Пьяная вишня

Автор главы: Мантис       И все-таки, он удивился, когда Мона взяла предложенное пиво. Видимо, ящерица что-то для себя решила и теперь всеми силами старалась развлечься, и цеплялась за каждое его предложение всеми руками (ну, почти за все), не раздумывая о возможных последствиях. Микеланджело, несомненно, не мог не чувствовать благодарность за это, противодействие ведь не сильно вдохновляет. А тут вроде как почти союзник. И Донателло, если вдуматься, тоже не сильно сопротивляется, бурчит, ворчит, но делает же. Все-таки, какие они у него молодцы, младший мутант даже малость расчувствовался, осознав это, и обвел своих гостей благодарным взглядом, который никто не заметил. Правда, теплота из его взгляда малость поостыла, когда Мона, готовясь запустить бутылочку, ехидно заметила, что неплохо бы найти фотоаппарат, ведь "поцелуи братьев, это трогательно так!". - Эй, не зарывайся, детка! А то это будет настолько трогательно, что ты разревешься! - в свою очередь попытался съехидничать он. Может, будь он не такой пьяный, придумал бы что остроумнее, но увы. Пришлось ограничиться предложением найти по возможности чистый носовой платочек в помощь по превозмогании трогательности обсуждаемого момента. Да и что она там могла такого найти? Он целовал братьев..хм..когда же это было в последний раз? На День Рождения? Сколько лет назад? В общем, сие действо, конечно, по идее, сближает и все такое, но вот в семействе черепах, состоящем сугубо из мальчишек, эти телячьи нежности как-то не закрепились и остались в глубоком детстве. Настолько глубоком, что даже сентиментальный Микеланджело затруднялся сходу вспомнить, когда последний раз лобызал чужую щеку и по какому такому поводу. Моне Лизе просто не на что будет смотреть. Впрочем, очень скоро подросток сообразил, что подразумевала девушка, в первую очередь, их неловкость и недовольство, которыми она ожидала насладиться, выпади им такая необходимость. Пожалуй, ей будет, чем насладится, вот действительно. Брр. Но, если эта игра поможет Дону и Моне помирится, то даже перспектива сомнительных братских лобзаний не так уж страшна, переживется, забудется, если вдруг удача от него отвернется. И к тому же, он обезопасился хотя бы на первый ход от позора. Главное, то, зачем все задумывалось. Только цель, только вперед! Вот откуда в нем только упорства столько он и сам не знал. Вот не сдастся, и все тут. Хоть пусть треснут эти два упрямца, а он их в норму приведет, какую-никакую. Их депрессивные лица ему осточертели слишком уж сильно, чтобы можно было в такой вечер, с такими-то подручными средствами, и отступить. Нетушки. В бой пошла, что называется, тяжелая артиллерия, не сработает это, так найдется что-нибудь еще. В этом он был уверен на все сто, и его физиономия была полна решимости.       Сгрудившись вокруг бутылочки, мутанты с напряжением ждали итога первой раскрутки, кто с чем, а Микеланджело с острой надеждой и некоторой озабоченностью. Ну а вдруг выпадет на него? Донателло ж его придушит, потом отдубасит на тренировке и, скажет, что так и было, и вообще, сам виноват. А то и еще что похлеще придумает, гений же, интеллект команды. В общем, воображаемая будущая месть старшего брата практически уже осязаемой угрозой нависла над хмельной и склонной к нелепым фантазиям черепашкой, заставляя его напрягаться, заранее ожидая худшего. Вот Мона озабоченно замечает, что приложила слишком много усилий, но никто ничего не успевает ей ответить, как темно-коричневая бутыль останавливается, указывая на умника. Микеланджело шумно выдохнул, надеясь, что никто этого не заметит, и мысленно поаплодировал сам себе - вот молодец же, голова! Отпадно сработано! И икнул, запоздало подняв ладонь к губам, пиво, все оно, драгоценное, к счастью, до него никому из присутствующих дела не было. Черепашка, поначалу скрытно, а потом, поняв, что на него вообще не обращают никакого внимания, уже открыто заулыбался, с триумфом поглядывая то на одну, то на другого.       Никуда теперь друг от друга не денетесь, голубки, и не надо благодарностей!       Осторожно и тихо, будто охотник в засаде, он садится в более свободную позу, и молчаливо и благодушно наблюдает (не портить же все какой-нибудь нелепицей, которую он обязательно брякнет, стоит рот только открыть!) за неторопливым приближением Моны и (что его даже забавляло) впавшим в ступор Донни. Микеланджело торжествует, хотя и понимает, что все сейчас все еще непонятно, что выпавшая нужная комбинация - не залог успеха; что, что угодно может испортить момент, а потому изо всех сил молчал, не производил шума и даже молился, чтобы в этот момент не приспичило выйти в туалет сенсею, или не ввалились старшие, безнадежно сломав итог его запредельных усилий по восстановлению чужих добрых отношений. Вот ящерица накидывает на шею брата его маску, теперь просто фиолетовую ленту, вот тянет на себя и касается губами его губ. Этого он не видит, пышная шевелюра мутантки скрывает происходящее, но подросток сам догадывается. И, судя по всему, Донателло отмирает, его ладони обнимают Мону и тянут к себе. У Микеланджело от этой картины невольно вытягивается физиономия, все ж он не ожидал, что все так, ТАК все быстро начнет развиваться. Очень скоро ему становится неловко от того, что он невольно наблюдал, и, судя по тому, что продолжал видеть - прекращать эти двое пока не собирались. Неловко отвернувшись, он пробовал считать до десяти, но сложно пытаться игнорировать то, что происходит очень близко от тебя. Вот теперь пора пришла ему краснеть и смущаться, потому что то, как эти двое целовались, выходило за рамки простых чмоканий. Ну и вообще, странно ему было видеть Донателло с такой неожиданной стороны. Прервавшись, мутанты, кажется, даже не вспомнили о нем, а он вдруг подумал, что, пожалуй, своего он добился, пора и честь знать. Тихо-тихо, невольно используя свои вбитые многолетней практикой навыки ниндзя, Микеланджело незаметно покидает комнату, и скрывается в своей комнате, ошарашенно уставившись пустым взглядом в стол, на который облокотился руками. Успех его плана был прямо-таки ошеломляющим, превзошедшим все его самые смелые надежды, и сразил мутанта напрочь, оставив в глубокой задумчивости от увиденного. Так откровенно это все. Какие же у них были отношения до того, как произошел раскол? Просто с ума сойти! Он и подумать такого не мог, ни о брате, ни о Моне.       Он с братьями ровесники, но никогда еще он так остро не чувствовал разницы между ними и собой. Особенно с Донателло.