Автор главы: Мантис
Полное, абсолютное, сокрушающее отсутствие опыта в потреблении горячительного грозило Микеланджело большими проблемами со здоровьем в ближайшем обозримом будущем, но пока еще подросток даже и не подозревал о нависшем над ним. Не имея твердого контроля над собой, он беспечно упивался в равной степени довольством от осознания, что все идет как планировалось (кроме Дона, но зачем концентрироваться на плохом), и алкоголем, быстро утеряв способность ощущать вкус. Так что, глотая безвкусный напиток по какой-то неосознанной потребности, он старательно набрался в самые короткие сроки. Правда, на его поведении это пока мало отразилось, но ведь вечер еще и не закончился. Он быстро наелся и жевал почти механически, подкрепляя себя глоточками саке, не забывая подливать в пиалы и остальным. Так и тянуло что-нибудь поделать, сидеть на одном месте уже начинало надоедать, его деятельная натура жаждала выплеснуть скопленную за дни прозябания в Убежище энергию, а алкоголь только увеличивал теоретические размеры так называемого «шила в попе». Например, вот эти чудесные оранжевые цитрусы, они вот лежат такие, оранжевые, и будто говорят – «жонглируй нами! Бери побольше! Ты и десятью управишься!». Чем дольше Микеланджело смотрел на них, тем настойчивее были мысли и вот он уже предлагает Моне посмотреть, как он справится со всеми десятью апельсинами, пьяно улыбаясь и выпячивая пластрон. Ведь десять, это вам не девять! Тут не каждый справится. Не всем ведь дано так удивлять, как Микеланджело, нет, Майкстеру! Его предложение поглазеть на это чудо света в его лице нашел достойный его таланта отклик у Моны, вызывая довольно-предвкушающее урчание из его горла. Потерев ладони, он почти снисходительно согласился подождать, и, весь в предвкушении отличной разминки и славы, наблюдал за «игрой» ящерицы в мячик, подперев кулаком голову. От алкоголя все вокруг выглядело чуть приглушенным, но сами цвета стали интенсивнее, почти пылали. Ему даже не показалось странным то, что девушка почему-то полезла на стол, а вместо мяча схватила увесистый апельсин, один из тех, что он присмотрел для своего роскошного и умопомрачительного выступления. Вместо того, чтобы с недоумением следить за ее полными скрытой томности движениями, он благодушно улыбался, чувствуя, что это все затеяно неспроста, и его внимание вот-вот окупиться чем-то занимательным. И уж конечно, он не был разочарован. Он любил оранжевый цвет, как никакой больше, и завороженно проследил полет апельсинового снаряда от точки старта до непосредственного поражения цели, и через мгновение после приземления оного в тарелку, громогласно расхохотаться над ошалелой физиономией брата, живописно заляпанной ошметками майонеза и салата. Где-то в уголке сознания мелькнула мысль, что это как-то не очень красиво, но происшествие было слишком смешным, чтобы думать о такой ерунде. У него аж слезы заблестели в уголках глаз и, одобрительно стуча ладонью по столу, он выразил весь свой восторг от проделки подруги просто и доходчиво - обидным для Донателло смехом и время от времени показыванием на пострадавшего пальцем, мол, во лошара, без комментирования вслух, на это сил не было. Впрочем, угомонился он достаточно быстро, как раз когда Мона Лиза подцепила с носа брата часть салата и отправила себе в рот. Микеланджело с готовностью подхватился, когда его позвали танцевать вот прямо сейчас, благополучно позабыв о своем намерении поразить общественность умением жонглировать десятью апельсинами, и, прикидывая, под какую музыку отплясывать будет самое оно, двинулся на выход, уводимый твердой рукой ящерицы. Его праздные мысли прервал грохот падения чего-то крупного и тяжелого и, выглядывая из-за плеча Моны Лизы, перекрывшей дверь, он вмиг узнал в большом зеленом теле своего брата. Рядом с ним валялся стул, а хвост девушки возбужденно двигался, изгибаясь, и Майк, несмотря на свое явное опьянение, быстро сложил два и два, поняв, что послужило причиной приземления Донни на хладный пол их скромной кухоньки. Вот Мона шагнула обратно, нависая над братом, а Микеланджело остался на месте, смеясь в кулак. Да и как тут удержаться от хихиканья, глядя на сумрачное лицо гения, даже не пытавшегося преодолеть притяжение равнодушного к нему пола.
Брат так трогательно дулся. Вернувшаяся к нему Мона, благочинно взяв младшего под руку, быстренько увела того с места своего преступления и даже сама включила музыку.
They call me Cuban Pete. I'm the king of the rumba beat.
When I play the maracas I go chick-chicky-boom, chick-chicky boom!*
Ее выбор не оставил его равнодушным и он широко заулыбался, притоптывая на месте и в ритм. Она так и манила пустится в пляс, вертя попой в зажигательном латинском танце. Из и без того безрассудной головы вылетели все мысли о других обитателях убежища. Громкая музыка не вызывала в памяти строгий портрет пожилого сенсея, наверняка не обрадованного внезапным пробуждением саундбуферов, да еще на такой громкости, совесть молчала, а уж о том, что могут вернуться старшие братья и испортить им всем праздник в любую минуту, и вовсе говорить не приходится. Все, что существует сейчас – музыка, алкоголь в крови и Мона Лиза. Чуть позже – еще и Донателло, нашедший в себе силы подняться и присоединиться к веселящейся в гостиной парочке.
- Я готова станцевать, если ты меня отсюда снимешь! – голос Моны вернул его из сосредоточения на своих движениях, и, смеясь, он зашагал, дабы помочь даме в беде и вызволить ее из мира-перевертыша. Сжав чужие ладони в своих, он потянул ящерицу на себя и, пока она не съехала на пол попой, подхватил ее под спинку. Это живо напомнило ему легендарные танцы в паре, и, поставив ее на ноги, он шутливо наклонил ее назад, заглядывая в глаза. Очевидно, то же пришло в голову и ей, потому как она изящно отставила ногу назад.
So if you like the beat, take a lesson from Cuban Pete
And I'll teach you to chick-chicky-boom, chick-chicky-boom.
- Румба, детка? – он игриво шевельнул плечами, его глаза смеялись, а руки и ноги тут же принялись за дело, с энтузиазмом ведя девушку по всей гостиной, сшибая по пути все, что только можно, выписывая все когда-либо увиденные в фильмах па. Когда разрушать уже, казалось, было нечего, а пара рассекала пространство очередной пробежкой из одного угла в другой, появился Донни. Не слишком он спешил, - думает мутант и в голове его мгновенно зреет коварный план. Таак, цель обнаружена, наведение! - Микеланджело резко сменяет курс, вытянутые вперед сцепленные руки двух танцоров-самородков нацелились прямо в грудь умнику, и, в самый ответственный момент Микеланджело как-будто спотыкается, а на деле нарочно сбивается с шага, мелодраматично запуская Мону Лизу в сторону гения. – Пли! – Он наблюдает, как его брат ловит ящерицу и торопливо просит простить Мону за его неуклюжесть, едва удерживаясь от того, чтобы подмигнуть Дону. Вместо этого принимает виноватый вид и неуверенно потирает предплечье левой руки.
— Пять очков, Майки. А теперь смотри, как двигается профессионал, - Майки от удивления даже рот открыл. Неужели, чтобы так резко поменять свое состояние со скорбного сутуливания на стуле на вызывающую бодрость, достаточно позорно шлепнуться на панцирь?
- Ну давай, жги, чувак! - Приятно пораженный такой переменой, Микеланджело принимает вызов, и вскоре с головой бросается в танец, будто его похвалили, а не брат вдруг ударился в развлечение, заражая своим энтузиазмом. Он тщательно следит за Донателло, отзеркаливая все его движения, будто подключившись к нему, отставая на какие доли секунды. Будто на деле они синхронизировались и действует одновременно, выполняя команды с одного источника. Танец настолько увлекает мутанта, что казалось, его сейчас разорвет от восторга. Ведь когда у тебя получается то, что ты хочешь делать, когда получается так, как хочешь, это приносит огромное удовлетворение. Он танцует и смеется, подхватывая идеи Дона буквально на лету. Они всю жизнь росли вместе, им не сложно действительно действовать слаженно.
* The MASK – Chick chicky boom
