Сквозь стеклышки калейдоскопа

- Еще оладий, сэр? – пискнула малютка Вукка, цепляя лопаткой аппетитную лепёшечку. Берти стояла в дверях столовой, как вырезанная из дерева фигурка домашнего божества, и контролировала священный ритуал завтрака. - Нет, хватит, - Драко загородил рукой тарелку. – Чай подашь в кабинет. Нарцисса благосклонно кивнула протянутой лопатке и обратилась к сыну, который успел встать и выдернуть из-за воротника салфетку: - Ты совсем ничего не поел, мой милый. - Я сыт, я пьян! – со смехом процитировал сын стихи знаменитого поэта. Цитата балансировала на грани риска, ведь дальнейшие строчки поэмы выдавали Малфоя с головой: «Я сыт, я пьян, я болен от любви!» Когда-то Драко корчил рожи, читая эти слащавые излияния, а теперь с удивлением и радостью обнаруживал у себя все вышеперечисленные симптомы. Даже опасность быть разоблаченным не пугала, наоборот – придавала его тайне особый вкус. Вчера они с Луной… Они с Луной! Он никак не мог привыкнуть к этому сочетанию. Вчера они с Луной посетили детский праздник. Маггловский детский праздник. Её странную приязнь к магглам Драко не разделял. Но, поразмыслив, решил, что дети всегда остаются детьми вне зависимости от того, могут ли они превратить черепаху в кофейник или нет. Праздник проходил на большой площади. Там продавали леденцы в красную и белую полоску, там веселили ребятню клоуны. Там бесплатно раздавали цветные мелки, и везде, где не стояли чьи-нибудь ноги, мальчишки и девчонки размалевывали брусчатку. Драко устроился на каменной тумбе, пока Луна, поминутно отбрасывая волосы со лба, рисовала зайца. Однако заяц у нее получился слишком уж длинноногий. Не смутившись, Лавгуд приделала загадочному зверю хвост с кисточкой и седока на спине и объявила, что это она едет на ослике в гости к тетушке Шарлотте в «Дом с конюшней». Художникам предлагали горячий шоколад, разведённый из порошка. Драко, лавируя между детьми, принес Луне картонный стаканчик, обжигающий пальцы. Она выпила ровно половину, а половину отдала Малфою и строго проследила, чтобы он допил до конца. Коричневые усы над верхней губой придавали ей особенно суровый вид. Покончив со своей картиной, неутомимая Лавгуд взялась помогать другим ребятам. За спиной у одного мальчика, который рисовал кошку, столь же похожую на кошку, как заяц на ослика, Луна прошептала Оживляющее заклинание, и кошка, выгнув спину, обернулась миниатюрной копией профессора Макгонагалл. Профессор что-то сердито пролопотала и исчезла в фонтанчике красных искр. Этого не видел никто, кроме Драко, Луны и самого мальчика. Но сколько тот ни пытался поделиться чудесным происшествием с родителями, понимания от них он не добился. Должно быть, потому что речь пока скверно ему давалась. Потом неизвестный фантазер – точной информацией Драко не располагал, но вероятно это была та же Лавгуд – затеял толочь мел и, добавив в него немного горячего шоколада, делать отлично размазывающуюся краску. Когда все ребята без исключения стали грязными и мокрыми, Малфой буквально силой увел Луну с площади, потому что среди папаш и мамаш, чьи пиджаки и юбки обильно украсились отпечатками испачканных пятерней, зрело агрессивное недовольство. Прощаясь, Драко церемонно поцеловал ей руку. Луна недоуменно моргнула, потом рассмеялась и тоже чмокнула его в запястье. Пришлось долго объяснять ей правила этикета и почему мужчины должны целовать женщинам руки, а женщины мужчинам – нет. Луна слушала внимательно, но, похоже, так ничего и не поняла. Домой Драко принес следы мела на отворотах мантии, химический шоколад – в дыхании и в самом себе – обострённое, да что там, просто бешеное счастье, впервые отпущенное ему в столь взрывоопасной дозе. Оно распирало его, как цеппелин, и Драко твердо решил сегодня быть самым хорошим Малфоем из тех, кого носила земля. - Кстати, забыла тебе сказать… - Нарцисса приняла от Вукки чашку и сделала выпроваживающий жест. Эльфы, кланяясь, вышмыгнули из столовой. – Я пригласила на обед гостей. - Что ж, хорошо. Если, конечно, они не против пить чай только с двумя видами печенья, - Драко щёлкнул крышкой часов. - Тебе даже не интересно, кто придёт? Он вздохнул. Его это, в самом деле, не очень интересовало. Гораздо больше его интересовал конверт из Гринготтса, лежащий на столе в кабинете. Надо было собраться с духом и прочитать-таки лаконичную выписку о состоянии счёта Малфоев. Из этой цифры следовало вычесть сумму текущих расходов и, трезво оценив разницу, принять важное решение: посчастливится ли "Фортуне" обзавестись в ближайшем будущем новой каминной решеткой. Старая отпала от камина всеми своими грешными штырьками на прошлой неделе, когда Драко случайно опёрся на неё рукой и едва не полетел в огонь. Берти, поковыряв в одном из образовавшихся отверстий пальцем и добыв оттуда немного кирпичной крошки, констатировала, что обычным Репаро тут не помочь. Этими увлекательными расчётами Малфой пожертвовал вчера ради возможности увидеться с Луной. Но сегодня… лучше не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. А тут ещё гости, как снег на голову! - И кто к нам придет? - Гринграссы с дочерью. Их трое, и двое нас, посидим узким кругом. Практически по-семейному. - Дафна с мужем приехали из Шотландии? - Я имею в виду Асторию, её младшую сестру. Асторию? Астория… - Ах, Асторию! - Ты знаком с ней? – проницательный взгляд над чашкой, одновременно голубой и зелёный, но больше - зелёный. - Ммм… - ответ Драко можно было расценивать и как «да», и как «нет». В сущности, это соответствовало действительности. Степень его знакомства с Асторией колебалась между «знакомы» и «незнакомы». Малфой и с Дафной, своей однокурсницей, находился не в самых близких отношениях – просто они предпочитали разные компании. Асторию он замечал, лишь когда видел её рядом с сестрой. Ну, и дома у Гринграссов, на дне рождения Дафны, куда Драко, естественно, приглашали. Что можно сказать о человеке, с которым за всё время учебы перекинулся от силы десятком слов, в основном, «Привет» и «Пока»? Баллов из-за неё Слизерину не снимали, отработкой не наказывали, в коллективных безобразиях не замечена. Впрочем, среди отличников тоже. Обычное девчачье: хвостики, браслетики, шоколадки. Шу-шу-шу, хи-хи-хи. «На "Г" моя фамилия, на "А" меня зовут». - В этом году она закончила школу, с успехом сдала экзамены. Родители очень ею гордятся. - Что ты говоришь? Тогда пойду, займусь счетами, чтобы успеть до обеда. - Я надеюсь, - невозмутимо продолжала мать, размешивая сахар серебряной ложечкой, – что ты будешь любезен с нашими гостями. Не слишком ли длинный разговор для банального сообщения о визите? - Мама, не понимаю, почему ты беспокоишься! – Драко начинал сердиться. Глупо было стоять вот так, на пороге и ждать, пока тебя милостиво отпустят. – Разве к нам в первый раз приходят? Нарцисса сделала глоток. После произнесла: - Я велела Берти приготовить твой серый костюм. Он тебе особенно идет, - проницательный русалочий взгляд поверх чашки. «Не глупи, мой милый». Малфой раздул ноздри, чуя плохое. Плохое и пахло скверно, как дым занимающегося пожара. Нет, уйти нельзя. Он решительно вернулся, рывком отодвинул стул и сел. - Мама, это смотрины? – спросил он напрямик. Нарцисса взяла на ложечку немного сливок из сливочника и отправила в рот, будто лекарство. У Нарциссы были свои причуды. Например, не отвечать сразу на заданный вопрос. - Это гости, Драко. Просто гости. Он впился пальцами в столешницу, словно желая подпитаться её твёрдостью. О небо, только бы хватило собственной! - Я не хочу, чтобы ты питала иллюзии на мой счет, - выпалил он с прорвавшимся ожесточением, но тут же опомнился и добавил, уже виновато. - Грубо? Прости. Русалочий взгляд, как влажной рукой, провел по стене серого упрямства, попробовал её на прочность и оттолкнулся. Нарцисса через стол миролюбиво дотронулась до плеча сына. - Ничего страшного. Я понимаю, на серьезный шаг трудно решиться. Какой шаг? На что он должен решиться? - Я не собиралась сейчас поднимать эту тему. Но, наверное, даже лучше, что ты сам её поднял, - мать откинулась на спинку стула, бросив ложечку в блюдце. – Хочешь знать мое мнение? Астория действительно могла бы стать для тебя достойной парой. Гринграссы – уважаемая фамилия. Во время Войны они держались в стороне. Если мы породнимся с ними, то укрепим наше шаткое положение. Также не забывай, они состоятельны и дадут хорошее приданое. Конечно, некрасиво рассчитывать на чужие деньги, но ситуация такова, что и пренебрегать ими нельзя. Гринграссы отлично воспитали своих девочек. Две их дочери уже замужем, и семьи, в которые они вошли, очень ими довольны – я узнавала. Что может быть лучше? - Ты ставишь меня перед фактом? - Драко, перестань! Никто не потащит вас под венец силой! Просто имей в виду: другая такая замечательная партия вряд ли возникнет. Немногие чистокровные семьи пожелают сейчас компрометировать себя связью с нами. Я их понимаю. Я бы тоже не стала. Пара, партия! Словно речь идет об обуви. Прежде Драко не замечал, как противно звучат эти слова применительно к людям. - Я об одном прошу тебя, - Нарцисса говорила размеренно и веско, как женщина, привыкшая, чтобы её повелений слушались. – Отнесись к моему предложению по-деловому. Не сиди дикарём, не огрызайся, не отпугивай наших гостей. Взгляни на Асторию ясными глазами, а не теми, какими смотришь на меня сейчас, и ты убедишься сам, что она прелестное создание. Я предоставляю тебе свободу выбора, но хочу, чтобы твой выбор был разумным! При слове «выбор» Драко представился спелый августовский день, площадь, фонтан с позеленевшей статуей в центре каменного круга, стайки детей, перепархивающие с места на место, и Луна, которая, высунув от старания язык, закрашивала своего ослозайца крупными серыми штрихами. На кончике носа мел. На лбу мел. Да, её вряд ли назовешь достойной парой или замечательной партией. О, небо, дай сил! - А если я уже сделал выбор? Русалочий взгляд сделался холодным и твёрдым, будто пропущенный сквозь изумруд. Он совсем потерял голубой оттенок. - Сделал выбор? Что ты имеешь в виду, позволь спросить? Неужели Лавгуд? Всё знает! Драко позабыл выдохнуть. Ладони опалило жаром, словно он положил их на раскалённую плиту. Малфой стиснул зубы так, что надбровные дуги заныли. - Ты, кажется, удивлен? Я, представь себе, тоже была удивлена, когда узнала, что мой сын спутался с какой-то умалишённой девицей. - Мама… Нарцисса неожиданно вскочила. - Молчи! Не смей! – многозначительные, пронзительные паузы между предложениями были признаками сильного гнева. – Ты путаешься с этой Лавгуд, забыв про приличия! У тебя хватает духу беседовать со мной и делать вид, что ничего не происходит! Вы прячетесь с ней по углам, по мерзким маггловским норам! Драко тоже поднялся. - Мама, я не хочу больше говорить грубостей! Его тон был не просто груб, он таил угрозу. Но произнесённая фраза принадлежала к стандартному набору, который вкладывают в голову ребенка из благородного семейства ещё до того, как он потеряет свой первый молочный зуб. Фраза использовалась уже много веков для предотвращения безобразных свар. Она вырастала между враждующими, словно невидимый рубеж, который возбраняется переступать, и её скрытому приказу подчинялись с нерассуждающей покорностью хорошо выдрессированных собак. Нарцисса издала шипяще-свистящий звук и отвернулась к стене, в бессильной ярости обхватив себя руками. Драко видел, как отчаянно вздымается её узкая грудная клетка, то натягивая, то ослабляя тугую шнуровку на спине. Сейчас мать и в самом деле напоминала выброшенную на берег, задыхающуюся русалку. Малфою остро захотелось подойти, извиниться, обнять. Ведь это же мама! Но пришлось бы показать слабину, а этого делать нельзя, потому что сопротивляться дальше станет невозможно. Они стояли друг напротив друга. Наэлектризованное молчание, краткая передышка для того, чтобы собраться с мыслями. Мысли Драко метались, как головастики в пересыхающей луже, и он не мог ни одну из них поймать за хвост.. Первой пришла в себя Нарцисса. Она снова повернулась лицом к сыну. Она присела к столу. Она измерила взглядом глубину серого упрямства в глазах Драко. Она сложила ладони лодочкой, чтобы сосредоточиться. - Давай обсудим всё без криков и истерик. Я вхожу в твоё положение. У тебя была очень нелегкая юность. Теперь тебе хочется слегка… развеяться. Молодые люди должны ухаживать за красивыми девушками, хотя мне казалось, что ты вполне мог бы выбрать кого-нибудь получше Лавгудовской девицы. Впрочем, о вкусах не спорят. Итак, ты развеялся? Развеялся. Выпустил пар? Выпустил. Пора угомониться. Ты - взрослый мужчина, ты – хозяин нашей усадьбы, ты – глава семьи Малфоев. Разве ты еще не понял, какой у тебя высокий статус и какие обязательства он на тебя накладывает? Возьмись за ум! Лавгуд - это просто несерьёзно. Хватит, Драко. Хва-тит! В детстве Малфоя никогда не били. Самым страшным наказанием был лёгкий шлепок по губам, которым награждают маленьких детей, если у них проскочит подслушанное бранное словцо. Не больно, но до того обидно! Драко обычно убегал в детскую, где беззвучно ревел, уткнув нос в подушку. Сейчас его не покидало ощущение, что вместо человеческой речи Нарцисса извергает на него целый град таких шлепков. Он встал за спинку стула, заняв оборонительную позицию. - Ты права, я взрослый мужчина и глава семьи. Полагаю, что по этой причине я в состоянии решить сам, когда и на ком жениться. Луна чистокровна - я не преступил Закона. И я действительно люблю ее. Его уверенный тон к концу речи как-то несолидно заколебался, словно стрелка компаса. Драко не любил публичных исповедей и чувствовал себя на редкость глупо. Нарцисса покачала лодочкой и разломила её надвое, подавшись вперёд и подперев рукой подбородок. - Во-первых, я очень рада, что ты сохранил достаточно рассудка, чтобы не польститься на грязнокровку. Бац! Бац! Бац! Ещё три пощёчины опалили его. О, небо, дай сил удержаться и сохранить рассудок для того, чтобы не… - Что касается ваших чувств … - последнее слово она выделила голосом и рассмеялась коротким, сухим смехом. Сквозь её лицо вдруг проступили черты тетки Беллы, психопатки с низким лбом шимпанзе и тяжелыми косами до пояса. - Я надеюсь, ты осознаёшь, что принадлежишь к кругу волшебников, в котором не принято жениться или выходить замуж только потому, что кто-то кому-то понравился. Забудь об этих детских играх. И не принимай, пожалуйста, оскорблённого вида, ты и сам всё прекрасно понимаешь. Я сейчас объясняю тебе прописные истины. - Меня не обижают твои слова, - Драко воспользовался другой фразой из Золотого набора, чтобы обозначить зону отчуждения между собой и Нарциссой. - Хочешь, чтобы я выбрал? Пожалуйста: я женюсь на Луне Лавгуд или вообще ни на ком не женюсь! Кончено! Признаться честно, Малфой пока не задумывался всерьёз об их с Луной совместном будущем. Конечно, свадьба маячила где-то в перспективе – просто потому что представлялась Драко, получившему традиционное воспитание, в принципе единственно возможным исходом любых отношений между мужчиной и женщиной. Но как воплотить его в действительность? Атмосфера секретности, в которой происходили их свидания, положение Драко, положение Луны, полная несочетаемость последнего и предпоследнего пунктов – всё это здорово подмывало почву под ногами. Но решительные времена требуют решительных действий. Если уж ему нужно непременно и немедленно связать свою судьбу с некой особой женского пола, с которой ему предстояло дожить до полной потери зубов, волос и ума, то остается только подписаться под уже выдвинутыми «или… или…». Семейная жизнь с Луной виделась ему неотчётливо. Семейная жизнь с кем-то ещё не виделась вовсе. Глаза Нарциссы полыхнули зелёным огнем, словно в них взорвалось по горсти Летучего пороха. Она принялась наступать на Драко, заставляя того пятиться. - Мой дорогой сын, самое опасное, это идти на поводу у своих желаний. Так быстрее забываешь о том, что за каждый свой шаг ты несешь ответственность. Мы с Люциусом на нашей свадьбе давали взаимную клятву, что всегда будем защищать нашу семью. Но когда объявился этот Реддл, Люциус принял его сторону, забыв об безопасности. Потом он и тебя втянул, хотя, видит небо, я противилась изо всех сил. Ты ещё шутил, будто я хочу пришить тебя к юбке. И что вышло? Малфои в опале, а Люциус... Люциус мертв, - она запнулась и долго молчала, хватая ртом воздух. Драко чувствовал, как ей хочется заплакать. И знал, что она не заплачет. Суд приговорил Люциуса Малфоя к десятилетнему заключению в Азкабане. Не прошло и месяца его пребывания там, как в темницу, приняв обличие тюремного служителя, проник неизвестный, хладнокровно зарезал узника, даже не применив магию, и ушёл. Вдове и сыну, бледнолицым и наспех одетым, в Министерстве сказали, что это исключительный случай, каких в Азкабане не бывало, что дело чрезвычайно сложное, следов никаких, всем лицам, причастным к охране мистера Малфоя, конечно, объявят строжайший выговор и постараются поймать убийцу. Постараются! Ходили слухи, что это сделал сотрудник Аврората. Люциус Малфой замучил до смерти его брата и жену. Так писали газеты. Правда это или нет, но убийцу не поймали. Если вообще ловили. Нож, которым закололи отца, перешел к Драко по наследству. Стоило немного покачать рукоятку, и полузажившая рана начинала кровить и гореть, как раньше. Но, по крайней мере, он научился с ним жить. А вот мама... Этот нож что-то перерезал в ней, какую-то важную жилку, по которой течет сама жизнь. - Тогда вы тоже погнались за своими непомерными желаниями: славы, власти, всесилия. В итоге, нам всем пришлось забыть об элементарной гордости. Мне, Нарциссе Малфой, пришлось унижаться, пускаться на хитрости, притворяться, целовать ноги всяким мерзавцам, лишь бы спасти вас! Потому что это мой долг, долг жены и матери, и мне не приходилось выбирать. Люциус взял на себя все то, за что нас с тобой могли привлечь к суду - и погиб, исполнив свой долг, защитив нас, насколько это было возможно. А ты разыгрываешь трагедию из-за какой-то девчонки! Нелепость! - Разумеется, нелепость. Другого я и не ждал. Вот если бы меня убили в тюрьме, как отца, тогда бы ты считала меня героем! - не сдержался Драко и тут же прикусил язык, чувствуя, что зашел слишком далеко. Нарцисса сцепила перед собой руки и, нахмурившись, сказала, медленно, спокойно - и поэтому страшно: - Наоборот. Выжить в любых обстоятельствах и сохранить достоинство - вот истинный героизм. Жене не пристало обсуждать поступки мужа, но я все же скажу: Люциус совершил ошибку. Ему было сложно себя обуздать. В этом ты на него похож. Но у тебя пока нет его ума, его жизненного опыта, его силы. Поэтому прислушайся к тому, что я говорю. Они убили твоего отца, убьют и нас, достаточно одного промаха. Нам нужна хоть какая-то поддержка, нужно хоть за что-то зацепиться, с чего-то начать. А ты все портишь! Хочешь превратить нас в посмешище? Луна Малфой, урожденная Лавгуд - выговорить смешно! Может быть, ты хочешь и ее друзей ввести в наш дом, этих неблагодарных героев, у которых на руках кровь Люциуса? Нет, клянусь землей и всем, что на ней, этого не будет никогда! Драко молчал и смотрел мимо матери. Нарцисса вздохнула и погладила его по щеке. - Мальчик мой! Одно небо знает, как ты дорог мне. Я живу лишь ради тебя и делаю все для твоего блага. Ну, будь же умницей, подумай. Допустим, ты не переломишь упрямства и добьешься своего. Но кто даст тебе гарантию, что потом ты не пожалеешь? Я тебе и так скажу: ты пожалеешь. Возможно, Луна Лавгуд хорошая девушка, хотя и умственно отсталая. Ладно, ладно, хорошая, просто хорошая, самая лучшая - ты ведь так считаешь. Но она чужая тебе. Нравится тебе или нет, она - одна из них и никогда не станет нашей - ни по крови, ни по духу. И не считай это мелочью. Когда тебе станут поперёк горла её милые странности, когда ты будешь её стыдиться и страдать от этого, когда тебя примется мучить совесть, тогда ты поймёшь, но слишком поздно. Все закончится адской мукой, поверь мне, я многое повидала и знаю, о чем говорю. Я не хочу для тебя такой судьбы. Живи своей жизнью, а она пусть живет своей. Надо было принять решение. Оно стояло у Драко в горле, как камень, твёрдый, шероховатый. Но Малфой снова услышал, словно наяву, ядовитые перешёптывания на улице и взрывы хохота, возможно, относившиеся вовсе не к нему, но, тем не менее, доводящие до безумия. И прерывистое дыхание женщины, измученной постоянной борьбой. И проглотил свой камень. - Хорошо. Я согласен на встречу, согласен жениться на Астории или на ком ты посчитаешь нужным. Лучше на Астории. Нарцисса пошевелила губами, проверяя его слова на правильность. Слова были точно теми, каких она и добивалась от него. - Спасибо, Драко. Я не сомневалась в том, что ты всё сделаешь правильно. - Во сколько они прибудут? - В пять, через каминную сеть. - Без десяти пять я спущусь. Покорный сын, добрый сын. Что не так? Зеленая рука шарила и не чувствовала стены упрямства. Она вообще ничего не чувствовала. Провал. Покорный сын с выколотыми глазами. - Я слишком много сказала. Зато теперь между нами не осталось недоговорённостей. Хочешь, я напишу Гринграссам, что ты нездоров, и мы перенесем визит? - Я в порядке. Кончим дело сразу. Мать отпустила его рукав и отступила на пару шагов назад. - Учись жертвовать, Драко. Это тяжело, но необходимо. Нет на свете ничего такого, чего бы не мог вынести настоящий чистокровный маг. Да, она верила в это. Она жила так. Драко тоже верил. Но почему-то жить так у него плохо получалось. «Жертвовать. Надо жертвовать. На-до. Жер-тва», - отсчитывал в такт шагам невидимый метроном в голове. Малфой почти бежал по коридору, как будто там, в конце его ждало что-то важное, хотя Драко было отлично известно, что этот коридор бесславно оканчивается обычной бельевой комнатой. Рассохшийся паркет жалобно всхлипывал, когда на него ступали. Казалось, что по полу семенит маленький зверёк, которого Драко пытался раздавить ботинком. Зверёк уворачивался и убегал, и всхлипывал тонко и жалобно. Впереди, по правую сторону полумрак прорезал бело-голубой прямоугольник. Это одна из дверей была распахнута. Парадная гостиная. Малфой качнулся на каблуках и вошёл внутрь. Гостиную не открывали уже давно. В углу стояла забытая швабра. На сервировочном столике чопорно теснился фарфор цвета старой кости и нежились на синем бархате томные десертные вилочки. Вокруг витал приятный лесной дух – от можжевелового скребка, которым прошлись по полу, и от лаванды, лежавшей в сундуках, где хранились занавески. Дерево в этом лесу росло только одно, зато какое! Оно заняло собой целую стену, правда, росло ветвями вниз, отчего становилось похожим на речную дельту. Его корни уходили в труднообозримое прошлое под потолком. Оттуда каскадом сбегали реки с притоками, рукавами, затейливыми излучинами. Вместо плодов на ветках-потоках висели белые, украшенные виньетками таблички, на которых значились имена многочисленных Малфоев. Драко мог мысленно облазить всё дерево, не заплутав в его извивах, от верха до самого низа. Там, внизу широкие русла сужались до сиротливых, далеко друг от друга разбросанных ручейков. Один из них носил пятибуквенное наименование и терялся в пустоте. По всему периметру комнаты, с фамильных портретов на вошедшего сонно взирали, полуопустив тёмные веки, поколения тонокогубых, белобровых Малфоев, живших и писанных в разное время разными художниками, но при этом похожих друг на друга, как апельсиновые зёрна. На одном из портретов молодой остроскулый мужчина скрестил на груди тяжёлые, большие, не идущие аристократу руки. Люциус Малфой вскоре после помолвки с Нарциссой Блэк. Он ещё не знает своего будущего. Он горд и очень силён – физически и духовно. Он-то не стал бы сомневаться и страдать. Он бы, конечно, сделал именно то, что нужно. В их доме культ отца доходил до абсолюта - как во многих родовитых семьях. Любовь Люциуса Малфоя к своим родным была суховатой, сдержанной, но зато и неуязвимой. Что бы ни происходило в мире, какие бы грозы ни бушевали над "Фортуной", угрожая стереть ее с лица земли, Драко знал: все это схлынет, как волна, разбившись о высокую, несокрушимую фигуру отца, испугавшись его грозного, ястребиного взгляда. Когда-то давно Люциус сажал сынишку на колени и смеялся, когда тот тянул его руку ко рту и пытался раскусить дымчатый, похожий на мятную конфету топаз в его перстне. Драко называл этот камень белёк. Бей-ёк. Его детская кличка. Папа. Папа, ты должен был бы сидеть здесь, в кресле у камина, рядом с мистером Гринграссом и задавать наводящие вопросы, как бы между делом. А мама и миссис Гринграсс на почтительном расстоянии мирно обсуждали бы предстоящий благотворительный базар. А жених и невеста, якобы ничего не подозревающие, трогательно краснели бы, не зная, о чём говорить. И сиятельные Малфои умильно глядели бы на них с портретов. Отец был для Драко чем-то вроде мирового древа, на котором держались небо и земля. Сам себя молодой Малфой тоже видел таким деревом, правда, пока не столь мощным и высоким, но подающим большие надежды. И только сейчас понял, насколько сильно он отличался от Люциуса. Когда отец стоял за барьером в зале суда, измождённый, издёрганный нервными тиками, и мелко вздрагивала жилка у глаза, и как-то противоестественно и некрасиво вытягивалась шея, то его большие руки были по-прежнему спокойны неживым спокойствием. И его по-прежнему боялись. А сын, даже получив свободу, даже став из Белька Драко Малфоем, хозяином усадьбы "Фортуна" с прилегающими территориями, не знал, как управиться со своей жизнью, не говоря уже о других. Он оказался не деревом, а всего лишь лозой винограда, которая вилась вокруг дерева, а теперь беспомощно разбросала ветви, пытаясь нашарить опору. И все-то он делал не так, как нужно. Выбор несложен. Вот Люциус Малфой, сильный, невозмутимый человек. За его плечом стоит мама, "Фортуна. Астория Гринграсс. Все, что Драко называл своей жизнью. Вот Луна Лавгуд. За ней... ничего. Откуда она вообще взялась? Клятвы. Жертвы. Недопитые чаши. Он кусал губы. Быть Драко Малфоем становилось всё сложнее и сложнее.