А спорим, что...?

Когда я вернулась в гостиную, мама с Прим уже закончили осматривать мальчика на наличие каких-либо повреждений и о чём-то быстро переговаривались. Судя по их лицам, жить он точно будет, и возможно уже совсем скоро поправится. Это, конечно же, не могло не радовать меня. Пит, наверное, тоже будет рад, узнав эту новость, не смотря на поведение того самого мальчишки. - Китнисс, пойдём в кухню. Мне нужно поговорить с тобой,- голос мамы был неправдоподобно шёлковым, но я догадывалась, о чём пойдет речь. Не возможно не догадаться, если вспомнить с каким лицом мама смотрела на парня, которого мы с Питом завели в гостиную под руки. Кухней у нас служило старое, обветшалое, тесноватое помещение, где всегда было чисто и прибрано, как собственно во всём доме.Разве что в моей комнате царило какое-то подобие беспорядка, потому что у меня всё не хватало времени (или желания), чтобы наконец прибраться там. Бывало, Утёнок отважится помочь мне в этом нелегком деле, но после её уборки я не могу ничего найти у себя и начинаю злиться. Мать подождала пока я зайду в кухню, а потом зашла следом и плотно закрыла за нами дверь, вероятно, чтобы мальчишка с Утёнком ничего не услышали. Что ж, видимо разговор окажется куда серьёзнее, чем я себе представляла. И вот, словно в ответ на мои мысли мама сразу же выдаёт: - Скажи мне, ты вообще в своём уме?! Приводишь в дом беженца, которого, скорее всего, уже ищут. Представляешь, что будет, если вдруг его найдут у нас? Мы же пойдем под трибунал вместе с ним! Она выглядит поистине разъярённой: её лицо раскраснелось от раздражения, губы сжались в одну тонкую строгую линию, между бровей пролегла тоненькая вертикальная складочка, а глаза…Они полыхали праведным гневом, который намеревался сжечь всё на своём пути: меня в первую очередь. Я пыталась вспомнить, когда последний раз мама была настолько рассержена, но не могла. Она всегда являлась неким островком спокойствия и самоконтроля, но вот сейчас я просто не узнаю её. - Мам, ты врач. Для врача человеческая жизнь должна быть превыше всего, если не ошибаюсь. В глазах женщины, что я 17 лет называла матерью, сначала потухает злой огонёк, а потом снова вспыхивает с новой силой. - Но не превыше вашей с Прим безопасности,- зло цедит она. Воспоминания налетают на меня гигантской ледяной волной, ударяя незримым кулаком поддых, воздух с шумом выходит из моих лёгких. Снова переживаю события прошедших лет: вот мама целые дни сидит как кукла, вот она скрючилась на кровати и смотрит куда-то невидящим взглядом или вдруг, встрепенувшись, встает, будто вспомнив о каком-то деле, но тут же снова впадает в оцепенение и не обращает никакого внимания на мольбы Прим, когда тем временем мы умираем от голода. - Ах, значит, теперь тебя волнуют собственные дети? Какое открытие! Нам с Утёнком уже можно насладиться моментом твоего снисхождения или ты опять уйдешь в себя, забыв о нас? Ты уж скажи, будь добра, а то… Хлёсткий удар по щеке прервал мой бурный поток речи. Я по инерции прижала руку к ушибленному месту, где пульсирующим цветком расцветала боль. Вся ярость мамы испарилась, она в ужасе и полном шоке смотрела то на свою руку, то на мою щёку, не понимая, как так вообще получилось. Ведь они с отцом никогда не поднимали руку на меня и Прим, поэтому я была шокирована не меньше её. Но всё же, если быть честной, то я даже заслужила это, так как не должна была говорить подобные слова матери. Особенно сейчас, когда она действительно пыталась искупить свою вину за пережитые нами трудности по её вине. И мне давно пора простить мать - хотя бы ради отца, но, к сожалению, я не из тех, кто быстро прощает. - Китнисс, прости, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло!- её глаза были полны раскаяния и слёз. - Не извиняйся, мам. Ты всё правильно сделала, серьёзно. Я перегнула палку, это мне стоит извиниться. После моих слов мама несмело протягивает руку к пульсирующей щеке. Первым моим порывом было – отпрянуть, но я подавила это желание, потому что оно ранило бы маму ещё больше. Холод её руки успокаивает боль, делая ту едва ощутимой. Мне неприятно думать, что я – причина маминых слёз. Я не должна была приносить ей неприятности. - Всё нормально. Щека почти не болит, и я говорю это не для того, чтобы тебя успокоить, всё и правда хорошо. Давай просто забудем то, что произошло сейчас? Договорились? Она кивает и нехотя убирает руку от моей щеки. - Теперь мне пора спать, у меня сегодня был тяжёлый день. Спокойной ночи. Я выхожу из кухни и направляюсь обратно в гостиную, чтобы попрощаться с Прим, но застаю там только спящего парнишку. Тогда захожу к себе в комнату и, не раздеваясь, плюхаюсь на кровать. Неужели этот сумасшедший день наконец-то закончился?