Aah, the night is calling? And it whispers to me softly come and play Aah, I am falling And If I let myself go I'm the only one to blame
Легкое головокружение, когда потолок и пол меняется местами - может это все-таки то немеренное количество алкоголя в крови? Ящерка прикрыла веки, когда изобретатель наклонился к ней ниже, уперев ладони в подушки и прикоснулся губами к ее лбу, поперек которого змеилась прядь волос, выбившаяся из общей разметавшейся по подушкам массы. Тяжесть и боль пока не отпускала, но Мона все понимала, потому сдержанно, уперто молчала о своих, пока что, не самых приятных ощущениях. Пусть об этом не думает, она в порядке, и вполне довольна происходящим. Парень не может прыгнуть выше головы, мутантка понимала это. Ее жаркая ладонь скользнула по шее подростка, запутавшись в потрепанных концах повязки, и едва тому стоило отвлечься на поцелуй, она поджала губы, брови сошлись вместе и по середине зеленого носа пробежалась крохотная болезненная морщинка. Но это мимолетное выражение мигом слетело с ее лица, когда мутант снова возвысился над нею, скользнув ладонями вниз к бедрам ящерицы. — В таком случае... держись за меня, — Что на это можно ответить? Слабая полуулыбка и покачивание головы из стороны в сторону. Сам держись... Одно движение Донателло, и тут же ее самоуверенности поубавилось, а слегка ироничное выражение на розовощекой мордочке растворилось без следа. Тупая боль разошлась внутри, вместе с необъяснимым ощущением на уровне животных инстинктов. Ладошка ящерки сграбастала с кровати простыню, а вторая рука легла на свое вздрогнувшее, вместе со всем телом, сердце под слоем тонкой нагрудной чешуи. Спокойно...I'm safe Up high Nothing can touch me But why do I feel this party's over? No pain inside You're my protection How do I feel this good sober?
Боль постепенно уходила, оставалось только это ощущение, захватывающее всю ее и отдающее эхом в помутневшем рассудке, в котором больше не осталось ни одной целой мысли. Лишь смутные обрывки, всю значимость занимала только тяжелая, массивная фигура юного мутанта, и то, что он собственно делал в данный момент. Осознавать и понять в полной мере то, что они оба только что натворили, Мона не желала. Ей нравилось это внезапное помешательство, ощущение остроты, нарушение всех правил. Но, как все знают, в любви нет правил, а если и есть, их никогда не соблюдают. Кто мог представить? Кто мог подумать о таком? Незаметно для самой себя, в сладостном упоении Мона прогнулась под черепашкой назад, ощутив соприкосновения своих ребер с жесткими, костяными наростами на торсе партнера, и с ее приоткрытых губ слетел томный вздох эхом прокатившейся по пустой комнате. Тишина окружающая мутантов была прервана тихим голосом саламандры. Хвост волнами рассекал воздух каждые минут пять, возбужденно взбивая бедное покрывало сильными ударами, он вел себя словно выброшенная на берег рыба, отбрасывая блики по стенам от чешуи.I'm coming down, coming down, coming down Spinning 'round, spinning 'round, spinning 'round Looking for myself - SOBER
С плотно сомкнутыми ресницами, откидываясь назад, Мона не слышала собственных постанываний, то и дело вырывающихся из груди, и немного пришла себя лишь в тот момент, когда гений вновь склонился к ней, осыпая поцелуями разгоряченную девушку. Прикосновения шершавых губ вливались в общий ритм наслаждений, в котором пребывали они оба, в сочетании с резковатыми, порывистыми движениями черепашки. В секунду саламандра успела прикоснуться своими сухими губами к щеке изобретателя прежде, чем он опустился к ее шее. В какой-то момент, когда руки Донателло скользнули по животу мутантки, проводя кончиками пальцев вдоль изящных поперечных линий, Мона услышала свой стон, и сама испугалась, насколько громко он прозвучал в тихом помещении. Просто оглушительно. Создавалось впечатление, что сейчас все, кто есть дома, сбегутся спрашивать, что случилось, и почему Мона так мучительно стенает. Лучше никому не знать причину. Само собой разумеется, Дон тоже об этом не расскажет ни единой душе, и единственным свидетелем начала этого сумасшествия был только Майки. Но о дальнейшем он, слава богу, не в курсе. Неловкость, охватившая саламандру, заставила ее замолчать, и ящерка уткнулась носом в мускулистое плечо шестоносца, часто дыша, доверчиво жмурясь и с внутренним трепетом ища в нем защиты. Но сладость действий любимого, ощущение его напряженного тела, не прекращающего движений между ее коленями упирающимися в ребристые боковины панциря, не позволяли мутантке молчать долго. На очередном остром ощущении в себе, когда гений перехватил ее одной рукой под изгибающуюся спинку, а другой схватил за ритмично с его перемещением над Моной Лизой сжимающуюся у него на панцире ладошку, ящерица громко выдохнула... и к концу этот полный упоения вздох сорвался на сдержанный, тихий стон.I'm safe Up high Nothing can touch me
— Мона... Саламандра закрыла лицо на груди тяжело вздыхающего черепашки, цепляясь за ложбинки узора панциря одной рукой, поскольку вторая была крепко зажата в кулаке юноши. Ящерка немного приподнялась над постелью, прижавшись к горячему пластрону еще сильнее, сильнее на столько, что почувствовала ей стало не хватать воздуха. Приоткрыв глаза, светящиеся двумя желтыми полосками, мутантка коснулась лбом скулы нависающего над нею Донателло и нежно потерлась о него, - Я рядом... я рядом с тобой Донни... Горячее дыхание коснулось ключиц юноши, а затем трепещущие губы девушки осторожно приложились к натянутой мышце с приятно дрожащей жилкой. Почти хищное, упоительное прикосновение, жаждущее и одновременно безумно ласковое. Тихий, надтреснутый голос Моны сбился на очередной дрожащий от напряжения стон.But why do I feel this party's over? No pain inside You're my protection How do I feel this good sober