поднял бокал и выпил до дна, представляя, что это не вино, а какая-нибудь кислота, которая выжгет Луну Лавгуд из его сердца. Теперь душа молчала, мёртво и благонамеренно. И всё молчало: и чувства, и желания, и надежда, и горе, и совесть, и стыд, и… всё! Третья смерть Драко Малфоя. Очень мучительная. Луна сидела на причале, спиной к холму. Драко не замечал, что нарочно замедляет шаги, до тех пор, пока совсем не остановился. Как можно это вынести? Как?! Он стоял и рассматривал красную заколку в её волосах, сделанную в виде краба с двумя зелёными глазками-бусинками. Как? Неужели за этим вечером будет ещё какая-то жизнь? Она казалась такой же далёкой и трудно представимой, как жизнь загробная. Луна, не отличавшаяся чуткостью слуха, обернулась только тогда, когда между ними оставалось не более пяти шагов. - Здравствуй, Драко Малфой! Интересно. Странно. Драко никогда не заблуждался на ее счет. Он отдавал себе отчёт в том, что она всего лишь пегой масти блондинка с широкими ногтями и придурью, что у нее идиотский дом, чокнутый папаша, безобразные наряды и безвкусные украшения, толстые лодыжки, вечно всклокоченные волосы, которыми она вечно за что-то цеплялась. Он старательно припоминал все ее недостатки, пока летел сюда, и смог убедить себя в том, что его родившаяся на обожженной земле любовь была дурацкой ошибкой. Но вот Луна поворачивается – я смогу! – поднимает глаза – борись, Драко, борись! – улыбается – целое солнце в её улыбке, целое небо! И тебе уже хочется куда-то лететь, кого-то спасать, рубить драконам головы и бросать к её ногам миры, забыв, что это не твоё амплуа. Как вообще можно не любить её – чудесную, абсолютно сумасшедшую, так мало похожую на человека Луну Лавгуд? Ну и глупо же он, наверное, выглядит! Словно вооружённый до зубов охотник, который стоит в кустах и завороженно наблюдает, как на лужайке щиплет траву олениха с белым хвостиком. Луна, похоже, не считала, что он смотрится глупо. Она просто взглянула ему в глаза, увидела там, что хотела – не давая себе труда задавать вопросы – и приглашающе похлопала по доскам настила. - Присаживайся. Только осторожно, не запачкайся. У тебя такой красивый костюм! Луна была боса и болтала ногами в воде, поднимая полукруглые, металлически блестящие волны. Солнце всё глубже погружалось в озеро и, будто растворяясь в нём, оставляло на поверхности длинные расползающиеся полосы персикового цвета. Где-то высоко вскрикивала однообразно и неутомимо невидимая птица. Драко вспомнил, зачем прилетел сюда, и набрал в грудь побольше воздуха. Надо. - Сегодня у нас в гостях была моя будущая - уже настоящая - невеста. Её зовут Астория Гринграсс. Мы составили контракт. Ты должна знать: я не хочу этого, но это необходимо. Птица в последний раз вскрикнула и смолкла. Луна пошевелила ступнями в воде. - Ааа… Ясно, - совершенно невозможно было понять, что она вкладывает в эти более чем скупые слова. Драко, внутренне подобравшись, готовился к чему угодно: к слезам, к мольбам, к проклятиям – хотя трудно представить себе бранящуюся Луну – и собирался безропотно принять всё, взяв за горло одной рукой любовь, другой – сострадание. Но такая реакция ошеломила его и даже… обидела? - Ты не удивлена? - Нет. Я знала, что ты не женишься на мне. Я на это и не надеялась. Драко не смог придумать, что ответить. Луна поджала ноги по старой привычке – на досках вокруг её коленей расплылись два тёмных пятна – и спросила с интересом: - Я давно не видела Асторию. Она красивая? Она тебе понравилась? Малфой неопределённо повёл плечами. Его последняя встреча с младшей Гринграсс приходилась ещё на то время, когда он ходил к Филчу за чернилами и просиживал вечера над таблицей со ста двадцатью базовыми магическими формулами. Чуть меньше миллиона лет назад. Миллиона лет вполне хватило Астории, чтобы из смешной, угловатой девочки-подростка превратиться в симпатичную, стройную девушку с матовой кожей. Она ещё только выходила из камина, грациозно подобрав подол скромного серого платья, как Драко уже понял, что имеет дело с невестой самого высшего сорта, каким не торгуют в обычных магазинах, а присылают на дом по предварительной договорённости Малфоям, Ноттам, Краучам. Особая порода чувствовалась во всём: в том, как были причёсаны её волосы, каким сложным бантом она завязывала пояс, как нежно и целомудренно теплился жемчуг на её шее и в ушах. Такие Девушки выделяются тонкой прослойкой в общей женской массе. Они непременно происходят из очень хороших семей, придерживающихся очень строгих правил. До поры до времени Таким Девушкам разрешают заниматься соответствующими их возрасту глупостями: вести розовые дневнички, сплетничать с подружками, учиться в школе, оклеивать стены в комнате постерами с изображением любимой группы. Но стоит им сдать последние экзамены и получить отличные – непременно – баллы, как эти глупости пресекаются враз. Ведь будущее Таких Девушек состоит не в шумной канцелярской возне, не в рейдах по болотам Амазонии в поисках исчезающего вида лягушки девятилапой и не в работе на совиной почте. Цель их существования – влиться в другой род, образовав перемычку в сети, соединяющей чистокровную знать, и подарить миру наследников, чтобы сеть могла плестись дальше. Иногда в жизни этих смирных девочек происходят свои маленькие трагедии. Например, в них пылко влюбляются юноши, у которых обычно ещё до рождения не было никаких шансов на брак с Такими Девушками. Девушки, будучи, помимо всего прочего, умненькими и послушными, знают, что любить можно только того, кого укажут мама и папа, поэтому принимают в юношах горячее дружеское участие, но в замужестве категорически отказывают. Если у несчастного Ромео хватит ума пустить себе в голову Разрушающее заклинание, родители Таких Девушек посылают его безутешной родне чувствительное письмо с соболезнованиями и венок алых роз, после чего девушек, чтобы не бродило лишних слухов, расторопно выдают замуж, прежде чем успеют завянуть цветы в венке. Драко знал эту кухню до мелочей, поэтому особенно неприятно было оказаться на ней в качестве основного блюда. Луне не следовало туда заглядывать. - Она бы понравилась мне… раньше. Сколько скрытого смысла было сосредоточено в простом сравнительном наречии - «раньше»! Она сама поймёт. Сейчас у Драко не хватало духа сказать то, что он сказал ей в заброшенном доме. И, наверное, никогда уже не хватит. - А у меня тоже для тебя новости. Длинная бледно-оранжевая полоса подкралась, наконец, к причалу и обвилась вокруг столбиков, отражающихся в воде под прямым углом. - Какие? Луна перегнулась через край площадки, зачерпнула горсть воды и выпила. Потом сплюнула. - По цвету так похоже на тыквенный сок, а на вкус – такая гадость! - Что за новости? - Ммм… - она поёрзала. – У меня родится ребёнок. Ох. Малфоя словно кто-то толкнул в озеро. Ноги тщетно искали дна, а руки – опоры. Холодная вода заполнила лёгкие. - Ребёнок? Ребёнок? Какой ребёнок? Чей ребёнок? - Мой. И твой, разумеется. - Откуда у нас может быть ребёнок, когда мы всего один раз... оставались вместе? - Ну и что? Сквозь прозрачное облако волос просвечивает щека и кажется от этого перламутровой. Ресницы бросают на лицо преувеличенные, до подбородка доходящие тени. Луна спит, зажав ладони между коленями. . А теперь ребёнок! Драко вскочил на ноги. Повернулся вокруг своей оси. Постоял. Снова сел. Для убедительности схватил Лавгуд за локоть. - Послушай, о чём ты говоришь? Бессмыслица какая! Куда мы денем ребёнка? Только его и не хватало! Нет, ни в коем случае, - он не успевал договорить одно предложение, как уже нахлёстывало следующее, будто от уговоров неуместное и случайное дитя в чреве Луны куда-то исчезло бы. - Подумай, можно ли… что-нибудь… поделать… с этим? – Драко замялся, чувствуя, что вступает в область, где ничегошеньки не понимает. - А что можно с этим поделать? – засмеялась Луна. – Можно спеть на радостях. Можно искупаться – если не боишься замёрзнуть. Можно распустить мой жёлтый свитер и связать детский комбинезончик – если ты умеешь вязать. - Что же за день такой? - Драко исступлённым жестом сцепил руки на затылке и оглянулся по сторонам, словно призывая невидимых слушателей посочувствовать ему. – Ребёнок! Как будто мало было проблем! Теперь уже Лавгуд ласково взяла его запястье и несильно сжала. - Что-то ты неправильно радуешься… Какие проблемы от ребёнка? Он же маленький! Я очень люблю детей, а ты? - Луна! Спустись с небес на землю! Ты воображаешь, что будет, если это станет известно? Нас поедом съедят: и тебя, и меня! - А если не станет известно? Драко осёкся и вопросительно взглянул на неё. Она укоризненно покачала головой. - Ты думал, что я в самый последний момент ворвусь со свёртком наперевес и заору: «Остановите свадьбу!»? Не переживай, пожалуйста, я никому не скажу. Это будет просто мой ребёнок. У нас с тобой почти ничего нет общего, кроме него. Он - немножко тебя и немножко меня. Она с такой любовью погладила свой пока ещё плоский живот, что у Драко опустились руки. Он потёр виски и неожиданно для самого себя предложил: - А давай убежим? Ты и я? И нас никто не найдёт. Луна снова поджала ноги. Влажная кожа подсохла, от неё исходил острый запах стоячей воды. - Давай. Я согласна. Только... ты не пожалеешь потом? Малфой продолжал массировать виски. В голове мелькнули похожие слова, которые говорила мама. Он молчал, отчаянно молчал, свирепея от собственной нерешительности. - Я… - начал он и утомлённо закрыл лицо ладонями. - Вот видишь. Ты сейчас не можешь ответить, а ведь мы ещё не убежали. Если ты пожалеешь, это будет страшнее всего на свете. Нет, Драко. Мы побежим от чего-то безногого и безрукого, но, боюсь, нам не спастись от него. - Скажи честно, ты меня презираешь? – Драко отнял ладони от глаз. Луна улыбнулась. Только сейчас он заметил прилипший около её подбородка зелёный кружочек ряски. - Что ты! Я тебя не презираю! Я ведь заранее ничего не ждала, поэтому мне не обидно. Я умею. Женись спокойно на Астории. Она – хорошая, добрая девушка. Мы с ней почти дружили, то есть, она меня никогда не дразнила. Мне только жаль её и тебя жаль. Делать и принимать предложение между супом и ростбифом унизительно, должно быть... - Я не делал предложение. Так не принято, самому делать предложение. И – да! – это ужасно унизительно, и обидно, и… больно, Луна, больно! Ведь я тебя люблю! Все-таки не смог удержаться. Вот только зачем… Додумать он не успел. Луна протянула руку и коснулась его сердца. Вернее, правильно бы сказать: левой стороны грудной клетки. Но Лавгуд не интересовал ни дорогой наряд, ни мускулатура. Она целила дальше, глубже, сквозь слои ткани, кожи, плоти, прямо к сердцу. И сердце, почуяв её, громыхнуло о рёбра, как узник, ожесточённо и бесплодно колотящий в стены своей темницы. Сердце было глупым, оно не владело понятиями «долг», «честь», «брачный контракт». Оно знало её и только её, и билось так, словно хотело из груди вырваться, лишь бы остаться с ней. Для того, на что Драко решился, сердце ему всё равно не требовалось. - Я знаю, что ты любишь меня. Мне этого довольно. Луна! Луна! Сумасшедшая моя! Прости…